14 сентября, пятница
Продажные женщины и продажные мужчины

За столом в закутке тесноватого, но заботливо собранного и упорядоченного музейного архива неделю назад сидел Эдуард Сизый. Теперь Бондарь усадил меня там же и положил передо мной копии документов, которые меня интересовали.

– Могу предложить два варианта, – сказал он. – Распечатаю все на принтере – архив хранится на дисках, мне написали специальную программку. Или читайте ксерокопии оригиналов.

Я предпочла ксерокопии. Компьютерные распечатки превратили бы услышанную мной вчера легенду в историю, выдуманную шустрыми создателями сенсаций для «желтых» изданий. А ксерокопии – хоть и не оригиналы, но все же вызывают больше доверия. Правда, для абсолютной чистоты эксперимента я собиралась съездить в Хмельницкий, в областной архив, а к Бондарю наведалась только за советом, куда обратиться, чтобы познакомиться с необходимыми документами.

– Ко мне, – улыбнулся тот. – Зачем вам мотаться, бензин жечь, когда у меня здесь, на месте, есть то же самое, только не такое пыльное и в руках не рассыпается? К тому же в архиве потратите кучу времени на поиски. А здесь я вас усажу – и знакомьтесь себе. Только зачем вам это понадобилось?

Если бы я сама знала…

Утром прорезался Стас. О чем-то долго говорил с Тамарой по телефону, в конце концов она раздраженно бросила в трубку: «Делай что хочешь!», глотнула крепкого кофе и с понурым видом, без всяких комментариев, обреченно поплелась исполнять свои нынешние невеселые обязанности.

Вот так я неожиданно осталась одна и вдруг поняла – в отличие от вчерашнего дня, сегодня мне будет пустовато. Дело понемногу сдвинулось с места, и всем не до меня, что совершенно логично и справедливо. А раз так, мне остается или наслаждаться покоем и одиночеством, к чему я так долго стремилась, или попробовать убедиться, действительно ли местная легенда о Безголовом – чушь, которую незачем даже к сведению принимать в ходе расследования необычного для этих краев уголовного дела.

Для этого необходимо хотя бы прочитать протоколы столетней давности, о которых вчера упомянул Анатолий Бондарь.

Вот так я и оказалась в закутке музейного архива.

Хорошо, и что же у нас на руках?

Протоколы писаны от руки, по старой орфографии, – с «ятями» и твердыми знаками на концах слов. В остальном жуткая безграмотность роднила дореволюционную полицию с нынешними украинскими ментами. И пришлось бы мне продираться через все эти дебри долго и нудно, если бы не приложенный к каждой ксерокопии лист с, так сказать, «переводом». Бондарь, оставляя мне кипу папок, обмолвился: лично потратил полгода, чтобы вечерами переписать все подчистую своим каллиграфическим почерком, поскольку компьютеров в те времена в музее еще не водилось. Словом, директор Подольского краеведческого музея был самый натуральный фанат своего дела.

Внимательно прочитав все до конца и с наслаждением потянувшись, как человек, сознающий, что исполнил обязательства перед самим собой, я поднялась и прошлась по архивной каморке. Бондарь снизошел до того, что позволил мне пользоваться электрочайником, даже предложил на выбор чай в пакетиках, растворимый и натуральный молотый кофе. Я, понятно, выбрала последнее, заварила солидную кружку и уселась с ней на подоконнике.

Оконце выходило в сад, там, у небольшого ухоженного флигеля, явного ровесника здания музея, возился нелюдимого вида дядька в штормовке и бейсболке. Я уже знала, что дядька этот – музейный сторож. Живет он в этом самом флигеле и действительно не очень-то разговорчив и любезен с посторонними. Ну, мне с ним говорить было не о чем, да и детей крестить я с ним не собиралась.

Прихлебывая кофе, я еще раз прокрутила в мозгу основные тезисы прочитанного. Конспективно это выглядело так.

Семнадцатого августа (то есть первого сентября по новому стилю) 1907 года ржеутоярский мещанин Прокоп Маламуха, возвращаясь поздно вечером от каменецкого нотариуса, который помогал ему уладить вопрос с наследством в свою пользу, обойдя замужнюю сестру, наткнулся в окрестностях имения Ржеутских на мужской труп. Голова была отделена от туловища – полицейский пристав позднее обнаружил ее далеко от этого места в кустах боярышника. На следующий день в полдень из Проскурова прибыл следователь уездной криминальной полиции Ярослав Рудницкий. Он еще раз опросил и без того насмерть перепуганного Маламуху, потом лично осмотрел тело и пришел к следующим выводам. Первое: жертва – мужчина лет тридцати пяти – сорока, пристойно одетый, следовательно, не какой-то случайный бродяжка. Второе: при убитом были обнаружены золотые часы с массивной цепочкой и кошелек из воловьей кожи, в котором находилось сто двадцать восемь рублей ассигнациями. По тем временам сумма довольно внушительная.

Это я знала и без полицейских протоколов, потому и согласилась со следователем Рудницким: кто бы ни был убийцей, грабить свою жертву он явно не намеревался.

Господа Ржеутские в то время отсутствовали в своей резиденции. За хозяйством присматривала только Анна, супруга младшего сына хозяина. И когда следователь предъявил этой особе некую фотографическую карточку, дама вскрикнула и упала в обморок. Поначалу полицейские решили, что жестокое и необычное зрелище поразило молодую женщину – голова жертвы была сфотографирована отдельно. Но затем управляющий имением Роман Сокальский конфиденциально пояснил Рудницкому: господин со снимка несколько раз приезжал сюда погостить. Причем именно в то время, когда супруг Анны отсутствовал. Придя в себя и будучи поставлена перед фактами словно по нотам разыгранными вопросами следователя, женщина призналась в незаконной внебрачной связи с неким Степаном Боровиковым, помощником управляющего проскуровским отделением Южно-Русского промышленного банка. Брак с нынешним мужем – следствие давней договоренности между ее отцом и отцом господина Ржеутского-младшего – был совершен по расчету. Поэтому Боровиков, ее первый возлюбленный, взялся упорно строить карьеру финансиста, чтобы оказаться достойным соперником родовитого и влиятельного дворянина.

Подозрение вполне закономерно пало на супруга Анны, и если бы в то время он оказался не на промышленной выставке в Варшаве, полиция доставила бы ему кучу неприятностей. Других кандидатов в убийцы пока что не было, и полицейское расследование буксовало до тех пор, пока в Ржеутовом Яру не обнаружился еще один обезглавленный труп. На этот раз тело нашли не вблизи имения, а на берегу реки. Голова отсутствовала. Судя по одежде и состоянию тела, убитый явно бедствовал и нередко ночевал где придется. Язвы на теле свидетельствовали о серьезном кожном заболевании – следствии несоблюдения жертвой элементарной гигиены. Отпечатки пальцев, сверенные с картотекой уголовной полиции, совпали с отпечатками некоего Филиппа Гнатюка, грабителя и убийцы. Два года назад, во время очередной вспышки забастовок рабочих в Проскурове, он, воспользовавшись неразберихой в городе, ограбил и убил семью еврея-ювелира – самого Соломона Кушнера, его жену Нехаму Кушнер и семнадцатилетнего Переца Кушнера. Эту зверскую расправу Гнатюк учинил топором, который оставил на месте преступления – орудие осталось торчать в спине юноши. Убийцу нашли быстро благодаря полицейским информаторам. Он был осужден и отправлен на каторгу, откуда бежал и, очевидно, долго пробирался, скрываясь, в родные места.

У следователя Рудницкого не было никаких версий относительно того, кто мог так жестоко прикончить беглеца-каторжанина. Причем не в уездном городе Проскурове, а в глубокой провинции, какой и был Ржеутов Яр. Вот тут и пригодился здешний урядник Михаил Немира, который под протокол пересказал следователю местную легенду о безголовом призраке, вековом проклятии рода Ржеутских.

Сами господа Ржеутские отказались говорить об этом с полицией, но в конце концов подтвердили: в основе предания действительно лежат реальные события. Однако найти очевидцев, которые когда-либо видели безголового призрака, так и не удалось, а на рапорт следователя Рудницкого, поданный на имя начальника полиции города Проскурова, была наложена резолюция: «Рекомендую не читать в служебное время рассказы господина Гоголя, а тщательнее проводит розыскные действия».

Третье убийство произошло через две недели. Тело с отрубленной головой нашли неподалеку от резиденции Ржеутских, и хотя голову снова не удалось обнаружить, личность погибшего была установлена быстро – им оказался местный лавочник Анатолий Тетерук. А уже к вечеру полиция отрапортовала о задержании убийцы. Им оказался приказчик лавочника Василий Валуйко. Днем в корчме, будучи в сильном подпитии, он во всеуслышание похвалялся, что отучил-таки хозяина задерживать жалованье, и всем советует поступать таким же образом, чтобы толстосумы не забывали страх Божий. Дома у него нашли под крыльцом окровавленный топор, а когда Валуйко протрезвел, то с перепугу признался во всем и указал место, где закопана голова.

Дальше я ступила на почву домыслов. Впрочем, едва ли методы полицейского дознания в Российской империи существенно отличались от тех, что практикуются сто лет спустя. Поэтому из того, что я узнала, выходило, что в последовавшие за этими событиями недели приказчика окончательно деморализовали в уездной тюрьме и он взял на себя оба предшествующих убийства, после чего, не дожидаясь суда, повесился в одиночной камере, в которой его прятали от гнева заключенных. Во все времена таких душегубов за решеткой не жаловали. Удавку Валуйко смастерил, распустив зубами на полосы собственные онучи.

Дело было закрыто и отправлено в архив.

И, если верить Бондарю, во всей этой истории его прежде всего заинтересовала легенда. Настолько, что он предпринял целое исследование, результатом которого в конечном счете стали газетные публикации и отдельная экспозиция, посвященная истории рода Ржеутских, его проклятию и упадку.

Знаете, как это называется, даже с учетом только что прочитанных документов? Точно – дурдом «Ромашка»!

Насчет дурдома я не шучу. Только тот, у кого голова не в порядке, способен начитаться всей этой чепухи, а затем начать какую-то не вполне понятную собственную игру, частью которой является охота на людей и отрубленные головы. Ты и в самом деле веришь в это, Ларчик? А почему бы и нет? Другой логики во всех этих убийствах я, честное слово, не вижу.

Стоило мне это подумать, как запел мой мобильный. На дисплее высветился незнакомый номер, зато голос я узнала сразу.

Стас Жихарь приглашал меня на свидание. Так и сказал: «Привет! Пошли на свидание». Ну просто шедевр провинциальной галантности, помноженной на опыт разведенного мужчины. Отказать такому кавалеру, как говорит Оля Примара, все равно что обидеть беременную женщину.

Тем более что, по моим наблюдениям, даже в Подольске приглашенную на свидание даму должны хоть чем-нибудь покормить. А на часах между тем было уже начало пятого. Ничего себе! Ты, подруга, что-то зачиталась сказками…

– И что все это означает? – поинтересовалась я у Жихаря, одетого в неизменные джинсы, кроссовки, серый свитер и кожанку. Он даже не побрился и, похоже, где-то успел выпить. А туда же – свидание! Или это для храбрости?

– Что – «это»?

– А если бы у меня были другие дела?

– Какие?

– Другие! Я между прочим здесь в отпуске…

– Выходит, тебе уже пофиг наши резонансные убийства?

– Слушай, мы с тобой знакомы четвертый день, на «ты» перешли вчера, а ты уже лезешь в мои планы!

– Лара… – прервал этот спич Стас, решительно кладя мне на плечи свои ручищи и сжимая их. Это походило на поведение молодого медведя-гризли, которого я когда-то видела по «Энимэл плэнет».

– Отпусти! – В моей просьбе отчетливо прозвучали ледяные нотки.

– Ага, ладно. – Он убрал руки, и только тогда я заметила, что его глаза азартно горят. – В общем… ну, мне кажется, что тебе это все еще интересно. Во всяком случае я надеюсь, что так и есть. И сейчас расскажу тебе одну коротенькую, но поучительную историю.

– А потом?

– А потом мы сядем в твою машину и поедем в Каменец. Думаю, там мы услышим продолжение этой истории.

– Так, значит? Я опять понадобилась тебе в качестве водителя? И это уже в третий раз за… Короче, знаешь что?

– Тебе неинтересно?

– Это имеет какое-то отношение к обоим убийствам?

– Точно не знаю. Но к личности гражданина Сизого, талантливого журналиста и собирателя легенд нашего края, – самое прямое. Могу просто рассказать, но хочу, чтобы ты услышала первоисточник. Ну, погнали?

– Куда? – произнеся это, я поймала себя на том, что беспардонность Жихаря и его вполне мужское желание использовать женщину по максимуму – те самые правила игры, которые мне всегда не нравились, но сейчас я почему-то готова их принять.

– Сначала к «Пауку».

Ну, для похода в ночной клуб «Паук» я выгляжу вполне нормально: неброский брючный костюм с жилетом спокойных тонов. Правда, рядом с по-босяцки экипированным Стасом я выгляжу как отличница, которую прикрепили к двоечнику и хулигану для перевоспитания, причем все, даже те, кто дал мне такое поручение, понимают: дело безнадежное…

Не знаю, что я ожидала увидеть в заведении, над дверью которого распластался здоровенный, отвратного вида паук, основу которого составлял проволочный каркас, обтянутый ворсистой тканью. Но, переступив порог, я оказалась в стандартном прямоугольном помещении со столиками, расставленными по углам, вполне современным танцполом в центре, длинной барной стойкой и небольшой полукруглой сценой. Пока мы пересекали зал, Стас пояснил, что в «Пауке» время от времени бывает «живая» музыка – лабают местные музыканты, а время от времени приезжают команды из соседних райцентров и даже из Хмельницкого. Пока что негромко звучала нейтральная фоновая музычка, но на сцене уже возились с аппаратурой какие-то пацаны пэтэушного возраста. «Живыми» концертами народ здесь развлекали по пятницам, субботам и воскресеньям.

Однако во всем этом была одна особенность. Можно сказать, местный эксклюзив. Повсюду со стен на посетителей смотрели красно-клетчатые Спайдермены, и даже над барной стойкой красовался постер с изображением Человека-паука. А за стойкой стоял собственной персоной сам натуральный живой Спайдермен. Клуб открылся пару часов назад и готовился принимать гостей до глубокой ночи, поэтому и бармен уже натянул рабочую униформу.

– Интересно, а у них еще не было проблем с нарушением авторского права? – поинтересовалась я.

– Ты это о чем?

– Если б они развесили всю эту паучью лабуду у себя дома – без проблем. А так это называется использованием чужого бренда в коммерческих целях.

– Ну до чего ж вы там, у себя в Киеве, крученые, – отмахнулся Стас. – Меня эти люди-пауки напрягают совсем по другому поводу. Наркота здесь крутится, и никто ничего с этим сделать не может или, скорее, не хочет. А так, будь они хоть Спайдермены, хоть Бэтмены, хоть Фредди Крюгеры – гори оно все огнем! Нам сюда!

Жихарь подхватил меня под руку и подвел к столику в самом дальнем и плохо освещенном углу. Как только мы сели, к нам подбежала бойкая девчушка. Белая футболка с паучком на груди – очевидно, униформа здешней обслуги. Надета прямо на голое тело, молодые, но вполне зрелые груди торчат, натягивая ткань, а паучок отлично себя чувствует между парой остреньких сосков.

– Здесь кормят? – спросила я у Жихаря.

– Я здесь не ем. Но должны бы, а? – Стас сурово уставился на девчушку-официантку, и та поспешно сунула мне дешевенький конторский файл. На листке с изображением того же Спайдермена с одной стороны находился список блюд и закусок, с другой – перечень напитков.

– Значит так. – Я пробежалась взглядом по ценам. Вообще-то обычно я смотрю на названия блюд, но после киевских меню местные цены просто поражали своим демократизмом. – У вас тут пауков не жарят случайно?

– Не, – пискнула девчушка. – Есть фирменный коктейль «Паук»: томатный сок, водка, коньяк и текила.

– Ну, это для настоящего Человека-паука, – кивнула я. – Думаю, не стоит рисковать. Тут вот у вас значится закуска «Фантазия». Это что такое?

– Закуска, – пояснила официантка. – Это такое… Довольно сытное, в общем. Идет по двести пятьдесят граммов.

– Пусть будет, – милостиво согласилась я. – Ну и, наверно, бутерброды с колбасой и сыром. Будешь? – Я подняла глаза на Жихаря.

– Солнышко, мне пиво темное и сто водки. Только сначала водку, потом пиво, не перепутай!

Сделав заказ, Стас махнул рукой: мол, все, свободна.

Девушка просеменила через весь зал за барную стойку, где, очевидно, находилась кухня, а Жихарь тоже поднялся, прошагал к стойке и о чем-то коротко переговорил с Человеком-пауком. Затем вернулся на место и энергично потер руки.

– Значит, ситуевина примерно такая. Городок у нас, сама знаешь, небольшой. Все приезжие на виду. Особенно те, кто пользуется услугами местных проституток. Которых, как ты сама понимаешь, не так уж много. Любительниц чуть больше, но работают они только под настроение.

– Что это значит?

– Допустим, приехал сюда по делам состоятельный дядюшка. Друзья мигом организуют ему сауну и договариваются с соответствующими девочками. С кем попало те дела иметь не будут, клиентами перебирают и берут, соответственно, побольше, чем профессионалки с трассы. С другой стороны, профессионалки работают по твердой таксе и цену друг другу не сбивают. Часть шлюх тусуется здесь, в «Пауке». Сейчас ни одной из них нет, подтянутся ближе к десяти-одиннадцати. Среди местных завсегдатаев у них постоянная клиентура, а все наши таксисты знают, где их найти: если не в «Пауке», так в «Пирате», рядом с автостанцией. Поблизости трасса, место тоже людное, но риска больше. А здесь все-таки не проходной двор…

В ходе этой экскурсии по городскому «дну» принесли водку и пиво. Стас опрокинул стопку, сделал жадный глоток из бокала с пивом и вытер губы тыльной стороной ладони.

– О, нормально! Так я это, значит, к тому, что девчонки постоянно друг у друга на виду. И когда одна из них, обслужив клиента, вдруг начинает тратить слишком большие по их меркам деньги, такие вещи сразу замечают. Зависть, понимаешь. И тут же бегом – и сообщили кому следовало. Ну, приперли девчонку к стенке, она и призналась, что клиент отстегнул ей солидную копейку.

– Ты сейчас имеешь в виду Сизого?

– Ну да! Вычислить, которую из них он водил к себе в номер, оказалось как два пальца обмакнуть! – Стас снова приложился к пиву. – А вот, кстати, и она.

В сопровождении Человека-паука к нашему столику подошла довольно невзрачная девушка. Заурядная внешность, простенькая фигурка, прическа без затей. Словом, ничего особенного. Настоящую профессиональную шлюху вот так близко я видела впервые в жизни. До этого я представляла их такими, какими их показывают в сериалах, а облик, внешние данные и повадки подольской проститутки далеко не дотягивали до киношных стандартов.

– Это Саша, – кивнул на нее Стас и похлопал ладонью по сиденью пустого стула рядом с собой. – Присаживайся, не бойся. Поговори с тетей.

Саша присела. Жихарь жестом отпустил бармена. Уходя, тот разминулся с официанткой, которая уже несла мой заказ. Не удержавшись, я ковырнула вилкой закуску «Фантазия»: отваренный рис, яйцо, дешевые рыбные консервы в масле. Сверху – веточка петрушки и ягодка клюквы. Официантка выжидательно уставилась на меня, и я кивнула. «Фантазия» так «Фантазия».

– Я уже все сказала, – робко проговорила Саша.

– А ты еще разок, солнышко, – приторно промурлыкал Жихарь. – Давай, не задерживай тетю, мы торопимся. Тебя снял клиент, так?

– Ну.

– Мужчина, который поселился в одноместном номере, так?

– Ну.

– Как он назвался? Говори, иначе оформлю протоколом, и пойдешь по делу как соучастница!

Не дожевав бутерброд, я вопросительно взглянула на него.

– Так что, перестанешь «нукать», девушка, или будешь и дальше выводить меня из себя? – Теперь Стас уже не мурлыкал.

– В общем, он сказал… ну, тот мужчина… что зовут его Эдик и он готов хорошо заплатить, если я ему расскажу, где у нас девочки работают. И где можно без проблем дурь найти, траву там, таблы всякие…

– Сама не балуешься? – сурово спросила я.

– Да вы что! Вот винца для настроения глотнуть могу, и то после работы…

– Нас это сейчас не интересует! – громыхнул Стас. – Давай дальше: зачем ему все это понадобилось?

– А он, этот Эдик, сказал, что составляет такой специальный справочник для туристов. Не для свободной продажи. Это ему какие-то иностранцы заказали, им желательно иметь подробный путеводитель по злачным местам Украины. Еще говорил: как только соберет материал, сюда так толпой и побегут иностранцы с долларами и евриками в карманах. Заработки сразу поднимутся.

Я отодвинула тарелку с недоеденными бутербродами, начисто проигнорировав «Фантазию». Вот оно что! Туристический справочник, местные легенды! Я наслышана была, что в стране стихийно развивается секс-туризм. В Киеве и других крупных городах все уже почти легально – реклама появляется в газетах, журналах, даже в метро. В провинции сексуальные услуги на порядок дешевле, но никто толком не знает, куда обратиться, чтобы было и дешево, и безопасно. Вот, значит, в каком бизнесе крутился голубчик Сизый при жизни!

– Ты сделала все, о чем он просил?

– Ну. Диктовала, он записывал.

– Сколько он отстегнул за информацию?

– Триста зеленых.

– Не маловато?

– Нормально. И еще отдельно – ну, за это… за услуги…

– О чем еще расспрашивал?

– К кому понадежнее можно обратиться хоть в том же Каменце…

– А ты?

– Сказала. У меня там подружка, Людой зовут. Она наша, из Подольска, учиться туда уехала. В отеле «Украина» поищите, ее все там знают.

– Вуаля! – театральным жестом раскинул руки Жихарь и одним глотком прикончил пиво. – Так что там говорил твой музейный приятель? Что Сизый собирался в Каменец-Подольский? Было?

Действительно, было. Чтобы сосредоточиться, я закрыла глаза и на несколько секунд сжала лицо в ладонях. А когда снова открыла, Саша уже шла к выходу из клуба, стуча каблучками, а Жихарь торжествующе смотрел на меня.

– Дошло?

– Если честно – не совсем. Чего-то не хватает, какой-то мелочи.

– Все просто. Я стал вычислять девицу, с которой валандался Сизый, и оказалось, что заплатил он ей намного больше, чем обычно у нас платят за такое. Слово за слово – и всплыла информация о том, что журналист причастен не только к обычному туристическому бизнесу, но и к индустрии секс-туризма. И при этом сует нос туда, куда не следует. Эта дурочка Саша за триста баксов выложила ему весь расклад. И дурочка Люда точно так же повелась бы. Но здесь не Киев, и проституция у нас пока еще в глубоком подполье. К тому же он вынюхивал места, где можно разжиться наркотой. И все эти сведения собирался широко распространять. Вопрос: здесь это кому-нибудь нужно?

– Разумеется нет.

– Есть вероятность, что Сизого просто убрали от греха подальше? У здешних сутенеров на это духу не хватит, а вот наркодилеры спишут такого опасного типа влегкую. Возможно?

– Вполне! – Я чувствовала себя так, будто сама додумалась до всего этого, хотя тут же возник встречный вопрос: если от Сизого избавились местные подпольные дельцы, то кто и, главное, зачем отрубил голову покойному трижды судимому Николаю Дорошенко? Но эти сомнения я решила пока оставить при себе. Тем более что Стаса это, казалось, совершенно не занимает.

– А если так – по коням! До Каменца недалеко, поищем там подружку Люду. Согласна?

В эту минуту Стас Жихарь напоминал взявшую след гончую, для которой важна не дичь, которую она гонит, а сам процесс погони. Вчера у меня уже была возможность увидеть его таким.

В характере моего бывшего мужа таких черт не было: он методично работал на результат. То есть способы достижения этого результата его никогда не интересовали.

Я начинала понимать, чем Стас Жихарь мне симпатичен.

До Каменец-Подольского мы добрались быстро.

Ближе к вечеру в воздухе слегка запахло дождем, а мне не особенно улыбалось возвращаться обратно ночью, да еще и по мокрой незнакомой дороге. Зато Жихарь был настроен воинственно. Не знаю уж, сколько там он принял на грудь до «наркомовских ста граммов» в «Пауке», но, судя по всему, немало. Потому и был настроен ринуться в кавалерийскую или, что более вероятно, танковую атаку. Чем это может закончиться лично для меня, я не представляла. Успокаивали три вещи: мое адвокатское свидетельство в бардачке, милицейская корочка Жихаря и пистолет у него в плечевой кобуре.

Поплутав по центру города, я, следуя указаниям Жихаря, припарковалась неподалеку от отеля «Украина». Стас тут же двинул на разведку. На часах было начало девятого. На старинный городок опускались тихие сумерки. Тут меня внезапно охватила досада: я никогда толком здесь не бывала, не видела ни знаменитой старой крепости, ни моста через Смотрич, и вот теперь, когда все это рядом, рукой подать, я почему-то должна в паре с таким же малахольным и к тому же поддатым ментом ловить какую-то местную шлюху!

Но толком посетовать на судьбу и пожалеть себя я не успела. Жихарь, чья крупная фигура то и дело мелькала в отдалении, перемещаясь от таксиста к таксисту, вернулся, торопливо уселся в машину и выдохнул:

– Нашу клиентку подцепила какая-то компания. Сейчас они сидят в одной забегаловке, я даже знаю, где это. Поехали!

– Слушаюсь, товарищ начальник! – беззлобно огрызнулась я, запустила двигатель и двинулась сквозь сумерки, стараясь точно выполнять указания моего штурмана.

К тому времени, как мы добрались до небольшого бара с красноречивым названием «Корчма», окончательно стемнело. Жихарь распорядился ждать на парковке, а сам зачем-то вытащил пистолет, снял с предохранителя и спрятал в карман. Затем он скрылся в полуподвальном помещении бара, а я тут же вышла из машины, не желая выполнять чьи бы то ни было распоряжения и приказы и твердо намереваясь последовать за ним. Хотя бы для того, чтобы этот кавалерист не разнес вдребезги заведение.

Что меня остановило – понятия не имею. Постояв у входа, я неторопливо развернулась и стала прохаживаться по тротуару.

Четыре шага вперед. Четыре – назад. Четыре – вперед. Четыре…

Из бара послышался истерический женский визг.

В следующее мгновение хрястнула дверь, и наверх стремительно поднялся Жихарь. В правой руке он сжимал пистолет, а левой тащил за руку невысокую девушку в блузке с глубоким вырезом и в куцей кожаной юбчонке. По пути она потеряла туфлю – чистой воды Золушка, но Стас не обратил на это никакого внимания, запихнул пленницу, как мешок, на заднее сиденье, сам рухнул рядом и рявкнул:

– Гони!

Ввязываться в споры и выяснять отношения в таких обстоятельствах у меня не было ни малейшего желания. Поставив себе галочку на будущее, я молча села за руль и поехала прямо, лишь бы оказаться подальше от этого места. Позади из бара вынырнули какие-то фигуры, но вели они себя так, что это не было похоже на погоню.

– И куда? – не оборачиваясь, поинтересовалась я.

– Опять к гостинице. Там и побеседуем. В привычной, так сказать, обстановке. Правда, солнышко?

В зеркале заднего вида я заметила, как Жихарь ущипнул девушку за пухлую щечку.

– Убери мослы, мудила! – огрызнулась та. – Какого милого тебе вообще надо?

– Скажи еще, что ничего не знаешь!

– И не знаю!

Так они препирались всю дорогу до «Украины». Там Стас попросил меня свернуть на соседнюю улицу, припарковаться подальше и заглушить мотор. А затем вышел вместе со своей добычей, по-прежнему крепко держа ее за руку. Я двинулась за ними – все это давно перестало мне нравиться. Происходящее уже не походило на игру, и уж тем более – на милицейское дознание.

Наша странноватая троица приблизилась ко входу в отель. Уж и не знаю, какие планы имелись у Жихаря и какая роль в них отводилась мне. Что бы он там ни замышлял, то, что внезапно случилось, пошло вразрез с любыми планами – и все вокруг завертелось вихрем.

Одновременно с разных сторон на нас набросились неизвестные.

В следующее мгновение я оказалась в чьих-то крепких объятиях, попыталась отбиться ногами, но от этого стало еще хуже: меня оторвали от твердой почвы и буквально внесли в холл. Все это сопровождалось грохотом, треском и женскими криками. Кричали дежурные на рецепции, кричала захваченная Стасом проститутка. А один из нападающих, протаранив дверь спиной, влетел вслед за нами и растянулся на скользком мраморном полу. Вслед за ним, словно в замедленной съемке, в холл вдвинулся Жихарь, на плечах которого висели двое мордоворотов. От одного Стас избавился, шваркнув его об стену. Другой оказался более цепким и опытным бойцом, а главное – был примерно такого же роста и телосложения, как и его противник.

Освобожденная девушка стояла в дверном проеме и продолжала вопить.

Тот, которым протаранили дверь, поднялся на ноги и бросился на помощь своему приятелю. Жихарь пнул его ногой, попал в живот и на некоторое время вывел из строя. Но к этому времени пришел в себя очередной нападающий и снова ринулся в атаку. Тот, в чьих объятиях оказалась я, швырнул меня на обшарпанное кресло и зашел с другого фланга. Втроем мужчины в конце концов сбили Стаса с ног, один сел ему на голову, а остальные попытались застегнуть на нем наручники.

– Милиция! – выкрикнула я. – Немедленно вызовите милицию!

Однако женщины на рецепции с этим явно не спешили. Больше того – они сразу же успокоились. Перестала визжать и шлюха. Причем она даже не думала удирать. А затем ситуация прямо на моих глазах достигла апогея и одновременно – наивысшей степени абсурда.

Наконец-то заковав своего пленника в наручники, один из нападавших сильным пинком заставил его перевернуться на спину. И теперь, в ярком свете люстры, висевшей в холле, они смогли отчетливо рассмотреть лица друг друга. Я услышала:

– Твою ж мать! Жихарь! Какого хрена?..

– Гриша, сучара драная! Что за дела?

– Эй, что там такое?

– Гля, мужики, – Стас!

– Ну, не, я такого кина еще не видел!..

В следующую минуту со Стаса уже снимали наручники. А тот, от чьих объятий у меня до сих пор трещали кости, даже предъявил мне документы.

Нас взяли каменецкие менты.

Разбор полетов проходил в том же баре «Корчма».

И после трех часов этих разборок я была готова отправиться даже в одиночную камеру, лишь бы ничего не видеть и не слышать.

Сначала коллеги долго выясняли, кто кому должен накрыть поляну. Из четверки, которая нас «принимала», Стас хорошо знал двоих: Гришу, в прошлом подольского мента, который перевелся сюда три года назад, и местного сыскаря Пашу. Ситуация прояснилась моментально и, как по мне, оказалась даже слишком прозрачной. Здешние менты контролировали несколько точек, где работали каменецкие проститутки. За «крышу» им отстегивали долю, и со своей миссией они вполне справлялись: не позволяли чужим наезжать на девушек и их сутенеров, а также улаживали конфликты с клиентами.

– Мы почему вздернулись, Стасик? – пояснил Паша, разливая водку. – Тут несколько дней назад нарисовались какие-то крутые на «крузаке». Пришлые, не наши, я и сейчас не в курсе, откуда их принесло. А номера вообще молдавские, прикинь! Сняли они, значит, трех девочек, вывезли на Смотрич, попользовались под шашлычок, а потом – под задницу, и гуляй! И ни одной ни копья. Сказали: будете шуметь – вообще в речку со скалы побросаем. Ну, мы и решили вопросик. Пацаны ж не знали, что на ментов нарвутся. Если б кто другой, тогда да, а тут – хрена!

– Короче, выплатили они компенсацию, сели в свой молдаванский джип, и больше их тут никто не видел, – заключил Гриша, призывно поднимая стопку.

– А теперь, Стас, вообрази: сначала возле гостиницы, в зоне нашего особого внимания, какой-то посторонний амбал нарисовался. Потом прихватил девчонку в «Корчме», да еще и стволом размахался! Таксисты ж не дураки, номера ваши с ходу засекли, так что нам оставалось только накрыть хулиганов и надрать задницу. Ну скажи: какого ты Людку таким наскоком выдернул? Нельзя было по-человечески? Поговорить там, туда-сюда…

– Уж мне эти оборотни в погонах! – сокрушенно прищелкнул языком Жихарь и выпил. – Ни фига вы не понимаете, что такое психическая атака.

– Психическая? Я бы сказал – придурковатая!

– Придурковатая… ах-ха-ха-ха!..

Застолье происходило постфактум. Проститутку Люду раскололи там же, у гостиницы. Она признала: снял ее на прошлой неделе мужчина средних лет, назвался Эдиком, попросил рассказать о том же, о чем и Сашу, и даже заплатил ту же сумму за информацию – триста долларов. Люда не усмотрела в этом ни малейшей опасности, охотно слила Эдику все злачные точки и даже обслужила по льготному тарифу. А главное – никому, ни одной живой душе об этом не проболталась.

Так что версия Жихаря накрылась медным тазом. Никто из каменецких деятелей теневого бизнеса не имел к Сизому ни малейших претензий. Он получил то, что ему требовалось, вернулся в Подольск и там нашел свою смерть.

Мы снова оказались там, откуда начали.

Правда, Стаса это, как мне показалось, совершенно не беспокоило. По крайней мере, сейчас. Формальные претензии насчет того, кто на чью территорию залез и кто кому плюнул в борщ, были сняты с первым же тостом. А дальше менты продолжали препираться уже просто так, по привычке. Сперва еще пытались обсуждать историю с безголовыми трупами и личность того мудака, который этим занимается: Подольск благодаря телевизионным новостям уже несколько дней был у всех на языке. Потом прошлись по Яровому – вроде бы нормальный мужик, только весь этот цирк его достал. Приходится отмазываться от всех скопом, вот он и зверствует. После четвертой перешли на личности шлюх, и я услышала несколько не слишком пристойных с точки зрения общественной морали историй, ярко характеризовавших нелегкий труд каменецких проституток. Затем внезапно вспомнили обо мне и начали знакомиться со мной по второму кругу, дружно поднимать стопки в мою честь и при этом по-гусарски вскакивать, с грохотом отодвигая стулья. Единственное, что меня слегка утешило, – кормили здесь кое-чем более основательным, чем закуска «Фантазия». Под конец Гриша стал предлагать свои услуги – дескать, сядет за руль и мигом доставит нас со Стасом в Подольск, но я категорически отказалась.

Утомившись пить за мое здоровье, менты потребовали еще закусок и водки, и я, исходя из того, что Стас уже один раз расплатился, намекнула ему на возможный дефицит финансов. Мой спутник отмолчался, зато встрял Паша и, округлив глаза, открыл страшную тайну: в этом заведении у них неограниченный кредит. Из чего я сделала вывод: возможно, каменецкие менты и не явные оборотни в погонах, зато халявщики на все сто.

Увенчалось застолье нестройным, но очень громким хоровым пением. Еще не докричав «Їхав козак за Дунай», мужчины перейшли на «Ой, хмариться, туманиться», потом на «Ой, на горі женці жнуть», а под занавес почему-то исполнили «Смуглянку», причем только припев, зато трижды. «На коня» пили уже у моего «опеля». Взглянув на часы, я удостоверилась, что еще нет и одиннадцати, и подумала: сегодняшний вечер, пожалуй, самый длинный за всю мою жизнь.

Жихарь уснул, как только я тронулась с места. Едва мы выехали за пределы города, он начал храпеть, и все мои тумаки не возымели действия. В отчаянии, кляня себя последними словами, я включила музыку, но могучий храп здорового и весьма пьяного мужчины перекрывал и ее. Смирившись со своей судьбой и решив при случае заглянуть в гороскоп на предмет того, был ли у меня сегодня благоприятный во всех отношениях день, я выключила радио и под аккомпанемент храпа Жихаря двинулась дальше.

Дождь, собиравшийся с вечера, застал нас на полпути. Благо дорога была прямой и от Каменца до Подольска вела меня сама. Часы показывали начало первого, когда я добралась до окраины городка и свернула налево, в сторону развалин имения Ржеутских. Рядом с ними проходила грунтовая, но хорошо накатанная дорога, позволявшая заметно сократить путь к центру.

Миновав небольшую лесополосу, я поднялась на вершину холма, на которой высились останки резиденции.

И поначалу, не поверив глазам, решила, что моросящий дождь создает какой-то необычный оптический эффект.

Я машинально сбавила скорость.

Теперь машина едва ползла, постепенно приближаясь к развалинам.

Какая-то тень неподвижно маячила на полуразрушенной кирпичной стене.

Я затаила дыхание и вытянула шею, чтобы получше рассмотреть это явление. С началом дождя тучи проглотили луну, и то, что я видела, освещал лишь отблеск моих фар.

Он выхватывал из мрака темную фигуру, облаченную во что-то вроде длинного плаща.

Головы на ее широких прямых плечах не было.

Я до отказа нажала педаль тормоза и почему-то выключила фары. Все вокруг погрузилось во мрак. По крыше машины шелестел дождь, впереди угадывались только контуры развалин. Через несколько секунд я снова, словно опомнившись, включила фары.

Безголовый призрак исчез.

Словно растворился в ночи.

Или в струях дождя.