Кристе Фуэнтес не спалось. Она, как обычно, помолилась, прежде чем лечь в кровать рядом со своей младшей сестрой. Чаще всего она спала, свернувшись вокруг маленькой Анны и уткнувшись носом в темные кудри этой пятилетней девочки. Однако в эту ночь сон все никак не приходил, и она лежала на боку, прислушиваясь к ритмичному дыханию сестры, которое чем-то напоминало храп.

Родители уже спали в своей кровати с пологом на четырех столбиках, стоящей рядом с кроватью детей и обтянутой вокруг белым полотном. Эта комната – единственная спальня в их жилом доме на ферме – была маленькой, и только полотно отделяло ночью родителей от детей. Криста привыкла к тихим стонам и шумному, прерывистому дыханию отца, которые иногда доносились из-за этого полотна и сопровождались поскрипыванием кровати.

Однако сегодня родители вели себя тихо, и Криста задумалась о причине своей бессонницы. Боль, появившаяся утром внизу живота, нарастала в течение всего дня. Сначала она была похожа на легкий позыв посетить отхожее место, но вскоре после полудня, когда еще оставалось выполнить много работы по дому, боль превратилась в спазм, отчего стало казаться, что где-то внутри ее тела застрял чей-то крепко сжатый кулак.

На нее накатилась еще одна волна боли, и она, медленно выдохнув, зажмурилась и подтянула колени к груди. Ей было почти одиннадцать лет от роду, и она была очень хорошей девочкой. В отличие от очень многих детей, живущих на близлежащих фермах, Криста никогда не болела. Она не болела ни одного дня, когда другие дети заболевали то одной болезнью, то другой, и о ее исключительно крепком здоровье немало говорили. Поэтому болезненные ощущения в животе были не только неприятными, но и очень непривычными для нее. В течение дня она не раз собиралась сказать об этом маме, но подходящий для этого момент так и не наступил.

Она прикоснулась пальцами к маленькому серебряному крестику, висящему на тоненьком кожаном ремешке на ее шее, и задумалась, а не рассердилась ли на нее за что-то Дева Мария и не наложила ли она на нее небесную кару. После нескольких минут напряженных размышлений девочка отбросила эту мысль и, покачав головой, подтянула колени почти к самому подбородку.

Снова решив, что ей все-таки следует сходить в отхожее место, она неуклюже перевернулась на другой бок и опустила ступни на пол, выстланный тростником. Сумев выпрямиться только наполовину, она дошла до двери, держась за животик одной рукой и выставив другую вперед, чтобы не стукнуться обо что-нибудь в темноте.

Оказавшись вскоре на огороде, расположенном позади их дома, девочка почувствовала, что спазм начинает проходить, и, облегченно вздохнув, выпрямилась и одернула свою ночную рубашку. Несмотря на поздний час, было еще тепло, даже слишком тепло. Воздух показался ей таким же застоявшимся, каким он был в спальне, – из-за этого Кристе не верилось, что она находится снаружи дома, а не внутри него. Девочка вспомнила слова отца, который говорил, что так всегда бывает перед грозой.

Посмотрев на небо, она увидела полумесяц, а затем и самую большую из всех грозовых туч, которые она когда-либо видела. Казалось, эта огромная туча закрыла половину неба и вот-вот затмит собой тонкий серпик луны.

Рука девочки снова потянулась к маленькому крестику на шее.

«Отче наш, сущий на небесах! – пробормотала она. – Да святится имя Твое; да придет Царствие Твое; да будет воля Твоя…»

Внезапно спазм вернулся, причем еще более сильный, чем раньше, и Криста упала на колени, схватившись за животик обеими руками.

«…да будет воля Твоя и на земле, как на небе».

Когда ей уже показалось, что она сейчас не выдержит страданий и закричит, волна боли снова отступила. Тяжело дыша, она пошла, пошатываясь, вперед. Идя поначалу неуверенным шагом, она даже не задумывалась над тем, куда идет. Затем, постепенно ускоряя шаг, Криста вышла с огорода и направилась на дорогу, пролегающую за их забором. Дорога эта вела вниз по склону холма в деревню, а вверх по склону – на вершину холма, где, возможно, сейчас дул освежающий ветерок.

«Хлеб наш насущный дай нам на сей день; и прости нам долги наши, как и мы прощаем должникам нашим, – шептала она, сжимая в кулачке крестик с такой силой, что металл глубоко впился краями в ее плоть. – И не введи нас в искушение, но избавь нас от лукавого… Аминь».

Наслаждаясь тем, что боль снова отступила, но опасаясь при этом, что она скоро вернется, Криста торопливо шла вверх по крутому склону холма. Дойдя почти до его вершины, она сильно запыхалась и остановилась, чтобы перевести дух. Когда она выпрямилась, все еще тяжело дыша, то увидела перед собой четкие очертания скалистой вершины холма, похожей на груду грубых плит, неуклюже наваленных друг на друга каким-то древним гигантом. Ощутив на своем лице ветерок, она пошла дальше, полагая, что чем выше заберется, тем лучше будет себя чувствовать. Несколько капель благословенного дождя упало на ее плечи, и она уже поднимала лицо к небу, когда вдруг прямо над ней раздался удар грома.

Удивившись свирепости громового раската, сотрясшего воздух где-то над ее головой, она выставила руки так, как это делает священник, призывающий свою паству помолиться. Ночную тишину разорвал еще один удар грома, который был громче первого и который раздался еще ближе.