13
Ермолович хлопотал над Масловым, Ключ перетягивал рану Лоскутова новой повязкой. Остальные, не слыша приказа, но действуя по привычке, приводили оружие в порядок и стучали патронами, набивая магазины. Работали сосредоточенно, торопливо.
Жулин слушал рассказ Стольникова, качая головой, Пловцов просто сидел молча, подставив лицо солнцу и жуя травинку. Казалось, он здесь временно, скоро за ним прилетит из его части вертолет и унесет обратно. Но никто не знал наверное, о чем думает штурман. Впрочем, попроси его самого сейчас сформулировать свои мысли, он бы вряд ли это сделал.
– Мамаев, ты разобрался с прибором? – закончив рассказ, капитан повернулся к Мамаеву.
– Пока нет.
– Если Алхоеву так дорог навигатор, почему прибор оказался брошенным в сторожке? – не обращаясь ни к кому конкретно, промолвил прапорщик.
– Да, странно, – согласился Стольников. Этот вопрос он задавал себе не единожды, последний раз об этом думал в морозильной камере.
– Нет, не странно.
Они с удивлением посмотрели на Пловцова.
– Объясни.
– Не странно, – повторил он, выплевывая изжеванный стебелек. – Потому что никого в этом районе, кроме чехов и этих, – он кивнул в сторону крепости, – нет. Ни одной живой души. Только чехи и они. И если у русичей в распоряжении только крепость, то люди Алхоева ходят здесь как хозяева. Что смешного?
Улыбавшийся Жулин все-таки рассмеялся.
– Алхоев забыл прибор, – продолжал штурман, – потому что бандюки могут здесь оставлять вещи. Придут – вещь лежит на том же месте. У меня все, – закончил Пловцов и отвернулся.
А Стольников поднял голову и посмотрел на запад. Туда, сплоченная приказом, удалялась, уменьшаясь в размерах, группа странных людей. Словно машина на хайвэе в Мэриленде, она то появлялась, поднимаясь по склону, то исчезала, спускаясь. И каждый раз, когда Стольников вновь находил их взглядом, фигурки становились все меньше и меньше.
– После такого объяснения так и хочется попросить: «Не останавливайся». – Жулин обернулся. – Ермола, как Маслов?
– Стабильно тяжелый. Только если мы не найдем тень и я не введу ему что-то вроде кордиамина, все может закончиться плохо.
– Так введи!
– Так организуйте тень, товарищ прапорщик! Он сгорает на жаре! – Бросив это, Ермолович вынул шприц и сломал ампулу. – Ему покой и прохлада нужны, а что я могу сделать…
– Штурман, так что там насчет твоей теории? – спросил Стольников, прикидывая время. Минут через пять можно будет двигаться к водопаду.
Пловцов боялся своей теории. Он знал, что к ней никто не отнесется с доверием, потому что сам в нее не верил. Но все, что он видел и слышал, нарушало правила логики, подмывало ее нерушимость, подрывало веру в незыблемость бытия и вводило в ступор.
– Мы в какой-то зоне, господа, – проговорил он, усаживаясь и поглядывая то на Стольникова, то на Жулина. – Это не другое измерение, не параллельный мир, но это точно не Чечня. А если и Чечня, то неизвестная.
– Ладно, хватит чушь пороть, – прекратил разговоры Стольников. – Ермолович, через час начнет темнеть, Маслову полегче будет… – Он втянул воздух носом и опустил автомат. – Кто закурил, бродяги?! Голову оторву!..
Разведчики с недоумением переглянулись.
– Да никто не курит, товарищ капитан… – пробормотал Баскаков.
Стольников бросил быстрый взгляд на заросли в трехстах метрах от лощины. Он продирался сквозь них сорок минут назад, чтобы через минуту свалиться на Ключникова.
– Кажется, к водопаду мы сегодня не попадаем… – процедил Саша.
– С твоим бы нюхом – «носом» в Доме Шанель работать, – похвалил Пловцов, вынимая из кармана компас. – Что за ерунда, а?! Почему из всех возможных направлений они выбрали именно… – Он присмотрелся. – Именно направление в двести семьдесят три градуса? Откуда они могли знать, что мы здесь, а не идем к водопаду? Или не спускаемся к какому-то из озер?
Жулин, несмотря на жару, поежился и скользнул взглядом по Стольникову:
– Они словно за тобой по следам шли…
Саша махнул рукой:
– К бою! Пулемет на левый фланг, Айдаров – на правый. Патроны экономить, по возможности стрелять одиночными! Сколько гранат?
Подсчитали. Их осталось девять. Карманная артиллерия хорошо поиздержалась за последние сутки. Но патроны еще были, и с ними можно было держаться, расходуя экономно, долго.
Разместив бойцов, Стольников вынул сигареты, посмотрел и снова спрятал.
– Один из чехов ушел. Я его слегка зацепил. Он мог указать направление.
– А сколько раз после перестрелки ты менял направление?
Много, много раз… Не могли же они идти за ним с собакой, в самом-то деле… Учитывая еще, что чехи стараются от собак подальше держаться. Да какая собака, о чем вообще разговор?!
Оставив автомат на земле, Стольников вскочил и снял бейсболку и уставился на нее, будто видел в первый раз.
Жулин в бинокль заметил, как в зарослях первый раз качнулись ветки. Кто-то укладывал ствол между ними и не рассчитал. В разведке за это бьют и отправляют на исправление в роту материально-технического обеспечения.
– Непристрелянный автомат… Пустые магазины… Песок в жилете для тяжести… – бормотал он, глядя на Пловцова. Тот не удивлялся этим словам, потому что всю историю уже знал от начала до конца.
– Непристрелянный? Или – со специально сбитым прицелом, а? – выждав, спросил штурман. – Чтобы капитан-разведчик мимо чехов бил? А песок в карманах жилета, чтобы капитан решил, что магазины полные? А четыре патрона в первом магазине, чтобы капитан, по привычке проверя, отстегнул магазин и убедился, что стрелять есть чем? За четырьмя патрошками-то, Саша, пятого не видно, а?
Стольников оторвал от кепи козырек, осмотрел, выбросил. Разорвал оставшуюся ермолку, осмотрел. Выбросил.
Бойцы молча наблюдали за происходящим.
– А я вам говорил, – прошептал Лоскутов на ухо Баскакову, – долго находиться в холодной воде капитану Стольникову нельзя!
– Заткнись, Лоскут! – посоветовал Крикунов.
Саша скинул жилет и стал сантиметр за сантиметром изучать внутреннюю часть карманов. И через минуту из правого крайнего, отковыряв, вытащил предмет размером с десятикопеечную монету, похожий на батарейку.
– Маячок? – спросил, ухмыляясь, Пловцов. – Саша, ты точно помнишь, как у тебя оказался этот жилет? Ты точно снял его с трупа убитого тобой чеха? Тебе никто его не подарил?
– Сейчас будет бить летчика, – предсказал на ухо Баскакову Лоскутов.
Но Стольников даже не шевельнулся.
– Так вот почему мне удалось уйти… – рассматривая ладони рук и стирая с них блеск ружейного масла, процедил он.
– Алхоев дал тебе уйти, чтобы ты привел нас к группе, – продолжил мысль Жулин.
– Не к группе, – поправил штурман. – На группу Алхоеву наплевать. Он все равно всех перебьет.
– Я должен был привести его к навигатору, – согласился Стольников. – Хотя формально Олег прав. Я привел Алхоева к группе… Ну что там, Баскаков?
– Они здесь. Сколько – не могу сказать точно, – глядя в бинокль, бубнил сержант, – но не меньше трех-четырех десятков наверняка наберется.
Стольников поднялся на бугор, прицелился и выстрелил одиночным.
Пуля срезала ветку с зеленой айвой. Теперь автомат был послушен.
– Перебьют? – Он улегся рядом с Ключниковым. – Скажи спасибо, штурман, что не разведчик. Иначе бил бы я тебя самого сейчас на глазах чехов нещадно и с чувством глубокого морального удовлетворения.
На этот раз позиции боевиков были не так выгодны для них, как в прошлый раз. От зарослей до рубежа обороны разведчиков было не менее трехсот метров, оврагов и других удобных для перебежек укрытий не было, да и сами заросли были очерчены в зоне видимости Стольникова. Так что, реши Алхоев обойти группу, его люди оказались бы на открытой местности. Правда, если Алхоев пошлет смертников ползком, а не перебежками, у тех есть шанс приблизиться шагов на сто и забросать группу гранатами. Но и этого недостаточно, чтобы штурмом выбить Стольникова из лощины.
Первый выстрел в сторону разведчиков прозвучал из снайперской винтовки. Пуля просвистела в нескольких сантиметрах от головы Ключникова и ушла в сторону крепости.
Стольников оглянулся. «Через полчаса оставшиеся в живых будут стучать в ворота крепости. Но вам никто не откроет. Потому что на плечах у вас будут горцы…» Тот человек с бородой был прав. Не прошло и получаса. Но до крепости не менее трех километров. С Масловым на руках уйти далеко не получится…
– Ермолович, Баскаков, Мамаев!.. – выкрикнул капитан. – Берите Маслова и отходите к крепости! Мамаев, навигатор должен попасть в штаб бригады! Ты понял меня?
– Я понял, но не лучше ли мне остаться, а Ермолович с Баскаковым уйдут?
– Ма-ма-е-ев… – без выражения протянул Стольников.
Подхватив до сих пор находящегося без сознания Маслова, бойцы спустились в лощину и потерялись из вида…
– Мы можем идти за ними, – заметил Жулин, оглядываясь, – рельеф удобный. Каждые десять минут устраивать чехам фейерверк, а после отходить. Группа Баскакова доберется до крепости за полчаса, мы – за час.
Стольников уже думал об этом. Алхоев там, в «зеленке», не в нарды играет. Его люди уже обходят рубеж обороны разведчиков. Отход нескольких из них они еще не обнаружили, но когда фланги банды Магомеда стеснят фланги Стольникова, четыре фигурки, спешащие к крепости, будут хорошо видны даже без бинокля.
– Жулин, Пловцов, Ключников. – Саша вынул из кармана пачку сигарет и с удовольствием закурил. – Оттягиваетесь к крепости. Ориентир… – За рукав капитан подтянул к себе прапорщика и показал рукой на высоту, которую только что покинул, спустившись с нее, Баскаков с товарищами.
«Принцип гусеницы». Не разрываясь, она движется в нужном ей направлении, то собираясь, то распрямляясь. Хороший принцип для движения ночью и без контакта с противником. Днем это опасно. Но сейчас у Стольникова не было другого шанса спасти группу.
Молчание в «зеленке» выдавало активные движения чехов. Боевики всегда неоригинальны. Если они на расстоянии выстрела в упор и не стреляют, значит, скоро они начнут стрелять в спину. Имей Алхоев желание атаковать Стольникова, уже давно бы это сделал. В отличие от капитана ему не жаль людей. Недостатка в кадрах он не испытывал. И то, что полевой командир сейчас не бросал их в бой, свидетельствовало не о желании сохранить жизнь подчиненным. Алхоев не знал, у кого навигатор. Один случайный выстрел или разрыв гранаты мог уничтожить прибор, который был ему дорог.
– Просто удивительно, что у этого урода нет ни минометов, ни самодельного «Града», – пыхтел Жулин, торопясь от одного куста к другому.
– Ни «Град», ни минометы сюда не затащишь, – бросил Пловцов.
– О чем вы там болтаете, страдальцы? – весело вмешался в разговор Стольников, оглядываясь. До крепости оставалось не более пятисот шагов, группа Баскакова была уже у ворот, надо полагать. Если Алхоев не ударит сейчас всеми силами, группа спасена.
– Наш летчик заладил старую песню, – объяснил прапорщик, падая в клубах пыли и отплевываясь. – Он нам пытается внушить, что мы не в Чечне, а в стране, которую открыла Алиса. И что через кроличью нору не протащишь систему залпового огня.
Вблизи крепость выглядела неприступной. Слепленные из глины стены окаменели и казались тверже гранитной скалы. В стенах были прорезаны вертикальные бойницы, так что капитан мог видеть лица людей, находившихся внутри.
Ничего подобного ранее ему не встречалось. В Чечне нет таких строений. В Чечне нет стен, окружающих селения. Он рассмеялся бы в лицо еще сутки назад тому, кто заявил бы о существовании этого строения в радиусе десяти километров от Ведено. Но что казалось неприступным, на самом деле было всего лишь ненадежной преградой. Один выстрел из танка мог пробить в этой стене дыру, через которую в крепость могла въехать колонна бронетехники. И удобно там разместиться, судя по размерам укрепления. Караван-сарай для военных действий…
Потемневшая от времени, принявшая прочность камня глина, осыпающиеся местами сторожевые башни – все указывало на то, что крепость стоит здесь много лет. И тем невероятней казался факт ее существования.
– Они лепили из глины блоки и потом сводили их вместе! – прокричал Баскаков. – А ворота-то – деревянные!
Защитникам крепости неоткуда было взять лес для строительства укрепления, и те бревна, что виднелись в качестве опорных стояков башен и на воротах, принесены были, видимо, издалека. Как бы то ни было, все время, что Стольников находился в этом странном краю света, он не видел ни одного высокого, крепкого дерева вроде тополя, сотни которых украшали дорогу из Грозного в аэропорт Северный, где стояла бригада.
– Откройте! – крикнул он, задрав голову и опустив автомат. – Вы нас знаете!
Он смотрел в лица людей в бойницах и видел в них равнодушие и ледяное спокойствие. Ни отчаяния, ни тревоги, ни удивления, только – равнодушие и спокойствие. Эти люди словно сами были вылеплены из глины. Стольников попытался разглядеть хотя бы одно женское лицо – и не нашел.
– Я предупреждал вас! – раздался знакомый голос. Капитан узнал того, кто руководил стайкой мужиков, пленивших разведчиков. – Но вы ослушались!
– Как тебя зовут, человек? – громко спросил Стольников, растирая шею и глядя туда, где шевелились крошечные фигурки людей Алхоева.
– Трофим. Но это вряд ли тебе поможет, воин.
– Поможет, – улыбнулся Саша. – Потому что я сейчас один раз попрошу по-человечески, а после войду в крепость сам. Только в этом случае я буду уже не гостем, а хозяином, и на благодарность не рассчитывай.
– Ты не сможешь войти.
– Итак, Трофим, я прошу: впусти нас, пожалуйста, пока боевики еще далеко.
– Нет!
– У тебя тоже был выбор, – коротко подвел черту под разговором Стольников. – Крикунов!
Сбросив вещмешок, боец вынул из заднего кармана несколько тротиловых шашек. Носить тринитротолуол за спиной – смерти подобно. Любая шальная пуля, угодив в шашку, могла прекратить жизнь разведчика в одно мгновение. Но та же самая пуля могла в одно мгновение прекратить жизнь разведчика, угодив ему в затылок. Тарасенко ходил со смесью для огнемета на спине несколько лет, и пули били его ранец, били и осколки. Но все случилось тогда, когда должно было случиться. Часто необходимо было подорвать вход в пещеру, чтобы отойти, или просто уничтожить технику боевиков во время налета. И тогда тротил был незаменим.
Сложив шашки перед воротами, Крик приложил к шнуру спичку и чиркнул по ней коробком. Занявшись, шнур зашипел и стал оплавляться.
– Секунд семь, – предупредил Крик, и группа отошла за выпирающее из стены основание крепостной стены.
– Мы открываем ворота!.. – прокричал назвавшийся Трофимом, и Стольников услышал звук включившегося в работу механизма.
– Крик! – окликнул разведчика капитан.
Боец бросился к воротам, выхватил шашку, к которой был присоединен огнепроводный шнур, и швырнул в сторону, рухнув на землю. Пролетев метров двадцать, шашка разорвалась в двух метрах от земли.
Ворота открывались медленно, и только сейчас Стольников заметил, насколько они тяжелы и насколько велика толщина стен. В месте крепления ворот она достигала не менее двух метров. И все равно это не было помехой выстрелу из танка.
Первыми в крепость вошли Баскаков, Крикунов и Ключников. Держа оружие перед собой, они могли открыть огонь в любой момент. Следом занесли Маслова, и последним, бросив взгляд на приблизившихся почти вплотную людей Алхоева, вошел Стольников.
Вновь послышался шум работающего механизма, и ворота закрылись. Огромное трехметровое бревно, бесшумно скользнув по натертым каким-то салом петлям, заперло створки.
И только теперь, когда воцарилась тишина и можно было перевести дух, Стольников вышел вперед и остановился.
Везде, куда достигал его взгляд, находились люди. Десятки людей толпились на балконах стены, сотни выглядывали из окон двухэтажных строений. Около ста одинаково одетых мужчин, вооруженных луками, узловатыми дубинами и копьями, расположились впереди тех, кто не был вооружен. Если разведчики в любой момент могли сорваться и начать опустошать магазины, то те, что были напротив, готовы были, сорвавшись или услышав приказ, броситься на них с похожим на садовый инвентарем.
– Трофим! – позвал Стольников, не шевеля головой, а только стреляя взглядами по толпе.
– Я здесь, – раздался голос сверху. Уже хорошо знакомый капитану мужчина спускался по лестнице со стены. – Прикажи своим людям опустить оружие.
На стене послышалось несколько щелчков. Кто-то из местных снимал оружие с предохранителя.
Стольников отпустил левой рукой автомат и осторожно перевел оружие для стрельбы одиночными выстрелами.
– Они опустят оружие, но если кто-то из твоих людей сделает неосторожное движение, я устрою здесь массовое убийство.
– Атаман! – раздался голос, и вперед вышел высокий, крепкий мужчина лет тридцати с волевым взглядом. Он появился из толпы, небрежно растолкав своих соплеменников. И теперь показывал рукой на Стольникова. – Их нужно убить! Мы никогда не нарушали правила! Никто, кроме нас, не может войти в стены этой крепости! Я их не знаю!
– Они могли нас убить, но не сделали этого. – Трофим спустился вниз и подошел к Стольникову. – Кто вы? Сейчас самое время поговорить.
– Неужели так трудно узнать? – проговорил Стольников. – Мы не похожи на подразделение федеральных сил?
Трофим поднял руку, и стоящие за его спиной люди опустили оружие. На стене снова послышалось несколько щелчков.
– Что такое федеральные силы? – помедлив, спросил Трофим.
– Они горцы, атаман! – упрямо продолжал второй.
Разведчики задыхались от напряжения. Пот струился по их лицам, разъедал глаза. Усталость валила с ног. Единственный из дееспособных, кто не принимал участия в противостоянии, был Ермолович, хлопотавший над Масловым.
– Ваш человек при смерти, – посмотрев на Маслова, сказал Трофим.
– Я знаю, – процедил сквозь зубы Саша и сплюнул на землю перед собой.
– Отдайте его мне.
– Не понял? – нахмурился Стольников.
– Прикажите отдать его моим людям, – терпеливо повторил Трофим.
– Если только я мертвый рядом с Масловым лягу, тогда они его возьмут, – пообещал озлобленно Ермолович.
Осторожно переступая, штурман подошел сзади к Стольникову и шепнул:
– Саша, кажется, тебе только что предложили трубку мира…
Капитан продолжал изучать обстановку вокруг. Случись переполох, хотя бы один из всех должен знать, что делать. Лучше, если это будет командир, к чьим приказам привыкли. И Стольников, рассматривая пространство вокруг себя, вбирал информацию с помощью зрения и слуха. Он заметил несколько женских лиц в окнах, несколько лиц детских, он видел стариков и старух. Ожидание – вот общее настроение всех. Чутьем капитан понимал – эти люди привыкли ко всему, и нужно постараться, чтобы удивить их. Войди сейчас в крепость динозавр, разломав ворота, вряд ли выражение этих лиц изменится. Так выглядят люди, вынужденные жить в постоянном страхе от внезапной смерти. Он видел такие лица в Бамуте, Самашках, Ведено, он видел их по всей Чечне.
Место перед воротами, судя по архитектуре, было площадью для частых встреч всего города. Стольников и сам не заметил, как стал называть крепость «городом»… Здесь, видимо, решались все важные вопросы общины. Он не заметил и как население города стал именовать общиной.
И от этой площади перед крепостными воротами расходились узкие – двоим только-только разойтись – улочки. Они терялись за углом здания, но явно продолжались дальше. Не в интересах защитников крепости было сооружать здесь тупики. Что-то очень похожее на улицы старой Италии, где белье сушится прямо над головами прохожих.
И над этими улочками – шпиль церкви с сияющим крестом.
Стольников чувствовал запах пищи – в домах готовили еду, и он без труда, лишь водя носом, мог угадать, где жарят рыбу, а где варят мясо. Он только сейчас понял, насколько голоден.
– Ермолович, передайте Маслова людям Трофима.
– Товарищ капитан?!
– Выполняйте.
Поднявшись, санинструктор с нездоровым блеском в глазах наблюдал, как несколько человек отделились от толпы и вошли внутрь разведгруппы. Но капитан стоял не оборачиваясь, и Ермолович лишь прикрикнул, когда голова Маслова качнулась при подъеме его тела в сторону:
– Осторожно, бродяги!..
На руках четверо мужчин в домотканых рубахах вынесли раненого из одной толпы и внесли в другую. Там и исчезли.
– Надеюсь, мне нет необходимости расписывать, что случится, если Маслову вдруг станет хуже? – спросил Стольников и посмотрел на Трофима.
– В любом случае ему сейчас не хватает женских рук и лекарств.
– Которых у вас, вероятно, в избытке? – язвительно бросил Жулин. Идея с перемещением Маслова ему изначально не нравилась.
– Вы о лекарствах или о женщинах? – поинтересовался Трофим.
Прапорщик не ответил.
– Горцы, атаман! – раздался голос с башни, и толпа зашевелилась.
– Наверное, это слышится здесь чаще, чем слово «триппер» в вендиспансере?
Трофим посмотрел на Стольникова.
– Что такое триппер?
– Это когда мужчина не может пить вино и гулять с женщинами, – коротко объяснил капитан.
– Тогда это промысел Божий, – заметил Трофим и перекрестился.
– Если горцы узнают, что вместо битвы с ними мы устроили здесь разговор на эту тему, они заплачут от обиды. Что-то мне подсказывает, что чехи пришли сюда только за моей головой. Вы не будете возражать, если ваши люди уберутся с крепостных стен со стороны ворот, а мои люди их займут?
Трофима схватил за плечо тот самый, высокий, недоверчивый великан.
– Им нельзя верить!.. Откуда ты знаешь, что они не в сговоре с горцами?! Они откроют ворота, и дело предков погибнет!.. – Он убрал руку под взглядом Трофима, но не отступил.
– Дело предков?.. – Стольников прищурился.
Очередь из пулемета вспорола тишину за стенами, и от сторожевой башни отлетели, крошась и пыля, куски парапета. Часть из них упала за стеной, часть осыпалась к ногам бойцов у ворот.
Несмотря на видимое потепление в отношениях, разведчики продолжали находиться в тесном и многочисленном кольце оцепления. Эти нелепо вооруженные люди все-таки могли, действуя сообща, нанести непоправимый вред группе. А в том, что жители города будут биться до конца и ничто, кроме смерти, их не остановит, Стольников не сомневался.
– Мне нужно взойти на башню, – сказал капитан.
– Зачем? – тут же спросил Трофим, и это было похоже на отказ.
– Чтобы командовать своими людьми за стенами, зачем же еще?! – вскричал неугомонный великан.
– Командир, – окликнул Стольникова Айдаров, – можно я его пристрелю? Клянусь Аллахом, он меня уже достал!..
– Аллахом!.. – провозгласил великан и указал на Айдарова. – Аллахом! Не его ли имя славят те, кто вырезает нас?! Ты и теперь в сомнениях, Трофим?!
– Господи, из какого вы века, лапти?! – рявкнул Жулин. – А ты чего шумишь, придурок?! Это же ты меня и Крикунова по голове бил!..
– Ах ты сука! – подключился Крик. – Это точно он, товарищ прапорщик?
– Хватит! – отрезал капитан. – Хватит… – и повернулся к Трофиму. – Неужели вы не понимаете, что, если бы мы были на стороне боевиков, вас давно бы уже в живых не было?
– А зачем мы горцам мертвые?
Поморщившись, словно надкусив лимон, Стольников почувствовал невыносимую головную боль.
– Как только вы начинаете говорить, я перестаю вас понимать!
А еще его ждал Алхоев по ту сторону стены. Разговор должен был дать ответы этим странным жителям крепости на многие вопросы. Шагнув к атаману, чем вызвал волнение среди местных, Саша протянул ему автомат.
– Дайте мне подняться наверх, и все станет ясно. Вы же этого хотите – ясности? И уймите этого своего амбала, иначе мои его сейчас или заколют, или вырубят.
Под «амбалом» Стольников имел в виду высокого мужчину, который продолжал взывать уже не к старшему в крепости, а к согражданам. Большинство было на его стороне, и это вселяло в капитана опасения. Задача заключалась в том, чтобы остаться в крепости и не допустить кровопролития внутри нее. Но по напряженным лицам разведчиков капитан понимал – оно близко.
– Николай! – громко, заглушая ропот толпы, призвал атаман. – Будь благоразумен! Поднимайтесь! – последнее слово было адресовано уже Стольникову.
Новая автоматная очередь, вспоров тишину, отбила несколько кусков глины из башни с другой стороны ворот. Алхоев настоятельно приглашал Стольникова к разговору.
– Что мне сделать, чтобы вы поверили мне? – спросил Саша у атамана.
– Убейте любого из них.
Вырвав из его рук свой автомат, командир разведгруппы стал подниматься по лестнице. Выйдя на балкон, он приблизился к бойнице, вставил в нее ствол автомата и пустил очередь в два патрона в сторону боевиков.
– Он упал! – закричал один из защитников крепости, махая Трофиму. – Он убил!
– Он убьет еще десять, чтобы захватить бастион! – не унимался названный Николаем гигант, шагая мимо разведчиков. – Их нужно обезоружить!
Поставив автомат у бойницы, Стольников вышел в просвет между зубцами башни. Все, что он видел, полностью вписывалось в его представление о расположении банды, когда он еще разговаривал с атаманом. Он говорил с Трофимом, главарем этого странного народца, а сам прикидывал, какую позицию займет Алхоев перед крепостью. Все было так, как он и ожидал.
До взвода боевиков расположилось за естественными укрытиями на фронте, до взвода оцепило крепость справа и еще столько же – слева. Судя по долгому молчанию, крепость была окружена.
«Сколько их здесь, батальон? – встревоженно подумал Саша. – Если крепость оцеплена, то и до двух… А какой смысл Алхоеву окружать крепость не целиком? Чтобы я со своими людьми ушел?..» Стольников даже улыбнулся этой своей мысли.
Убивать его не станут, факт. Пока навигатор у разведчиков, Алхоев будет беречь Стольникова, своего кровного врага, как родного отца. Неизвестно, что случится с прибором, окажись капитан мертв. Его бойцы могут разбить устройство, и тогда…
«А что тогда? – в который уже раз подумал Саша. – Что случится, если эта штука окажется разбитой?»
– Магомед, дружок, где ты прячешь свой разбитый нос? – крикнул он, не выглядывая из укрытия. – Прости, там, под землей, я не удержался. Кто ж так нагло открывает фасад перед отличником рукопашного боя?
Вечер наступал. Очертания «зеленки», оврагов и каменных скопищ потемнели, размылись, стали невыразительными. Час между волком и собакой, когда тайное не всегда становится явным…
– Сашья, Сашья… – заговорил Алхоев, выходя из-за валуна. Сев на него, он посмотрел вверх, туда, где в просвете зубцов светило, словно разрезая башню, солнце. – Специально там встал? – Улыбнувшись, Магомед вынул из кармана и надел темные очки.
– Ты сейчас за кем пришел, Алхоев? – крикнул капитан. – За человеком, который опозорил твой тейп, или за человеком, который спер у тебя навигатор?
– А разве ти человек, Стольников? Ти – зверь.
– Я – зверь? – удивился Саша. – Разве опустить братца убийцы – это зверство? – Он рассмеялся. – Эй, нохчо! Маршала догийла! – Стольников привлек к себе внимание и дальше продолжал уже на русском: – Что бы вы сделали с русским офицером, если бы он трахнул вашего родного брата?
– Не гневи своего Бога, Стольников! – выкрикнул в бешенстве Алхоев.
– За Тарасенко и Пушкова я и тебе что-нибудь вставлю, Магомед. Обещаю! Только это будет уже другой калибр.
– Кто такой-сякой Тарасенко, маршалла-баршалла?
– А тот парень с огнеметом, помнишь?
– А, – отозвался Алхоев. – Так кто бы в него стрелял, если бы он моих людей не жег?
– А зачем ему нужно было бы вас, уродов, жечь, если бы вы «вертушку» не сбили?! – крикнул Стольников.
– Кому бы нужна был этот «вертушка», если бы ви на ней не летел меня убивать?!
– На кой черт мне понадобилось бы тебя убивать, если бы ты не резал русских под Ведено и Шали?
Среди обитателей крепости началось волнение.
– О чем они говорят, Трофим? – сыпались вопросы к старшему. – Откуда они знают так много друг о друге?
– Не так уж и много, – сам не понимая происходящего, ответил Трофим.
– Если бы ваш Ермолов не убивал чеченцев, то не надо было мне и русский резать!.. – раздался голос Алхоева. – Сашья, мы теряем время!
– Врешь, Ермолов ни при чем! Ты гоняешься за мной из-за брата!
Баскаков кашлянул и сплюнул под ноги стоящего перед ним Николая.
– Вот так всегда. О чем бы русский с чеченцем ни заговорили, всегда закончится Ермоловым и чеченской задницей.
Фамилия Ермолова произвела на жителей странное впечатление. Они словно по команде обмякли и опустили оружие.
– Что вы слышали о его превосходительстве Ермолове, господин поручик? – спросил Трофим и тревожно посмотрел на Пловцова. Он был единственным среди всех со звездочками на погонах.
– О Ермолове? – переспросил, поправляя ремень оттянувшего ему плечо пулемета, штурман. – Довольно много.
– Откуда?
– Странный вопрос. – Пловцов подумал, как объяснить доходчиво. И не придумал ничего лучшего: – Мы из армии, которой раньше командовал Ермолов.
