Дело шло гладко до осады Мьюры. Там объявилась еще пара старых друзей второго отца Чи Хён, и все усложнилось.

Стратегия Чхве сработала идеально, Мьюранский полк не ожидал, что войска Чи Хён ударят прямо из замка и ввалятся в город. Багряные имперцы были застигнуты с отвязанными гульфиками и разбиты, прежде чем успели их подвязать. Гордость Чи Хён от очередной решающей победы мешалась со смутным недовольством по поводу того, как мало сопротивления оказали мьюранцы, – она едва успела перерезать дюжину неприятельских солдат, а полк уже бежал из города. Это недовольство значительно усилилось, когда Чхве присоединилась к Чи Хён после победы и настояла, чтобы та пошла с ней по пыльным улицам в старый храм, где был штаб имперского командования.

Все выглядело идеально сохранившимся, в главном зале буковые скамьи были аккуратно придвинуты к стенам, чтобы освободить пространство для двух длинных столов. На них во множестве лежали приказы и карты, стояла маленькая диорама замка Мьюра и несколько черных бутылей. Судя по всему, имперцам не хватило всего лишь одного-двух дней до прорыва в замок – хитрецы копали тихую сапу под неглубоким участком реки, омывающей северную стену замка.

Чи Хён переступила через невозможным образом согнутое и сломанное оружие и получше пригляделась к мундирам и сапогам, разбросанным по храму. Багряная ткань и светло-серая лайка были сплошь в широких прорезях, бесформенных прожженных дырках и плотно сидящих многочисленных мелких отверстиях загадочного происхождения. Вместо благовоний в зале пахло сырой землей. Несмотря на признаки очевидного насилия, не осталось самих офицеров – то, что Чи Хён приняла за брызги крови на грязных плитах пола, при рассмотрении на ее ногте оказалось сургучом.

Чхве выглядела столь же озадаченной, как и все остальные, и это было настолько неестественно для всегда непрошибаемой дикорожденной, что Чи Хён покрылась потом. Надо было еще раньше понять: все идет слишком хорошо, так не может продолжаться долго.

– Какой разгром! Пришло время добавить еще пару стихов к «Балладе о…».

Но осталось неизвестным, какую песнь Феннек собирался удлинить совершенными здесь подвигами. Войдя с улицы, он увидел плачевное состояние вражеского штаба. Если Чхве как будто была на грани срыва, то Феннек, похоже, упал за эту грань – все краски сбежали с его загорелого лица, и обе руки дрожали, когда он опускал забрало, словно хотел отгородиться от окружающего ужаса.

– Ох ты ж!..

– Что здесь произошло? – спросила его Чи Хён, глядя вверх, где на балках висели пустые ножны.

– Я был… это… хм… – Феннека было нелегко напугать, и то, что они с Чхве так нервничали, не сулило ничего хорошего. – Я наблюдал за левым флангом со стен, как вы велели, и в первый раз увидел… подобное.

– Нет, не в первый. – Чи Хён уже усвоила, что пробиваться сквозь ложь бывшего наставника напролом куда эффективнее, чем пытаться его переспорить. – Где ты видел такое раньше? Если не здесь, то где?

– Погодите, – подняла ладонь Чхве.

Чи Хён, зная, что дикорожденная никогда бы не избавила Феннека от неприятных расспросов, выполнила просьбу. Положив вторую руку на рукоять меча, Чхве быстро, но осторожно пробежала по полу храма, как будто могло случиться нечто ужасное, если наступить не на ту плитку. Следя одним глазом за Феннеком, Чи Хён пошла за ней.

На улице Чхве втянула воздух узкими ноздрями и немедленно повела спутников через несколько кварталов к дому, похожему на таверну. Дверь была заперта изнутри, но это не может долго служить препятствием для тех, у кого за спиной сотня отборных воинов, Чи Хён одолжила топор у любезного солдата и высадила дверь.

По другую сторону порога обнаружилась группа людей из прежней банды ее отца. Поначалу Чи Хён подумала, что старый варвар умер у нее на глазах, – пузатый всклокоченный головорез неровной походкой пошел от стола, где сидели его товарищи, а потом повалился прямо ей под ноги. Выглядел он неважно. Как только он ударился об пол, маленькая, но крепкая женщина поспешила к нему на помощь. Ее лицо носило свежие следы побоев, и удавалось понять одно: она, в отличие от ее друга, не темнокожая кремнеземка.

– Ах-ах-ах, – сказал еще один старикан, оглядываясь через плечо, но не желая бросать карточную игру, хотя трое остальных игроков встали и попятились от стола.

Эти стоявшие были моложе – сурового вида бродяги, глумливо разодетые в облезлые подделки под наряды имперского дворянства. У одного даже имелась крошечная собачка, довершавшая фарс. Сидящий говорун напоминал великана-людоеда, сделанного из фарфора, – огромный, бледный, уродливый.

– Феннек, старина, ты никогда не подводишь! Это гораздо лучше, чем я ожидал!

– Капитан Феннек здесь не главный, – заявила Чи Хён; раздражение от того, что этот древний бычара ее игнорирует, вытеснило опасения, которые он вызывал. – Главная здесь я.

– Холодный Кобальт! – воскликнула избитая женщина, стоявшая на коленях над варваром, и ее подведенные глаза расширились. – Синяя София, Баньши-с-Клинком – это и вправду вы!

– Демона с два! – ответила Чи Хён, хватаясь за шлем.

Но вместо того чтобы легко сняться, тот зацепился за ее окровавленные волосы, и пришлось побороться с ним. Не очень-то достойное появление на сцене будущей правительницы Багряной империи. Джи возненавидела этот дурацкий шлем и Феннека, настоявшего, чтобы она его носила. Проклятый интриган Феннек и его… его… проклятые интриги!

– Я генерал Чи Хён, командир Кобальтового отряда, наследница славы и следующая королева Самота.

Старый великан фыркнул, а все остальные, похоже, просто растерялись. Шепот Чхве шевельнул волосы Чи Хён:

– Он коварен. Не дайте ему коснуться вас.

– Приятно видеть, что слухи о твоем закате лишь немного преувеличены, Марото, – сказал Феннек валявшемуся без сознания варвару, проходя мимо него и приближаясь к великану.

Чи Хён заморгала, пытаясь соотнести неподвижного старика на полу с Могучим Марото из песен.

– В каком бы улье ты его ни откопал, Хортрэп, я полагаю, это были напрасные усилия, – продолжал Феннек. Сдается, у него сердечный приступ, но даже если выживет, то какой прок от старого насекоши?

– Он нашел вас, Негодяй, – огрызнулась женщина, склонившаяся над Марото. – Мы все лето шли по вашим следам. Хватальщик догнал нас только сегодня.

– Хортрэп Хватальщик, – произнесла Чи Хён, вспоминая отцовские истории о чародее, которые он рассказывал их дочерям, когда те плохо себя вели, – хотел напугать и заставить слушаться. Значит, два Негодяя из числа первых отправились ее искать… но зачем?

– Штаб в храме – твоя работа?

– Ах штаб… – протянул Хортрэп, будто припомнив рутинную уборку, сделанную на прошлой неделе. – Вы оценили мою помощь?

– Что ты сделал с офицерами? – спросила Чи Хён.

От этого вопроса один из картежников, маячащих позади, согнулся в приступе рвоты.

– Да ладно тебе, Дигглби, это было вовсе не так гадко, – сказал ему Хортрэп, а после наконец поднялся из-за стола. Между ним и Чи Хён стоял Феннек – но не мешал великану смотреть поверх его головы прямо ей в глаза. Под этим взглядом ее замутило, но она выдержала, сказав себе, что делает это по собственной воле, а не потому, что у нее нет выбора.

– Ты правда хочешь знать, маленькая генеральша? Сочту за великое счастье продемонстрировать тебе…

– Она не хочет, – сказала Чхве, загораживая собой Чи Хён и ломая линию тошнотворного взгляда.

И хотя сзади, в таверне, столпилась дюжина самых лучших, самых высокооплачиваемых наемников, Чи Хён казалось, что она влезла в какой-то жуткий конфликт. Надо же было из всех Негодяев внезапно встретить именно колдуна…

– Приветствую, ведьморожденная разбойница, – обратился Хортрэп к Чхве. – Если не будете возражать, мы с вашей хозяйкой продолжим беседу.

– Нет, – твердо произнес Феннек, снова обнаружив в себе храбрость, утерянную в неприятельском штабе. – Сначала ты поговоришь со мной, Хортрэп. Мы благодарны тебе за сегодняшнюю помощь, но хотели бы обсудить условия на будущее, прежде чем…

– Капитан Феннек! Кажется, в восторге от встречи со старыми друзьями вы немного забылись, – заметила Чи Хён.

С каждым днем он держится все наглее и начальственнее, и если сейчас позволить ему вести дела с его дружками, то и дальше придется действовать по его указке. Он втихомолку подстроил это воссоединение – что ж, она должна узнать всю эту историю, прежде чем Негодяи состыкуют свои версии.

– Полагаю, вам лучше провести совещание с Сасамасо и Кимаерой. Определитесь с численностью гарнизона, который мы оставим в Мьюре. Он должен быть небольшим, но достаточно боеспособным, чтобы удерживать замок до подхода имперских подкреплений. Я хочу, чтобы основные наши силы через два дня вышли в направлении Кокспара.

– Генерал, – начал Феннек, поднимая забрало лисьего шлема. За девять месяцев нелегкой кампании с его лица поистерлась веселость, которую он приобрел, будучи братом Микалом; исчез и двойной подбородок. – У меня нет слов, чтобы выразить важность некоторых деталей, которые нам с вами необходимо обсудить в первую очередь…

– Вот и не выражайте, – отрезала Чи Хён. Увидев, что он не понял, она со вздохом пояснила: – Если не можете выражать важность деталей, то и не заморачивайтесь. Просто забудьте.

– О, не обращайте на меня внимания, – сказал Хортрэп, толкая Марото босой ногой. – Все эти тревоги не к лицу командирам, и я, вообще-то, не думаю, что есть о чем говорить, пока этот тип не встанет на ноги. Что касается меня, то я всегда с радостью помогу старому другу или семье старого друга – вы ведь родня Канг Хо, генерал?

– Его вторая дочь, – ответила Чи Хён, отчего Чхве раздраженно зашипела; но Чи Хён не видела никакой пользы в отрицании того, что зловещий колдун и так уже знал. Она удачно ввернула тираду, которая давно ждала своего часа: – В прошлой жизни я была принцессой Чи Хён Бонг, обрученной с принцем Бён Гу Отеанским, четвертым сыном императрицы Рюки, Хранительницы Непорочных островов, но я выбрала собственный путь. Вместо того чтобы отдать мою руку другому, я сожму ее в кулак, дабы сокрушить своих врагов.

– О, и я тоже! – воскликнула женщина, помогавшая Марото. Она, без сомнения, была бойцом, хотя, если учесть состояние ее лица, вряд ли очень хорошим. – В смысле, я вторая дочь, ищущая собственный путь, а все остальное, конечно, ко мне не относится. Дигглби, Дин и Хассан тоже ищут собственный путь. Идите сюда, ребята, генерал такая же, как мы!

Чи Хён весьма сомневалась, что это так, но она привыкла прикусывать язык ради собственного блага. Она кивнула, когда трое ошалевших бродяг подошли к столу и тот, которого стошнило, одетый в фехтовальный халат, сделал реверанс, а остальные двое поклонились. Избитая женщина встала и присоединилась к своим соотечественникам. Низкий поклон и сомкнутые при этом локти говорили о ее принадлежности к угракарской касте благородных. Если заглянуть поглубже в прошлое, то они с Чи Хён могут оказаться родственницами со стороны ее первого отца.

– Тапаи Пурна, – представилась угракарийка. – А этот здоровяк, – указала она на лежащего, – Марото… Ну, вы знаете, Марото Свежеватель Демонов из старых песен. Он привел нас сюда, потому что думал, что вы королева София, но вы просто одеты, как она, да?

– Да, – ледяным тоном ответила Чи Хён.

Под ее синее знамя стекались толпы, как и предрекал Феннек, но многие дезертировали, узнав, что на самом деле Кобальтовая Королева не восстала из могилы, чтобы повести свой старый отряд. Как же тяжело видеть столько разочарования от того, что ты не кто-то другой.

– Считайте меня ее преемницей.

– Значит, вы еще и собираетесь сделать то же, что и она? Вернуть себе багряный трон? Ну, не вернуть в вашем случае, а захватить…

– Я преуспею там, где София потерпела поражение, – заявила Чи Хён. Кампания уже походила на пьесу: она произносила вариации одних и тех же речей. – Не будет больше никакой Цепи, никакой империи. Я возьму Сердоликовую корону только для того, чтобы ее уничтожить, а потом все люди Багряной империи станут свободными.

– План вроде неплох, – сказала Пурна. – Но прежде чем я поклянусь вам в верности, мне нужно посоветоваться с Марото. Однако уверена, что все будет хорошо.

– Кхм, – сказала женщина по имени Дин, поправляя сползший парик. – Сбросить нынешний режим – это хорошо, мы только за. Но что там насчет разрушения империи?

– Дин… это каскадское имя, верно? – спросил Феннек, не ушедший вопреки приказу Чи Хён. – Будьте спокойны, миледи, – те, кто помогут генералу установить справедливость на Звезде, не будут забыты, когда она станет королевой, вне зависимости от их происхождения.

– Остается лишь мелкий нюанс: вы уже услышали достаточно, чтобы вам не позволили покинуть лагерь, – вставил Хортрэп. – Мы теперь все с ними, друзья, так почему бы вам не вернуться за стол, чтобы закончить нашу игру?

– Это же неправда? – спросила Пурна, расправляя плечи и оценивающе глядя на Чи Хён. – Вы же не станете нас удерживать, если мы захотим уйти? Отлупить кучу багряных, чтобы добраться до вас, и угодить в плен?

– Нет, ни в коем случае, – ответила Чи Хён, которой внезапно захотелось лечь и уснуть. Она не спала два дня, а адреналин, помогавший ей в бою, выветрился. Осталось предельное изнеможение, да еще в самых ужасных обстоятельствах – общении с иностранными аристократами. Зевнув, она дала Феннеку знак – мол, уходим. – У нас нет возможности надлежащим образом заботиться о пленных, поэтому любой, кто выступит против нас или дезертирует, будет повешен. Феннек, проводи меня в замок, мы там все обсудим, а ты, Чхве, позаботься о том, чтобы за нашими новобранцами хорошенько присматривали. Поставь побольше часовых у каждого входа, чтобы никто не проник внутрь и не причинил им вред. Всем доброй ночи.

Большинство почтительно промолчало, но Хортрэп знай хохотал, пока Чи Хён удалялась, а ее молчаливые солдаты расступались перед ней. Какую бы скудную защиту ни давали ее доспехи в бою, еще хуже они защищали от ночного ветра, и она плотно запахнула плащ, вступая на свою свежезавоеванную территорию. Феннек шел за ней и в кои-то веки давал сдержанные советы вместо упреков в том, этом и еще вон том. Он заявил, что понятия не имеет, зачем ее искала эта странная компания, и может предложить лишь напрашивающееся объяснение, что старики, как и многие люди, поверили слухам и решили, что их былая командирша восстала из могилы. Если это так, стоит ли удивляться, что Марото упал в обморок при появлении мнимой Софии в дверях таверны? Как утверждал Феннек, варвар обладает чувствительной натурой.

Прибыв в свои покои, она уже была согласна с Феннеком по самому важному вопросу, пусть и не по всем остальным, – Хортрэпу Хватальщику доверять нельзя.

Феннек ушел, и даже не попытался пристать, что было еще одной приятной переменой, и Чи Хён со счастливым стоном выпростала потные ноги из высоких сапог. В спальне герцога Мьюры был умывальный столик длиной с барную стойку и на нем множество бутылочек, и Чи Хён, прежде чем позволила себе отдых, позвала двух служанок, чтобы помогли ей вымыться. Будь она послушной принцессой и выйди замуж за принца Бён Гу, как хотел ее первый отец, у нее сейчас была бы дюжина камеристок и замок куда пороскошнее, чем Мьюра. Вместо этого – две большеглазые маркитантки, обтирающие ее тряпками сомнительной чистоты, и бадья теплой мыльной воды в продуваемой насквозь куче камней на задворках империи.

Когда Чи Хён наконец стала чистой, насколько это возможно без нормальной ванны, она отослала мальчика и девочку прочь и повалилась в огромную кровать, дабы обрести столь необходимый отпуск из мира яви. Но уснуть в залитой лунным светом башенной спальне оказалось сложнее, чем она ожидала. Появление еще двух изначальных Негодяев выглядело чересчур своевременным, чтобы быть случайным, так что вставал вопрос: послал ли их отец независимо от Феннека или старый лис врал о том, что знает? Легко было поверить в любую из версий. Хотя кавалересса Сингх поначалу отклонила предложение Чи Хён стать Негодяйкой в новом Кобальтовом отряде, возможно, через какое-то время и ранипутрийская рыцарша прибудет в удачный момент… Очень скоро вся Пятерка Негодяев будет скакать рядом с Чи Хён, и тогда вряд ли будет важно, синие ли волосы у предводительницы и правильный ли шлем. Негодяи могли бы даже посадить на лошадь ручную енотовидную собаку и назвать ее генералом Толстомордым – люди все равно считали бы ее воплощением Софии.

Повертевшись некоторое время в постели, Чи Хён силой переключила ум с бесчисленных тревог на куда более приятную тему секса. Боги, духи и демоны, как она тосковала по Гын Джу! Не только поэтому, конечно, но попыткой отвлечься на приятные воспоминания она напоминала себе, сколько месяцев прошло с тех пор, как она целовала своего стража добродетели. Еще недавно она назвала бы любимым стражем Чхве, потом забавного и очаровательного брата Микала, а уж чопорно-официальный страж добродетели шел бы самым последним… но потом она выросла.

Она могла поговорить с Чхве о чем угодно, только не о своих сердечных делах, и хотя обычно находила в брате Микале чудесного слушателя, как быть с тем, что Феннек использует любой секрет к своей выгоде? Если бы Гын Джу не предал ее, было бы с кем поговорить, кому открыться, над кем посмеяться. Помимо прочих занятий, которые можно найти для губ.

Кто бы ей подсказал, что роль Архи-Негодяйки обрекает ее на одиночество?