Только мы с Рыжиком пришли на полянку, где нас ждали Цвета и кони, как с дерева неподалеку от нас спрыгнула Халва. Рыжий вопросительно на меня посмотрел, и я кивнул, отпуская хвостатого Ромео попрощаться со своей пушистой Джульеттой. Он тут же подбежал к предмету своего обожания и уткнулся лбом ей в бок. Кошка толкнула его лапкой, но было видно, что она уже не сердится. Потом они увлеченно замурлыкали, поглядывая на нас. Видимо, Рыжик давал подробный отчет строгой подружке. Похоже, грозного Вожака прайда, могучего воина и при этом своего отца мой кот боялся гораздо меньше, чем миниатюрную кошечку, которую превосходил ростом и весом минимум в полтора раза.

– А я все это время пыталась ее увидеть, – удивленно сказала Цвета, имея в виду Халву.

– Если лесной кот сам не захочет показаться на глаза, в своем лесу он не позволит его обнаружить, – сказал я девчонке, сел на траву и развязал узел.

Все мои вещи были перемешаны, ладно хоть не поломаны. Но самое неприятное – содержимое кошелька валялось повсюду. От самого кошелька мало что осталось. Удобная кожаная вещь зияла огромными дырами, которые продолжали увеличиваться на глазах. Через десять секунд от удобного аксессуара осталась лишь паутинка ниток, когда-то держащих эту красоту. Потом и она растаяла, как снежинка на ладони. Цвета с удивлением наблюдала за этим волшебным превращением, потом вопросительно посмотрела на меня, с громадным трудом удерживаясь от вопроса, снова взглянула на то место, где только что лежали остатки красивого кожаного кошелька.

– Вот это халтура, – невольно вырвалось у меня, причем на родном языке.

Девчонка снова устремила на меня любопытный взгляд.

Тут я вспомнил, что кошелек достался мне в «Лавке менялы» в качестве подарка от фирмы. Характерный пример того, что не надо связываться с непрофессионалами. Материал, внешне не отличимый от натуральной кожи, был, скорее всего, синтетического происхождения, как, впрочем, и нитки, которыми он был сшит. И естественно, эту синтетику не проверяли на устойчивость при джипереносе. Вот вещь и деструктурировалась. Распалась, как нестабильное соединение в воздухе. Повезло еще, что без всякого неприятного эффекта. Могла бы взорваться или растечься едкой кислотой. Так что я был очень зол. Ругал, впрочем, больше себя.

Разложив на траве плащ, я стал вытряхивать на него золотые и серебряные монеты из предметов моего снаряжения, и вскоре на плаще образовалась внушительная кучка денег, которую венчали три больших искусственных алмаза, взятые мной на всякий случай. У нас они стоили недорого, а тут имели большую ценность. Цвета смотрела на это богатство, и было видно, что она держится из последних сил. Еще немного – и лопнет от любопытства.

Найдя среди вещей, взятых у профессионалов в прокате «Гном-маркета», вместительный кошелек, который, кажется, не собирался преподносить мне неприятные неожиданности, я сложил в него деньги и повернулся к Цвете. Девчонка напоминала паровой котел за секунду до взрыва.

– Спрашивай, – сжалился я.

И на меня обрушился водопад вопросов:

– Ты разговариваешь с лесными котами? За что кошка ударила кота? Зачем тебе рассказывать вождям котов об оборотнях? Почему я не смогла увидеть кошку? Что случилось с кошельком? Что за слово ты сказал? Откуда столько денег? Ты знаешь, сколько стоят эти камни? Почему плащ не видно, когда он лежит на траве?

Водопад наконец иссяк, и Цвета уставилась на меня выжидающе. Если все подробно объяснять, уложусь как раз к тому времени, когда надо будет возвращаться домой.

– Отвечу на один вопрос. Выбирай, – сказал я.

Девчонка так жалобно посмотрела на меня, что пришлось строго добавить:

– Ладно, на два. Все.

Цвета ненадолго задумалась.

– Ты разговариваешь с лесными котами? – быстро спросила она, выстрелив каждое слово.

– Да. Какой второй вопрос? – строго сказал я, одеваясь и укладывая амуницию.

Девчонка надолго застыла, мучительно решая, что для нее сейчас важнее. Победило женское любопытство.

– Ты знаешь, сколько стоят эти камни?

– Да. Ответы закончил, – сказал я.

На лице Цветы отразилось горькое разочарование. Думать надо, прежде чем формулировать вопросы.

Уложив всю лишнюю амуницию в седельные сумки Вихря, я надел легкие доспехи, накинул плащ и обвел взглядом наш маленький отряд. Кони, готовые к дороге, пощипывали сочную лесную травку. Девчонка стояла рядом с Облаком и дулась на меня, впрочем готовая продолжить путь. Рядом болтали коты. Можно было трогаться в путь.

«Рыжий, пора», – сказал я коту.

Он вскочил и посмотрел на Халву. Та лизнула его в нос, и Рыжик, вне себя от счастья, подбежал к Вихрю и одним махом запрыгнул в седло, оставив мне немного места. Я подошел к девчонке и подставил руки, сложенные лодочкой. Цвета поставила туда сапожок и птицей взлетела на лошадь. Все-таки в древности люди были более ловкие. И неудивительно – постоянные тренировки. Я вспомнил, как она свалилась с дерева, и хмыкнул. У нас практически любая девчонка ее возраста, упавшая с такой высоты, с гарантией загремела бы в больницу.

Я тоже запрыгнул в седло, немного потеснив кота. Потом мы тронулись в путь. Халва запрыгнула на дерево и, не скрываясь из вида, смотрела нам вслед. Умела бы махать платочком, наверняка помахала. Рыжик искоса поглядывал на нее, гордо проезжая мимо. Прямо-таки гусар.

Кони сначала шли шагом, потом постепенно разогрелись и пошли широкой рысью. Ехали молча. Рыжий Ромео снова переживал моменты расставания с подругой, мечтательно глядя на свои лапы. Цвета перестала дуться и хищно поглядывала на меня, видимо планируя предстоящую пытку новыми вопросами. А я задумался о маршруте нашего путешествия.

Надо было внести коррективы в план, выработанный до встречи с девчонкой. Я планировал, заполучив кота, прямиком отправиться в Вихрь-город, находящийся не так далеко – напрямик через Лес котов. В городе я оказался бы утром следующего дня.

Но с девчонкой и парой лошадей план никуда не годился. Во-первых, лес на моем пути местами переходил в подлесок. Между тонкими и частыми стволами молодых деревьев люди и кот пройдут запросто, а вот для мощных лошадей придется прорубать дорогу. Одного этого уже хватило бы, чтобы поменять маршрут, но путь нам перекрывала еще и Гладь-река. С одним Рыжиком я бы переплыл реку достаточно просто. Взял бы подходящую корягу, связал вещи в узел, усадил на все это кота и поплыл, толкая перед собой импровизированное плавучее средство. Форсирование широкого водного препятствия для конного отряда потребует гораздо больше времени – придется делать большой плот, не имея под рукой нужных инструментов. Переплыть реку коням будет трудно. В воде водятся мелкие речные медузы. Я бы плыл в одежде и был почти защищен от ожогов. А вот кони могут от боли запаниковать, и тогда неизвестно, чем все закончится. Словом, рисковать не стоило и маршрут надо изменить.

Недалеко отсюда лежит Западный тракт – удобная дорога, тоже ведущая в Вихрь-город, и если добраться до нее, то цели мы достигли бы уже к вечеру. Но имелось серьезное препятствие: путь к Западному тракту лежал через места, где было много лесных пауков.

Лесные пауки мира Ворк – очень большие и неприятные создания. Немного напоминают стул с круглым мягким сиденьем на восьми длинных ножках. Сесть на этот «стульчик» я бы никому не посоветовал – он может укусить за то место, которым садишься. Впрочем, вредные твари способны не только укусить, но и плюнуть метров на пять ядовитым зубом, который похож на колючку кактуса. Яд пауков не смертельный. Сразу после укуса он парализует жертву на минуту, потом действие его проходит, но реакция нервов и мышц еще долгое время остается замедленной. Пауки передвигаются медленно, но под действием яда убежать от них невозможно.

Охотятся лесные пауки мира Ворк немного не так, как наши ткачи, плетущие большую сеть-ловушку и поджидающие жертву рядом. Ловушки они тоже устраивают, но на этом сходство кончается. Их ловушки напоминают противопехотные мины. Пауки прикрепляют к стволу дерева почти у самой земли тонкую и прочную паутину, конец которой ведет к кокону-мине. Проходящая жертва задевает растяжку, и кокон выстреливает в направлении ствола дерева сеть, сплетенную пауком. В сеть вплетены зубы паука, которые, царапая кожу жертвы, ненадолго парализуют ее. Немного побарахтавшись в клейкой сетке, обездвиженная жертва застывает, лишенная возможности убежать от охотника.

Паук совершает обход своей территории, проверяя расставленные ловушки, и, найдя жертву, обволакивает ее паутиной, образуя большой кокон. В зависимости от того, голоден паук или нет, он либо оставляет жертву, уже не способную пошевелиться, плотно связанной, либо впрыскивает под кожу большое количество яда и высасывает ее, как земной паук – муху.

Владения лесных пауков с одной стороны проходили через тот же неудобный подлесок и упирались в Гладь-реку, с другой стороны простирались на многие километры, и обходной путь занял бы несколько дней.

Можно было вернуться и объехать препятствия по Великой степи, но это тоже заняло бы пару дней. Я принял решение прорываться через владения опасных насекомых. Другого выхода не было.