62

В двух кварталах от больницы «Джексон Мемориал» О’Брайен заметил магазин медицинских товаров. Он припарковался и вошел в магазин. Взял черный стетоскоп за полторы сотни долларов и голубой хирургический костюм – блузу и штаны. Заплатил и вернулся в машину. Теперь у О’Брайена была временная лицензия на медицинскую практику – меньше чем за двести долларов.

Он пробирался вдоль двойного ряда припаркованных машин на стоянке больницы «Джексон Мемориал», пока не обнаружил местечко в дальнем конце стоянки для сотрудников. О’Брайен поставил машину, переоделся и пошел к служебному входу.

На втором этаже О’Брайен вышел из лифта и пошел в сторону охранника, одиноко сидящего у дверей палаты. Когда О’Брайен подошел, охранник, полицейский из Майами-Дейд, читал спортивный раздел газеты.

– Думаете, новичок по драфту у «Дельфинов» улучшит нападение? – спросил О’Брайен.

– Здрасте, доктор… мм… не знаю, у него были шансы на «Хейсман». В колледже он неплохо забивал.

– Может, он и пригодится. Сезон скоро начнется. Как мисс Бекман?

– Я не заходил в палату, но отсюда она выглядит не ахти как.

– Я загляну к ней.

О’Брайен улыбнулся и вошел в палату Барби.

На двери значилось имя пациентки, «Элизабет Барби Бекман», но женщина в кровати походила на мумию. Ее лицо было настолько избито, что отеки, похожие на темную сливу и цветом, и размером, закрывала оба глаза. На голове шишка размером с лимон. На обеих руках капельницы. Одна рука – в гипсе. В левом ухе виднелась запекшаяся кровь.

О’Брайен подошел к кровати. Женщина дышала неглубоко и часто. Он посмотрел на мониторы. Пульс высокий, даже во сне. Она слабо поскуливала во сне, как маленький щенок. Тело вздрагивало, будто она пыталась стряхнуть плохие сны. О’Брайен наклонился, почти касаясь губами ее уха.

– Барби, это Шон О’Брайен. Ты меня слышишь?

Она не двигалась. Ресницы не дернулись. Ничего. О’Брайен подумал, что она может быть в коме.

– Барби, это Кен. Как ты себя чувствуешь? – попробовал он еще раз.

Тихий стон, слова пытаются прорваться на волю. Она ухитрилась открыть правый глаз. Весь белок стал темно-красным, цвета заплесневевшей клубники.

– Кен, – пробормотала она. – Ты здесь…

– Барби, кто это с тобой сделал?

– Он так меня избил, – прошептала она.

В глазах набухли слезы, они стекали из опухших уголков на марлю.

– Кто это сделал?

– Они тебя убьют…

– Барби, кто тебя избил?

Она всхлипнула и хриплым шепотом ответила:

– Карлос Салазар.

– Человек Руссо…

– Пожалуйста, не надо… они бандиты… солдатня… Жизнь для них ничего не значит.

О’Брайен взял ее за руку, стараясь не сбить капельницу.

– Послушай меня, ни один человек не имеет права такое с тобой делать. Ты поняла?

– Я очень боюсь… Он так меня избил…

О’Брайен осторожно вытер пальцем слезы, бегущие из ее правого глаза. Потом наклонился и поцеловал ее в лоб.

– Я помогу тебе.

Она попыталась улыбнуться, но скобки на распухших губах сдержали улыбку.

– Когда мы изучали английскую литературу, – выговорила она, – я читала про высшую справедливость… знаешь, те шекспировские пьесы, где добро побеждает зло…

О’Брайен улыбнулся.

– Это типа высшей справедливости, – продолжала Барби, – что я попала в ту же больницу, куда отвезли Руссо. Я прочла в газете, что его положили сюда. Ты отправил его в больницу. А один из его парней отправил в больницу меня. Правда, я не понимаю… если добро побеждает зло, почему я здесь?

– Это еще не конец.