Глава 9
Джон Маттера
В ожидании встречи с Жаком Кусто

В семье Джона Маттеры все целовались. Его отец целовал своих троих сыновей, когда они приходили к нему в его лавку мясника. Его мать Энн целовала своих детей, когда они приезжали на автобусе домой из католической начальной школы. Два младших брата Джона целовали его, когда он давал им попользоваться бейсбольной перчаткой. Как-то раз, когда к ним домой вдруг наведался страховой агент, Джон поцеловал его на прощанье.

Вот такие порядки были в квартале Саут-Бич на восточном берегу острова Статен-Айленд, являющемся частью Нью-Йорка. В этом квартале жили семьи итальянского и ирландского происхождения, и в конце 1960-х годов он представлял собой одно из самых безопасных мест Нью-Йорка. Женщины запросто могли в одиночку идти домой по улицам в полночь. Владельцы оставляли входные двери своих домов незапертыми. В квартале Саут-Бич проживали некоторые из главных фигур преступного клана Гамбино – самого могущественного мафиозного клана страны. Глава этого клана Пол Кастеллано жил в двух милях от Джона, а дом его заместителя Аньелло Деллакроче находился на той же улице, на которой жил Джон.

Эти люди – и их мир – казались Джону такой же естественной частью окружающего его пространства, как и бетонная площадка для игры в мяч возле местного отделения «Американского легиона» – организации ветеранов войны – или песчаные площадки вокруг Миллз-авеню. Стоя в очереди в супермаркете, он слышал, как женщины говорят о преданности; сидя в школьном автобусе, он слышал, как ребятишки обсуждают, что такое уважение. Люди с красивыми прическами и новыми машинами завтракали вместе в местных закусочных-вагончиках, причем завтракали они иногда уже ближе к вечеру.

Отец Джона – Джон-старший – работал более семидесяти часов в неделю в «Мэттис Кволити Митс» – принадлежавшей ему мясной лавке, находившейся на бульваре Хайлен, – но при этом успевал каждый день поиграть на заднем дворике в мяч с Джоном и его братьями. Джону нравилось слушать рассказы отца о его детстве, особенно про то, как ему приходилось пускать в ход кулаки, чтобы постоять за себя возле Проспект-парка в Бруклине. Поскольку он был единственным итальянцем в этом районе, он, чтобы как-то выживать, был вынужден научиться эффективно использовать свои кулаки и мозги.

«А если бы я тогда был вдвоем с тобой? – не раз спрашивал отец у Джона. – Нас никто не смог бы одолеть».

Как-то раз после занятий в начальной школе Джон-младший и несколько его друзей бросили дымовую шашку в местный ресторанчик. Бросившись наутек по улицам квартала, Джон уже было удрал с места преступления и остался незамеченным, но тут вдруг путь ему преградил темно-синий автомобиль «Линкольн-Континенталь». С сиденья водителя на него пристально смотрел Томми Билотти – один из заправил в клане Гамбино, имевший репутацию крутейшего парня в очень крутом квартале.

– Иди сюда! – приказал Билотти.

Джон подошел к окошку автомобиля.

– Это ты сделал там, в ресторане?

– Да.

– Почему ты это сделал?

– Не знаю.

Билотти смотрел в упор на Джона. Даже в своем возрасте восьми лет Джон уже слышал рассказы о том, что делал Билотти с теми людьми, которые совершали плохие поступки.

– Ты сын Мэтти?

– Да.

– Тогда убирайся отсюда нафиг. Живо.

Джон побежал прочь, причем так быстро, как еще никогда не бегал. Чувствуя, как ветер дует ему в лицо, а его ноги не бегут, а летят над тротуаром, он вдруг осознал, что некоторые плохие парни, которые живут рядом с ним, обладают немалой властью и могут делать то, чего полицейские и даже его отец делать не могут, и что для этих парней имеет большое значение понятие «уважение». Теперь он знал это точно, потому что он сейчас уже никуда бы не бежал, если бы Томми Билотти не уважал его отца.

Родители Джона платили немалые деньги за то, чтобы он ходил в католическую школу, но ко второму классу стало ясно, что Джон не очень-то старается этим пользоваться. Тем не менее очень часто после занятий в школе, когда его друзья шли играть в баскетбол или обмениваться бейсбольными карточками, Джон отправлялся на своем зеленом велосипеде «Швинн пи пикер» в местный филиал Нью-Йоркской публичной библиотеки, который состоял всего из двух помещений, где с головой погружался в чтение книг по истории – а особенно в те из них, которые были посвящены войне за независимость США. Ему очень нравилась идея восстания против короля, которое, казалось, было обречено на провал (каким же нужно было обладать мужеством, чтобы затеять такое!), и хотя другие мальчики высмеивали его за то, что он проводил свое время подобным образом, он прощал их, потому что они не знали, какие удивительные истории скрываются внутри этого маленького здания.

Как-то раз вечером отец усадил Джона перед телевизором, насыпал в чашу картофельные чипсы «Вайз» и показал ему новую телепередачу. В ней фигурировали миниатюрные подводные лодки, аквалангисты, подводные дирижабли, далекие страны, вертолеты, энергичная музыка и большая белая акула, причем все это промелькнуло уже в первые две минуты. Передача эта называлась «Подводный мир Жака Кусто». Начиная с того дня, Джон не пропустил ни одного выпуска данной передачи и планировал свою жизнь, подстраивая ее под время показа следующих передач, не только на несколько дней, но и на несколько месяцев вперед. Деятельность Кусто и его кругосветное путешествие на судне «Калипсо» были для Джона одновременно и прыжком в историю, и игрой с опасностью, и проявлением бесстрашия, и разгадкой тайн, и проникновением в новые миры.

Большинство детей, восхищавшихся Кусто, мечтали о таком путешествии. Чего больше всего хотел Джон – так это отправиться в подобное путешествие со своим отцом. Однако даже в возрасте восьми лет он очень сильно сомневался, что у его отца когда-нибудь появится такая возможность. Джон-старший работал шесть с половиной дней в неделю по двенадцать-тринадцать часов в день. Его напряженная работа обеспечивала Джону-младшему и его братьям хорошую жизнь, но какая при этом была жизнь у их отца?

На четвертом году обучения в школе класс Джона отправился на экскурсию в Форт-Водсворт – бывший военный объект, расположенный неподалеку от моста Верразано-Нарроус. Экскурсовод сказал, что данное место сыграло свою роль в войне за независимость США. Это было все, что Джону требовалось услышать: теперь, куда бы он не смотрел, ему везде мерещились солдаты-патриоты, чистившие свои мушкеты, набивавшие свои трубки табаком и собиравшиеся бросить вызов английскому королю. Джон прислушивался к каждому слову экскурсовода, но что его интересовало больше всего – это как такое историческое место могло оказаться здесь, всего лишь в шести кварталах от его дома.

После школы Джон и его друзья поехали на велосипедах обратно в Форт-Водсворт, где они стали лазать по укреплениям, все рассматривать и представлять себе, что стреляют по врагам. Они занимались этим до тех пор, пока не наступила ночь – и пока не победила Америка. Такой была жизнь Джона в последующие четыре или пять лет: посещение школы без желания, посещение библиотеки или крепости Форт-Водсворт с большим желанием, ожидание встречи с Жаком Кусто.

В возрасте тринадцати лет Джон устроился на работу в местный цветочный магазин, чтобы получить прибавку к тем деньгам, которые он получал за работу в мясной лавке своего отца. Другие мальчики насмехались над ним из-за того, что он возится с цветами. Он в глубине души удивлялся, почему он не решается пустить в ход кулаки, чтобы заставить этих насмешников заткнуться, – так, как когда-то делал его отец.

Как-то раз на спортивной площадке несколько семиклассников – в том числе некий Альберт, самый крупный мальчик в школе, – стали дразнить Джона из-за гвоздик. Ему хотелось сказать им, что работа в цветочном магазине свидетельствует о добром нраве человека, но вместо этого он заявил: «Я собираюсь подраться с каждым из вас отдельно. В субботу утром – после службы в церкви алтарником – я приду на вершину холма». После этого его коленки дрожали так сильно, что он едва смог дойти домой.

В субботу утром отец Джона отвез его к месту предстоящей драки. Подъехав к подножию холма, он положил руку ему на плечо и сказал: «Тебе совсем не обязательно туда идти».

Джон молча вылез из машины и зашагал вверх по склону.

Альберт уже ждал его там вместе с несколькими прихвостнями.

– Ты готов? – спросил Джон.

– Да.

Тогда Джон, размахнувшись и вкладывая в удар впечатления от рассказов своего отца о его детстве в районе Проспект-парка, всю силу своих рук, которые поднимали телячьи ноги еще с первого класса начальной школы, боевой дух солдат крепости Форт-Водсворт и решительность экипажа «Калипсо», врезал Альберту в челюсть и свалил его с ног. После этого он спустился с холма и сел в машину своего отца. По его щекам текли слезы.

«Я победил», – сказал он отцу.

Энн Маттера росла в бедности, и поскольку покушать вне дома было для нее в детстве недоступной роскошью, она с удовольствием водила своих сыновей к автофургону «Скиппис», с которого продавали хот-доги, когда этот автофургон припарковывался где-нибудь неподалеку. Именно в одну из таких «вылазок» Джон заметил на витрине какого-то магазина рекламное объявление об уроках ныряния с аквалангом.

«Зайди туда и узнай, что они там предлагают», – сказала Энн.

Джон поспешно доел хот-дог, вытер с губ кетчуп и луковый соус и забежал в магазин. Внутри он почувствовал запах неопрена новых водолазных костюмов и увидел вставленные в рамку фотографии аквалангистов. Из-за прилавка на него смотрел человек лет тридцати.

– Что здесь понадобилось такому крутому парню, как ты? – спросил он.

– Я хочу научиться плавать с аквалангом.

Мужчина смерил Джона взглядом, явно обратив внимание на его униформу ученика католической школы.

– А сколько тебе лет?

– Четырнадцать.

Мужчина протянул Джону бланк заявления, а затем начал объяснять все подробно. Его зовут Флойд Ван Нейм, и он является владельцем данного магазина, который называется «Бухточка ныряльщика». Уроки ныряния с аквалангом стоят сорок долларов за урок, и в случае пропусков деньги не возвращаются. Продолжительность курса обучения – шестнадцать недель. Акваланг – не для робких. По крайней мере, при той манере обучения, которая используется в «Бухточке ныряльщика». В случае отказа от дальнейших занятий деньги не возвращаются. Ему, Джону, придется пройти медосмотр. Его родителям придется заполнить соответствующие бланки – «даже и не думай о том, что ты поставишь подпись сам».

– И мне наплевать на то, что ты носишь костюм с галстуком, понятно? – сказал в заключение владелец магазина.

Джон кивнул и пошел было к двери, но тут же повернул назад.

– Вам нравится Жак Кусто? – спросил он у Ван Нейма.

– А ты как думаешь?

Все лето Джон занимался тем, что посещал занятия по нырянию с аквалангом, расставлял в цветочном магазине цветы и срезал мясо с телячьих ног. Осенью он начал ходить на занятия в Мужскую среднюю школу Святого Петра на Статен-Айленде. Учителя в этой школе были толковыми, а учебная база – прекрасной, но мысли Джона чаще всего были где-то под водой. При каждой возможности он отправлялся на автобусе в «Бухточку ныряльщика», задавал там вопросы ветеранам ныряния с аквалангом и разглядывал оснащение, купить которое он смог бы только в том случае, если очень долго повкалывал бы в две смены. Его «выпускным» погружением при завершении обучения нырянию с аквалангом стало погружение к старому деревянного судну, покоящемуся на дне озера Спринг, штат Нью-Джерси. Спустившись на глубину, он нашел среди обломков стеклянную бутылку, которой было на вид лет сто или больше.

– А что это за судно? – спросил Джон у Ван Нейма, поднявшись на поверхность.

– Его называют затонувшим судном озера Спринг.

– А откуда стало известно, что оно здесь затонуло?

– Не знаю. Мы просто его так называем. Оно лежит здесь уже давным-давно. Никто не знает его настоящего названия.

Учителя в школе продолжали заваливать учеников домашними заданиями, но Джон теперь был занят более серьезной проблемой. Просмотрев множество микрофишей, справочников и даже старый журнал «Кольеровский еженедельник», он нашел ответ на заинтересовавший его вопрос и, записав его на своем читательском билете, отправился в «Бухточку ныряльщика».

– Вы помните то судно, затонувшее в озере Спринг? – спросил он у Ван Нейма.

– А что с ним не так?

– Это старинное торговое судно. Оно затонуло в 1853 году. А называлось оно «Западный мир».

Второй год обучения в средней школе начался с кулачных боев. Старшеклассники, входящие в школьные команды по бейсболу и борьбе, узнали о том, что Джон пользуется репутацией крутого парня, и решили лишить его этой репутации. Джон одолел в поединке каждого из них. На Рождество его уже три раза временно отстраняли от занятий за драки.

На это обратил внимание один новичок, которого звали Джон Билотти. Он и Джон Маттера были давно знакомы и всегда симпатизировали друг другу, однако в этом году они впервые стали ходить в одну и ту же школу. Когда-то отец Джона Билотти – Томми – преградил на своем автомобиле путь Джону Маттере, после того как тот бросил дымовую шашку в ресторанчик и пустился наутек. С тех пор Томми Билотти стремительно поднялся в иерархии клана Гамбино и был теперь одним из самых известных гангстеров Нью-Йорка.

Как-то раз между Джоном Маттерой и Джоном Билотти состоялся долгий разговор. В школе были ребята, которые нуждались в деньгах, чтобы тратить их на автомобили, девочек, билеты на концерты. Они же оба где-то работали и копили заработанные деньги. Почему бы им не одалживать свои деньги под проценты одноклассникам? Они могли бы давать кредит под четыре процента в неделю: именно такая ставка существовала тогда в квартале Саут-Бич. Общий срок возврата займа вместе с набежавшими процентами – двадцать шесть недель.

Они начали с того, что стали одалживать под проценты небольшие суммы – пятьдесят долларов одному однокласснику, сто долларов другому. Все шло хорошо, а потому они стали расширять дело. Если бы их отцы узнали об этом, возникли бы серьезные проблемы: ни один из этих двух отцов не хотел, чтобы его сын зарабатывал деньги подобным образом. Но пока что недостатка в клиентах не было.

Через несколько месяцев подобной деятельности Джон Маттера стал зарабатывать уже по сотне-другой долларов в неделю. К концу второго года обучения в средней школе он и его товарищ ворочали уже тысячами долларов, давая их взаймы и получая проценты. Бизнес этот был отнюдь не пыльным. Им не приходилось ломать кому-то ноги или хотя бы угрожать. Должники и сами возвращали им деньги в оговоренный срок.

Однако по-настоящему они раскрутились после того, как Джон получил водительские права. Теперь у него и его компаньона появилась возможность добираться до большего числа клиентов, и они начали давать взаймы под проценты уже десятки тысяч долларов. Они полагали, что не приносят этим никому вреда. И они успешно занимались этим делом.

Преисполнившись самоуверенности, эти два друга начали вкладывать деньги в легальный бизнес и даже купили социальный клуб, лично посещать который им запрещалось законом, поскольку они были еще слишком юными. К своему семнадцатилетию Джон зарабатывал больше денег, чем директор школы, в которой он учился. Тем не менее он не пропустил ни одной своей рабочей смены в мясной лавке отца.

Часть заработанных денег Джон Маттера тратил в уикенд на чартер в море, с рискованными погружениями в местах кораблекрушений у побережья штатов Нью-Йорк и Нью-Джерси. Хотя он уже мог водить автомобиль и сам, он всегда просил своего отца отвезти его туда. Ему нравилось делиться своими приключениями – нравилось ехать вместе с ним в какие-нибудь замечательные места. Возвращаясь с сыном с пристани, отец просил Джона рассказать ему о своих впечатлениях поподробнее. Ему хотелось знать обо всем, что происходило под водой. Джон-старший зачастую знал историю того или иного затонувшего судна лучше, чем любой другой участник поездки. Джону-младшему нравилась подобная осведомленность его отца, но ему при этом становилось его жалко.

«Пройди курс обучения нырянию с аквалангом – и будешь погружаться со мной к затонувшим судам», – иногда говорил он, а его отец неизменно отвечал: «О да, я сделал бы это с удовольствием, малыш. Когда у меня будет свободное время, я так и поступлю». Однако Джон прекрасно понимал, что его отцу необходимо обеспечивать свою семью, что «Мэттис Кволити Митс» не сможет существовать без Мэтти, и поэтому единственное, что оставалось Джону-младшему, – так это продолжать подробно рассказывать отцу о своих погружениях в море.

Пока Джон делал ставку на свой ростовщический бизнес, его одноклассники выбирали, в какой колледж пойти учиться. Он тоже об этом подумывал, однако его разочаровали результаты его учебы: он получил одни лишь удовлетворительные оценки, если не считать историю, которую он сдал на «отлично». Однако Джон осознавал, что люди не поступают в колледж, если разбираются в одной лишь истории.

Закончив школу, он купил себе белый «Форд Мустанг Босс 351» 1971 года – автомобиль его мечты. Как-то раз утром он поехал на нем вместе со своим отцом позавтракать в их любимой закусочной – «У Джин и Тони». Когда после завтрака они сели в машину, та почему-то не завелась. Джон попросил отца подтолкнуть автомобиль сзади, чтобы он смог завести ее с толчка. Когда автомобиль поехал, Джон посмотрел в зеркало заднего вида и увидел, что его отец наклонился вперед и очень тяжело дышит.

Энн повела своего мужа к докторам, и те поставили диагноз: рак легких. Джона это известие очень сильно удивило: хотя его отец выкуривал по три пачки сигарет в день, ему было всего лишь сорок шесть лет и он всегда отличался силой и вообще хорошей физической формой. Джон сам для себя решил, что его отец сумеет побороть эту болезнь.

Они снова стали работать вдвоем в мясной лавке, каждый день. В течение нескольких месяцев отец выглядел прекрасно, и это его внешнее благополучие Джона не удивляло: он уже сталкивался с раком, когда в мясную лавку его отца привозили большие куски говядины, которые выглядели нормальными, пока он не разрезал их и не замечал внутри огромные желтые опухоли. В подобных случаях он просто снова заворачивал мясо, звонил тому, кто его привез, и отправлял это мясо назад.

Некоторое время спустя отец начал худеть. Он умер в начале 1981 года в возрасте сорока семи лет. Джону тогда было восемнадцать. На похоронах он не плакал. Он просто смотрел на окружающий его мир и осознавал, что его отец уже не успеет поучаствовать в каком-нибудь приключении. И поэтому мир вокруг него казался ему не цветным, а черно-белым.

Джон Маттера принял дела в мясной лавке своего отца. Но это был уже не тот парень, который точными движениями разделывал мясо с неизменной улыбкой на лице. Теперь он чаще всего угрюмо смотрел куда-то в пол. Четыре месяца спустя его мать продала мясную лавку. Люди начали сторониться вечно мрачного Маттеру. Кто не стал этого делать, так это Томми Билотти, отец его друга. Когда бы Маттера ни оказался возле дома этого человека, тот неизменно обхватывал его рукой за плечи, справлялся о его матери и интересовался, не может ли он, Томми, чем-то помочь Джону и его родственникам. Иногда он клал по нескольку сотен долларов в карман Маттеры, и когда Джон некоторое время спустя пытался вернуть эти деньги, Томми говорил: «Убирайся отсюда, пока я тебе не врезал». Томми теперь жил в особняке площадью двенадцать тысяч квадратных футов, находящемся на берегу моря.

Джон Маттера и Джон Билотти еще больше сблизились и стали лучшими друзьями. Их бизнес по выдаче займов набирал обороты. Если кто-то обвинял их в том, что они переманивают чужих клиентов, они отвечали следующим образом: «Мне на тебя начхать». Если же кто-то пытался на них давить, Маттера обычно говорил: «Ну так сделай что-нибудь по этому поводу». Почти никто ничего даже и не пытался сделать.

Одно исключение имело место, когда Маттере было уже двадцать лет и когда он сцепился с двадцатишестилетним отпрыском клана Гамбино, который был племянником одного из заправил другого нью-йоркского преступного клана. Несколькими днями позже Маттера обнаружил, что дверь его квартиры взломана и что его пистолеты – которыми он, кстати, владел законно – украдены. В ответ он взломал дверь квартиры того человека, с которым недавно поругался. Там он нашел один из своих пистолетов и сорок тысяч долларов наличными. Он забрал и то, и другое.

Некоторое время спустя этот человек и два его приятеля, застав Маттеру врасплох и наставив на него пистолет, отвезли его в здание закрытого супермаркета «Файн Фэр». Затолкав его в помещение для хранения мяса, они привязали его к стулу и приставили к его голове пистолет.

– Где деньги?

– Какие деньги?

Они начали бить Маттеру кулаками и ногами.

– Где наши чертовы деньги?

Они опрокинули привязанного к стулу Маттеру и начали топтать его голову, бить коленом в лицо и швырять его о стену. Он подумал, что они наверняка его убьют.

– Где, мать твою, наши деньги?

– Да пошли вы…

Один из них вытащил девятимиллиметровый «смит-вессон» 59-й модели.

«Я труп», – подумал Маттера. Но вместо того, чтобы нажать на спусковой крючок, этот парень замахнулся и ударил им Маттеру позади уха. На пол помещения для хранения мяса потекла кровь.

Другой из этих парней вытащил электрошокер и шандарахнул им Маттеру. Затем он сказал своим приятелям: «Пошли отсюда».

Они покинули холодильник. Лежа в луже собственной крови, Маттера подумал: «Если бы они хотели меня убить, я давно был бы мертвым. Когда я выберусь отсюда, им конец».

Эти парни больше не появились. Владелец соседнего магазина пришел с пакетом льда, усадил Маттеру в такси и сказал таксисту отвезти Маттеру в больницу. Доктора в отделении неотложной помощи наложили Маттере швы и сказали ему, что ему очень повезло, что он остался в живых.

Несколько часов спустя к нему приехал Джон Билотти.

«Мой отец хочет тебя видеть», – сказал он.

К этому времени Томми Билотти исполнял обязанности заместителя главы клана Гамбино, то есть занимал второе по значимости место в иерархии клана. Он вершил дела в значительной части Статен-Айленда, в части Бруклина и Манхэттена, а также в порту. Стоя у входной двери своего дома, он внимательно посмотрел на повязку на голове Маттеры и попросил свою жену оставить их одних.

– Расскажи мне, что произошло, и не вздумай мне врать. Ты торговал наркотиками?

– Нет, Томми. Клянусь, я никогда этого не делал.

– Не ври мне, черт тебя побери.

– Томми, клянусь, не было никаких наркотиков. Он взломал мою входную дверь и залез ко мне домой, а я затем взломал его входную дверь и залез к нему домой.

– И ты взял у него сто пятьдесят тысяч баксов.

– Нет. Я взял сорок тысяч.

– Что еще ты взял?

– Свои пистолеты.

– Ты нашел там свои пистолеты?

– Да.

– Хорошо. Я этим займусь.

Маттера знал, что разговор на этом можно считать законченным, однако он не мог оставить все таким, как есть.

– Томми, при всем уважении, это нечто такое, чем я должен заняться сам.

Билотти некоторое время молча размышлял.

– Хорошо, – наконец сказал он. – Но я скажу тебе две вещи. Во-первых, я хочу, чтобы твоя ответная реакция была соразмерной – не выходи из себя, не убивай никого, не калечь себе жизнь. Во-вторых, когда ты поправишься, я устрою тебе трепку. Потому что так поступил бы твой отец.

В действительности отец Маттеры никогда не стал бы его бить, однако Джона растрогало, что Томми пытается относиться к нему по-отцовски.

Маттера встал и направился к выходу. Томми окликнул его и сказал:

– Ответная реакция должна быть соразмерной.

Маттера узнал, что четвертого июля парень, который украл его пистолеты и избил его, собирается пойти со своей невестой поглазеть на салют возле пляжа. Ближе к вечеру Маттера сел в «кадиллак» Джона Билотти, и они поехали вдвоем к пляжу. К тому времени, когда они приехали туда, уже опустились сумерки. Никто не сказал и слова, когда Маттера протиснулся сквозь толпу, держа в руках бейсбольную биту. Он увидел, что нужный ему парень пьет самбуку с друзьями.

«Что за…» – начал было говорить этот парень, увидев Маттеру, но Джон, не дав ему договорить, с размаху врезал ему битой по зубам, выбив при этом их почти все и сломав ему челюсть и скуловую кость. Он снова замахнулся, чтобы ударить еще раз, но тут ему пришло в голову, что его ответная реакция и так уже получилась не очень-то соразмерной. Он бросил биту на землю и пошел обратно к автомобилю. Несколько минут спустя появилась полиция. Хотя данный инцидент произошел на глазах у сотен людей, никто из них не признался, что что-то видел.

Двумя неделями позже дядя этого парня связался с Томми Билотти и договорился с ним о встрече. Встреча эта должна была состояться на Статен-Айленде в пиццерии, принадлежавшей тому парню, которого избил Маттера. Этого парня на данной встрече должен был представлять его дядя, а Маттеру – Томми.

Встреча состоялась несколько недель спустя. Маттеру, Джона Билотти и Томми завели в дальнюю комнату пиццерии, украшенную стеклянными панелями и зеркалами. Мебель там была обшита кожей лосося.

– Отвратительно, – сказал Томми. – Это ведь Статен-Айленд, а не внутренняя часть бутылки из комедии «Я мечтаю о Дженни».

Избитый Маттерой парень заговорил первым. Он перечислил обиды, нанесенные ему Маттерой. Маттера, в свою очередь, перечислил обиды, которые этот парень нанес ему. Затем заговорил дядя этого парня.

– Томми, я полагаю, что в данном случае требуется определенная компенсация, – сказал дядя. – Этот малыш украл много денег и причинил большой ущерб. Его нужно хорошенько наказать. Правила есть правила.

Билотти некоторое время молча размышлял.

– Я скажу тебе, как все будет, – затем сказал он. – Эта пиццерия принадлежит твоему племяннику, да? Она закрывается. Вон тот торговый центр принадлежит твоему племяннику? Теперь он принадлежит мне. Это твой родственник? Ты его любишь? Забирай его. Он уезжает отсюда в другой район Нью-Йорка вместе с тобой. Сегодня последний день, когда ему разрешается находиться на Статен-Айленде. Если я увижу его здесь снова, можешь устроить на меня охоту, потому что в этом случае я его убью. А все, что взял малыш Маттера, принадлежит ему.

Дядя покраснел от злости, но промолчал, зная, что Томми не превысил своих прав, регулируемых неписаными и старинными законами организованной преступности. Маттера не мог поверить своим ушам. Он ведь сейчас оказался в самом центре типичных гангстерских разборок, которые раньше видел только в фильмах. И в этом противостоянии он победил.

Несколько месяцев спустя Маттера заглянул в дом Билотти. Томми, как всегда, пригласил его позавтракать. Зайдя вместе с Маттерой на кухню, Томми приготовил омлет и положил ломтики хлеба в тостер. Затем он, сделав рукой резкое движение снизу вверх, с силой ударил Маттеру ладонью по лицу, отчего Джон свалился на пол.

– Это та трепка, которую я обещал тебе устроить, – сказал Томми. – Твой отец не хотел, чтобы ты угодил в какие-либо неприятности. А теперь поднимайся и садись есть омлет.

Бизнес Маттеры после этого резко пошел в гору, и хотя Джон был молодым, холостым и с набитыми деньгами карманами, тяжелые воспоминания о кончине отца все еще омрачали ему жизнь. По вечерам он писал письма в Лондонский Ллойд и просил в этих письмах прислать ему копии списков затонувших судов, которые были там застрахованы. Он был на седьмом небе от счастья, когда приходили ответы в конвертах с разноцветными английскими марками. В этих плотно набитых листками бумаги конвертах зачастую содержалась информация о том, где именно некоторые из затонувших судов могут сейчас находиться.

Вскоре после того, как Маттере исполнилось двадцать два, он избил одного крутого парня, который украл у него деньги. На улице поговаривали, что у этого парня есть пистолет и что он ищет Маттеру, а потому Джон тоже ходил с пистолетом. Они случайно встретились на авеню Мак-Клин. Находясь на расстоянии десяти ярдов от Маттеры, этот парень выхватил свой пистолет и начал стрелять в Джона, и Маттера ответил тем же. Как ни странно, они оба израсходовали все свои патроны, но так друг в друга и не попали. Тогда они пустили в ход кулаки. Нанося удар за ударом, Маттера почему-то при этом думал: «Что я здесь делаю? Какой меня ждет конец в этой жизни?»

Но когда он делал попытку вырваться из этого мира – то открывал компанию по буксировке автомобилей, то обзаводился своей собственной мясной лавкой, – его неизменно сносило обратно в ростовщический бизнес. Именно в это время Томми Билотти снова сделал шаг вверх в иерархии преступного клана Гамбино, став уже не исполняющим обязанности, а постоянным заместителем главы клана – Пола Кастеллано. Если у Джона Маттеры когда-то и могла появиться возможность заработать по-настоящему большие деньги, то время для этого, похоже, пришло.

Однако ни Джон Маттера, ни Джон Билотти не предпринимали никаких шагов для расширения своего бизнеса. Маттера продолжал заведовать новой мясной лавкой, которую он открыл, и именно в эту лавку в середине сентября 1985 года забежал один его друг и сообщил, что Томми Билотти убит прямо посреди Манхэттена: его хладнокровно застрелили возле ресторана «Спаркс Стейк Хаус» вместе с Полом Кастеллано. Это было дерзкое убийство, совершенное прямо на глазах у нью-йоркцев, делающих рождественские покупки. Дикторы на радио и телевидении назвали это самой грандиозной гангстерской разборкой со времен так называемой бойни в День святого Валентина в 1929 году.

Маттера снял с себя фартук, достал из помещения для хранения мяса пистолет «Браунинг Хай Пауэр» калибра девять миллиметров и закрыл свою лавку. Он подъехал к дому Томми, зашел в него и, увидев там Джона Билотти, обнял его. В течение следующих восьми часов он стоял за входной дверью с пистолетом в руках и ждал: он намеревался защитить своего друга в том случае, если кому-то придет в голову расправиться еще с одним Билотти.

Вскоре после убийства Пола Кастеллано и Томми Билотти его сына Джона Билотти позвали на встречу с Сэмми Гравано по прозвищу «Бык» – новым заместителем главы преступного клана Гамбино. Назревала гангстерская война, и ходили слухи, что Джон Готти, организовавший убийство Кастеллано и Билотти и ставший новым главой клана, захотел заключить мир с теми, у кого мог иметься на него зуб. Многие считали Джона Билотти хитроумным человеком и преданным сыном, который вряд ли допустит, чтобы его убитый отец остался неотмщенным. С точки зрения Маттеры и Билотти, от встречи с Гравано можно было ожидать только два результата: либо Билотти будет убит, либо ему предложат солидный пост в клане. Билотти все никак не мог решить, какой из этих двух вариантов ему не нравится больше.

Поэтому он решил не пойти на встречу.

Такое его решение наверняка рассердило Готти, а потому Маттера и Билотти стали скрываться. В течение нескольких месяцев они колесили между сельской местностью Пенсильвании, северной частью штата Нью-Йорк и Статен-Айлендом, никогда не оставаясь в одном месте дольше чем на один день и никогда не расставаясь со своим оружием. В ходе этих бесконечных переездов они разговаривали друг с другом о бейсболе и автомобилях, встречались с девушками и строили планы относительно того, каким новым бизнесом они будут заниматься.

Гравано снова настоятельно пригласил Билотти встретиться с ним, и тогда между Маттерой и Билотти состоялся серьезный разговор.

Жизнь в среде организованной преступности – пусть даже и на ее краю – редко заканчивалась хорошо. Многие парни из их района один за другим либо попадали в тюрьму, либо оказывались закопанными где-нибудь на песчаных равнинах. Жить им приходилось в постоянном страхе. Да, конечно, если Билотти отправится на встречу с Гравано, есть вероятность того, что его, Билотти, убьют. Но есть также и вероятность того, что заправилы клана Гамбино отнесутся с пониманием, если он им скажет, что он и Маттера не хотят жить такой жизнью – жизнью гангстера.

Время встречи было согласовано. Билотти решил, что не станет давать клятву верности Готти и не будет просить дать ему солидный пост в клане. Он просто скажет, что хочет завязать.

В тот вечер, в который должна была состояться встреча, Маттера и еще один его друг набрали с собой оружия на тот случай, если произойдет самое плохое. Они решили, что поедут вслед за Билотти и станут ждать его снаружи. Если после завершения встречи он выйдет к ним живым и невредимым, то они все отправятся поужинать в пиццерию. Если же он не появится, Маттера и его друг зайдут в помещение и начнут стрелять во всех подряд.

За Билотти заехали на желтовато-коричневом «кадиллаке» и повезли его в сторону Бруклина. Маттера и его друг поехали на некотором расстоянии следом. Они потеряли «кадиллак» из виду, когда ехали по мосту Верразано-Нарроус, но снова увидели его на выезде с Девяносто второй улицы, и затем подъехали вслед за «кадиллаком» к маленькому бруклинскому бару, который назывался «Девятнадцатая нора». Билотти и еще три человека зашли в этот бар.

Прошло полчаса.

Затем час.

Друг Маттеры уже хотел было ворваться внутрь и открыть огонь, но Маттера его удержал: возможно, разговор все еще продолжается. Наконец из бара вышли и направились к «кадиллаку» четверо силуэтов, но в сгустившихся сумерках Маттера не смог разглядеть, есть ли среди них Билотти. Поэтому Маттера и его друг поехали вслед за «кадиллаком». На Восемьдесят шестой улице «кадиллак» переместился на край проезжей части и остановился.

Сердце у Маттеры заколотилось. Единственное, чего он хотел сейчас, – так это увидеть лицо своего друга Джона Билотти, но из «кадиллака» никто не выходил.

Затем послышался какой-то щелчок.

Одна из дверей «кадиллака» медленно открылась, и из него появился какой-то человек. Он быстро пошел в сторону Маттеры.

Маттера схватил было свой пистолет, но тут он узнал походку этого человека. Это был Билотти.

– Ты чуть было не вынудил их открыть по тебе огонь, – сказал Билотти. – Но я люблю тебя.

– С тобой все в порядке?

– Да. Поехали закажем пиццу.

Они уселись за малюсенький стол пиццерии «Спумони Гарденс» в Бруклине, и Билотти рассказал своим друзьям, что произошло. Его разговор с Гравано длился более часа. Гравано сказал ему, что клан не может существовать в условиях внутренней междоусобицы. Ребята убивают друг друга, и он, Гравано, хочет быть уверенным в том, что Джон Билотти не будет вовлечен в подобные разборки. Билотти посмотрел в глаза одному из самых безжалостных убийц в сфере организованной преступности и сказал: «Я не хочу никакой части этого бизнеса. Мой отец не желал, чтобы я был вовлечен в этот бизнес. Не вовлекайте в него моих друзей и моих родственников, а у самих у нас нет никакого желания в нем участвовать». Гравано смерил Билотти взглядом и сказал: «Ну что же, хорошо, на этом мы с тобой расстаемся».

Несколько месяцев спустя Маттера зашел на Статен-Айленде в «Магнум Спортс» – самое большое крытое стрельбище в Нью-Йорке. Там он подружился с Патом Роджерсом – сорокалетним сержантом уголовной полиции Нью-Йорка и самым лучшим стрелком из всех, кого Маттера когда-либо видел. Роджерс редко промахивался – почти всегда в яблочко – и был умным и занятным. Он был человеком, с которым Маттера мог поговорить.

Роджерс стал обучать Маттеру стрельбе. Эти занятия начинались ежедневно ровно в пять часов утра, и они оба выстреливали по несколько сотен патронов каждый, пока у них не уставала рука. Некоторое время спустя владелец стрельбища предложил Маттере работу – работу, на которой он за месяц будет зарабатывать меньше, чем раньше за день. Маттера согласился.

Как-то раз, находясь на стрельбище, Маттера стал – охотно и бесплатно – помогать одному клиенту, у которого сломалась боевая пружина в его пистолете 45-го калибра. Этот клиент спросил Маттеру, не хотел бы тот стать полицейским. Вопрос этот был вполне уместным, если учесть, в каком месте он был задан. Маттеру заинтриговала данная мысль. Он, конечно же, полагал, что его никогда не возьмут в полицию, если учесть, какие дела он творил в своей жизни. Но затем он начал размышлять. Несмотря на все его «шалости», он никогда не попадал в поле зрения полиции за что-либо более серьезное, чем нарушение правил дорожного движения.

Он пришел на следующий день в полицейский участок городка Саутгемптон-Бич, расположенного на Лонг-Айленде. Тот клиент с поломанным пистолетом 45-го калибра оказался начальником этого полицейского участка. Он взял фотографию Маттеры и дал ему подписать какие-то бумаги, а затем повел его через улицу в здание суда, где какой-то судья сказал Маттере поднять свою правую ладонь и поклясться, что он будет бороться за соблюдение законов штата Нью-Йорк всем населением штата и всеми приезжими.

«Никто там, на Статен-Айленде, не поверит в это, – подумал Маттера. – Я и сам в это не верю».

Он произнес клятву. Ему дали значок и удостоверение личности полицейского, а затем сказали, чтобы он через месяц явился в полицейскую академию.

В классе Маттера чувствовал себя как рыба в воде. На момент выпуска из академии его средний балл был очень близок к максимально возможному, и ему поручили произнести прощальную речь от имени выпускников. Саутгемптон-Бич взял его на работу со статусом временного сотрудника. Прием на работу на постоянной основе был тогда ограничен, но статус «временщика» не должен был повлиять ни на рабочее время, ни на зарплату, а потому Маттера устроился на эту работу. Вскоре он уже работал на улицах, и работал хорошо.

Другие полицейские не могли добиться того, чего добивался Маттера. Если где-то какие-то злоумышленники скрывали оружие, Маттера об этом знал. Если учащиеся колледжа приторговывали наркотиками, Маттера об этом знал. Если какой-нибудь пожилой дядька делал вид, что вышел прогуляться, а на самом деле высматривал, какой бы дом ему обворовать, Маттера об этом знал.

Никто на Статен-Айленде не мог поверить, что Маттера стал полицейским. Воротилы клана Гамбино дружески пихали его в плечо и говорили: «Что мы с тобой не так сделали?» Единственным человеком, который, похоже, был очень рад его видеть, был Джон Билотти. «Меня это не удивляет», – сказал он Маттере, который как-то раз приехал к нему на полицейской машине и повез его в кондитерскую.

Маттере нравилось быть полицейским – арестовывать тех, кого не удавалось арестовать другим копам, и думать как плохой парень, чтобы делать хорошие дела, – и он проработал в полиции два года, пока не стало ясно, что он так всегда и будет временным сотрудником. К этому времени он, однако, уже несколько расширил свой кругозор по части обеспечения правопорядка.

Он отправился жить в Миссури и Аризону, чтобы поучиться у Джеффа Купера и Рэя Чэпмена – отцов современной боевой стрельбы. Это была своего рода «Лига плюща» в сфере боевой стрельбы, и Маттера сразу же там прижился. И завел себе в этой сфере друзей. Один из них, имея связи в правительственных учреждениях, помог Маттере завербоваться для выполнения секретной работы за границей – работы, для которой требовался человек, который не струсит и не повернет назад.

Работая по контракту с правительством США, Маттера ездил в Никарагуа, Турцию, Черногорию и в десяток опасных стран, занимаясь там распределением пропагандистских материалов, охраняя перевозимые грузы и решая прочие вопросы безопасности. Он работал преимущественно в районах боевых действий и всегда в качестве тайного агента.

Когда ему уже перевалило за тридцать, он поехал в одну из стран третьего мира, которая враждебно относилась к Соединенным Штатам и в которой ему надлежало вести тайное наблюдение. Одно контактное лицо, которому он доверял, предало его, в результате чего он очутился в полусгоревшем здании, взятом в кольцо вооруженными повстанцами, которые жаждали получить немалое вознаграждение, обещанное за голову американца.

Его единственная надежда на спасение заключалась в том, чтобы как-то добраться пешком до посольства США, находящегося на расстоянии более одной мили. Попытаться сделать это днем он не осмелился, а потому в ожидании наступления темноты стал коротать время тем, что вспоминал составы команды бейсбольного клуба «Нью-Йорк Метс», которые выучил наизусть когда-то в детстве, и составлял в уме список того, что он собирался сделать в свой жизни, но пока что еще не успел. Когда ему требовалось успокоить самого себя и морально подготовиться к предстоящей ночной попытке пробраться в посольство – в ходе которой ему вряд ли удастся остаться в живых, – он начинал думать о затонувших кораблях и о том, как было бы замечательно найти такой из них, о местонахождении которого раньше никто не знал.

С наступлением темноты Маттера пошел – медленно и целеустремленно – в сторону посольства. Он ожидал, что вот-вот прогремят выстрелы, но на дороге царила тишина. Шестью часами позже он уже летел в самолете, возвращаясь в Соединенные Штаты. Сидя в этом государственном самолете, он держал ладонь на своем пистолете и мысленно обещал себе, что, что бы ни происходило, никогда больше не будет откладывать на завтра то, что, как станет подсказывать ему его сердце, нужно сделать сегодня.

После того, как Маттера вернулся домой, от рака легких умер его дядя – точно так же, как десятью годами раньше умер от рака легких его отец. Люди на похоронах пытались утешить Маттеру, но как бы они ни старались, он не мог сдержать слез. Он плакал впервые с того времени, когда умер его отец.

К 1992 году Маттера поучился уже в десятке специализированных учебных заведений, имеющих отношение к обеспечению правопорядка, изучив при этом буквально всё – от стрельбы из различных автоматов до проделывания проломов в стене помещения, в котором хранятся взрывчатые вещества, и до новейшей методики ведения переговоров с правонарушителями, захватившими заложников. В тот год он устроился на работу в охранную фирму в штате Виргиния.

Он лично обеспечивал безопасность генеральных директоров, знаменитостей и высокопоставленных чиновников, и весьма преуспел в этом деле. Вскоре он уже получал плату по высшим расценкам, делая при этом то, к чему у него имелись природные способности. Он занимался этой работой на протяжении ряда лет, зарабатывая себе репутацию и обеспечивая безопасность тех людей, чьи фотографии появляются на обложке журнала «Тайм».

В 1998 году Маттера женился на Денизе – женщине со Статен-Айленда, у которой имелась пятилетняя дочь по имени Даниэлла. На своей ферме в Виргинии он периодически разворачивал «карту сокровищ» (вообще-то это была карта его земельного участка), сажал Даниэллу на свой трактор и отправлялся вместе с ней искать золото. Они время от времени находили иностранные монеты (их Маттера заранее прятал в определенных местах), и это приводило малышку в восторг. Однажды, посмотрев на год выпуска, выбитый на очередной найденной монете, она спросила, почему этой монете всего лишь три года. «Не знаю, – ответил Маттера. – Сокровища – это такая загадочная штука!»

В 2000 году у Маттеры появилась маленькая дочка – Дана. Полагая, что он мог бы сделать что-нибудь особенное для своей семьи, он вместе с одним своим партнером купил охранную фирму, в которой работал. Вскоре их буквально завалили заказами, и Маттера стал зарабатывать более миллиона долларов в год. Если какая-нибудь знаменитость или какой-нибудь генеральный директор нуждались в охране, Маттера вызывался охранять их лично за такую плату, что вскоре попал в число самых высокооплачиваемых телохранителей Америки.

Теперь он мог уже четко видеть свои перспективы: если он и его компаньон продолжат активно развивать свой бизнес, то уже ничто не сможет их ограничить. Гиганты в сфере охраны стали нащупывать, а не продадут ли им Маттера и его компаньон свой бизнес, но Маттера уже давно принял решение: создание такой вот компании было его шансом сделать что-то такое, что войдет в историю.

Это, правда, требовало определенных жертв. Он часто работал по двадцать четыре часа в сутки. Очень рискованные проекты – «изюминка» в деятельности его фирмы – привели к проблемам с желудком и прочим недомоганиям, и он теперь был вынужден «подсесть» на молочный коктейль «Миланта», средство от головной боли «Экседрин» и болеутоляющее средство «Эдвил». Отношения с Денизой становились напряженными.

Когда в 2002 году один из гигантов мирового масштаба в сфере охраны предложил Маттере и его партнеру продать ему их компанию, они призадумались. Если Маттера подпишет договор продажи на предложенных ему условиях, он получит три миллиона долларов наличными. Кроме того, покупатель станет платить ему за консультации. В своем возрасте сорока лет он вполне сможет жить на одни лишь проценты от своих сбережений.

Данное предложение было щедрым, однако шансы довести свой бизнес до мирового уровня выпадают так редко, что Маттере не хотелось от них отказываться. Его компаньон, однако, настаивал на продаже, и не он один. Некоторые из друзей и родственников Маттеры тоже уговаривали его уйти из этого бизнеса, приводя ему примеры из жизни тех их общих знакомых, которые кусали себе локти из-за того, что когда-то отказались от чего-то надежного. Потенциальный покупатель требовал от него ответа.

Наконец в конференц-зале одной юридической фирмы на Манхэттене Маттера подписал кучу документов, и с этого момента его фирма перестала существовать. Бродя затем по улицам без определенной цели, он никак не мог избавиться от ощущения, что, пожив в мире великих устремлений, он дал задний ход и продал себя задешево.

Его брак – и так уже непрочный – начал разваливаться. В конце концов он и Дениза расстались. Даже пистолеты Маттеры – и те его подвели: он взял их с собой на стрельбище, но не смог заставить себя достать оружие из кобуры. Он ждал, когда все его неприятные ощущения пройдут, напоминая себе, что у него теперь имеется целое состояние. Тем не менее когда пришло время сесть за руль своего «мерседеса» стоимостью 125 тысяч долларов, ему не захотелось никуда ехать, кроме как все в ту же закусочную «У Джин и Тони», где он заказал все ту же яичницу с беконом в виде рулета, которую они с отцом любили есть там по субботам утром в те времена, когда он был мальчиком.

Время шло месяц за месяцем, и как-то раз Маттере пришло в голову, что он, возможно, стремится в жизни совсем не к тому, что ему действительно нужно. Деньги – это здорово, успех – это важно, но в глубине своей души он очень любил историю. Только она вызывала у него настоящий интерес, но он, однако, никогда не пытался заняться ею основательно. Временами он приближался к истории – например, ныряя к еще не исследованным обломкам затонувших судов и раскрывая маленькие тайны в больших архивах, – но даже тогда он не делал к ней самого последнего шага и оставался своего рода наблюдателем, взирающим на нее издалека. Чего ему по-настоящему хотелось, причем еще с начальной школы, – так это сделать что-то такое, что войдет в историю. Добавить в историю свой собственный эпизод.

Он мог бы сделать это, выбившись в воротилы организованной преступности, но ему не хотелось вести жизнь, наполненную насилием. Он мог бы сделать это, выведя свою охранную фирму на мировой уровень, но какой школьник захотел бы читать про это через сотню лет?

Вот тогда-то он и переехал в Доминиканскую Республику. Ныряя в море возле Санто-Доминго, он снова начал чувствовать себя самим собой. Он создал «Пиратскую бухточку» – эксклюзивный курорт для аквалангистов. И стал встречаться с Каролиной Гарсиа. Она была влюблена в историю так же, как и он, Маттера. Вскоре Маттера влюбился и в Каролину.

И тогда у него появился план.

Он займется поисками какого-нибудь галеона – корабля, перевозившего золото и серебро и курсировавшего между Новым Светом и Испанией в шестнадцатом или семнадцатом веке. Маттера купил катер и необходимое оборудование и потратил тысячи часов на исследования. В 2006 году он объединил свои усилия с Чаттертоном – самым энергичным и настойчивым человеком из всех, кого он когда-либо встречал. Они вдвоем вложили значительную часть своих сбережений в проект, который должен был принести им богатство и превратить их в людей, в честь которых ныряльщики по всему миру будут поднимать тосты.

А затем, перед самым началом уже подготовленной экспедиции, он пожертвовал ею ради поисков пиратского корабля.

Данное внезапное изменение планов поставило под серьезную угрозу его сбережения и мечты о богатствах: нынешние политические ветры были отнюдь не попутными для охотников за сокровищами, а каждая неделя поисков в море стоила многие тысячи долларов. Но у Маттеры не было другого выхода. Обнаружение пиратского корабля, плававшего в золотой век пиратства, – событие не менее редкое, чем высадка человека на Луну. Пока что только один такой корабль был найден и однозначно идентифицирован как таковой. Однако увлек Маттеру не столько сам пиратский корабль, сколько его капитан-пират. В понимании Маттеры Джозеф Баннистер не смог бы стать самым разыскиваемым преступником во всем регионе Карибского моря и не смог бы нанести поражение кораблям английского королевского военно-морского флота, если бы у него самого не было намерения сделать что-то такое, что вошло бы в историю. И именно поэтому Маттера был готов рискнуть чем угодно, лишь бы добраться до этого пирата.

Единственное, что ему оставалось, – это рассказать Каролине о своем плане. Сидя с ней за ужином в прибрежном ресторане, он рассказал ей все, что знал о Баннистере и «Золотом руне». А еще он сказал ей, во что ему обойдутся подобные поиски.

Каролина пожала ему руку.

«Я тебя поддерживаю, – сказала она. – Мне кажется, ты ищешь этого пирата уже давным-давно».