18
О’Брайен выруливал на парковку церкви Святого Франциска и думал о том, когда он последний раз был на службе. Через пару месяцев после смерти Шерри.
Он переехал обратно, в центральную Флориду, и пытался восстановить связь с тем окружением, в котором он вырос. Отец Каллахан был частью этого окружения, одним из тех людей. Исключительный человек, который любит беззаветно и живет полной жизнью, Каллахан вплетал свое служение Господу в отношения с людьми. Когда О’Брайен пытался как-то принять смерть жены, отец Каллахан был с ним рядом.
«Самое важное – любить и быть любимым, – припомнил О’Брайен слова священника. – Это в твоем сердце, Шон. Именно это делает тебя хорошим детективом. Справедливость берет начало в добродетельном сердце. И оно никогда тебя не покинет. Таланты уйдут. Даже память может уйти, но сердце останется верным, потому что оно – это ты».
В какой-то момент где-то в водовороте войны в Персидском заливе между подсчетом убитых на улицах, гнусным злом мутноглазых убийц, которых он выслеживал, и смертью жены – где-то там О’Брайен потерял что-то важное. И отец Каллахан старался помочь ему обрести это снова.
«Может, у него и получится», – подумал О’Брайен.
Может, отец Каллахан сидит у себя в кабинете, потягивает ирландский виски и не слышит звонков телефона.
Может, все полицейские инстинкты О’Брайена, все предчувствия – лгут.
Может, Сэм Спеллинг и вправду умер от осложнений после операции.
Может, если бы он сам одиннадцать лет назад сделал все как надо, сейчас ему не нужно было бы спасать жизнь доброго, любящего человека – жизнь священника. «Господи, только бы я успел вовремя!»
О’Брайен заглушил мотор двигателя и накатом вырулил под дуб в восточной части парковки, в дальний от церкви угол.
Он дослал патрон в «глок», выбрался из джипа и на несколько секунд присел у заднего бампера. Он старался вслушаться в звуки, скрытые дождем: может, что-то движется, раздаются шаги, рычит мотор, лает собака.
Но только дождь стучал по брезентовому верху.
О’Брайен двинулся к пристроенному крылу церкви, держась подальше от фонарей и прижимаясь к кустарнику. Он пробежал вдоль стены, направляясь к арке, разделявшей два здания. Что-то шевельнулось.
О’Брайен вскинул пистолет, и из-под арки к мусорному баку метнулся кот. На парковке стояла белая «Тойота» отца Каллахана. Других машин не было. Тусклый свет, вероятно, от горящих в церкви свечей, едва подсвечивал витражные окна.
О’Брайен, держа «глок» в правой руке, медленно открыл свободной рукой дверь церкви. Потом перехватил пистолет двумя руками. Он прислушивался к малейшему звуку. По груди катился пот. О’Брайен бесшумно прошел притвор и, огибая храм, двинулся в сторону алтаря. Пахло горящими свечами. В воздухе висел тяжелый аромат ладана и что-то еще. Детектив почти угадывал, что именно. Он обрел эту способность в результате многолетнего изучения мест преступлений, своего рода шестое чувство – внутренний сонар, который чувствовал смерть еще до того, как ее удавалось увидеть. Как будто время замирало на месте преступления: кусочек жизни, пойманный в жутком стоп-кадре. Страшная картинка, зачастую приправленная медным запахом крови и характерным привкусом смерти.
Сердце О’Брайена колотилось. Перед тем как войти, он задержал дыхание и прислушался. Ничего, только шум дождя. Но ни одно былое расследование О’Брайена не смогло подготовить его к зрелищу, которое он увидел.
Отец Джон Каллахан лежал лицом вниз в луже крови.
Мерцающие свечи гнали пугающие тени по картинам со святыми и ангелами, по мраморной статуе Девы Марии, Моисею с десятью заповедями и изображению Иисуса на кресте. Далекая молния осветила витражное окно с тремя волхвами, следующими за звездой в небе у Вифлеема.
О’Брайену хотелось подбежать к отцу Каллахану, но даже отсюда было ясно – его старый друг мертв.
О’Брайен старался выровнять дыхание. Он водил «глок» из стороны в сторону, целясь в углы и тени от свечей. Ни малейшего движения. Он слышал, как за открытой задней дверью шумит дождь, капли стучат по желобу и падают в лужи на парковке. Инстинкт подсказывал, что убийца уже покинул церковь. Однако О’Брайен все равно проверял все темные места, толкал запертые двери. Ничего.
Детектив подошел к отцу Каллахану. Он заметил бумажник, лежащий на полу. Раньше алтарь украшал золотой крест. Сейчас его не было. О’Брайену хотелось кричать. В висках стучала кровь. К горлу подкатила тошнота. Его друга убили в церкви.
И он знал – это не ограбление. Не сомневался: тот самый человек, который одиннадцать лет назад убил Александрию Коул и оставил след, указывающий на невиновного, сейчас убил того, кто обладал невероятным умением сострадать.
Подойдя к телу на несколько футов, О’Брайен остановился и приложил палец к шее отца Каллахана. Две пулевые раны в спине. Пульса нет. О’Брайен сражался с желанием кричать и сыпать проклятиями. Как такое могло случиться с этим человеком? Со служителем Господа? Под левой рукой отца Каллахана виднелись какие-то каракули. Большой палец и мизинец подогнуты. Остальные пальцы вытянуты. А рядом с ними было послание, которое отцу Каллахану удалось нарисовать собственной кровью. О’Брайен чувствовал – это послание оставлено ему, это ключ и предупреждение.
Детектив медленно выпрямился. Сквозь просвет в крыше виднелась молочная пелена рассеянного света. Дождь перестал, и луна растворяла темные тучи. Мягкий луч упал на статую Девы Марии, стоящую у алтаря, и осветил ее лицо. О’Брайен посмотрел в немигающие глаза матери Иисуса. Потом опустил взгляд на тело отца Джона Каллахана. О’Брайену хотелось молиться, хотелось кричать, но он молчал. В душе было пусто. И очень одиноко.
Когда он медленно потянулся, чтобы коснуться плеча священника, рука дрожала, а глаза туманили слезы.
– Отец, мне так жаль… так жаль, что это случилось с тобой… такому нет прощения… и это моя вина.
О’Брайен встал, стиснув кулаки. Он плотно зажмурился, стараясь приглушить ощущение несправедливости, абсолютного одиночества и ужаса, который он испытал при виде тела отца Каллахана, а в немой тишине двигались только тени от пламени свечей.
Когда О’Брайен поднял взгляд на лицо Марии, тучи расступились и ее глаза осиял лунный свет. Что-то коснулось О’Брайена, затронуло какую-то струну глубоко в его душе. Неосязаемое, бесплотное, но заботливое. Его взгляд на секунду вспыхнул, а по спине сползла капля пота.
О’Брайен повернулся и вышел из церкви в прохладу ночи. Он снял с пояса мобильник и уселся на ступенях, чтобы позвонить в 911. Как объяснить эту сцену в церкви? Что означает это послание… эта окружность? Эти число 666, надпись «П-А-Т» и греческая буква омега? Означает ли 666 библейский «знак зверя»? А «Пат», имя ли это убийцы, или его инициалы? А грубый рисунок? Что имел в виду отец Каллахан? «Думай».
Облака разошлись, открыв прибывающую луну. Сегодня она была чуть круглее, чем вчера. На следующей неделе она уже станет полной. И если О’Брайен не успеет поймать убийцу, Чарли Уильямса казнят прежде, чем над Атлантикой встанет полная луна.
