ГЛАВА ВОСЬМАЯ

Только на узком хребте, где даже по траверсу пройти было бы затруднительно, когда впереди был крутой спуск, я сбросил скорость. Сработала привычка к контролю за своим психическим состоянием, и я мысленно надавил на тормоз, поскольку спуск – дело несравненно более сложное, чем подъем. Сложное, в первую очередь, технически. При подъеме нужны сильные бедра и крепкие объемные легкие, а при спуске требуется повышенная внимательность и продуманность действий.

– Угомонился? – только тогда и спросил майор Медведь.

И я остался благодарен ему за то, что он не спросил меня об этом раньше.

– Угомонился, товарищ майор.

– Держи себя в руках, иначе, в таком состоянии, боец из тебя будет никакой, и ты своим мальчишкам помочь не сможешь, только сам в плен угодишь, и меня туда же отправишь. Далеко еще до места?

– Еще одно ущелье перейти.

– Страховка здесь нужна? – майор показал на кольцами свернутую прочную веревку, что висела у него на рюкзаке.

– Мы с взводом так проходили.

– Тогда и мы с тобой пройдем.

Пройти-то мы прошли, только меня мой груз постоянно звал свалиться и скатиться, и несколько раз я только в самый последний момент умудрялся не уронить гранатомет, и при этом каким-то неведомым образом удерживал равновесие, сам этому мысленно удивляясь. Тем не менее, говоря короче, я зову тяжести не поддался, и дошел до дна ущелья на своих ногах и с не разбитой головой. И даже конечности по склону не разбросал, ничего не сломал и не отломил. И сам этому не удивился, зная свою подготовку. На дне ущелья мы все же минут десять отдохнули, посидели на траве под елями, где увидеть нас без специальной тепловизионной техники было невозможно.

Имели пауки такую технику или не имели, я не знал, как, тем более, не мог этого знать майор Медведь, который живого гигантского паука еще не встречал. Но вообще сидящего человека даже в тепловизор легко принять за какое-то животное. Тем более, животные здесь водились. Мы отдыхали, когда крупная, но вовсе не гигантская свинья провела мимо нас по самому центру дна ущелья свое стадо – полтора десятка молодых самок, и два десятка молодых самцов. С расстояния в пятнадцать метров дикая свинья не в состоянии различить человека зрением, но она хорошо чувствует запах. Проходя мимо нас, старая свинья захрюкала, захрюкали и другие свиньи, и все стадо ускорило движение.

– А разве кабаны не ночные животные? – спросил меня майор Медведь.

– Ночные. Днем они предпочитают спать.

– Значит, их кто-то поднял. Кто-то идет за нами по следу?

Я поднял бинокль, и стал просматривать ущелье в длину.

– Вот они. Они, видимо, и подняли.

– Кто?

– Красные волки. Поднимаются по склону. Торопятся. Идут в сторону перевала. Интересно, как у хищников передается информация? Ни микрофонов, ни наушников, ни коммутаторов. А они все знают. Знают даже то, что через пару хребтов их ждет добыча.

– Спроси, что полегче, – отмахнулся майор. – Я по природе своей не хищник.

Я спросил:

– Двигаться не пора?

Майор согласно встал. Внешне – без сожаления прервал свой отдых. Даже не вздохнул ни разу. Просто встал, и пошел. И не так, как я поднимался на предыдущий хребет. Без внутреннего напряжения, спокойно и размеренно.

Мне невольно пришлось под его темп подстраиваться. Хотя я уже и без того не спешил, не желая показать перед майором слабость своей нервной системы. И не потому, что она у меня была слабая. Напротив, нервы у меня всегда были надежными, но нервный срыв может произойти с любым. Энергия психологического взрыва имеет свойство скапливаться в организме, и когда-то взрыв наступает. У меня он произошел, однако я сумел перебороть его своими силами. Обуздал эту энергию. Но и это показывать – это тоже пустая бравада, хвастовство, что по натуре мне было чуждо. Я не любил хвастовство в других, и потому не допускал его со своей стороны.

Наверху мы снова остановились. И опять присели под деревьями, чтобы обезопасить себя от нападения сверху. Но небо все же мы поочередно просматривали. Хотя я понимал, что это бесполезное занятие. Скутер пауков, действительно, может передвигаться и беззвучно, и со скоростью мысли. Это я передвигался на мотоцикле, представляя его мощь, но все равно с той примерно скоростью, с какой мог бы ехать тот же мотоцикл, к примеру, по гоночному треку. Но я видел, как взлетал скутер с пауком. И как он за доли секунды скрылся за горизонтом. Полетел он, кстати, в южную сторону, туда, куда и показывал на карте эмир Арсамаков. Хотя, южная сторона – это еще ни о чем не говорит. Южная сторона большая, и отыскать там ущелье, где база находится, будет не просто. Если только сам скутер не знает, куда лететь. Или шлем не подскажет, не направит полет по знакомому маршруту.

Сверху, с хребта, мы пытались рассмотреть место, где разбился большой боевой космолет. Там, где вчера была яма, пробитая корпусом упавшей машины, сейчас было небольшое озерцо, в которое впадал ручей, и из которого в противоположном конце он же и вытекал, но уже слабой струйкой.

Тепловизор в моем бинокле не показал наличия живых теплокровных организмов. Но мне пришла в голову мысль, которая требовала разрешения.

– Товарищ майор, а пауки – теплокровные?

– В каком смысле? – не понял меня Медведь. – Растолкуй недоразвитому.

– Тепловизор может увидеть только теплокровных тварей, которые тепло излучают. Вот меня и интересует – сможет он паука увидеть? Пусть даже не нашего, гигантского. А простого паучка, что паутину по елкам развешивает.

– Я в принципе далек от всякой зоологии, – неуверенно ответил майор. – И ничего внятного объяснить тебе не смогу. Этот вопрос требовалось раньше задать кому-то из мира ученых. Тому же генералу Вильмонту. Он может знать.

– А может и не знать. Он тоже не зоолог.

– Ну, сам бы не ответил, спросил бы кого-то знающего.

Раньше меня этот вопрос мало интересовал. Но внизу мой бинокль никого не нашел. Ни одного даже завалявшегося бандита. Ни в человеческом обличье, ни в паучьем. Мне показалось, там опасности вообще никакой нет, хотя это могло быть само по себе обманом, идущим у меня изнутри. Ведь я не встретил здесь опасности, когда передавал шлем пауку. Отсюда автоматически передавалось ощущение отсутствия опасности от места. Но мы целенаправленно шли именно сюда, и именно для того, чтобы найти опасность. Но когда она по наши души пожалует – это пока не известно ни мне, ни командиру группы майору Медведю.

– Будем спускаться?

– А чего ждать?

– Пообедать бы не грех. Хотя дело к ужину идет.

– Спускаться тяжело будет.

– Что в рюкзаке еду тащить, что в животе – какая, хрен, разница. А то получится так, что заварушка начнется, и перекусить не успеем.

– Пока там заварушкой не пахнет. Я бы предпочел сначала спуститься.

– Ладно. Пойдем. – согласился со мной командир. Он вообще оказался покладистым и понимающим человеком.

Вот и в этот раз, он прекрасно понимал, что этот склон станет для меня мучительным воспоминанием. Именно здесь, при прохождении этого спуска, рядовой Пашинцев нашел свое кресло, которое, в итоге, привело меня, командира взвода спецназа ГРУ, к знакомству с пауком, то есть, с потенциальным противником. Ну, конечно, знакомством это событие можно назвать только условно, поскольку мы друг другу даже не представились. Тем не менее, я понимал, что, передав шлем, спас паука. Но это значит слишком мало. Если будет обострение ситуации, я точно так же буду готов убить его, чтобы спасти своих солдат. Но мыли обо всем этом, скорее всего, аппетита мне не добавят. И майор Медведь, предчувствуя это, желал пообедать еще на хребте. Но я на своем мягко настоял. Хотя не считал этот вопрос принципиальным, поскольку к еде я, как правило, отношусь, исключительно, как к удовлетворению физиологической потребности организма, и не более. Считаю обычно так: есть возможность поесть, значит, следует это сделать, чтобы потом не убивать на еду время, когда может оказаться, что времени не хватает. Если такой возможности нет, то и волноваться не из-за чего. На меня жена иногда обижалась из-за моего равнодушного отношения к пище. Она, бывало, так старалась, а я, углубленный в собственные мысли, ее изысков, случалось, не замечал. Конечно, в этом моя вина, и я признаю ее.

Казалось бы, я должен был согласиться с майором, и задержаться для обеда на хребте.

Но место аварии космолета манило меня непонятным, однако, очень мощным магнитом. И чем ближе мы оказывались к месту, тем сильнее была тяга. Скорее всего, я чувствовал, что отсюда лежит путь к моим бойцам. Так подсказывало мне умение анализировать свои ощущения. Наверное, и майор Медведь чувствовал, где начинается дорога к офицерам его группы. И потому приказывать не стал, хотя право на приказ имел, и согласился на спуск. Оба мы, грубо говоря, рвались в бой. То есть, готовы были, говоря честно, на себя огонь вызвать, предполагая, что именно здесь нас попытаются захватить, лишь бы предпринять реальную попытку спасти своих парней. И оба желали, чтобы это произошло как можно быстрее. И оба были уверены, наши люди не сомневаются, что мы скоро появимся, и спасем.

Хотя вызов огня на себя был чисто умозрительным и с моей стороны, и со стороны Медведя. И пока ничто не предвещало, что наши ожидания оправдаются. Правда, у меня в голове появилась и созрела еще одна причина того же характера. Как у нас в армии принято вытаскивать с поля боя покалеченную технику, так же, возможно, принято и у инопланетян. И было ожидание того, что они попытаются унести с места крушения космолета все, что можно унести. Значит, вернутся сюда. Я не мог знать, насколько сложно выполнить такую задачу технически. Даже если предположить высокий научно-технический уровень знаний пауков, это, наверное, не дело нескольких минут. Пока, по крайней мере, не было заметно, чтобы кто-то вел в ущелье хотя бы подготовительные работы. При взгляде сверху мне показалось, что все там, внизу, сохранилось в том же порядке, в каком было, когда мы сутки назад ущелье покинули.

Я, в самом деле, испытывал некоторое волнение, которого и опасался Медведь, на первой трети спуска, то есть, там, где я шел вместе со взводом до того, как улететь на воздушном мотоцикле. Я легко, без всяких поисков указал место, где я отрезал от куска обшивки космолета лоскуток металла. Кусок обшивки лежал на прежнем месте, и майор взял его в руки, не забыв, естественно, надеть перчатки.

Осматривал долго и внимательно, ощупывал, испытывал на гибкость и пластичность, разве только, не попробовал «на зуб».

– Интересный металл, – заметил майор. – Мне кажется, он даже легче титана. И очень пластичный. Только вот слишком уж мягкий. Но это тоже на мой взгляд не специалиста. Его любая ракета «воздух-воздух» или «земля-воздух» возьмет без проблем. Сразу в решето превратит.

– У космолета какая-то странная полупрозрачная динамическая защита стояла. Что-то типа плазмы в неизвестной нашим ученым ипостаси. Так генерал Вильмонт сказал.

– Да. Мне говорили это. И требуется найти источник такой защиты. Предположительно, космолет сам ее выкачивал при необходимости. Это какая же скорость соображения нужна, чтобы в короткое мгновение выставить подобную защиту в место, где она работает.

– Компьютер может мыслить быстро. – сделал я вывод.

Мы продолжили спуск. Ниже по склону я вместе с взводом раньше не спускался. Я улетел, а бойцов вел старший сержант Коля Камнеломов, и соединились мы только внизу. Спуск имел много сложных участков. Не случайно взвод спускался долго. И сразу не было видно самых рискованных мест. Спускаешься, и выходишь на обрыв, который держится на склоне, по сути дела, на честном слове камней, и только несколько деревьев, перед обрывом растущих, скрепляют почву своими корнями. И приходится возвращаться, выбирать другой маршрут. При этом всегда есть возможность не просто рассыпать камни обрыва своей тяжестью, но и просто посмотреть в ненужный момент в сторону, отвлечься на что-то, и шагнуть за кусты, где под ногой уже не найдется опоры.

Там не менее, мы с майором Медведем умели ходить не хуже, чем бойцы моего взвода. И преодолели каким-то образом коварный спуск, умудрившись ни разу не разбиться. Внизу майор сразу подошел в заполненной водой яме, и попытался заглянуть в глубину. И, хотя вода была чистая и прозрачная, рассмотреть что-то внизу было проблематично. Вода казалась расфокусированным увеличительным стеклом.

– Хоть ныряй, чтобы что-то выудить. – посетовал Медведь.

– Я не уверен, товарищ майор, что вода позволит вам вынырнуть. Во-первых, она ледниковая, и, самое большое, на что годится, это умывание и питье. Но для питья я бы предпочел воду брать метров хотя бы на полста выше по течению. Мы не знаем уровня радиации ни в воздухе, ни в воде.

Медведь взял у меня из рук «планшетник», и заглянул в монитор.

– Кроме того, возможно, именно вода обладает свойствами беспроводного зарядного устройства. Аккумулятор подзарядился на сто процентов. А мы здесь еще минуты не пробыли. Какой заряд был раньше?

– Не могу знать. Внимания при спуске не обратил. На хребте было чуть больше двадцати процентов. Я даже думал, не поставить ли запасной. Потом вспомнил, что это место дает зарядку всем аккумуляторам, и менять не стал. Думал – проверить. Один раз – это могло оказаться случайностью.

– Мне интересно, как долго источник энергии будет действовать.

– Наука говорит, что вечных двигателей не бывает.

– Вечных двигателей не бывает у земной науки. А что бывает, чего не бывает у инопланетной, ни мы не знаем, ни земная наука. Мы вообще не знаем, что у них за двигатели, и на каком топливе они работают, сколько могут летать и с какой скоростью.

– Мультиметр. – вспомнил я. – Нужно снять электрические параметры воды.

Я видел, как Медведь забрал прибор из рюкзака старшего лейтенанта Лисина, и переложил его в свой рюкзак. И хотел напомнить, было, Медведю об этом, но он и не думал отказываться. Сразу вытащил мультиметр, и, как раньше делал старший лейтенант, срезал две ветки, к которым присоединил контакты, хотя держать их над водой и над кристаллическим следом – это вещи совершенно разные. Над кристаллами было довольно жарко, над водой, наоборот, прохладно и, казалось, безопасно. Тем не менее, майор предпринял дополнительные меры безопасности, и упрекать его в излишней осторожности было неразумно. Один контакт Медведь воткнул в землю у берега, второй опустил в воду.

– Восемнадцать вольт, – сообщил майор. – Как на старом автомобильном аккумуляторе.

– А ток?

Он переключил прибор, и измерил.

– Два ампера. Как на зарядном устройстве для телефона.

Он вытащил из кармашка рюкзака три маленьких телефонных аккумулятора. Проверил, довольно кивнул.

– Это мне специально дали в дорогу. Были полностью разряжены. Сейчас – заряжены.

– Возможно, вода заряжает. – предположил я. – Захвачу я с собой пробу еще и этой воды, и вытащил из своего рюкзака емкость.

– Осторожнее с электроприборами. – пошутил майор.

– А что, замкнуть может? – в том же духе поинтересовался я.

– Слушай, старлей, как так происходит – вода берега касается, а замыкания не происходит? Даже не искрит. Почему?

– Товарищ майор, спросите у паука. Я же не паук, мне это недоступно для понимания. Но изоляции между водой и берегом, честное слово, я не вижу.

Медведь сердито вытащил трубку, и попробовал набрать номер. Но связи не было.

– И проконсультироваться, кроме паука, не у кого.

– Тогда будем обедать, – решился предложить я. – А после обеда будем пауков ждать.

– Если они не надумают нам аппетит испортить. Потому подготовиться следует раньше!

В этом была большая правда, основанная на принципах подготовки спецназа. И я до того, как вскрыть пакет с сухим пайком, зарядил гранатомет, в автомате передернул затвор, досылая патрон в патронник, и поставил оружие на предохранитель.

– Ты контролируешь небо за моей спиной, я – за твоей. – распределил майор Медведь боевые обязанности. Против такого распределения мне возразить было нечего, да, по большому счету, и незачем было возражать.

Во время обеда Медведь посмотрел, что я вытащил из упаковки. В моей упаковке был пакет с апельсиновым соком, а его – с яблочным.

– Ты, может быть, слышал про народные средства борьбы с пауками. Как их в деревнях изгоняют.

– Не интересовался.

– А мне, еще в советское время, когда апельсины только в Москве продавались, сосед-дачник заказ делал, когда я раз в Москву поехал. Просил побольше апельсинов привезти. Пауки не переносят запах апельсинов.

– Значит, сок – оружие против них? – спросил я.

– Видимо, в какой-то мере. Но это касается земных пауков. Насчет инопланетных я не уверен. Но попробовать стоит. Может, выльешь себе на голову?

– Могу вам, товарищ майор, половину уступить.

Я протянул пакет с соком Медведю. Тот, ни секунды не сомневаясь, пакет вскрыл, и вылил на короткие волосы примерно половину. И старательно втер сок. Ветерок шел с его стороны, и я уловил отчетливый запах явного химического концентрата, лишь отдаленно напоминающий запах апельсина.

Тем не менее, поскольку я втравил командира в такое вонючее мероприятие, я свою седую голову обработал точно так же. И даже на щетину хватило.

– Надеюсь, нас самих этот запах не убьет, – выразил свои опасения Медведь.

– Ну, не пауки же мы. Сок терпим. А уж запах-то.

Майор в ответ на это только кивнул.

Однако старая эзотерическая истина о том, что мысль материально, снова нашла себе подтверждение. И если мы постоянно думали о пауках, и даже говорили о них, они вскоре и пришли, не дав нам закончить обед. Я сидел спиной к северу, следовательно, контролировал пространство на юге. Оттуда и появилось три скутера. Летели медленно, словно крались. Впечатление было такое, что они порой даже замирают в воздухе, останавливаются. При этом я прекрасно помнил, как улетал спасенный мною паук. Его скутер ревел, как табун космических кораблей, хотя я сам не только такого табуна, я не видел пуска даже одного космического корабля. И вообще мне довелось наблюдать пуск ракет только однажды, когда на учениях мой взвод захватил установку «Град» условного противника. Тогда ракеты «Града» стреляли громко и с ревом до самого момента нашего захвата. Чего-то подобного я ждал и в этот раз. Скорее, звука, чем вида, несмотря на то, что на мониторе своего «планшетника» уже наблюдал картину, как беззвучно подкрадывается скутер к своим жертвам. Но первоначальная картина была ярче и более впечатлительной, и потому, наверное, она стала доминирующей. Я ждал звука полета, а звука не было. Тем не менее, взгляд привычно «зацепился» за движение. Майор Медведь мой жесткий взгляд увидел, и понял.

– Летят?

– Летят.

– Сколько?

– Три скутера.

– Уважают, заразы. Один нападал на несколько человек. Трое в засаде. Потом одиночный младший сержант. А тут на двоих – сразу три. Кто их насторожил? Мои офицеры – исключено. Твои бойцы?

– Исключено, – поручился и я за своих.

– Значит, эмир Арсамаков. Ему прямая дорога – к ним. Больше ему некуда было пойти. Он и наговорил с три короба. Далеко они?

– Через три минуты будут над нами. Метров триста осталось.

– Винтовка достанет, – Медведь положил руку на цевье снайперской винтовки.

– И автомат достанет, – я пока свой автомат в руки не взял, но готов был к этому действию, как обычно бываю готов в боевой обстановке.

Мы сидели под старыми толстыми елями с самого края, иначе нам не было бы видно небо. Следовало сместиться в промежуток между деревьями. Тогда нам была бы не страшна липкая паутина. Она не только налипала на людей, она должна была точно так же налипать и на деревья, которые не допустят паутину до нас.

– Обстреляем? – спросил майор, так ни разу и не обернувшись, и всем своим видом показывая, что он увлечен едой настолько, что ему дела нет ни до каких пауков.

– Еще с десяток секунд. – предложил я. – На счет «один» – начинаем. По левой от нас машине. Она впереди других. Бьем по остеклению.

Левый скутер оторвался от двух других метров на сорок. Для скутеров с их скоростью это расстояние было мизерным. И, по идее, нам не было разницы, в кого стрелять. Просто я выбрал ближайшую цель.

Медведь принялся считать вслух. И с произнесением слова «один», взял в руки винтовку, легко перевернулся, и сразу залег в положение для стрельбы «лежа». Я ложиться не стал, но занял положение для стрельбы «с колена». Первая очередь сорвалась моя. Короткая и хлесткая. И, несмотря на расстояние, я видел, что, очевидно, бронированное остекление автоматные пули выдержало, хотя и с очевидными повреждениями. По крайней мере, лобовое стекло должно было дать трещины, судя по тому, что скутер даже на малой скорости начал «рыскать» носом. Тем не менее, я убедился, что скутер – не боевая, а, скорее, бытовая машина, простое средство передвижения. А бронированное лобовое стекло – это только средство безопасности в случае аварии. Как подушка безопасности. Но снайперская винтовка имела калибр девять миллиметров, повышенный пороховой заряд и стальной каленый сердечник в пуле. В сравнение с моими пулями калибра пять, сорок пять миллиметра, снайперская винтовка – оружие очень мощное. И первый же выстрел майора Медведя доказал эффективность работы снайпера. Я прекрасно видел, как пуля пробила остекление, после чего скутер сначала клюнул носом, но потом этот нос задрал, и стал падать на деревья все своей немалой плоскостью. Но падал он, к счастью, не на нас и не на наши деревья, выбранные нами, как средство защиты от липкой паутины. С места падения сначала повалил густой черный дым, но быстро прогорел, и, хотя взрыв мы оба услышали, огня видно не было. Я мысленно предположил, что в скутере существует система собственного пожаротушения, которая сработала. Однако пилоту-пауку выжить едва ли удалось, потому что майор Медведь прострелил кабину прямо по центру, и пуля должна была поразить пилота. Хотя, стрелял он под углом, и промах тоже был возможен.

Я тем временем успел опробовать корпуса скутеров, послав по очереди в каждый из них. И корпуса скутеров не были корпусами боевых машин. Пули легко рвали обшивку. Но, поскольку мы с командиром не знали уязвимых мест скутера, не знали даже, что за двигатель приводит его в движение, и где этот двигатель располагается, я стрелял так, чтобы через обшивку поразить пилота. И мне это удалось. Второй скутер стал падать но, в отличие от первого, не на склон, а на дно ущелья, прямо в ручей. А тут и майор Медведь произвел второй точный выстрел. Опять в лобовое остекление, и с тем же результатом. Третий скутер полетел вслед за вторым, обогнал его, и упал в ручей метрах в пятидесяти от нас.