Забвение
Халид изучал планы, разложенные перед ним на столе.
Новая система акведуков, поставляющая пресную воду из ближайшего озера в подземные цистерны города, была дорогостоящим и долгим делом. Поэтому и по множеству других причин его советники высказывались против такого предприятия.
Это было понятно.
Поскольку их не беспокоила надвигающаяся засуха.
Халид пробежался рукой по пергаменту, изучая тщательно выведенные линии и кропотливые надписи лучших ученых и инженеров Рея.
Такие великие умы были в его распоряжении. Такой обширный разум под кончиками его пальцев.
Он был халифом Хорасана. Предполагаемым царем царей. Он командовал выдающимся войском и на протяжении двенадцати лет тренировался с одними из лучших воинов в королевстве. Двенадцать лет провел, оттачивая свое мастерство, чтобы стать одним из лучших фехтовальщиков Рея. Многие считали его также хорошим стратегом.
Тем не менее со всеми этими видимыми достоинствами он все еще был не в силах защитить то, что являлось для него важным…
Его народ.
Его королеву.
Он не мог объединить два этих понятия. Не без жертвы, выходящей за пределы допустимого.
Халид размышлял о последствиях такого эгоистичного поведения. Как будет истолковано его нежелание пожертвовать жизнью одной девушки ради множества других? Как его могут осудить?
Многие молодые девушки уже отдали свои жизни проклятию. Погибли из-за неспособности Халида заметить глубокие страдания его первой жены. Его нежелания ухаживать за ней.
Какое право он имел решать, чья жизнь была более ценной? Кто он такой, в конце-то концов?
Восемнадцатилетний король-мальчишка. Холодный, бесчувственный ублюдок.
Монстр.
Халид закрыл глаза. Его руки над пергаментом сжались в кулаки.
Он больше не позволит капризам одного убитого горем безумца диктовать ему, что делать.
Он примет решение. Даже если оно будет чудовищно эгоистичным. Даже если за это его осудят и покарают на веки вечные.
Он никогда снова не станет человеком, которому безразлично. Он будет бороться, чтобы защитить то, что ему дорого, любой ценой.
Спасти то единственное, что имело самое большое значение.
Халид подписал указ о начале строительства новой системы акведуков. Он отложил его в сторону и приступил к следующему пункту повестки дня. Халиф изучал документ, как вдруг дверь в беседку распахнулась без какого-либо предупреждения и его брат ворвался внутрь.
Брови Халида приподнялись при виде такого бесцеремонного поведения. Когда за ним через секунду показался его дядя с еще более мрачным выражением лица, чем обычно, Халид вздохнул и откинулся на подушки.
На лице Джалала была… написана тревога.
– Я полагаю, это что-то важное. – Халид сфокусировал внимание на своем двоюродном брате.
Когда Джалал не ответил, Халид выпрямился.
– Сеид, – начал его дядя.
– Этому должно быть объяснение. – Голос Джалала дрожал, а костяшки пальцев, сжимающие потрепанный свиток в левой руке, побелели.
– Джалал-джан…
– Пожалуйста, отец, – прохрипел Джалал через плечо. – Позволь мне сказать!
Халид встал:
– О чем вы говорите?
– Обещай мне, что дашь ей шанс все объяснить. Я знаю, ты всегда держишь слово. Пообещай мне.
– Дай ему отчет. – Его дядя с уставшим выражением лица, но решительно сжатыми зубами подошел ближе к Джалалу.
– Нет, пока он не пообещает. – Настойчивость капитана аль-Хури граничила с маниакальной.
Халид вышел из-за стола, его осанка была жесткой.
– Я ничего не пообещаю, пока ты не скажешь мне, о чем речь.
Джалал колебался.
– Капитан аль-Хури?
– Шази… и тот мальчишка. – Он говорил надломленным шепотом.
Халид почувствовал ледяную хватку на своем горле. Но все же он протянул твердую руку.
– Дай мне отчет.
– Пообещай мне, Халид.
– Я не могу понять, почему ты думаешь, что я должен тебе что-то обещать для нее. – Его голос был непоколебимым, несмотря на леденящие тиски, сжимающие горло.
– Тогда пообещай ей.
– То, что я обещаю Шарзад, тебя не касается. Дай мне отчет.
Джалал медленно выдохнул, перед тем как передать ему свиток. Когда Халид развернул его, мрачная тяжесть поселилась у него в груди, будто предзнаменование рока, ищущее длительного пристанища.
Он посмотрел на донесение. Слова отпечатались в дальнем углу его разума. Глаза Халида снова перенеслись к началу пергамента.
И снова.
– Мне жаль, Халид-джан. – Его дядя был добр. – Так жаль. Даже я начал верить – хотел верить, – что она является чем-то бо́льшим.
Джалал покачал головой и подошел к Халиду.
– Она и есть. Пожалуйста, дай ей шанс объясниться.
– Уходи, – тихо приказал Халид.
– Не дай своему страху и недоверию разрушить это.
Его дядя взял Джалала за плечо.
– Она тебя любит! – не прекращал Джалал, словно в забвении. – Это не то, чем кажется. Может, это началось как что-то другое, но я бы поставил свою жизнь на то, чем это есть сейчас. Она тебя любит. Прошу, не поддавайся ненависти. Ты не твой отец. Ты намного больше. Она намного больше.
Халид повернулся к брату спиной, комкая свиток в ладони.
И предвестие гибели вырвалось на волю в его теле, затемняя все на своем пути…
Уничтожая уже приговоренную душу.
* * *
Шарзад стояла у перил балкона, глядя на море подмигивающих звезд, рассыпанных по мягкому небу цвета индиго.
Она не могла принудить себя остаться наедине в своей комнате. Хотя следов бойни там теперь не было, расслабиться в ее плохо освещенных пределах, где в окружении теней прятались призраки, пока что казалось невозможным.
Шарзад вздохнула, наблюдая, как луч звездного света дротиком пролетел через угол темно-синего цвета.
Она провела весь день, в одиночестве блуждая по садам, решив воздержаться от компании Деспины, чтобы поразмышлять над откровениями прошлой ночи, не отвлекаясь на окружающий мир.
Увы, правда не была настолько поучительной, как надеялась девушка.
Вместо этого она была пустой, уродливой и окутанной еще большей жестокостью, чем Шарзад могла себе представить.
Ее лучшая подруга была убита ради мести – отвратительной, перекрученной мести, причиненной безумцем, который потерял собственное дитя из-за несчастного поворота событий. И он, в свою очередь, решил покарать других за его боль.
Он покарал Халида за это.
А Халид покарал народ Рея.
Шарзад глубоко вздохнула.
Все катилось в бесконечную черную яму из-за мучений одного человека.
Она смотрела на свои руки, лежащие на прохладных каменных перилах.
Такое же стремление к мести привело ее в этот дворец. Заставило ненавидеть короля-мальчишку, которого она винила за такие страдания.
А теперь вот она здесь, стоит над пропастью.
Халид все еще был в ответе за смерть Шивы. Он отдал приказ. Он сидел за столом и писал письмо семье Шивы, в то время как солдат выжимал из нее последний воздух шелковым шнуром. Он не остановил ее убийства, как сделал в случае с Шарзад. Он позволил этому случиться.
Факты не изменились.
Тем не менее общая картина выглядела иначе.
Потому что Шарзад знала причину. И хотя она была ужасной и за пределами возможного, в глубине души девушка понимала, что у него практически не осталось выбора.
И в один прекрасный день он может быть вынужден принять такое же решение по поводу нее.
Стон двери в ее комнате привлек внимание Шарзад. Она туже затянула шнуровку шамлы и зашла внутрь с балкона. Приблизилась к центру комнаты. Конусы из амбры с теплым ароматом светились в углу.
Халид стоял у входа, его профиль отчасти скрывала тень.
Шарзад нерешительно улыбнулась.
Он оставался неподвижным как статуя.
Она нахмурила лоб.
– Привет? – Ее голос звучал странным даже для нее самой – больше вопросом, чем приветствием.
– Привет. – Он сказал это тяжело и с запретом, напомнив ей о том времени, когда истории при свете лампы были единственным, что они делили. Всем, чем она могла надеяться поделиться.
Его ответ отбросил Шарзад к стене изо льда.
– Что-то не так?
Он вышел из тени и направился к ней.
Что-то определенно было не так.
Но, хотя его лицо оставалось холодным и отстраненным, тигриные глаза струились чистой эмоцией.
– Халид? – Ее сердце екнуло.
Он выдохнул с неослабевающим волнением.
– Как долго?
– Что?
Он сделал еще один шаг к ней.
– Как долго ты влюблена в Тарика Имран аль-Зияда?
С ее уст сорвался удивленный вздох, прежде чем она смогла его остановить. Ее сердце бешено билось в груди, и она почувствовала, как у нее начали подкашиваться колени.
«Соври. Соври ему».
Тигриные глаза продолжали преследовать ее… наблюдающие, выжидающие.
Знающие.
Испуганные?
– С того лета, когда мне исполнилось двенадцать. – Ее голос был прерывистым.
Он сжал кулаки и повернулся обратно к темноте.
– Я могу объяснить! – Шарзад потянулась к нему. – Я…
Когда он опять повернулся, слова замерли на ее губах.
В его правой руке был кинжал.
Она в ужасе попятилась.
Он не отрывал взгляда от мрамора у ее ног.
– За сундуком из черного дерева в моей комнате есть потайная дверь с большим латунным кольцом. У нее необычная ручка. Чтобы открыть, нужно будет повернуть три раза вправо, два раза влево и еще трижды вправо. Ступеньки ведут к подземному проходу, по которому ты доберешься прямо до конюшен. Возьми моего коня. Его зовут Ардешир.
Замешательство Шарзад превзошло ее панику.
– Я не…
– Вот. – Он обнажил кинжал и протянул ей.
Она покачала головой, продолжая пятиться назад.
– Возьми его. – Он прижал рукоятку к ее ладони.
– Я не понимаю.
– Викрам ждет снаружи. Он сопроводит тебя в мою комнату. Никто тебя не остановит. Возьми Ардешира… и уезжай. – Халид говорил практически шепотом.
Шарзад сжала рукоять кинжала, ее лоб нахмурился, а сердце бешено стучало у нее в груди…
И тогда Халид опустился на колени перед ней.
– Что… что ты делаешь? – ахнула она. – Я…
– Шива бин-Латиф. – Он произнес ее имя с благоговением молитвы, склонил голову и закрыл глаза в беззастенчивом почтении.
Весь воздух покинул тело Шарзад в едином порыве понимания. Она покачнулась на нетвердых ногах, перед тем как упасть на пол, крепко сжимая рукоять кинжала в руке.
– Вставай, – тихо сказал он.
Ее грудь вздымалась.
– Вставай, Шарзад аль-Хайзуран. Ты не должна ни перед кем преклоняться. Тем более передо мной.
– Халид…
– Делай то, зачем пришла. Ты не обязана давать объяснений. Я не заслуживаю их.
Шарзад сдавленно всхлипнула, и Халид схватил ее за руки.
– Вставай. – Его голос был мягким, но решительным.
– Я не могу.
– Можешь. Ради Шивы. Ты не знаешь границ. Нет ничего такого, чего бы ты не могла сделать.
– Я не могу этого сделать!
– Можешь.
– Нет. – Она покачала головой, сдерживая слезы.
– Сделай это. Ты мне ничего не должна. Я никто.
«Как ты можешь такое говорить? Ты…»
Шарзад сильнее покачала головой. Ее хватка на кинжале ослабла.
– Шарзад аль-Хайзуран! – Мышцы на его подбородке сжимались. – Ты не слабая. Ты не робкая. Ты сильная. Неудержимая. Сверх всякой меры способная.
Она сглотнула, пытаясь успокоиться, ища в себе хоть каплю ненависти, хоть глоток ярости, хоть… что-нибудь.
«Шива».
Халид оставался тверд в своем намерении.
– Я забрал ее у тебя. Как бы я ни старался и что бы ни говорил, ничего не исправит то, что я сделал. Если тебе нужно выбирать между нами, то выбор очевиден, джунам. Не в мою пользу.
«Мое все».
Шарзад встала на колени, прижав ладонь к его груди.
– И ты ожидаешь, что я приму такой выбор? – спросила она.
Он кивнул, его глаза пылали.
Она взялась пальцами за ворот его камиса.
– Ты действительно ожидаешь, что я смогу дышать в мире без воздуха?
Халид резко вдохнул, его руки крепче сжали ее.
– Я ожидаю, что ты будешь сильнее этого.
Лицо Шарзад смягчилось.
– Но… нет ничего сильнее этого. – Она отпустила кинжал. Он с грохотом упал на пол. Шарзад положила ладони на грудь Халида. – Ненависть. Осуждение. Возмездие. Как ты сказал, месть никогда не заменит то, что я потеряла. Что ты потерял. И все, что у нас есть, – это сейчас. И наше обещание сделать его лучше. – Она запустила пальцы в волосы Халида. – Нет никого, с кем бы я хотела встречать рассветы больше, чем с тобой.
Он закрыл глаза. Она чувствовала, как быстро бьется его сердце. Когда Халид снова смог встретиться с ней взглядом – плавно поднес руки к ее лицу, легко касаясь ее щеки большим пальцем с теплой лаской летнего бриза.
Они стояли на коленях, молча глядя друг на друга. В реальном свете видя друг друга – без притворства, каких-либо масок, заданного порядка действий. Впервые Шарзад позволила своим глазам задержаться на каждой черте его лица, не боясь, что острый ум Халида прорвется сквозь вуаль из паутинного шелка и золота…
И они видели правду.
Небольшой, едва заметный шрам возле его левого глаза. Его загадочно враждебная линия бровей. Омуты жидкого янтаря под ними. Идеальная складка в центре его губ.
Когда он заметил, как она пристально смотрит на его рот, Халид медленно выдохнул:
– Шази…
– Будь со мной сегодня ночью, – еле слышно сказала она. – Всецело. Будь моим.
Его глаза загорелись.
– Я всегда был твоим. – Он взял ее подбородок в свою ладонь. – Как и ты всегда была моей.
Девушка, ощетинившись, начала протестовать.
– Не надо. – Она снова с вызовом взглянула на него. – Твое собственничество… может стать проблемой, – насупилась Шарзад.
Уголки его губ приподнялись, хотя и почти незаметно.
Шарзад взяла Халида за руку и повела его к кровати. Каждая часть ее тела остро ощущала присутствие кого-то высокого и мощного позади нее, однако она не нервничала. Она была спокойна. С замечательным чувством правоты.
Он сидел на краю кровати, а она стояла перед ним.
Халид прижался лбом к ее животу.
– Я не буду просить о прощении, но мне действительно очень жаль, – сказал он с простой лаконичностью, к которой она училась привыкать.
Она прижалась губами к его мягким темным волосам.
– Я знаю.
Он поднял глаза, и она присела ему на руки, обхватив коленями его талию. Халид стащил с себя камис через голову, и Шарзад ладонями провела по его груди. Она остановилась на едва заметной белой линии, проходившей по всей его ключице.
– Викрам, – объяснил он.
Она прищурила глаза.
– Раджпут? Он порезал тебя?
– А что? – Халиф говорил почти дразнящим тоном. – Это тебя беспокоит?
Она поморщила нос.
Халид притянул ее ближе.
– Такое случается, время от времени. Он все же лучше, чем я.
– Мне все равно. Не позволяй ему снова себя поранить.
– Я сделаю все возможное. – Он приподнял ее подбородок. – А как насчет этого? – Он провел большим пальцем по старой отметке с нижней стороны ее челюсти, посылая дрожь вниз по ее спине.
– Я упала со стены, когда мне было тринадцать.
– Почему ты была на стене?
– Я пыталась доказать, что смогу залезть на нее.
– Кому?
Когда она не ответила, Халид напрягся.
– Ясно, – пробормотал он. – А этот дурак просто смотрел, как ты падаешь?
– Я не дала ему выбора.
На его губах появился призрак улыбки.
– Вопреки всему, у меня есть капелька сочувствия к нему… посреди моря ненависти.
– Халид. – Она толкнула его в грудь.
– Шарзад. – Он поймал ее руку, выражение его лица было резким из-за интенсивности эмоций. – Это действительно то, чего ты хочешь?
Она смотрела на него, с удивлением заметив проблеск уязвимости на его лице.
Могучий халиф Хорасана. Царь царей.
Ее красивый монстр.
Шарзад наклонилась вперед и обхватила губами его нижнюю губу. Она взяла его подбородок ладонями и нырнула языком в нагретый на солнце мед.
Как он сказал, в этом вопросе никогда не было выбора.
Его рука скользнула ей на поясницу, и Шарзад выгнулась, прижимаясь к нему всем телом. Шнурки ее шамлы развязались, а по телу пробежал прохладный воздух, за которым последовало желанное тепло его прикосновения. Ощущение его кожи, касающейся ее.
Когда губы Халида двигались к ее шее, осторожно обогнув рану, оставленную кинжалом фидийца, Шарзад приняла решение.
– Я люблю тебя, – сказала она.
Халид поднял голову к ней.
Она положила руку ему на щеку.
– Больше, чем можно описать словами.
Пристально глядя ей в лицо, он опустил ее на подушки. Затем накрыл руку Шарзад своей, целуя запястье.
– Моя душа видит ровню в тебе.
Все, что было перед ней, растворилось в янтаре и правде.
И в поцелуе Шарзад позволила себе поддаться.
Поддаться мальчишке, в котором было невозможное, неправдоподобное соединение контрастов.
Мальчишке, который сжег ее жизнь дотла, только чтобы сделать из этого мир, совершенно не похожий на те, которые она когда-либо знала.
Завтра ее будет волновать такое понятие, как верность. Завтра она будет беспокоиться о цене подобного предательства.
Но сегодня имело значение лишь это.
Их руки были подняты над ее головой. Она слышала его тихий шепот.
Просто один мальчик и одна девочка.
Это…
Забвение.
* * *
Шарзад проснулась от запаха роз.
От запаха дома.
Золотое солнце просвечивало лучами резные деревянные планки ставней, ведущих на балкон. Она вздрогнула от его света и повернулась на другой бок.
На шелковой подушке возле своей головы увидела бледно-фиолетовую розу и сложенный лист пергамента. Шарзад улыбнулась. Затем подняла розу и поднесла ее ближе.
Цветок был безупречным. Окружность извилистых лепестков идеальна, и цвет гармонично балансировал между ярким и приглушенным. Вдыхая пьянящий аромат, она, потянувшись за клочком пергамента, перевернулась на живот.
Шази,
Я предпочитаю синий цвет всем остальным. Запах сирени в твоих волосах является источником постоянных мучений. Я терпеть не могу инжир. И наконец, на протяжении всей жизни не забуду воспоминания о вчерашней ночи…
Ибо ничто, ни солнце, ни дождь, ни даже самая яркая звезда на темном небе не сравнятся с твоей изумительностью.
Халид
Шарзад перечитала письмо четыре раза, фиксируя его слова в памяти. Ее улыбка становилась шире с каждым прочтением, пока не стала настолько широкой, что начали болеть щеки. Затем девушка рассмеялась как дурочка и сразу же отчитала себя за это. Она положила розу и пергамент на стул возле кровати и потянулась, чтобы взять с пола свою отброшенную шамлу.
«Где Деспина?»
Завязывая шнурки, Шарзад подошла к двери комнаты своей служанки и постучала. Когда никто не ответил, она повернула ручку и заглянула внутрь. Комната выглядела темной и заброшенной. Шарзад, нахмурившись, развернулась обратно.
Ее хмурый вид все усиливался, пока она купалась и одевала льняной, насыщенного алого цвета, камис без рукавов и подходящие шаровары. Манжеты и подол были вышиты мелким жемчугом, а также украшениями из меди и золота.
Когда она закончила распутывать гребнем из слоновой кости последнюю прядь волос, одна из двойных дверей открылась, а затем захлопнулась с оглушительным треском.
Приглушенно вскрикнув, Шарзад подпрыгнула.
– Скучали по мне? – поддразнила ее Деспина.
– Где ты была все утро? – Госпожа с негодованием посмотрела на служанку, закручивая свои все еще влажные волосы через плечо.
Деспина склонила голову набок.
– Вы, наверное, шутите, избалованная халифа. Я бы скорее отведала фекалий, чем вернулась в эту комнату раньше. Особенно рискуя навлечь на себя гнев короля.
– О чем ты говоришь?
– Прекратите изображать ложную скромность. Весь дворец знает об этом.
Теплая волна поднималась по шее Шарзад.
– Знает о чем?
Деспина ухмыльнулась.
– Халиф Хорасана в одиночестве идет в сады на рассвете. И возвращается с единственной розой. – Она указала на цветок, лежащий на стуле позади Шарзад. – Думаю, можно с уверенностью предположить почему.
Огонь разлился по лицу Шарзад.
Деспина застонала.
– Вы собираетесь отрицать это, да? Как утомительно.
Шарзад выдержала паузу.
– Нет. Не собираюсь. – Она приподняла подбородок.
– Слава богам! Я думала, мне придется, страдая, наблюдать за очередной возмутительной попыткой показать скромность.
– Ну да, кому же еще об этом говорить, как не тебе.
– В смысле?
Шарзад уперла руки в бедра и приподняла одну бровь, идеально подражая своей служанке.
– Вы хорошо провели вечер, Деспина-джан?
– Конечно хорошо, – бросила Деспина через плечо. – Я прекрасно выспалась.
– Рада это слышать. Ты наконец-то набралась смелости сказать любимому правду?
– Любимому? Вы, наверное, ударились головой. Может, слишком много необузданного…
– И кто сейчас возмутительно скромен? Честно говоря, меня выводит из себя то, как ты и он вместе продолжаете играть в эту игру, игнорируя свои чувства. Ты должна дать ему понять, что он тебе не безразличен. И он обязательно должен узнать про своего ребенка. Возможно, я могу…
– Шарзад! – Деспина развернулась, ее лицо исказил ужас. – Вы не можете! Вы не должны!
– Деспина…
– Вы не понимаете! Ему нельзя знать… все. – Руки Деспины дрожали, когда она положила их на живот.
Шарзад в недоумении уставилась на нее.
– Ты права: я не понимаю. Он хороший человек. Он должен… любить тебя. Разве не так?
– Я… не знаю. – Впервые гордость и надменность в Деспине дрогнули. Ее плечи опустились, и она подошла к подножию кровати Шарзад и прислонилась к основанию.
Не говоря ни слова, Шарзад села возле нее на белый мрамор.
– В любом случае, он не может на мне жениться, – сказала Деспина мягким, побежденным голосом. – Я – служанка. Он – двоюродный брат халифа. Когда-нибудь станет следующим шарбаном. Его отец женился на принцессе Хорасана. Он тоже должен жениться на ком-то из хорошей семьи. Точно не на служанке из Фив.
– Даже если он любит ее?
Деспина закрыла свои небесно-голубые глаза.
– Даже если любит.
– Мне кажется, это чушь. Ты беседовала с ним?
Она отрицательно покачала головой.
– Он думает, я не люблю его. Я говорила ему об этом.
– Деспина! – Шарзад уставилась на свою служанку.
– Так проще. Если он считает, что является обычным мимолетным увлечением, и мне, и ему будет намного легче продолжать жить после этого.
– Почему ты так поступила по отношению к себе? Зачем солгала Джалалу?
– Я считаю, что когда ты действительно кого-то любишь, ты желаешь этому человеку лучшего.
– Мне это кажется не только абсурдным, но и высокомерным.
– А мне кажется забавным слышать это от кого-то столь высокомерного, как вы.
– Это я высокомерна? – с жаром спросила Шарзад. – Отнюдь не я, в первую очередь не посоветовавшись с ним, предполагаю, будто мне известно, что лучше для взрослого мужчины.
Деспина грустно улыбнулась.
Шарзад подтолкнула ее плечом.
– Понимаю, насколько это сложно, доверить свое сердце кому-то другому. Но, если ты этого не сделаешь, как же когда-нибудь по-настоящему узнаешь человека?
Деспина поджала колени к груди.
– Его отец будет меня презирать. Все подумают, что я заставила его на мне жениться. Что я коварная шлюха.
– Я лично выбью весь дух из того, кто посмеет плохо отозваться о тебе.
Деспина приподняла бровь в сомнении.
– Не иронизируй. Я, может, и маленькая, но, когда меня вынудят, могу ударить с удивительной силой, – фыркнула Шарзад. – Если не веришь мне – спроси у Джалала.
– Ты ударила капитана аль-Хури? – нахмурилась Деспина.
Шарзад отрицательно покачала головой, в уголках ее губ играла улыбка.
– Халида.
– Что? – ахнула Деспина. – Ты… ударила халифа?
– По лицу.
Рука Деспины взлетела ко рту, губы затряслись в приступе смеха.
Девушки продолжали сидеть на полу, разговаривая и смеясь, пока стук в дверь не заставил их вскочить на ноги. Двери распахнулись, и порог переступил Халид с Джалалом, идущим за ним. Группа стражников осталась в холле. Шарбан терпеливо ждал среди них.
Как и всегда, Халид двигался с ореолом властной грации. Его темная рида была надета на искусно изготовленный панцирь из серебра и золота. Эфес его шамшира был продет через черный пояс тикка, висевший на узких бедрах. Он выглядел грозным и неприступным – отдаленный на тысячу лет, тысячу жизней, тысячу историй.
Но Шарзад знала его лучше.
Она встретила халифа в центре комнаты.
Его взгляд был теплым. И ее сердце взлетело при виде этого.
Деспина, поклонившись Халиду, без промедлений направилась в сторону своей маленькой комнаты возле входа… где у стены стоял Джалал, воплощение полной непринужденности.
Для них обоих это была тщетная попытка казаться равнодушными.
Ведь Шарзад являлась молчаливым свидетелем истины. Завеса тайны приоткрылась лишь на мгновение, и они даже не взглянули друг на друга. Тем не менее она удивлялась, как остальные не замечали этого – легкое движение плеч Джалала и предательский наклон головы Деспины.
Шарзад многозначительно улыбнулась.
Халид подождал, пока дверь в комнату Деспины плотно закрылась.
– Ты хорошо спала? – его тихий голос вызвал в памяти воспоминания о словах, сказанных шепотом в темноте.
– Да.
– Рад это слышать.
– Спасибо за подарки. Они идеальны.
– Значит, пришлись по вкусу.
Она приподняла тонкую бровь, глядя на него, и уголок его рта поднялся в улыбке.
– У меня есть еще кое-что для тебя, – сказал он.
– Что это?
– Дай мне руку.
– Имеет значение какую?
Он отрицательно покачал головой.
Она протянула правую руку, и он надел на ее безымянный палец кольцо из матового золота.
Оно было парным с его кольцом.
Шарзад провела большим пальцем по рельефному стандарту из двух скрещенных мечей. Стандарт правящего рода аль-Рашид.
Ее стандарт.
Как халифы Хорасана.
– Ты не против носить его? Это…
– Лучший подарок из всех. – Она посмотрела ему в глаза.
И он одарил ее улыбкой, которая могла бы затмить солнце.
Позади него прошло движение по отряду стражников.
– Сеид? – встрял в разговор Джалал, посмотрев на Шарзад извиняющимся взглядом. – Вам нужно скоро выезжать.
Халид кивнул в знак согласия.
– Куда ты едешь? – спросила Шарзад, морща лоб.
– Небольшая сила собирается на границе Хорасана и Парфии под новым знаменем. Эмиры в этом регионе нервничают и хотели бы обсудить стратегию поведения, если возникнет конфликт.
– Ох! – Она нахмурилась. – Как долго тебя не будет?
– Две, возможно, три недели.
– Понятно. – Шарзад кусала внутреннюю часть щеки, пытаясь молчать.
Он снова улыбнулся.
– Тогда две недели.
– Не три?
– Не три.
– Хорошо.
Он смотрел на нее со спокойным удовольствием.
– Опять же, я рад.
– Я бы предпочла, чтобы ты был осторожен, а не рад. И вернулся целым. – Она понизила голос: – Или я встречу тебя с блюдом инжиров.
Его глаза блеснули золотом.
– Моя королева. – Он поклонился, поднеся руку ко лбу, перед тем как опустить ее к сердцу.
Уважение. И любовь.
Когда халиф направился к двери, разочарование начало возрастать в настроении Шарзад.
Это было не то прощание, которого она хотела.
– Халид?
Он повернулся к ней лицом.
Она подбежала к нему и схватила за переднюю часть риды, потянув вниз, чтобы поцеловать его.
Он на секунду замер, затем взял ее за талию и притянул ближе к себе.
Стражники в холле нервно переступали с ноги на ногу, их мечи и доспехи издавали нестройные звуки, задевая друг друга. Мягкий смех Джалала раздался возле двойных дверей.
Шарзад было все равно.
Потому что это был поцелуй подтверждения. Поцелуй понимания.
Брака, в котором отсутствовало притворство. И любви без всякого намерения.
Халид прижал свою ладонь к ее спине.
– Десять дней.
Она сильнее сжала его плащ.
– Обещаешь?
– Обещаю.
