Лиз сидит на деревянной лавке в приемной местного отделения полиции, точно потрепанная тряпичная кукла на витрине. Она завернулась в колючее армейское одеяло и думает о том, как же ей хочется принять горячую ванну и закрыть глаза, зная, что теперь ничего плохого с ней не случится. Но чем дольше она вслушивается в приглушенные голоса за застекленной дверью, тем сильнее нарастает ее отчаяние. Хотя оба полицейских за стеклом думают, что она ничего не слышит, Лиз понимает каждое их слово. Сейчас полицейские смеются, обсуждая автомобили. Один из них, низенький, крутит в руках ключи от БМВ.

Лиз смотрит в окно. Солнце камнем упало за горы, в Андерматте сгустились сумерки. Ноги у нее онемели, каждая мышца в теле болит от перенапряжения.

Около получаса Лиз пробиралась сквозь лесную чащобу. Спуск становился все отвеснее, острые камни и ветки царапали босые ноги, и у Лиз слезы наворачивались на глаза. В какой-то момент она вышла из-под полога леса, ступила на асфальтированную дорогу и направилась вниз по серпантину. Бежать по асфальту было намного легче, и потому она продвигалась быстрее. Чтобы успокоиться, Лиз начала считать шаги. Всякий раз, когда мимо проезжал автомобиль, она пряталась в кустах, прижималась к земле и молилась, чтобы машина уехала, чтобы не он сидел за рулем, чтобы он не разглядел подол ее дурацкого черного платья. Хоть бы автомобиль не остановился, хоть бы Вал не утащил ее обратно в камеру – или еще что похуже.

Вечность спустя, за поворотом открылся вид на белый купол-луковицу церкви. Рядом с деревушкой проходили железнодорожные пути.

Это селение в горах называлось Вассен.

Лиз вошла в него, точно там отмечали Хеллоуин и она решила облачиться в костюм «готическая невеста». Пышное черное платье от-кутюр сидело на ней плохо, и Лиз взрезала ткань на животе острым камнем, чтобы вообще влезть в него со своим округлившимся при беременности животом. Черный рваный шелк испачкался и покрылся зацепками: платье цеплялось за ветки и шипы. Босые ноги почернели от грязи, жирные рыжие волосы торчали во все стороны. В средневековье ее точно сожгли бы на костре по обвинению в ведовстве.

Миновав первые домики селения, Лиз краем глаза заметила, что люди таращатся на нее, выглядывая из-за задернутых гардин. Но она шла дальше, шаг за шагом, как в камере Вала. Мерный звук шагов – точно метроном, предписывавший ритм биению ее сердца, повелевавший не останавливаться.

Через какое-то время на улице ей повстречалась женщина с маленькой девочкой лет пяти. Малышка, сжимавшая руку женщины, была точной копией матери: широко посаженные глаза, длинные светлые волосы, собранные на затылке в аккуратный узел.

Лиз вздохнула с облегчением.

– Пожалуйста, помогите мне! – дрожа, взмолилась она. – Мне нужно в полицию.

Женщина остановилась на некотором расстоянии от Лиз и потрясенно уставилась на нее.

– Что… что случилось?

Лиз с трудом сглотнула, медленно покачала головой и повторила:

– Пожалуйста! Мне просто нужно в полицию.

Девочка беззастенчиво глазела на нее, дергая мать за руку. Взгляд женщины переместился на округлившийся живот Лиз. Она кивнула.

– Пойдемте, я проведу вас на железнодорожную станцию. Вам нужно проехать одну остановку, отделение полиции кантона находится в Андерматте.

– Спасибо. – Лиз направилась за аккуратно одетой женщиной.

Под взглядами жителей деревни она чувствовала себя нищенкой. Девочка все время обоворачивалась, удивленно таращась. В ее глазах читалась смесь отвращения и тревоги. Лиз заставила себя улыбнуться.

– Какой у тебя милый пучок, – тихо сказала она.

Малышка нахмурилась.

– Я имею в виду твою прическу. – Лиз указала на ее голову.

Но девочка отшатнулась от ее руки, точно Лиз была прокаженной, и отвернулась.

– Мы называем собранные так волосы гулькой, а не пучком, – сказала ее мать.

«Гулькой». Лиз не знала, смеяться ей или плакать.

Деревенская станция оказалась простым сооружением с шестью высокими узкими окнами с толстыми горбыльками и остроконечной крышей. Перед ним находился один-единственный перрон.

Женщина – Лиз так и не узнала ее имя – посмотрела расписание поездов.

– Следующая электричка подъедет через десять минут. – Она неуверенно взглянула на Лиз. Девочка вновь дернула мать за руку. – У вас есть деньги?

Лиз покачала головой. Женщина сунула ей в руку двадцать франков, улыбнулась – уже не так натянуто – и с упреком посмотрела на тянувшую ее прочь дочурку.

– Простите, – пробормотала она. – Вы справитесь сами? По-моему, моей малышке нужно…

– Да, конечно. Вы мне очень помогли.

Поезд, громыхая, подъехал к станции. Раздался оглушительный визг тормозов, и Лиз зажала уши.

Будто в трансе она вошла в вагон, даже не задумываясь, что Вал, быть может, догадается, что она попробует сбежать от него на поезде.

Когда пейзаж за окном медленно двинулся прочь и до слуха Лиз донесся мерный перестук колес, на глаза ей снова навернулись слезы. Все тело болело, от голода кружилась голова.

Она рассеянно смотрела в окно, горы сливались в длинное, едва различимое пятно. Когда подошел кондуктор и спросил билет, Лиз принялась искать двадцать франков, которые ей дала женщина. Но деньги пропали. Видимо, Лиз выронила купюру еще на перроне.

– Я… у меня были деньги… были… – Она сглотнула, пытаясь взять себя в руки. – Мне очень жаль. Пожалуйста, помогите! Меня похитили. Мне… мне нужно в полицию.

В Андерматте ее уже ждали двое полицейских, и кондуктор был очень рад избавиться от такой подопечной – еще бы, попалась же ему безумная беременная без билета, что-то невнятно бормотавшая о каком-то похищении!

Лиз вздохнула с облегчением. Но это чувство длилось недолго.

В полицейском участке она потеряла сознание, но затем пришла в себя. Ее укрыли толстым армейским одеялом, накормили и разрешили помыться в рукомойнике в туалете. Глядя на свое отражение в зеркале, Лиз вздрогнула. «Только не реви! – мысленно прикрикнула она на себя. – Только не реви, черт бы тебя побрал!»

А потом полицейские начали записывать ее показания.

– Как вас зовут?

– Андерс. Лиз Андерс, из Берлина. Я журналистка.

– Вас похитили в Берлине, а затем перевезли сюда, в Швейцарию?

Лиз кивнула.

– Зачем похитителю было идти на такие ухищрения?

– Откуда же мне знать? Спросите того, кто это сделал.

– Вы имеете в виду… этого Вала?

– О господи, да! – не сдержалась Лиз. Она опять готова была расплакаться. – Вы уже в третий раз меня спрашиваете!

– Вы уверены в том, что дали нам точное описание его внешности?

– Если я три раза одинаково описываю его внешность, как вы думаете, уверена я или нет?

Полицейские, забравшие ее с вокзала, переглянулись. Низенький кашлянул.

– Пожалуйста, поймите нас правильно, но вся ваша история звучит… ну… несколько странно. Мужчина с изуродованной половиной лица. А вторая половина… Как вы сказали?

– Красивая. Я уже говорила. Он был необычайно привлекательным, – устало сказала Лиз. – Как фотомодель, чьи снимки используют для рекламы крема для бритья.

– Понимаете, я вам верю, но… Очень уж это похоже на историю доктора Джекила и мистера Хайда. Это…

– Ничего не могу поделать. Да, звучит странно, но такова правда. Именно так все и было. Пожалуйста! Отправьте туда патрульную машину, если мне не верите.

И опять они переглянулись. Долговязый вздохнул.

– Еще раз опишите дорогу туда, пожалуйста.

– Это по дороге из Вассена, со стороны церкви, вдоль ручья. Около семи тысяч двухсот шагов до поворота налево, там дорога на гору. Не знаю, сколько шагов, – я бежала по лесу. Но это дом в самом конце дороги. Бунгало, прямо возле скалы. Вокруг до́ма – каменная стена, в нее врезаны кованые ворота. Дверь дома – двустворчатая, из темно-коричневого дерева. Других дверей нет. Думаю, найдете, верно?

– И вы уверены, что имеете в виду именно этот дом?

– А как вы думаете, уверена я или нет?! – напустилась на него Лиз.

Долговязый убрал ручку в записную книжку и встал.

– Ну хорошо, тогда приступим.

Эта фраза прозвучала сорок минут назад, и полицейский сразу кому-то позвонил. С тех пор Лиз сидит и ждет.

Лиз смотрит на свои ноги. В соседней комнате звонит телефон. Низенький выпускает ключи из рук и подходит к аппарату. Лиз придвигается к стеклу, видит в нем свое отражение и испуганно отшатывается.

– Отделение полиции кантона Ури, говорит Шлехтлер.

Он некоторое время слушает, кивает, жестом подзывает своего коллегу и переключает телефон на громкую связь.

– …как вы и предполагали, – из динамика доносится хриплый голос. – Это тот самый дом, я уверен.

Лиз расправляет плечи, ее охватывает волнение.

– И? Что вам удалось обнаружить?

– Ну… Там полная глушь, вокруг никто не живет. Дверь нам открыла экономка, чудаковатая немного, но это и неудивительно. Представляете, сидеть там целыми днями, никого не видя.

Лиз вскакивает, и ее тело тут же протестует против резких движений. Она смотрит сквозь стекло, показывает на голову и принимается яростно жестикулировать. Но полицейский отмахивается.

– Как ее зовут?

– Иветта Бэрфус, тридцати девяти лет от роду, уже четырнадцать лет работает там экономкой. Родом из Люцерна. Люди в округе ее знают.

«Уже четырнадцать лет? – Глаза Лиз распахиваются. – Четырнадцать? Быть того не может!» Она открывает дверь и тихо произносит:

– Как она выглядела? Спросите, не было ли у нее раны на голове.

Полицейский раздраженно морщится, бросая на Лиз испепеляющий взгляд.

– Как… гм, как она выглядела?

– Как выглядела? Ну, в годах уже. Но в молодости была та еще красотка, если я…

– Дружище, я же не спрашиваю, затащил бы ты ее в постель или нет, – перебивает низенький. – Я просто хочу выяснить, как она выглядела. Вы с напарником не заметили чего-нибудь странного?

Долговязый хихикает.

– Ну… в общем… Так, светлые глаза, серые или голубые. Светлые волосы до плеч, кажется. На ней платок был. Худая, среднего роста, грудь большая, ну, для ее роста…

Долговязый рисует руками в воздухе огромные сиськи, трясясь от смеха. Низенький закатывает глаза.

– А еще что-то тебе в глаза бросилось, умник? Ну, ранения какие-нибудь?

– Ранения? Где?

– Без понятия, где угодно.

В трубке на время повисает тишина.

– Не-а. Ничего такого.

Низенький зажимает трубку, возмущенно смотрит на долговязого и мотает головой в сторону Лиз.

– Как отсмеешься, выгони ее отсюда в приемную.

Лиз потрясенно смотрит на него.

– Вы хотите сказать, что там ничего не нашли? – Она бледнеет. – Послушайте, прошу вас! Он там! Я знаю, он там! Нужно туда просто зайти. Она с ним заодно.

Низенький поворачивается к ней спиной, отмахиваясь.

– Пожалуйста, – умоляет Лиз. – Они же теперь знают, что я здесь. Если вы его не найдете, то… – У нее срывается голос.

Долговязый мягко выталкивает ее в приемную.

– Прошу вас, успокойтесь. Не волнуйтесь, тут вы в безопасности.

Он пытается закрыть кабинет, но там что-то заклинило, и дверь остается приоткрытой.

Лиз садится на лавку. Ее сердце выскакивает из груди, руки трясутся. «Спокойно! – думает она. – Нужно сохранять спокойствие!»

Лиз закрывает глаза и начинает считать. Семь тысяч двести шагов. Как быстро Вал преодолеет этот путь на автомобиле? Когда он окажется здесь?

– А вы внутрь заходили? Ну, в дом? – слышит она слова полицейского.

Патрульный на другом конце линии фыркает.

– Ты же знаешь, кому этот домишко принадлежит, да?

– Я не спрашивал, кому дом принадлежит, я спросил, заходил ты внутрь или нет, бога ради!

– Ладно-ладно. Да, мы заходили туда.

– Так. И что, допросили ту экономку?

– Ага.

– Слушай, дружище, хватит мне голову морочить. Что вы узнали?

– Ну, это было непросто, но мне, похоже, удалось втереться к ней в доверие.

Долговязый, ухмыляясь, ритмично двигает бедрами. Низенький раздраженно отмахивается.

– В общем, как для такого богача, обстановочка там спартанская. Я вообще удивился.

– Вы там все осмотрели?

– Каждую комнату. Но там ничего не было. Никаких следов похищения.

Лиз смотрит на полицейских за стеклом, потом испуганно переводит взгляд на дверь полицейского участка, будто на пороге вот-вот покажется Вал.

Его лицо возникает перед ее внутренним взором: исполосованная шрамами кожа, багровая, как сырое мясо. Изо всех сил Лиз пытается отогнать мысли о нем, но его лицо мерещится ей повсюду. «Соберись, черт бы тебя побрал! И начинай уже думать!»

– А что насчет подвала? Описание совпадает?

– Нет там никакого подвала.

– Что?

– Я осмотрел весь дом, проверил каждую дверь. Я тоже удивился, но Иветта сказала…

– О, вы уже перешли с ней на «ты»?

– Хм… В общем, Иветта сказала, что там невозможно было сделать подвал, ну, из-за скалы. Не выкопав, не построить там подвал. Фон Браунсфельд хотел, чтобы дом был с подвалом, но не получилось.

– Ага. Значит, никаких зацепок по похищению? – спрашивает низенький, глядя на застекленную дверь, на Лиз, севшую на лавку и понурившуюся.

В трубке что-то щелкает, слышится шум.

– Если хочешь знать мое мнение, все это чушь какая-то. Она тебе сказала, что она журналистка? – Долговязый шлепается в потертое офисное кресло за столом.

– Да, говорила такое, а что?

– Хм… Давай проверим. – Долговязый подтягивает к себе замызганную клавиатуру. – Л… И… З… А…Н…Д…Е…Р…С. – Он открывает «Гугл», медленно вбивает имя в строку поиска и нажимает кнопку «энтер». – Ух ты, глянь-ка! – Полицейский тычет пальцем в монитор. – Похоже, это правда, она действительно журналистка. На телевидении работает.

– Погоди-ка… – бормочет низенький в трубку, нагибается к монитору и смотрит на ссылки. – Точно! Но если ее не похитили, то что она здесь делает, да еще и в таком наряде? Платье это рваное…

– Ты только глянь! – Долговязый, опешив, постукивает пальцем по монитору. – Быть этого не может! Она об этом фон Браунсфельде даже документальный фильм сняла.

– Ты хочешь сказать, она из этих, папарацци? И искала тут фон Браунсфельда?

– Чепуха. Он в этот свой домик уже много лет не приезжал, так, по крайней мере, все говорят.

– Эй! – напоминает о себе патрульный. – Похоже на ложный вызов, да? Я вам еще нужен?

– Понятия не имею, – ворчит низенький. – Наверное, пока что нет. По крайней мере, можете уезжать оттуда. А мы пока что разберемся с этой Андерс.

– Она хоть красивая?

– Ох, заткнись уже! Возвращайтесь сюда. Все, пока. – Он раздраженно вешает трубку. – Ну что за чертовщина! – Низенький еще раз просматривает ссылки в «Гугле» на Лиз Андерс.

– А знаешь, что странно? – задумчиво говорит его коллега.

– Не-а.

– Если такой человек, как этот Виктор фон Браунсфельд, ну, знаешь, из олигархов, хочет отбабахать себе домик в горах, то почему бы ему не снести часть скалы, если ему хочется, чтобы в доме был подвал? Эти богачи строят, что хотят, и плевать им на то, сколько это стоит.

– Кто этих богачей с их причудами разберет… – Низенький недоуменно пожимает плечами.

– И зачем ему вообще строить дом в горах и потом туда не приезжать? Тоже причуда?

– Да откуда мне знать?! Может, он там свил любовное гнездышко, чтобы с этой Иветтой тайно встречаться?

– Фон Браунсфельду уже за семьдесят. И вообще, с чего ему с кем-то встречаться тайно? Его жена умерла много лет назад, от кого ему прятаться?

Низенький морщится, точно от зубной боли.

– Ну да, то, что в доме нет подвала, это как-то странно, да?

– С другой стороны, зачем кому-то подвал, если он не собирается в этот дом приезжать?

Долговязый, вздохнув, смотрит на часы.

– Ладно. А с ней мы что делать будем?

– Ну, может, парню ее позвоним, этому, как его… – Низенький заглядывает в блокнот, оставленный рядом с телефоном. – Габриэлю Науманну.

– Чтобы опять на автоответчик напороться? Зачем? Он получит наше сообщение и сам позвонит. Это если она вообще встречается с этим типом.

– Ты думаешь, она врет?

– Откуда же мне знать? Но ты сам на нее посмотри.

– Хм… Можем в Люцерн позвонить, в больницу, – задумчиво тянет низенький. – Они там лучше знают, как в таких случаях поступать, верно?

– Ты имеешь в виду, в таких случаях? – Долговязый выразительно крутит пальцем у виска.

– Ну да, я же говорю. Ты только посмотри на нее! Платье это ее, все вот это… Да еще и то, как она описала дорогу туда. Семь тысяч двести шагов. Кто такое считает? Аутисты разве что.

– Аутисты?

– Я такое читал. У аутистов нарушено восприятие, они многое не понимают, зато считать они умеют отлично, например скажут тебе, сколько рисовых зернышек в стакане.

Долговязый с сомнением смотрит на него.

– Как она может быть журналисткой, если у нее аутизм?

– А что, у тебя есть идеи получше?

Долговязый устало качает головой.

– Ну ладно. Я с ней разберусь, а ты пока позвони. А потом сам с ней сидеть будешь, мне домой пора, а то жена рассердится. И патрульным скажи, чтобы поторапливались. – Он проводит рукой по столу в поисках ключей. Тщетно. – Слушай, ты ключи мои не брал?

Долговязый прекращает набирать номер и удивленно смотрит на напарника.

– Зачем мне твои ключи?

Низенький морщит лоб, выглядывает в приемную – и бледнеет.

– Черт… – шепчет он. – Черт, черт, черт…

Он распахивает дверь и смотрит на пустую лавку, где всего минуту назад сидела Лиз Андерс.