Кто-то погасил полыхающий закат. Низко над землей нависли грозовые тучи, в них отражается свет уличных фонарей, и кажется, что и не тучи это вовсе, а облако праха, пропитанного ядом праха.

Габриэль нажимает на кнопку звонка, и в тот же момент неподалеку ревет сирена. Мужчина вздрагивает, расшатанные нервы заставляют его реагировать на все подряд. Уже через пару секунд он вновь звонит в дверь. На этот раз сирена не включается. В динамике раздается голос Дэвида:

– Алло?

– Это я, – говорит Габриэль.

Тишина.

Габриэлю кажется, что он слышит дыхание Дэвида.

– Я… у меня сейчас гости, мы могли бы… ну, в другой раз…

– Я не займу у тебя много времени.

Опять тишина.

– Ну хорошо, – наконец сдается Дэвид.

Жужжит электронный замок, и Габриэль открывает дверь. В коридоре пахнет каким-то едким моющим средством. Мерзкий запах, исходящий от одежды Габриэля, столь же уместен в этом чистеньком подъезде, как куча собачьего дерьма на столе игроков в бридж. Поднимаясь по лестнице, Габриэль нащупывает в кармане телефон Лиз и думает, почему же Вал ему так и не позвонил.

Дверь в квартиру Дэвида в мезонине уже открыта, и Габриэль заходит внутрь.

– Эй…

– Я в гостиной, – откликается его брат.

Мгновение – и вот Габриэль уже напротив Дэвида. Младший брат, бледный, с запавшими глазами, опирается на стойку, отделяющую гостиную от кухни. За ним рядом с кофеваркой стоит женщина с каштановыми волосами. Габриэль уже видел ее в квартире Дэвида, когда приходил сюда в прошлый раз. Она наливает себе кофе, кивает Габриэлю и неодобрительно смотрит на его наряд.

– С Шоной ты уже знаком. – Дэвид явно старается не смотреть на брата. Тем не менее замечает повязку на его руке, покрытый кровью свитер, рваные штаны, башмаки с налипшей грязью. – Что с тобой случилось?

Габриэль морщится.

– Мы можем поговорить наедине? Недолго?

Дэвид и Шона переглядываются, и Габриэль думает о том, что Дэвид успел ей разболтать.

– Может, вначале переоденешься? – предлагает Дэвид, мотнув головой в сторону спальни. – Размеры у нас одинаковые, можешь взять, что понравится.

– Костюмы – это не по мне, да и не хочу я тут задерживаться, – отвечает Габриэль. – Если займешь мне денег, я сам куплю новые шмотки.

– Сколько?

Шона предостерегающе смотрит на Дэвида.

– Две-три тысячи, на первое время. Я отдам, не волнуйся. – Он видит, как Дэвид вытаращил глаза от изумления. – На меня напали, мне пришлось бежать. Единственное, что я успел прихватить, – это телефон.

Дэвид вздыхает, отводя глаза. Краска заливает его щеки, и даже светлая щетина не скрывает цвет его кожи. Видно, что он понимает: Габриэль читает его, как открытую книгу.

Шона переводит взгляд с Дэвида на Габриэля и с грохотом ставит чашку на стол.

– Слушайте, это не мое дело, но вы тут не единственный, у кого проблемы, и…

– Шона, не надо.

– Вы о чем? – раздраженно спрашивает Габриэль.

– Оглянитесь! В холодильнике пусто, на стенах не хватает картин, в квартире нет половины мебели, а теперь Дэвида еще и…

– Шона, хватит! – пытается остановить ее Дэвид.

– А что? – возмущенно поворачивается к нему девушка. – Он же тебя постоянно грузит своими проблемами! Почему бы тебе не пожаловаться ему, что тебя с работы выгнали и ты по уши в долгах?

Габриэль смотрит на Дэвида.

– Это правда?

Брат прикусывает нижнюю губу и поворачивается к окну.

– Ну да. – Он удрученно кивает.

– Вот дерьмо! – стонет Габриэль, прислоняясь к стене.

– Может, я как-то иначе могу тебе помочь? Просто у меня нет двух или трех тысяч.

Шона потрясенно смотрит на Дэвида.

– Слушай, ты что, не понимаешь, что тут происходит? Этот твой братец обрушивает на тебя катастрофу за катастрофой, а ты по-прежнему хочешь ему помочь?

– Шона, ну пожалуйста…

– Браво! – язвительно хмыкает Габриэль. – Похоже, у тебя появилась новая нянька.

– А где же ваш психиатр? – парирует Шона. – Вот уж с кем бы я не отказалась поговорить!

Габриэль в ярости поворачивается к ней.

– Мне не кажется, что вы в состоянии рассуждать о таких вещах, – ледяным тоном произносит он. – Так почему бы вам не заткнуться?

– Да ну? – шипит девушка. – А что, если…

– Шона, – перебивает ее Дэвид, – хватит. Ты и правда не понимаешь, что происходит. Пожалуйста, перестань.

Шона, лишившись дара речи, изумленно воззряется на Дэвида. У нее горят щеки, будто он только что влепил ей пощечину. На мгновение наступает тишина. Шона резко разворачивается, набрасывает ремешок ручки себе на плечо и выскакивает из квартиры. Дверь за ее спиной с грохотом закрывается.

– Прекрасно, – бормочет Дэвид. – Вот уж спасибо тебе, удружил.

Габриэль пожимает плечами. Плечо тут же откликается болью.

– Позвонишь ей, когда меня тут не будет.

– Ты настоящий подонок, знаешь ли. Неудивительно, что за тобой какие-то люди гоняются.

– Ты о чем?

Дэвид краснеет. В его зеленых глазах проступает что-то, странное, непонятное Габриэлю.

– Я спросил, о чем ты.

– Разве ты сам только что не говорил, мол, на тебя напали? – поспешно отвечает Дэвид.

Габриэль пристально смотрит на него.

«Ты это слышал, Люк? – настойчиво шепчет голос в его голове. – Слышал эти его интонации?»

«Он что-то скрывает. Что-то, от чего ему становится неловко».

«Неловко? Да он испуган, Люк. От него так и несет страхом».

– Ты чего на меня так уставился? – Дэвид сунул правую руку в карман, но видно, что он все время шевелит пальцами.

«Ему стыдно, его мучает совесть, – озаряет Габриэля. – Да, ему страшно, но при этом еще и стыдно. Но почему?» Габриэль пытается отогнать охватившее его чувство тоски и опять пожимает плечами. Острая боль пронзает поврежденное плечо, и он морщится.

– Что? – рявкает Дэвид.

– Это я у тебя должен спросить, – фыркает Габриэль. – Что с тобой такое?

Дэвид устало запускает пятерню в светлые волосы.

– А что со мной? Все как всегда. Ты рассказываешь какие-то дурацкие истории, и мне это неприятно.

– Неплохая попытка, но ты всегда был плохим лжецом.

Дэвид пристыженно молчит.

На подоконник за окном опускается голубь, птичье дерьмо, белея во тьме, отражает свет в гостиной.

– От тебя на десять миль несет нечистой совестью, братишка. Итак, что случилось? – строго спрашивает Габриэль.

– О господи, а по-твоему, что случилось? – едва не срываясь на крик, возмущается Дэвид. – Мой брат появляется неведомо откуда, точно призрак из прошлого, и втягивает меня в какие-то темные делишки, банк хочет отобрать у меня квартиру, босс вдруг вышвыривает меня с работы…

– Какие еще делишки? Ни во что я тебя не втягивал. Я просто попросил тебя проверить, в какой больнице Лиз.

– Я… – Дэвид умолкает.

– Да говори уже, чувак. Я же вижу, что что-то не так.

– Ко мне… кое-кто приходил, – еле слышно отвечает Дэвид.

«Приходил?» Габриэль потрясенно смотрит на него. Вдруг ему все становится ясно.

– Он был здесь. Юрий был здесь. Я прав?

Дэвид прячет глаза.

– Юрий был здесь, и ты рассказал ему, как меня найти. Поэтому у тебя совесть нечиста.

Желваки играют на щеках Дэвида – кажется, будто ему хочется разгрызть капсулу с цианидом, если бы у него такая была и хватило бы духу.

– Откуда, черт побери, ты знал, где я?

– Ключ… – бормочет Дэвид. – У тебя ключ из кармана выпал.

– Господи, ну что ж ты за идиот такой… – стонет Габриэль.

– Я… Он… он сказал, что вы давно знакомы. И что ты у него что-то украл. – На лбу Дэвида блестит пот. – Он хотел вернуть украденное, вот и все. Он сказал, что больше ему ничего не надо и он тебе ничего плохого не сделает.

– О боже, какой же ты наивный! И что ты получил взамен?

– Взамен?

– Да, ч-черт, взамен! Когда Юрию нужно у кого-то что-то получить, он пользуется только двумя способами. Он либо угрожает тебе, либо пытается тебя подкупить. Итак, что это было?

– Твоя… история болезни. – Дэвид сглатывает.

– Моя… что?

– История болезни, копия всех документов из психиатрической клиники.

– Черт! – Габриэль заглядывает в глаза Дэвида, зеленые, усталые. Дно озера, затянутое водорослями.

– Мне просто нужно было знать, – тихо говорит Дэвид, так тихо, будто сам себе это объясняет. – Он сказал, что это ты стрелял тогда… Я тебя тысячу раз спрашивал. И ты все время говорил, что не помнишь…

– И? Ты прочитал эти бумаги? – севшим голосом спрашивает Габриэль, осознавая, что и задавать этот вопрос не стоит.

Только что он злился на Дэвида. А теперь? Теперь он только того и ждет, что гнев Дэвида обрушится на него, что Дэвид закричит, набросится на него. Что что-то случится.

– Прочитал. – Дэвид кивает.

«Почему он просто кивает? Почему ничего не говорит?»

Он смотрит брату в глаза. Они стоят в двух метрах друг от друга. Габриэль мог бы шагнуть вперед, протянуть руку… но эта будет та же рука, в которой был зажат когда-то тот самый выстреливший пистолет. С той ночи что-то разбилось в их отношениях, разлетелось на осколки. Хотя бы потому, что он запер Дэвида в комнате, а сам все видел, все это пережил, настрадался – даже если не может об этом вспомнить.

И никому не перебраться через эту груду осколков.

– Тебе было бы легче, если бы я сейчас кричал, да? – спрашивает Дэвид.

Габриэль ничего не говорит. «Да, было бы легче, – думает он. – Легче, когда тебя упрекает кто-то, а не ты сам».

– Я просто не уверен, правда ли ты… – Он осекается.

Металлический щелчок замка – не громче звука, с каким ставят стакан на стол, но кажется, будто в коридоре взорвалась шашка динамита.

Габриэль и Дэвид поворачиваются к входной двери.

Из коридора выходит худощавый мужчина, в руке у него пистолет, на голове – серая шляпа. Свет лампы бликует на стеклах очков в тонкой оправе. На мгновение Габриэль даже видит в них собственное отражение – и отражение Дэвида.

– Юрий…

– Den dobrij, мальчик мой. Рад тебя видеть.

Улыбка Саркова – как укол рапирой.

– Как… как вы проникли сюда? – бормочет Дэвид, глядя на небольшой пистолет с глушителем. Кровь отлила от его лица.

– Я так и знал, – потрясенно бормочет Габриэль.

Сарков склоняет голову к плечу, точно не может решить, кивнуть ему или покачать головой.

– В последнее время ты проявляешь удивительную слабость в семейных вопросах.

– Что бы тебе ни было нужно от меня, Юрий, не впутывай в это Дэвида, – устало говорит Габриэль.

Холодные серые глаза Саркова поблескивают за стеклами очков.

– Ты ведь сам говорил, что когда мне нужно у кого-то что-то узнать, я использую всего два способа – запугивание или подкуп. – Уголки его рта насмешливо подергиваются. – Тут плохая звукоизоляция, как для такой дорогой квартиры. – Он указывает на дверь. – А что касается двух моих излюбленных способов получения желаемого, то тут ты не совсем прав. Есть и третий способ.

Он спокойно подходит к Дэвиду и направляет дуло пистолета прямо в его бледное лицо. В глазах Саркова читается триумф.

– Где пленка?

Габриэль смотрит, как округлый глушитель, вдавленный в щеку Дэвида, уродует лицо брата. Юрий словно тычет каленым железом в его душу, в больное место. «Где пленка?» Этот вопрос странным эхом отдается в голове Габриэля, словно он уже слышал эти слова – когда-то, давным-давно.

– Что за пленка? – Голос Дэвида дрожит.

– Да, мне тоже хотелось бы это знать, – говорит Габриэль.

По улице проезжает грузовик, и даже тут слышен рокот мотора.

– Если тебе непросто принять решение, я могу тебя поторопить, – шипит Сарков. – Например, мне же не нужно сразу его убивать… – Он отступает на шаг и целится Дэвиду в пах. – Можно отстреливать от него кусок за куском.

Дэвид как парализованный смотрит на оружие. Страх написан на его лице.

– Да отдай ты ему эту проклятую пленку!

– У меня ее нет, – тихо говорит Габриэль. Ему хочется убежать, но ноги кажутся хрупкими подпорками. В глазах давит, как при высокой температуре. – Я даже не знаю, о чем ты говоришь, Юрий. Сейф был пуст.

– Ты тратишь мое время, – холодно отвечает Сарков. – Я знаю, что пленка лежала в сейфе. Она точно была там.

Габриэль словно оцепенел. Он хочет что-то сделать, что-то предпринять, но не может отвести взгляд от пальца Саркова на спусковом крючке. Морщинистый палец старика, скрюченный, готовый нажать…

– Да, смотри, смотри… – шепчет Сарков, заметив взгляд Габриэля. – Это твой палец. Твой палец на спусковом крючке. Ты решаешь, выстрелю я или нет.

Язык Габриэля – точно иссушенная губка, руки будто связаны, он не может отвести взгляда от оружия. «Твой палец на спусковом крючке». Как тогда. Неясные образы вспыхивают в его сознании, словно переливаются в лучах солнца осколки стекла под толщей вод.

– Я не понимаю, что все это значит. – Габриэль слышит свой голос будто со стороны. – Я понятия не имею, что это за пленка.

– Ну что ж ты за упрямый сукин сын! – рычит Сарков.

Его палец нажимает на курок, он чуть сдвигает запястье – и стреляет.

Приглушенный выстрел – словно кто-то вонзил нож в подушку.

Дэвид кричит, отшатывается к стене, оседает на пол и в ужасе смотрит на ногу, зажимая рану. Пуля прошла сквозь внутреннюю поверхность бедра. Кровь сочится из-под его пальцев.

– Черт, ну что за говно! – орет Дэвид, глядя на Габриэля. – Ты хочешь, чтобы он меня убил?

Габриэль щурится. Он не может отвести взгляда от раны – ему кажется, что только что выстрелил он сам. Его словно подхватывает какой-то водоворот, несет вверх, прочь, назад во времени, будто палый лист, заброшенный ветром обратно на ветку.

«Бах!»

Отголоски выстрела все еще звучат в его ушах.

– Тебе этого мало? – вопит Дэвид. – Сначала родители, теперь еще и брат? Ты этого хочешь?

– Я… я не хотел… – бормочет Габриэль.

Перед ним будто открылась черная дыра, там какие-то темные балки, нет, ступени лестницы… лестницы, ведущей в подвал.

«Бах!»

Эта пуля словно пробила дыру в сознании Габриэля. Крошечную дыру, не больше угольного ушка. Не больше точки в конце предложения – но слова постепенно проступают в той фразе, наполняются смыслом. Точка.

Точно эхо в его голове. Да, он уже слышал этот вопрос. «Где пленка?» Слышал раньше. В прошлой жизни. Это был последний вопрос его прежней жизни. Жизни, оборвавшейся, когда ему было одиннадцать лет. Тринадцатого октября.

Этот вопрос ему задал полицейский.

«Где пленка?»

А потом он спустился с этим полицейским в лабораторию…

– Габриэль, черт!

Но Габриэль его не видит.

– Лаборатория… – шепчет он. – Ну конечно, мы спустились в лабораторию!

И вдруг воцаряется тишина.

– Ты был в лаборатории? – потрясенно спрашивает Дэвид. – В папиной лаборатории?

Он переводит взгляд на Саркова. Русский все еще целится в него, но смотрит на Габриэля. На щеках Юрия проступают багровые пятна.

– Я… Нет, мы! Мы вместе были в лаборатории отца. Он там все перерыл.

– Он? Кто? – откликается Дэвид.

– Там был какой-то полицейский. Не в форме, но полицейский. Он искал пленку. Суетился как сумасшедший.

– А потом нашел ее и забрал с собой, верно? – тихо произносит Сарков. – Забрал и спрятал в доме на Кадеттенвеге, в сейфе. А ты ее там нашел. Там были ее копии? Или только оригинал?

Дэвид переводит взгляд с Габриэля на Саркова и обратно.

– Да что тут, бога ради, происходит? И почему ты вдруг об этом вспомнил?

– Копии? – недоуменно переспрашивает Габриэль.

– Да. Копии пленки, которую он забрал, – настойчиво повторяет Сарков.

Габриэль потрясенно смотрит на него.

– Он ничего так и не забрал.

– Да что за чертовщина творится? – не унимается Дэвид, глядя на Саркова. – Кто вы такой?

– Он должен был ее забрать. – Сарков полностью игнорирует Дэвида.

– Нет, не забрал, – стоит на своем Габриэль. – Не смог. Потому что я его убил.

– Ты… что сделал?! – Дэвид смотрит на Габриэля, как на монстра, медленно выбирающегося из тени.

– Я запер его в лаборатории. – Его голова готова взорваться от напряжения. Габриэль пытается вспомнить подробности. – Он… он разлил какие-то химикалии… и так поджег лабораторию. Вдруг полыхнуло пламя, будто он поджег спирт или бензин. По-моему, он сам такого не ожидал. И тогда я его толкнул. Он упал в огонь, а я убежал, захлопнул дверь и повернул ключ в замке…

– Ты дал ему сгореть заживо? – стонет Дэвид. – Полицейскому?

Он по-прежнему зажимает рану. Пятно крови на ткани все разрастается.

– Я… да, по-моему, да, – шепчет Габриэль. – Он, должно быть, сгорел там. Я слышал, как он кричит, даже на первом этаже, когда я уже вышел из подвала. Ты его тоже слышал, помнишь? Ты мне сам недавно говорил. Он стучал в дверь, и кричал, и метался от боли, как зверь.

Дэвид смотрит в пустоту.

– Тот стук в дверь… – бормочет он. – Да, я помню. Я это слышал. Я только не знал, откуда он доносится.

– Хватит! – рычит Сарков, целясь во вторую ногу Дэвида. – Мне это уже осточертело! Меня интересует один-единственный вопрос: где пленка?

Габриэль, щурясь, смотрит на Саркова так, будто видит его в первый раз. На мгновение мысли его точно замирают, парят в пространстве сознания, и вдруг возобновляют свой бег: Габриэль вспоминает о пижаме. Люк Скайуокер, кровавый отпечаток, о котором говорил Вал. И внезапно ему все становится ясно. Вал был там, той ночью тринадцатого октября. Он спустился с Валом в подвал. Поэтому Вал и знал о том кровавом отпечатке.

Это Вал задал вопрос: «Где пленка?» Вал был тем полицейским. И Габриэль убил того полицейского.

«Но Вал жив. Почему он до сих пор жив, если я его убил?»

Сарков улыбается. Язвительная, холодная, подлая улыбка – и за улыбкой той в молчании может скрываться все, что угодно. У Габриэля учащается пульс.

– Ты его знаешь, верно? – тихо говорит он. – Этого полицейского. Ты его видел после того, как он выбрался из подвала. Поэтому ты так уверен, что он забрал пленку. Это он тебе сказал?

– Все это не имеет никакого значения, – улыбается Сарков. – Все это было черт знает когда.

– Назови мне его имя, – требует Габриэль.

– Чье имя?

– Вала. Его настоящее имя.

Сарков бледнеет.

– Откуда ты знаешь это имя?

– Вал? Его что, действительно так зовут?

– Откуда у тебя это чертово имя?

– Потому что этот ублюдок с его ублюдочным именем похитил Лиз, мою девушку! – орет Габриэль.

И в тот же момент пугается. «Никому ни слова, слышишь?» Но уже слишком поздно. Сарков смотрит на него, открыв рот. Он сейчас бледнее Дэвида, а Дэвид побелел как мел.

– Не смей! – шипит Сарков. – Не смей мне лапшу на уши вешать!

– Хотел бы я, чтобы это было ложью. Этот ублюдок – психопат. Он прислал мне ее телефон три недели назад и с тех пор звонит мне. Называет себя Вал. И говорит, что убьет Лиз тринадцатого октября.

– Чушь какая! – напускается на него Сарков. – Ты лжешь. И вообще, откуда у тебя девушка?

Габриэль молчит. Слышно, как дождь стучит по крыше дома.

– Он не лжет, – вдруг вмешивается Дэвид.

Габриэль думает, что ослышался.

– Ты мне веришь?

Дэвид слабо кивает.

– Телефон. Я вспомнил, что тебе прислали телефон в конверте. Там еще на пакете надпись такая была, кривым почерком: «Габриэлю Науманну от Лиз Андерс».

Сарков смотрит на стену за спиной Дэвида, глаза у него бегают, словно на стене нарисована шахматная доска и он сосредоточенно продумывает дальнейшие ходы в партии.

– Когда это произошло? – тихо спрашивает он.

– В день рождения Лиз, второго сентября.

– Черт… – бормочет Сарков. – Черт!

– Скажи мне, как его зовут, Юрий. Ты обязан мне сказать, – давит на него Габриэль.

Сарков поджимает губы – через тонкую полоску рта теперь не проникнет даже воздух, не то что имя. Он медленно пятится.

– Юрий! Скажи мне, как его зовут! Кто этот тип?

Сарков переводит дуло с Дэвида на Габриэля и обратно, отступая к двери комнаты. Еще мгновение – и слышится, как защелкнулся замок.