Я не хотела этого делать. Я заметила твит Лары о том, что ее держат в заложниках, и, хотя она тут же его стерла, успела сохранить скриншот. Это сообщение станет предметом новостей. Это означает, что Леон в какой-то момент тоже его увидит. Сейчас, когда я узнала, в каком состоянии он держит Лару, я поняла, почему этот крик о помощи был таким невнятным.

Она стала тощей, как скелет. Ее кожа потускнела, глаза были безжизненными, и я видела, каких сил ей стоило говорить хоть чуть-чуть вразумительно. Леон почти уничтожил ее, и это стало хорошей маскировкой. И в этом парике ни ее родители, ни Сэм, ни даже бедный Гай, будь он жив, не узнали бы в ней Лару Финч, или Уилберфорс.

Я вспомнила Лару, которая приходила ко мне домой под Рождество. Она была полна жизни и блеска. Я помню, как мы разговаривали о пирожках с фруктовой начинкой и о том, как мы использовали бы свои профессиональные навыки после Апокалипсиса. Теперь она все это утратила, утратила всю свою энергию, саму себя, вообще все.

И это несмотря на ее старания извергать из себя как можно больше проглоченных таблеток. Леон убивал ее. Он разрушит ее так же, как убил Гая Томаса.

Ее идея была сумасшедшей, но меня она соблазнила. Если удастся ее воплотить, этот человек получит по заслугам.

Я позвонила Алексу. Он все еще не отзывался. Нигде поблизости не наблюдалось признаков местных полицейских. У меня не было времени останавливаться и беспокоиться об этом. Оливия ответила сразу же. Я знала, что в Лондоне было раннее утро.

– Эй, послушай, – сказала она. – Лара что-то написала в «Твиттере». Это была она?

– Да. Она прислала мне личное сообщение, рассказав, где находится, и я ее нашла. Я ее видела. Мне удалось поговорить с ней, когда она вызывала у себя рвоту в туалете.

– Ты опять ее видела! И?

Я не знала, как на это ответить.

– Она жива. Не в лучшем состоянии. Совсем нет. Но послушай, Оливия. Она попросила меня сделать кое-что абсолютно безумное. Мне нужно с кем-то посоветоваться перед этим.

Я объяснила ей Ларин план. Оливия над ним поразмыслила. Когда она заговорила, в ее голосе было больше силы, чем я привыкла слышать.

– Если ты не возражаешь рискнуть, – сказала она, – тогда, думаю, тебе следует это сделать. Пусть этот ублюдок получит по заслугам. Если что-то пойдет не так, мы тебя прикроем. Мы не бросим тебя, обещаю. Мы проследим, чтобы с тобой все было в порядке, чего бы это нам ни стоило.

В конце концов я нашла то место, куда направила меня Лара. Оно располагалось на удивление близко к туристическим улицам, но, очевидно, в этом был смысл.

Слоняясь там, я старалась не выглядеть скованной, чтобы как можно больше походить на простого туриста. Улица была грязной и узкой, это было место, в котором можно укрыться даже при ярком палящем солнце.

Тощая кошка вышла и жестко, даже злобно потерлась о мои ноги. Где-то над моей головой прокричала птица. Проезжая часть была в рытвинах, и тротуар проходил только с одной стороны от нее. Я чувствовала на себе чужие взоры, и мне хотелось повернуться и убежать. Вместо этого я медленно шагала, потом на минутку останавливалась, снова медленно шла и останавливалась снова.

У меня было с собой столько денег, что удалось снять в трех банкоматах. Я надеялась, этого хватит.

Я обходила эту улицу в течение двадцати минут и уже собралась бросить это дело, когда ко мне приблизился мужчина.

– Вы хотите что-то купить? – спросил он.

Я кивнула, боясь, как бы это не прозвучало слишком по-английски, если я заявлю: «Да! Хочу!»

– Чего вы хотите?

Я на секунду закусила губу. А когда заговорила, мои слова ненароком напомнили речь диктора службы новостей с «Радио-4».

– У вас случайно не найдется героина?