Бар в самом деле представлял собой подземный общественный туалет; туда, вниз, вели ступени на углу Олдвич, прямо посреди Уэст-Энда.

– Ты уверена, что хочешь туда пойти? – спросил Алекс, когда мы стояли на верхней ступеньке лестницы. – Похоже, мы и в самом деле буквально спускаемся в канализацию.

– Это было последнее, что Лара и Гай делали вместе. Ну, почти последнее. Я понимаю, с тех пор утекло много воды, но мы должны все проверить.

– Не то чтобы должны. Но мы это сделаем. Это немного интригует. Я хочу сказать, почему из всех возможных мест в округе…

С нижних ступенек лестницы за нами наблюдал швейцар.

– Мы зарезервировали места, – сообщила я ему, чувствуя, что мне надо принять на себя ответственность. – Айрис Роубак. Два человека.

– Конечно. – Когда швейцар улыбнулся, на его щеках появились ямочки. – Вас ждет замечательный вечер.

Как только мы достигли подножья лестницы, я увидела, что все будет прекрасно: заведение оказалось не настолько чумовым, как я ожидала. Это был крохотный бар с зеркальными стенами, маскировавшими его маленькие размеры. В небольшом пространстве умещались шесть столиков: три высоких, с барными табуретками, и три нормальной высоты. Все они были заняты клиентами, представлявшими самое безопасное сборище во всем центральном Лондоне. За двумя столиками сидели группы женщин в коротких юбках, на каблуках и с красной помадой на смеющихся губах. Им было, как мне подумалось, лет за тридцать или сорок, и они, видимо, устроили какой-то большой кутеж. За соседним столиком устроилась пара, разменявшая шестой десяток. Они были одеты нарочито просто и имели слегка озадаченный вид провинциалов, недавно приехавших в Лондон. Была еще японская пара – они вели себя немного скованно друг с другом, словно на первом свидании. И еще две женщины хихикали и пили «Просекко».

Сам бар был заставлен спиртными напитками.

– Привет, – поздоровался белокурый молодой человек за барной стойкой. Он держался раскованно и явно чувствовал себя уверенно в привычной роли раздатчика выпивки. – Вам положен бесплатный бокал шипучки. Хотите прямо сейчас?

Уплаченные за бронь десять фунтов явно не гарантировали нам свободный столик. Однако за них нам полагался первый напиток.

– Определенно хотим. – Алекс испытал, кажется, такое же облегчение, что и я. Поскольку свободных столов не нашлось, мы встали у стойки, топчась на месте. Я испытывала неудобство в новых туфлях, хотя они были на плоской подошве.

Я неловко сбросила с себя куртку.

– Бог ты мой! – вдруг с жаром воскликнул Алекс. Я вздрогнула, даже испугалась. Он произнес это очень громко и с неимоверным удивлением!

– Что такое?

– Вы… Вы выглядите потрясающе.

Мы оба посмотрели на мое платье, красное и бархатистое. Я купила его в свой первый день в Лондоне.

– И это так ошеломительно?

– Примите комплимент, – сказал мне бармен, к моему глубокому смущению. – И знаете что? Он прав.

– Хм, – задумалась я. – Спасибо.

Он подвинул нам два бокала бледного пузырящегося напитка. Я взяла один.

– Благодарю. Послушайте. Конечно, вам уже осточертело, что люди у вас об этом спрашивают, но моя подруга была здесь несколько недель назад. Я знаю, вас уже навестили журналисты и прочие. Однако мне просто хотелось бы знать, помните ли вы ее. И ее приятеля.

Я подумала о Гае, и на меня внезапно обрушилось осознание, что этот человек, которого я никогда не встречала, мертв. Я бы хотела с ним встретиться, но это мне уже не удастся. Он скончался: кто-то пырнул его ножом, и он умер. А вечером накануне этого происшествия Гай был здесь, в точности там, где сейчас нахожусь я.

Бармен тяжело вздохнул и начал копаться под стойкой.

– Вот. – Он что-то мне передал. Это была, как ни странно, корзинка с попкорном. Я передала ее Алексу. – Да. Ваша подруга? Ужасное дело.

– Знаете, она его не убивала. Просто не могла этого сделать. Это сделал кто-то другой и скрылся. Вместе с ней.

– Люди совершают жуткие вещи, когда они кем-то одержимы.

Я попробовала кусочек попкорна и вспомнила, что не люблю его. Алекс молчал; я уловила в его молчании неодобрение.

– Она не могла этого сделать. Я знаю, что она этого не делала. Вы помните, как они были здесь?

– Полиция говорит, это она. Мне это кажется правдоподобным. – Я посмотрела на Алекса, который нахмурился, демонстрируя свое нежелание фигурировать в качестве полицейского. – Да, – продолжил бармен. – На самом деле я так и думаю.

– Как они выглядели?

Официантка с искусно взлохмаченными длинными волосами и парой детских сказочных крылышек на спине подошла к стойке бара и подвинула бармену листок бумаги.

– И два «Просекко», – прибавила она.

– Уже готовлю.

Я смотрела, как он готовит три коктейля, наливает два бокала «Просекко» и снимает крышку с бутылки пива. Наконец все было готово, и официантка вернулась, чтобы загрузить все это на свой поднос. Пока мы ждали, Алекс не сказал ни слова, и я на него не смотрела.

– Да, извините. Надо сосредоточиться. М-м. Итак, ваша подруга. Они сидели вон за тем столиком. – Бармен указал туда, где сидели провинциалы. Женщина испуганно на нас посмотрела, недоумевая, почему мы заговорили о ней. – Они пили коктейли. Болтали друг с другом. Много смеялись, как я припоминаю. Слушали певицу. В общем, не делали ничего странного или необычного. Жуть, как подумаешь, что на следующую ночь он был убит.

– Совсем ничего необычного?

– Нет, ничего. Извините. Эй, занимайте вон тот столик!

Алекс был уже там: едва лишь японская пара встала, как он уселся за столик, явно радуясь возможности прекратить этот разговор.

Несколько часов спустя зальчик кружился. Я пила, кажется, уже свой четвертый мартини, поедая попкорн в попытке смягчить действие алкоголя и привалившись к Алексу, который придвинул свой стул поближе к моему. Мы говорили о Корнуолле, и об искусстве, и о работе полицейского. Я сообщала ему отрывочные факты о себе.

– У меня мало друзей, – проинформировала я его. – Раньше было много. Но сейчас нет. Хорошо, что ты здесь. Почему ты вообще приехал?

– Потому что ты мне нравишься, – ответил Алекс.

– Как друг.

– Да.

– Это хорошо. – Я чуть было не заговорила о Лори, но решила этого не делать. Гораздо разумнее было о нем не упоминать. Мне не хотелось плакать.

Певицей была высокая, грациозная черная женщина, и она дарила собравшимся самые подходящие и неприхотливые песни для совместного пения и старалась вовлечь всех в добродушное подшучивание.

– Кто готов встать, чтобы спеть эту песню? – требовательно спросила она, с оптимизмом оглядывая маленькую площадь зала. – Вы все ее знаете, так что можете мне помогать. Она называется «Хей Джуд».

И каким-то образом после первых нескольких тактов мы с Алексом оказались на ногах и громко запели нетрезвыми голосами. Конечно, это была песня, которая длится и длится, и к концу весь бар тоже пел. Я чуть не навернулась, пытаясь изобразить какой-то танец, и Алекс подхватил меня и не дал сшибить наш столик. Он крепко держал меня за талию, пока я не отстранилась.

Спотыкаясь, мы вышли в ночь. Я понятия не имела, который час, но в городе еще не затихла интенсивная жизнь. Тарахтели, проезжая мимо, такси и автобусы, гуляли люди, и повсюду горели огни. Я чувствовала, что мой пульс участился. Вечер вдруг превратился в нечто, с чем мне трудно было справиться.

Алекс взял мою ладонь и не отпускал, даже когда я попыталась ее высвободить.

– Айрис, – сказал он. – Для меня все это странно. Приехать в Лондон, сопровождать тебя здесь. Я долго говорил всем, что я самодостаточен и не хочу никаких отношений. Я полностью верил своим словам. Терпеть не мог, когда люди пытались меня с кем-то свести. Мысль о том, что я пойду к кому-то на свидание, казалась искусственной. А потом я встретил тебя, когда был при исполнении служебных обязанностей, и когда я нахожусь рядом с тобой, что-то в тебе – да попросту все в тебе – переворачивает мой мир вверх ногами. Ты поняла, что я скрывал это, когда заявился в твой дом? В смысле, у меня на самом деле не было причин к тебе заходить. Мне следовало просто вызвать тебя в участок и попросить кого-нибудь снять с тебя показания. Но я хотел тебя увидеть. Это было такое непреодолимое чувство, что я ему поддался. А потом…

– Ш-ш. Пожалуйста, прекрати! Пожалуйста.

Мне не хотелось, чтобы он говорил все это. Алекс положил руку на мое плечо, и я повернулась, чтобы посмотреть на него и снова попросить помолчать. Он был моим другом, но сейчас собирался все разрушить.

Его лицо оказалось рядом с моим, а затем приблизилось еще больше. Алекс был настолько выше, что ему пришлось наклониться, чтобы до меня дотянуться. Мне следовало отдернуться, но в решающий момент я этого не сделала, и его губы прижались к моим.

Я уже полностью забыла это ощущение. Целоваться с новым человеком было так странно, и новизна эта показалась такой ошеломительной, что я поддалась, вдруг почувствовав любопытство. Это было все равно что броситься разгоряченной в ледяную воду. Это казалось и ужасно, и ошеломительно, и чудесно – все вместе. И это было реально. Я оставила Лори в Корнуолле, а сама целовалась с детективом. Целовалась с другим мужчиной.

Как только эта мысль сформировалась в моей голове, я оттолкнула Алекса и поднырнула под его руку.

– Я не могу, – сказала я. – Просто не могу, Алекс. У меня есть бойфренд. Ты это знаешь. Извини, но я просто не могу, правда.

Алекс взял меня за верхнюю часть руки и мягко развернул лицом к себе.

– Айрис, – произнес он. – Вернись, Айрис. Послушай. Я не знаю точно, как это сказать, но… Я знаю о Лори.

Я попыталась вырваться, но он сильнее сжал мою руку.

– Ты ничего не знаешь, – объявила я ему. – Ничего не понимаешь.

Морозило. Я чувствовала себя пьяной, меня мутило, и мне хотелось уйти, побыть одной.

– Я знаю. Мне очень жаль, Айрис. Мне правда жаль, но я знаю. Я пробил его по базе, когда ты назвала его имя. Но я уже раньше знал, потому что после встречи с тобой в доме Финчей пошел домой и нашел о тебе все, что можно было найти. А потом я обнаружил, что один мой друг – Дэйв, давний коллега, был в столичной полиции во время той аварии. Он оказался на месте происшествия. Поэтому я знаю, что произошло. Мне очень жаль, но, Айрис, ты поразительная. И я, конечно, сейчас же отстану. Но я хочу, чтобы ты без страха взглянула миру в лицо. Я хочу тебе помочь.

– Нет.

– Айрис?

– Нет.

– Айрис… Лори Мадаки мертв. Ты это знаешь. И я знаю. Он был сбит на своем велосипеде пять лет назад. Он погиб на месте, смерть была констатирована там же. Я знаю, ты не нашла в себе сил его отпустить…

В тот момент, когда Алекс ослабил хватку, я дернулась прочь, больше не желая его слушать. Он произнес слова, которых нельзя было произносить, и я никогда его не прощу. Я побежала по Олдвич в конец Кингсвей и припустилась по Флит-стрит в сторону собора Святого Павла, не заботясь о том, что на меня таращатся люди. Я надеялась, что Алекс не погонится следом, и через некоторое время мне удалось поймать такси и вернуться в отель. И там я провалилась, все еще всхлипывая, в пьяный, горестный сон.