В день знакомства с Лори я знала, что с нами это случится. Я поняла, что мы должны быть вместе, и решила сделать все, что в моей власти, чтобы этого достичь. Я знала, что если он оставит меня, моя жизнь окажется разбита. Я не сомневалась: если не смогу быть с Лори, то останусь одна. Я цеплялась за него гораздо дольше, чем следовало, но понимала, что придется его отпустить.

Все, что сказал Алекс, было правдой. Трещины расширялись больше года, и теперь они открыто зияли. Дом, который я построила из отрицания и иллюзий, рассыпался.

Я лежала в полусне на гостиничной кровати, на которую сквозь тюлевые занавески падал утренний свет, потому что я забыла задернуть толстые шторы, и мысленно возвращалась в день нашей встречи. До того момента я жила независимо, имела работу в издательстве, съемную квартиру, друзей, родственников и жизнь, удовлетворительную по любым меркам. Мне часто не хватало денег, и я постоянно чувствовала, что следовало бы строить какие-то планы на будущее, но мне было хорошо.

Затем, на дне рождения у одной подруги, который отмечался в баре, я увидела его. Нам обоим было по двадцать семь лет, и я никак не ожидала повстречать любовь своей жизни. Я даже не хотела туда идти: у меня выдался трудный день на работе, и я желала лишь вернуться в свою квартиру и принять ванну. В итоге я заставила себя подкрасить губы и отправиться в Ковент-Гарден лишь потому, что у меня был с собой подарок для Элис – бутылка шампанского в коробке, с трудом втиснутая в мою самую большую сумку, и мне не хотелось ни оставлять ее на работе, ни тащить домой.

Я стояла у барной стойки, покупая бутылку вина, когда поняла, что он стоит рядом со мной. До того момента я никогда не верила в любовь с первого взгляда.

– Привет, – произнес он. Он был высокий, смуглый и темноволосый, с мягкими карими глазами и в красивом костюме.

– Здравствуйте. – Я не могла придумать, что еще сказать.

– Вы из той компании, где отмечают день рождения?

Мы оба обернулись и посмотрели на тот стол. Я не слишком хорошо знала Элис – когда-то мы вместе учились в университете и снова подружились, когда обе получили работу в Лондоне. Ее близкие друзья отмечали ее день рождения с гораздо большей помпой, чем я ожидала. К спинкам стульев были привязаны воздушные шарики, а на полу в нашем углу были разбросаны обрывки оберточной бумаги и пустые конверты.

– Да, – признала я. – Но я не думала, что праздник будет с таким размахом.

– Значит, это не вы виновница торжества?

– Нет. Это Элис. – Я указала на подругу. У нее были длинные светлые волосы, а на груди – громадный значок с обозначением ее статуса.

– О да. Та, на которой написано «Именинница».

– Чтобы не перепутать.

Я хотела добавить что-нибудь еще, но ничего не приходило на ум. Мне хотелось еще с ним поговорить, но так, чтобы он не догадался о моем ощущении, будто я его уже знаю. Не догадался, что мне хочется покинуть вечеринку и пойти посидеть с ним. Я понимала, что это нелепо. Хотя бы потому, что он, вероятно, был тут со своей девушкой.

– А вы, – закинула я удочку, – здесь не с друзьями?

Он улыбнулся:

– Нет. Я просто зашел сюда выпить в тишине. Во всяком случае, здесь было тихо, пока не появилась ваша компания.

– Да. Бары в центре Лондона в половине седьмого – это то место, где можно насладиться одиночеством.

– Я знаю.

Я чувствовала, что мне надо это спросить. И быстро проговорила:

– Вы здесь со своей девушкой?

– Такой не существует. А у вас? Есть парень?

– Не-а.

– Не хотите сбежать и пойти куда-нибудь поесть?

– Хочу.

Мы даже не знали имен друг друга, но вышли на Лонг-Акр и вместе побрели по улице, а потом решили, недолго думая, отправиться в индийский ресторан рядом с Королевским оперным театром. Я ничего не знала об этом парне, но мне было совершенно ясно, что мы созданы друг для друга. Удивительно, но он тоже это знал, и с того момента мы всегда были вместе. Все у нас сложилось именно так, как я задумала в тот самый миг, когда наши глаза впервые встретились.

Последние несколько лет, однако, были лишь бледной тенью наших реальных отношений. Тогдашний Лори не захотел бы, чтобы я так жила. Он бы ужаснулся, увидев это. Окажись он на моем месте, он пошел бы дальше, познакомился с кем-то еще.

Если бы он, первоначальный Лори, мог увидеть меня с Алексом вчера вечером, думаю, он бы остался доволен. Хотя ему и было бы грустно. Пять лет прошло с тех пор, как мы были вместе по-настоящему. Пять долгих, печальных лет притворства. Призрачный Лори, которого я создала, превратился в требовательную, брюзгливую фигуру: он был совсем не тем человеком, которого я когда-то любила.

За окном было морозное зимнее утро. Мой телефон нуждался в подзарядке, но я не стала этого делать: знала, что Алекс попытается со мной связаться, а я пока еще не могла принять этот вызов. Я чувствовала себя ужасно – физически и морально. У меня тяжело стучало в висках. Я встала рано и сделала то, что всегда делаю, когда просыпаюсь в печали: вышла на улицу. Совсем одна. В одиночестве я пребывала давным-давно.

На холодном воздухе мне стало лучше, и я была рада найти кафе на углу и провалиться в дребезжащее металлическое кресло рядом с батареей отопления. Я заказала двойной эспрессо, свежевыжатый апельсиновый сок и вегетарианский завтрак и, вместо того чтобы думать, постаралась почитать бесплатную газету.

Мир стал выглядеть иначе. Я была придавлена горем, но уже не так сильно, – теперь я ощущала некоторую раскрепощенность. Я была одинока, но это означало, что я могу отправиться на поиски Лары. На самом деле я бы съездила в Бангкок и посмотрела, что произойдет, когда я там окажусь.

Я не напивалась по-настоящему пять лет. А тогда, в течение недели после несчастного случая, я отвратительно напивалась каждый вечер. Тогда я желала никогда-никогда не быть больше трезвой.

Я постаралась из всех сил подумать о Лори так, будто он ждет меня дома, в Будоке. Но ничего не получилось. Впервые тот коттедж перестал ощущаться нашим домом. Это было просто место, где я живу со своими кошками. Живу одна, с кошками. У меня нет бойфренда, потому что он умер. Я вдруг встревожилась: как там кошки? Позже позвоню соседям и проверю. У кошек есть кошачий лаз. Надеюсь, они смогут позаботиться о себе в те несколько дней, что я отсутствую. Я попрошу соседей их покормить.

Я окинула взглядом помещение, отчаянно стараясь на чем-то сосредоточиться. Пол был черно-белым, клетчатым. Мне на миг показалось, будто в это маленькое угловое кафе и перенесли шикарный отель. На таком полу можно было бы сыграть в шахматы фигурами подходящего размера. Да и маленькие фигурки подошли бы. Они бы выглядели странно на огромных клетках, но это сделало бы игру даже интереснее. Все равно что играть на нормальной шахматной доске крохотными пешками и миниатюрным ферзем.

Прибыл мой завтрак, я заставила себя улыбнуться официантке и сконцентрироваться на настоящем. Сегодня в моих планах подкараулить Леона Кэмпиона. Я нервно принялась за еду. Я была немного голодна, хотя меня и подташнивало.

Я никогда не выпиваю больше маленького бокала красного вина. Это решение, которое я приняла ради того, чтобы сохранить здравый рассудок (если понятие «здравый рассудок» можно применить к такому человеку, как я), и теперь точно знала, что это решение было правильным. Воспоминания вспыхивали и набрасывались на меня снова и снова. Наш с Алексом поцелуй походил на удар током. Я была не уверена, что смогу когда-нибудь увидеться с ним снова. Но он знал правду, знал ее все время и все равно хотел встретиться со мной. Все равно захотел меня поцеловать.

– Вы не возражаете, если я поставлю свой телефон на подзарядку? – спросила я официантку, когда она в следующий раз проходила мимо.

– Конечно, – ответила она. – Розетка вон там.

Как только телефон начал заряжаться, посыпались эсэмэски. Несколько было от Алекса, но я не стала их читать, и одна от неизвестного номера. Сначала я взялась за нее.

«Привет, Айрис, – гласило оно. – Это Сэм Финч. Просто интересно, как у тебя дела и не можешь ли ты сегодня зайти. Было бы приятно тебя увидеть. И я бы хотел, чтобы ты кое на что взглянула».

Сэм долго не подходил к телефону, и когда я после пяти звонков уже начала составлять в голове сообщение для голосовой почты, он отозвался:

– Айрис. Привет.

– Привет, Сэм. Как поживаешь?

Последовала долгая пауза.

– Дерьмо. Хреново. Знаешь, я раньше никогда не ругался. Теперь же только и делаю, что матерюсь. Даже когда у нас ничего не вышло с искусственным оплодотворением и тому подобным, мне не хотелось материться, потому что у меня была жена. Или, по крайней мере, я так считал.

– О, Сэм. – Я старалась придумать и сказать что-нибудь хорошее. Но мои попытки не увенчались успехом. – Это ужасно для тебя. Я не могу себе представить.

– Лучше бы она меня убила вместо него.

– Она его не убивала! Не убивала. Ты же знаешь Лару… она…

– Ни хрена я ее не знаю, – резко перебил Сэм. – И ты не знаешь. Можно без конца повторять: «Лара была такой чудесной, она не могла никого убить», – но ты ее не знаешь. Ты думала, что знаешь. Я думал, что знаю. Думал, что мы были счастливы. Больше, чем счастливы, – я считал, наш союз надежен, как скала. Полагал, мы понимаем друг друга. Я думал, Лара ездит в Лондон, чтобы оплатить долги, чтобы мы могли начать процесс усыновления из-за границы. Я изучал логистику Непала, так как она заявляла, что всегда стремилась поехать в эту страну, и соглашалась на усыновление лишь при условии, что мы найдем ребенка там, в горах. Я собирался все это для нее устроить. Мне и в голову не приходило, что Лара большую часть времени живет с другим чуваком. Какой же я болван! Какой тупой гребаный болван! И это еще слабо сказано.

Я знала, что не найдется слов, способных его утешить.

– Мне так жаль, Сэм.

– Я знаю.

– Лара раньше бывала в Непале?

– Нет, никогда. Я собирался ее повезти, посмотреть на приюты.

– Но она ведь бывала в Азии.

– Да, Таиланд и все такое. Я как раз хочу, чтобы ты на это посмотрела.

Я нахмурилась, не улавливая.

– На что ты хочешь, чтобы я посмотрела?

Он помолчал.

– О, не беспокойся. Забудь. Это только если ты соберешься зайти. Соберешься?

– Не могу. Я в Лондоне. Здесь моя семья, знаешь ли.

– Ты говорила, что не видишься с семьей.

– Все не так просто. А что там у тебя?

– Да не беспокойся. Я начал разбирать ее вещи. Мне выносит мозг, что они все здесь валяются. Мой брат Бен без конца приставал ко мне, чтобы я выкинул их на помойку, а потом они с матерью наконец уехали обратно в Суссекс, а мне тут надо как-то с этим разобраться. Поэтому я просмотрел ее барахло – целую ночь с этим возился. Распихивал все в сумки и так далее. В конце концов, она же не вернется. И я нашел эту старую книжку, которой никогда прежде у нее не видел.

– Старую книжку? Какую книжку?

Мой телефон недостаточно зарядился для такого разговора. Я передвинула свой стул поближе к розетке и снова воткнула в нее зарядное устройство.

– Это дневник, – ответил Сэм. – Старый дневник Лары. С тех времен, когда она была в Таиланде. Я его полистал. Читать его мне тошно. Там мне попалась кое-какая странная фигня. Вот почему я подумал, что стоит показать его тебе. Ты бы прочла, а потом мы могли бы отнести его в полицию. Ты единственный человек, которого я могу попросить прочесть его для меня.

– Сэм. Что за странная фигня? Это насчет наркотиков?

– Ты знала за ней такое? Вот еще одна вещь, о которой она и не подумала рассказать мне.

– Вовсе нет. Сэм… можно мне его прочитать? Не мог бы ты прислать его? Я знаю, ты должен передать его полиции, но я могу сделать это сама, когда прочту.

Сэм помолчал.

– Почему бы нет? – согласился он наконец. – Какого хрена. Ты более уравновешенна, чем я. Если я пойду его отправлять, мне придется выйти из дому. Пойти на почту. Пройдусь через город и обратно. Посмотрю, кто на меня глазеет. Давай адрес.

– Конечно. – Я достала из сумки клочок бумаги от гостиничного бланка и продиктовала адрес.

– Но… Айрис…

– Да?

– Когда ты вернешься, обязательно приди меня навестить. Хорошо? Пожалуйста.

Я поежилась от чувства вины.

– Конечно. Обещаю.

– Приводи своего парня, если хочешь. В смысле, не думай, что я какой-то стремный или еще что.

– О, все в порядке. Мой парень… – Я набрала в грудь побольше воздуха и сама удивилась, насколько спокойно прозвучал мой голос. – На самом деле бойфренда со мной больше нет.

– Печально это слышать, – вежливо сказал Сэм и хотел добавить что-то еще, но я его перебила:

– Послушай, Сэм. Ты знаешь Леона Кэмпиона?

– К несчастью.

– Кто-то говорил о нем на днях.

– Крестный Лары. Он в нее по уши влюблен. Ненавидит меня, всегда ненавидел. Если ты его увидишь, не передавай от меня приветов. Вели лучше ему пойти на хрен. На самом деле, если кто-то с ней разделался, он был бы первым в моем списке кандидатов. Он и Оливия.

– О!

Сэм дал отбой, пообещав переслать дневник. Я надеялась, что он так и сделает, хотя ждала без особой надежды.

Дом родителей Лары оказался большим и уродливым, более устрашающим, чем я ожидала. Моя голова все еще кружилась от последствий приема мартини и «Просекко» – сочетания, которого я точно больше никогда в рот не возьму.

Там, где, видимо, раньше располагался сад, теперь находилась асфальтированная площадка, и на ней были припаркованы два автомобиля. Один (наверняка принадлежавший ее отцу) был громадным джипом, хвастливо и без надобности экипированный для труднопроходимых дорог и непредвиденных обстоятельств, что выглядело совершенно нелепо здесь, в пригороде Лондона. Другой, маленький, юркий «пежо», очевидно, принадлежал его жене.

Было странно осознавать, что Лара выросла здесь. Впрочем, может, и не тут прошло ее детство. Это был заурядный дом, лишенный стиля, богатый, но скучный. Я постаралась представить себе Лару-подростка – светловолосую, красивую и способную, идущую домой в школьной форме. Я вообразила себе Оливию, строптиво дувшуюся у нее в хвосте.

Образ Лары менялся у меня в голове, делался неуловимым. Сэм прав: я совсем не знаю эту женщину. Я виделась с ней всего четыре раза и считала ее чудесной потенциальной подругой, но не догадывалась о ее темной стороне.

Я нажала кнопку звонка, и из дома явственно донеслась мелодия «Twinkle, Twinkle, Little Star». Я стояла на пороге, не представляя, что говорить, и через некоторое время услышала приближающиеся шаги. Тот, кто подошел к двери, судя по звуку, отворил изнутри множество замков, затем дверь распахнулась, и передо мной предстала Лара.

Нет, это была не она. Конечно, это не Лара. Но хозяйка дома была так на нее похожа, что в течение очень долгого, как показалось, времени я не могла произнести ни слова. До меня, как в замедленной съемке, дошло, что эта женщина, с ее светлыми волосами и крепким костяком, в зеленом платье с запа́хом, была матерью Лары. Она тоже оказалась не такой, как я ожидала. Эта женщина выглядела настолько эфирной, что просто не могла бы родить и одного ребенка, не говоря уже о двух.

Она молча смотрела на меня, прищурившись, и на ее лице читался вопрос.

– М-м, здравствуйте, – удалось наконец выдавить мне. – Миссис Уилберфорс?

Она кивнула с настороженным видом.

– Меня зовут Айрис. Я подруга Лары. Из Корнуолла. Я просто…

Я запнулась. Я понятия не имела, зачем сюда пришла.

– Здравствуйте. – Ее голос прозвучал слабо и тихо. Она не приглашала меня войти и не двигалась с места, и вообще казалась бледным призраком женщины.

– Извините. Вы так похожи на Лару.

Хозяйка кивнула:

– Да.

– Не знаю, упоминала ли обо мне Оливия. На днях мы вместе сидели в кафе. Я… – Я поняла, что не могу это произнести. Как-то нелепо объявлять, что я приехала из Корнуолла, дабы провести кое-какое частное расследование и доказать невиновность их пропавшей дочери. Я не могла рассказать этой женщине, что Лара, возможно, украла мой паспорт и улетела в Бангкок. Приготовленные мной слова находились за пределами правдоподобия. Все это прозвучит оскорбительно, и меня сочтут сумасшедшей.

Я сделала глубокий вдох.

– Я сейчас в Лондоне и думала о Ларе, и мне просто захотелось прийти повидать вас и сказать: я не верю тому, что говорят о ней. Извините, мне следовало позвонить.

– О, – отозвалась она. – Может быть, вы войдете, дорогая, раз уж приехали.

Она открыла дверь чуть шире, и я увидела мужчину, отца Лары, приближавшегося с другого конца широкого, устланного толстым ковром холла. Он был чрезвычайно толстым, лысеющим и смотрел на меня оценивающе.

– Чем мы можем быть полезны? – спросил он. Его манера вести себя была решительной и откровенно враждебной.

Мать Лары стушевалась. Он занял ее место, заполнив весь дверной проем. Я, запинаясь, повторила свою историю.

– Кто-кто вы? Подруга Лары? Что ж, я ценю ваш визит, но, по правде говоря, к нам являлось столько журналюг под тем же самым предлогом, что я не готов рисковать.

– Но Оливия… – начала было я.

– Меня не заботит, что говорит Оливия, – отрезал он, захлопывая дверь перед моим носом. Я услышала, как он кричит: «Ты собиралась ее впустить! Собиралась, я слышал! Какого хрена, Виктория!»

Я постояла на пороге еще немного, надеясь, что забитая мать Лары, возможно, появится снова и поговорит со мной по секрету, но она этого не сделала. В конце концов я ушла обратно на железнодорожную станцию. Я купила пирог с сыром в круглосуточном магазине, попросила подогреть его в микроволновке до состояния обжигающей влажности и направилась обратно в город. По дороге я решила, что прочту эсэмэски Алекса и буду надеяться, что найду правильные слова для ответа.