ГЛАВА ПЯТАЯ

Между тем, лава из ограниченного кратера начала перехлестывать через край. Мы, похоже, произвели небольшое локальное извержение вулкана. С той только разницей, что каждому вулкану обычно соответствует обширное задымление. У нас же никакого дыма не было вообще. Но какая-то химическая реакция под куском дерева происходила – это несомненно. А причиной этого стало соединения куска дерева с пропиткой химическим составом с кристаллической поверхностью гряды. И извержение продолжалось уже больше двух часов, и грозило продолжением достаточно долгим. Мы столько ждать здесь просто не имели возможности, как решил майор Медведь.

Раньше я уже снимал на видео этот же самый след прохождения «гуляющего дыма». Сейчас снял для полного сравнения кристаллическую гряду, в которую след превратился меньше, чем за сутки. По сути дела, если рост будет продолжаться в том же порядке, вскоре здесь образуется новый хребет, который, возможно, станет непроходимой преградой для любого, кто пожелает его перейти. Я вытащил нож, срубил им большую лапу ели, снял с нее все иголки, и палку перебросил через гряду. Она упала на другой стороне. Ничего с ней не произошло, как ничего не произошло и с самими кристаллами в гряде. Наверное, сейчас пока гряду можно и перепрыгнуть. Вторая срубленная ветка была брошена на саму гряду. Не сразу, но она задымила и начала не гореть, но тлеть. Со второй ветки я не срубал иголки, и они сворачивались в белые кольца, а еще через несколько секунд пропадали, словно растворялись в кристалле. Так же была поглощена и сгоревшая ветка.

Капитан Волков имел, видимо, другое задание, потому что не сразу приступил к работе с грядой, тем не менее, приступил. Как из его рюкзака майор вытаскивал, так же и он вытащил из рюкзака старшего лейтенанта Лисина какой-то прибор с двумя контактами на проводах, своим ножом срубил две ветки, примотал скотчем к ним провода так, чтобы острые штыри контактов торчали спереди, поворотом выключателя включил прибор, положил на землю, а палочками соединил контакты с кристаллической грядой.

– Что за техника, товарищ капитан, – спросил Волкова младший сержант Красников.

– Простой цифровой мультиметр. Только ничего не показывает. Контакты нужно на плюс и минус соединять. А где у него плюс, где минус?

– Один контакт, товарищ капитан, в землю воткните. – посоветовал Красников.

Волков послушался.

– Вот. Теперь показывает. Двадцать пять вольт.

– А ток? – спросил я.

– А как измерить?

Красников подошел ближе, и сам перевел выключатель.

– Ничего себе! – воскликнул капитан. Шестьдесят тысяч ампер.

– Значит, эмир врал, – сделал вывод майор Медведь.

– Врал – это точно, – согласился я. – Он всегда врет. Привычка у Арсамакова такая. Может быть, иногда и сам не хочет, а так получается – само врется. Но только наполовину, чтобы было правдоподобно. В отношении чего, товарищ майор, вы возмутились в данном случае?

– Что у него два бандита убило током. При таком напряжении даже шестьдесят тысяч ампер не убьет. У нормального электрошокера такая сила тока, а напряжение не намного меньше. Свалить могло. Но не убить.

– Арсамаков просто желал показаться нам полезным. Надеялся, что мы путы ему удлиним, чтобы ходить было легче.

В этот момент мой «планшетник» подал сигнал о получении СМС-сообщения.

– Я запрос командующему отсылал, – объяснил Медведь, услышав сигнал. – Наверное, ответ пришел. Посмотри.

Я открыл сообщение. Оно, в самом деле, пришло от полковника Мочилова.

«В ответ на ваш запрос, сообщаю.

Первая точка на карте, показанная эмиром Магометом Арсамаковым, находящаяся на территории России, со спутников полностью не просматривается уже в течение полугода. Можно частично и только в отдельные моменты времени просмотреть начало ущелья. Постоянно можно просматривать конец ущелья, но там ничего интересного нет. Середина не просматривается никогда. Ощущение такое, что местность прикрыта секторально направленными средствами РЭБ. Примерно так же все выглядит, когда работают наши средства РЭБ. Исходя из этих данных, возможно предположить наличие в том месте базы инопланетных сил. Хотя объективно трудно рассматривать нахождение в этом месте полномасштабного космодрома, откуда взлетают боевые космолеты. Массовые полеты двух флотов, когда они проводились, нашими средствами ПВО легко определялись. Единичные полеты прикрыть средствами РЭБ возможно, но не массовые.

При этом для прикрытия средствами РЭБ такого объема на постоянной основе требуется значительное количество электроэнергии. Трудно предположить, что где-то там же работает электростанция. Она обязательно была бы уже обнаружена спутниками за счет выделения тепла.

Вторая точка, находящаяся на сопредельной территории Грузии никакого прикрытия не имеет, и, согласно просмотрам записей видеокамер нескольких спутников, не содержит никаких инопланетных объектов.

Исходя из сказанного выше, считаю резонным предположить, что эмир Арсамаков рассчитывал под прикрытием сил спецназа ГРУ выйти на сопредельную территорию, где его могли ожидать сообщники, готовые его освободить.

Выход за пределы территории России группы «Зверинец» категорично запрещаю. При этом рекомендую тщательно разведать объект на первой точке. В ближайшее время перешлю несколько точных карт ущелья, которое там находится. Карты сделаны в разное время различными организациями. Есть даже самодельная туристическая карта времен СССР. В настоящее время наши сотрудники разыскивают единственного оставшегося в живых человека, который в составе туристической группы проходил ущельем еще во времена СССР.

Удачи, ребята!

Командующий войсками спецназа ГРУ полковник Мочилов».

Я сначала пробежал по строчкам глазами, потом прочитал вслух.

– Значит, наша группа теперь официально называется «Зверинец». – добродушно ухмыльнулся майор Медведь. – Горжусь! Это я так нас обозвал. И прижилось. Троица, давай технику, я ответ напишу.

Пока майор Медведь писал ответ командующему, у меня на коммуникаторе замигала сигнальная лампочка дальней связи. Если бы вызывал полковник Мочилов, он, мне думается, стал бы беседовать в командиром группы. Новый начальник штаба капитан Смурной, уже затупивший на место без приставки «временно исполняющий обязанности», должен был понять, что я вышел из подчинения штаба сводного отряда, и на разговор со мной не рваться. Значит, вызывать меня мог только младший сержант Стас Твердоглазых, которого я тщательно проинструктировал, как следует дальней связью пользоваться.

Я вдавил на коммуникаторе лампочку до «залипания», когда она начинает работать, как кнопка – это автоматически отключило меня от внутренней связи, но с абонентом я мог общаться нормально, как и он со мной.

– Слушаю тебя, Стас, – сказал я. – Отправил груз?

– Так точно. Передал ментам с рук на руки под расписку. Расписка при мне. А как вы догадались, что это я? Я даже дежурному по узлу связи не представился.

– Дедуктивный метод. Ты где сейчас находишься?

– Рядом с прежней стоянкой. Около туши кабана. Тут красных волков полно. Зубы скалят на меня, не убегают. Здоровенные какие. Я думал, они намного мельче. А тут – как кавказские овчарки. И вороны тоже здоровенные, как орлы.

– Это тебе кажется.

– Со страху что ли, думаете? Не. Я их не боюсь. Если что, шугану очередью в землю. Но они очень уж большие.

– У тебя трубка снимает?

– Так точно.

– Тогда сделай снимок, шугани очередью людоедов, и догоняй нас. Маршрут у тебя на «планшетнике» есть.

Две длинные автоматные очереди раздались почти сразу. Визга раненых животных слышно не было, но карканье воронов микрофон доносил явственно.

– Обнаглели. Пугать меня начали. Скалятся, и по кругу обходят, окружают. Шуганул, так живо хвосты поджали.

– Выходи. Руки ни к чему лишнему не протягивай. Если волки одолеют, стреляй на поражение. Догоняй нас.

– Понял, товарищ старший лейтенант. Выхожу в преследование.

В этот момент моего плеча коснулся майор Медведь.

– Младший сержант? – спросил громко, чтобы я услышал, когда связь отключена.

Я кивнул.

– Скажи, чтобы был осторожен. Мне сейчас передали, что эмир убежал от ментов. Они преследовать в Резервации не решились.

– Стас! Стас! Твердоглазых! – настойчиво позвал я в микрофон.

Но лампочка на коммуникаторе уже не горела. Младший сержант отключился от связи.

– Он у меня парень опытный. Не влипнет. А что там у ментов случилось?

Майор Медведь только расстроено плечами передернул.

– Кто-то отомкнул ему наручники, и передал нож. Сейчас пытаются разобраться, кто. Зарезал часового, и убежал. Вот и все. Знаю только то, что сказал. Больше ничего не знаю, Мне только такое короткое сообщение пришло, и все.

Конечно, он был расстроен случившимся, хотя слишком беглого эмира не опасался. Бандиты любят, чтобы их опасались, и много небылиц про себя, про свои связи во всех кругах общества рассказывают. Я такого в свое время наслушался. И хорошо знал, что больше половины из этого – неправда. Они совсем не всемогущи, и так же, как простые члены их банд, боятся, что руки им засунут в наручники. Тем не менее, Магомет Арсамаков сумел убежать. Но убежать от ментов, и убежать от «волкодавов» – в этом мы с майором видели большую разницу. Его к ментам доставил один «волкодав». А ментов было много. И они упустили.

Признаться, мне самому такое положение вещей не сильно улыбалось. Хитрый и подлый эмир Арсамаков из тех людей, кто ударит исподтишка, и будет этим гордиться. И я откровенно волновался за младшего сержанта Твердоглазых. Я не знал, каким маршрутом эмир бежал. Но возвращаться он будет, возможно, тем же самым маршрутом, которым вел его Стас. И, вполне возможно, что сумеет пойти быстро. Не было даже информации, убежал Арсамаков с оружием или без оружия, не считая ножа. Но, насколько я сумел узнать, изучая деятельность его банды перед началом операции, у Магомета Арсамакова было в горах несколько схронов с оружием и боеприпасами, как и несколько баз, где он мог прятаться, отлеживаясь в то время, когда его ищут. Залегал, словно подводная лодка на дне, и невозможно было отыскать его в горах. Но будет ли он и сейчас так прятаться? Этот вопрос оставался открытым. Эмир много слышал из наших разговоров при нем. Мы не стеснялись, считая, что его надежно «закроют». А следовало бы опасаться, зная скользкую натуру этого змея.

Самое неприятное было бы в том случае, если бы эмир при побеге, убив кого-то из ментов, захватил оружие, и, что еще хуже, телефонную трубку. Он сумел бы позвонить своим помощникам, если они у него остались, и послать их перекрыть тропу по траверсу хребта, и перехватить там младшего сержанта спецназа ГРУ. Против пули, неожиданно прилетевшей из засады, действовать трудно. Хотя может и бронежилет спасти, да и промахнуться бандиты могут. Впрочем, время было дневное, светлое, и преимущества ночных прицелов у Твердоглазых в этом случае не было. Хотя он мог пользоваться тепловизором, и просматривать тропу впереди. А тут еще ему пришлось дать очередь, отпугивая красных волков, и, тем самым, громко объявить о том, что он идет.

– Сам связаться с ним можешь? – спросил майор Медведь, наблюдая за мной, и понимая мое нервное состояние.

– Я не объяснял ему, как отвечать на вызов по дальней связи. Научил только самому вызов посылать. Через узел связи штаба сводного отряда.

– Может, сообразит? Попробуй.

Я кивнул, и поднял руку, привлекая к себе внимание старшего сержанта Камнеломова. Тот сразу подошел.

– Запускай беспилотник. И на полной скорости гони его по нашей тропе в обратную сторону. Товарищ майор, объясните старшему сержанту задачу, я пока попробую по связи достучаться.

У Медведя внутренняя связь была включена, и он стал объяснять Камнеломову суть задания. А сам старший сержант уже менял аккумуляторы на дроне, и готовил «беспилотник» к вылету.

Майор ко мне вернулся. Послушал, как я пререкаюсь с дежурным офицером узла связи. Понял, что младший сержант не отвечает на вызов – в дневное время светодиодная лампочка вызова мигает почти незаметно. А человек, не знающий, что это такое, вообще не поймет, что это мигание означает, и решит, что спросит, когда вернется. При этом Твердоглазых может пользоваться «планшетником» майора, и, если позволит дистанция, то увидит на мониторе нас. Увидит, и будет к нам спешить. А его на пути могут уже поджидать люди эмира Арсамакова. И выручить в такой ситуации младшего сержанта может только выучка и наблюдательность бойца спецназа ГРУ.

– Я от имени командующего приказал подполковнику с узла связи раз за разом вызывать на связь Твердоглазых. – признался я майору Медведю. – Я не переборщил?

– Даже если и переборщил. – ответил Медведь. – Жизнь бойца того стоит.

– Не отвечает. А что нам в таком случае делать?

– Только ждать. Включи на «беспилотнике» тепловизор, – он протянул мне мой гаджет.

«Планшетник» был у меня в руках. Но, даже если бы я увидел на мониторе засаду, я не имел возможности стрелять, как в компьютерной игре. И ничем бы не сумел помочь Стасу. Это собственное бессилие было и больнее, и обиднее всего. Но тепловизионную камеру я все же включил. И смотрел, чтобы знать.

Старший сержант Камнеломов стоял рядом, и иногда заглядывал ко мне в монитор. Он правильно сориентировался, срезал ближайшие углы тропы, то есть, не стал просматривать места, куда младший сержант еще дойти просто физически не мог. А над хребтом сразу набрал большую высоту, чтобы охватить наибольшую ширину обозреваемого пространства. Признаться, мне больше нравилось, как управляет «беспилотником» старший сержант Камнеломов, чем недавно управлял им лучший летчик-истребитель авиационного полка подполковник Коломиец, и даже лучше, чем профессиональный оператор беспилотных летательных аппаратов, что ездил вместе с моим взводом в прошлую командировку на Северный Кавказ. И дело здесь было вовсе не в том, что я сильно уважал своего замкомвзвода, и не в том, что премудростям военного дела во многом обучил его именно я. Просто Камнеломов лучше, чем они, знал наземную боевую обстановку, и лучше понимал, что требуется наземным войскам в какой-то конкретный момент. Выше машину поднять, ниже опустить, круг совершить, чтобы повторно рассмотреть увиденное ранее, и уточнить детали. Я научил старшего сержанта думать, и теперь он думал и действовал, как я. Таким образом у нас образовался мощный тандем.

Высота полета, впрочем, совсем не мешала тепловизионной камере видеть то, что происходило внизу, и высвечивала все живые организмы, излучающие тепло. А тепло, как известно, излучает даже холодные змея и лягушка, хотя и в малом количестве. Но мы искали не змей и лягушек, мы искали людей. И нашли, что искали. Место, где лежала туша громадного кабана, стало популярным. Там бегало очень много красных волков, летало множество воронов, и там устраивать засаду было бы, естественно, сложно. Да младший сержант уже и миновал это место, как и перевал, где тоже было немало хищников, желающих подкормиться падалью. Я бы даже хотел, чтобы засаду, если ее было кому устроить, устроили именно там, между кабаном и перевалом. Красные волки сновали туда-сюда, и вполне могли бы напасть и на живых людей, что залегли с оружием в руках в ожидании добычи. Но бандиты Арсамакова не такие дураки, подумалось мне. Красные волки если и не нападут на них, то могут выдать и взглядами, и тем, что стороной обходят какое-то место. И потому бандиты должны поджидать Твердоглазых на спуске с перевала. А камера показала нам младшего сержанта. Он как раз только-только начал спуск. Умения обращаться с «планшетником» командиру отделения тоже не хватало. Он не умел включать камеры, как не умел и переключать их. Что-то предпринять могли только мы. А что мы могли предпринять? Это зависело от дальнейших обстоятельств. А дальнейшие обстоятельства показали нам засаду, устроенную среди нескольких не густо растущих молодых елок. Если бы бандиты по своему скудоумию и самонадеянности пожелали захватить младшего сержанта живьем, я мог бы только порадоваться. Их было всего трое, и Твердоглазых, парень рослый и крепкий, прекрасно владеющий приемами рукопашного боя, уложил бы там же, среди елок, всех троих друг на друга.

Но им был не нужен ни пленник, ни заложник. Все трое бандитов залегли в боевую позицию, и выставили вперед стволы. Похоже было, что они намеревались стрелять на поражение. И я начал уже жалеть, что чуть-чуть придержал ногу, когда наносил хай-кик эмиру Арсамакову. Если бы я ногу не придержал, я мог бы просто снести ему половину черепной коробки. И это сняло бы многие проблемы. Эмир бы считался убитым в бою, никто не пошел бы его сопровождать, никто не стал бы устраивать на младшего сержанта засаду.

Но я всегда был практичным человеком, и не любил сослагательное наклонение, предпочитая реальные события тем, которые могли бы быть, но могли бы и не быть.

– Таранить их? – словно мои мысли прочитав, спросил Камнеломов. – «Беспилотник» угробим! Но Стаса предупредим.

– Хрен с ним, с «беспилотником»! Тарань, когда Стас ближе подойдет. Прямо сверху им на спины. Готовься. Что ты?

По движению камеры я увидел, что «беспилотник» замер на месте. И мне даже передалась частичка непонимания, что прозвучала в голосе старшего сержанта:

– Кто это?.. Что это?..

Я тоже увидел с самого края монитора что-то. Включил простую камеру, чтобы лучше видеть, а Камнеломов тут же чуть-чуть сдвинул вперед застывший было в небе «беспилотник». Я тут же не растерялся, и включил видеозапись того, что видит камера. А камера показала нам медленно плывущий над склоном хребта предмет. Я уже видел такой предмет. Мой знакомый паук-птицеед назвал его своим скутером. Скутер походил на охотника, крадущегося к добыче. Так оно все и было. Едва он завис над тремя бандитами в засаде, как из-под дна воронкой свалилась сеть-паутина, и накрыла бандитов. Они начали было трепыхаться, биться, как мотыльки, пытаясь вырваться, но паутина, видимо, была липкая, налипала на тело и конечности бандитов, и плотно стягивала их. И минуты не прошло, как они потеряли возможность к сопротивлению. Воронка сразу подтянулась к днищу скутера. Нам, ведущим съемку с более высокой позиции, не было видно, куда паутина затащила пленников, и вообще затащила ли их куда-то. Но тут в поле зрения скутера или, наверное, паука в скутере, оказался младший сержант Твердоглазых. Скутер метнулся к нему, за секунду преодолев дистанцию в сорок метров, и выпустил новую, уже небольшую воронку-паутины.

– Таранить? – с отчаянием в голосе спросил старший сержант.

– Бесполезно, – сказал я на выдохе. – Это могло бандитов напугать, а скутер не остановит.

Скутер тем временем взмыл ввысь в стороне от нашего «беспилотника», и исчез из поля зрения камер. Но направился он, определенно, с южную сторону.

Значит, туда лежал и путь нашей группы.

– Жабы проклятые! – в сердцах сказал майор Медведь.

В глазах у майора промелькнуло такое отчаяние, словно он сам только что попал в эту липкую паутину, и не знает, как вырваться. Но понять командира было не сложно. Всегда легче самому попасть в беду, и надеяться, что сотоварищи тебя выручат, если сам ты будешь не в состоянии это сделать, чем наблюдать, как в беду попадает кто-то другой, и не иметь возможности помочь. Более того, осознавать, что даже в случае, если бы оказался рядом, помочь ничем не смог бы. Нет у нас пока никаких средств для борьбы с пришельцами. Разве что, гранатомет «Вампир» в состоянии что-то сделать.

Майор, оказывается, за моим плечом стоял, с молчаливым напряжением смотрел в монитор, и все видел. И испытывал, наверное, такое же чувство, как и я.

– Не жабы, а пауки, – все же поправил я майора, желая соблюсти конкретику, помогающую искать средства борьбы, может быть, нестандартные, но действенные. Не бывает так, чтобы противник, при всем своем преимуществе в технологии, был неуязвим. Даже когда закованные в латы конные конкистадоры покоряли Южную и Центральную Америки, индейцы в набедренных повязках и имеющие только костяные наконечники на своих стрелах, находили способы их уничтожения. Мы же, тем более, обязаны найти такие средства.

– Какая, хрен, разница. Все равно мерзость. А мерзость следует уничтожать. С детства пауков не переношу. Они у меня омерзение вызывают. Любые. В детстве – мелкие, которые встречались. Сейчас – эти вот, гигантские. Но у меня сразу вопросы возникают. Может ты, Троица, ответить сможешь?

– Попробую, товарищ майор. Слушаю вас.

– Эта штука, которая прилетела.

– Это и есть тот скутер, про который я рассказывал. Размерами он с автомобиль, только колес не имеет. Здесь видно не было, – кивнул я на монитор. Мне он показался более мелким, чем тот, на котором мой паук улетел. Но, видимо, та же самая машина, хотя я и допускаю, что все скутеры индивидуальны, и создаются под вкус хозяина.

– То есть, штучное производство?

– Я вообще допускаю мысль, что они не есть продукт массового производства.

– А что они есть?

– Они есть – продукт воображения того, кто ими пользуется.

– Не понимаю.

– Я сам не очень понимаю, но попробую объяснить в общих чертах.

– Слушаю. Только, если можно, не слишком длинно, и не слишком заумно. Нам еще много дел сделать предстоит.

– Главное, насколько я понимаю ситуацию, это не то, что мы видим перед глазами. Не космолет, не скутер, не паутина. Главное – это шлем.

– Это тот, который ты заснял на свое третье видео?

– Так точно, товарищ майор. Шлем этот обладает определенными свойствами. Я бы назвал их общим понятием – способностью материализовывать мысли.

– Ты на Тибет в командировки не ездил? – недоверчиво спросил майор. – Или в Индию, или еще куда-то туда, где восточные философии господствуют.

– Никак нет. Не ездил.

– Может, в Интернете насмотрелся всяких семинаров?

– Тоже не интересуюсь. Я материалист и прагматик, товарищ майор. Меня служба обязывает таким быть.

– Ладно. Попробую поверить. Хотя это и трудно. Я тоже раньше прагматиком был. И материалистом. А здесь, похоже, все ломается. Мы все ломаемся, когда с неведомым встретимся. Продолжай, я слушаю… Я уже, кажется, сломался, и готов всему поверить. Готов поверить, что я сам – какая-нибудь сколопендра.

– Я продолжаю свою мысль развивать. Когда рядовой Пашинцев захотел посидеть в мягком кресле, перед ним появилось кресло. В нашем, человеческом понятии. Я потом уже думал, как же паук сможет в таком кресле сидеть. И пришел к выводу, что никак не сможет. То есть, шлем, который располагался в специальном кармашке в подлокотнике кресла, уже вошел в соприкосновение с разумом рядового, как только тот оказался поблизости. Пашинцев раздвинул кусты, и увидел именно кресло, о каком думал раньше. И там, когда он в кресле летал, шлем выполнял все его желания. Здесь я сделаю предположение, что шлем в это время имел одновременную связь и с пауком, который давал ему подсказки и даже, как я полагаю, команды. Только паук просчитался. Он потребовал внушить Пашинцеву мысль о том, чтобы тот надел шлем. А когда он его надел, то шлем посчитал его своим хозяином. После этого Пашинцев имел возможность сопротивляться мысленным посылам, которые получал через шлем от паука. Потом то же самое произошло со мной. Пока я не одел шлем, я слышал очень сильные позывы в подчинении мыслям паука. Но, как только одел, я стал сам управлять своими желаниями. И к месту крушения космолета спустился только потому, что послал туда взвод, и таков был приказ майора Ларионова.

– А откуда взялся летающий мотоцикл?

– Летающий. Это, видимо, было естественное понимание шлемом любой конструкции, хоть кресла, хоть мотоцикла. Шлем просто не может представить себе, что какой-то предмет может иметь другие утилитарные возможности. Он не видит в них необходимости, и делает только то, что в его понятие укладывается.

– То есть, он разумный? Он не просто инструмент, как, например, компьютер.

– Вне всякого сомнения.

– Ну, а собственно, мотоцикл. Почему именно он, а не самолет, например.

Я на какое-то непродолжительное время замялся, затрудняясь с объяснением, и выискивая, как бы корректнее объяснить майору свои мысли. И решил говорить откровенно.

– Первые две мои видеозаписи майор Ларионов через начальника штаба антитеррористического комитета продал американскому телеканалу.

– Да, я видел эти записи по телевидению. Наше телевидение потом покупало у американцев втридорога. Там полковник Мочилов сказал.

– Майор Ларионов обещал мне за записи приличную оплату. Довольно большую сумму для старшего лейтенанта. Это потом, похоже, Ларионова жаба заела, и он заявил, что ничего мне не обещал. Но у меня на «планшетнике» сохранилась запись разговора с ним. И тогда же, в самом начале, после обещания майора, у меня появилась в голове мысль, что я на эти деньги смогу купить себе хороший мотоцикл. У меня дома сейчас стоит в сарае слабенькая китайская машина, про которую я говорил. Но хотелось настоящий, сильный мотоцикл. На деньгах я сильно не зацикливался. Но, видимо, эти всплески надежд засели в голову достаточно прочно, и таким вот образом трансформировались в летающий мотоцикл. Я ведь прекрасно видел кресло. И даже были мысли, что я в кресло сяду. Но, перекрывая эти мысли, существовала и мысль доминирующая, как я сажусь на мотоцикл. Вот он и появился. Шлем умеет разделять доминирующие и второстепенные мысли. Я где-то читал, что каждая мысль имеет собственную силу тока, и выходит в мир в виде электрического разряда. Шлем, я думаю, если это утверждение верно, представляет собой какой-то прибор, определяющий силу тока мысли, и саму мысль читающий. Или хотя бы содержит внутри себя такой прибор. Вот и появился мотоцикл там, где за несколько секунд до этого находилось кресло. А потом, когда я добровольно отдал шлем пауку – это все отлично видно на видеозаписи – он сразу ожил, скорее всего, с помощью шлема, вскочил, через меня перепрыгнул, нырнул в кусты, где я мотоцикл оставил, и оттуда уже вылетел на своем скутере. То есть, мысль рядового Пашинцева создала с помощью шлема кресло, моя мысль с помощью того же шлема создала летающий мотоцикл, а мысль паука создала скутер. Опять же, с помощью шлема.

– Но даже этот шлем, как я понимаю, не всемогущ, иначе не было бы воздушного сражения между разными космическими флотами. При этом, гибли представители и одного, и другого флота. Шлем не мог защитить своих хозяев.

– Когда человек создал первый в истории меч, он посчитал себя властителем над другими народами. Но другой человек из другого народа создал щит. Со временем меч трансформировался, развивался, точно так же развивался и щит. Когда создали первые ракеты, очень быстро были созданы противоракеты. Это закон развития, как я полагаю.

– Значит, вторая цивилизация не менее развита, чем первая.

– Судя по воздушному бою, сомневаться в этом не стоит. Нас и те и другие превосходят многократно. Только не спрашивайте меня, товарищ майор, о том, какие интересы представляли одни, а какие другие. Я этого не знаю.

– Догадываюсь, что кроме них самих этого никто не знает. Но я знаю другое. Знаю, что наш солдат попал в беду. Воевать с теми, кто умеет материализовывать мысль – сложно. Но у нас нет выбора. Мы можем погибнуть, но где гарантия того, что через какое-то время пауки не пожелают полностью захватить нашу планету. Тогда мы все будем мешать им. И мы все равно погибнем. Так лучше, на мой взгляд, попытаться спасти младшего сержанта. Вдруг, да получится.

– Согласен.

Я не просто был согласен. Мне даже показалось, что майор Медведь, как шлем, читал мои мысли, и говорил моими словами.