Глава 7. Anus Mundi

5 сентября 1942 года эсэсовские охранники явились в блок 27 женского лазарета Бжезинки помочь лагерному врачу при проведении селекции. Для эсэсовцев подобные селекции были повседневной службой. Для узников – самым страшным из всего, что могло произойти. Больные женщины догадывались, что их ждет, и отчаянно пытались скрыться. Но тщетно. В тот день эсэсовцы обрекли на гибель сотни еврейских женщин. Теперь их дожидались грузовики. Около газовых камер их средь бела дня заставили раздеться. В отличие от вновь прибывших в Освенцим евреев эти узницы прекрасно понимали, что происходит в переоборудованных крестьянских домах. Некоторые из женщин застыли в неподвижности, другие, без сил рухнув на траву, рыдали. Среди надзиравших за ними офицеров СС был и врач, доктор Иоганн Пауль Кремер, который впоследствии свидетельствовал, что женщины «умоляли эсэсовских охранников пощадить их, плакали, но всех их провели в газовую камеру, где отравили». Сидя в автомобиле поодаль, доктор Кремер слышал, как постепенно затихали крики. Несколькими часами позже он в своем дневнике сделает запись о беседе со своим коллегой, лагерным врачом Освенцима: «[Доктор Хайнц] Тило был прав, когда сказал мне сегодня, что мы здесь как в anus mundi».

Перечитав запись, 58-летний доктор Кремер лишь ухмыльнулся (дневниковые записи свидетельствуют о его склонности к грубоватому черному юмору). Но признал суровую правду в словах доктора Тило. В конце концов, Кремер отнюдь не по доброй воле подался в лагерные лекари Освенцима. Да и торчать там ему было явно не по душе. Преподаватель анатомии в университете Мюнстера, он вступил в медицинскую службу СС в период летних каникул и, к своему удивлению, в конце августа 1942 года был направлен в Освенцим в течение нескольких недель заменить занемогшего коллегу. «Здесь радоваться нечему, – записал он в день разговора с доктором Тило. – Либо селекция, либо газовая камера. Не раз и не два в неделю». Естественно, в этом было мало радости. Более того, доктор Кремер страдал от тамошнего климата. Жуткая влажность и «масса паразитов», включая блох в номере офицерской гостиницы СС в городке. И еще «болезнь Освенцима». В течение нескольких дней Кремер мучился от желудочной инфекции, потом она вновь повторилась. Но чего он на самом деле страшился, так это серьезных заболеваний. Основания тому были. В тот год один из лагерных врачей Освенцима скончался от сыпного тифа, а за 10 дней в октябре 1942 года в лагере среди личного состава охраны было выявлено около 13 случаев подозрений на сыпной тиф. Офицер, отвечавший за сельхозработы заключенных, Иоахим Цезар подхватил тиф, который незадолго до этого свел в могилу его супругу (впоследствии Цезар выздоровел и год спустя даже вторично женился на одной из лаборанток, расписавшись с ней во внутрилагерном бюро записи актов гражданского состояния СС). И в других местах на оккупированных восточных территориях условия службы лагерных СС были не лучше. Охранницы в Майданеке тоже время от времени попадали в лазарет с самыми различными инфекционными заболеваниями. Постоянный страх эсэсовцев заразиться, отсутствие элементарной гигиены лишь усиливали их агрессивность по отношению к заключенным.

Но в то же время эсэсовские лагерные охранники питали некую привязанность к восточным территориям. Что же касалось доктора Кремера, тот старался извлечь максимальную выгоду из своего вынужденного пребывания в Освенциме. И невеселые обязанности на территории лагерной зоны не могли отравить ему существование за ее пределами. В свободное от службы время он вместе с другими эсэсовцами нежился на солнышке в шезлонгах, раскатывал на велосипеде по надежно охраняемым обширным окрестностям, воздавая должное «прекрасной осенней погоде». Человек с недурным аппетитом, Кремер поглощал щедрые порции в офицерской столовой СС, дотошно перечисляя затем съеденные деликатесы в своем дневнике – от гусиной печени и жареного кролика до «превосходного ванильного мороженого». И лагерными развлечениями не брезговал. Однажды в сентябре в воскресенье днем он прослушал концерт набранного из заключенных оркестра, по вечерам регулярно посещал варьете, иногда там баловали бесплатным пивом. Кремера просто наповал сразили пляшущие собачонки и приученные квохтать по команде дрессировщика цыплята. Еще Кремер обожал светские беседы с коллегами. 8 ноября 1942 года после дежурства у газовых камер Бжезинки, когда около тысячи евреев – мужчин, женщин и детей, только что прибывших из гетто под Белостоком, – умертвили газом, Кремер провел исключительно приятный вечер в обществе доктора Эдуарда Виртса, главного врача эсэсовского гарнизона, воздав должное болгарскому красному вину и хорватской сливовице. Однако за приятными беседами и лакомой едой Кремер не забывал и о карьере. Он был просто в восторге, получив возможность работать с «фактически живой тканью человеческой печени и селезенки». Доктор Кремер занимался исследованиями воздействия длительного голодания на человеческие органы. Вполне вероятно, что впоследствии он поделился результатами своих изысканий в каком-нибудь солидном медицинском журнале.

Но самым существенным бонусом в ходе непродолжительного пребывания доктора Кремера в Освенциме была нажива. Имущество убитых евреев доставалось лагерной охране, и продажные эсэсовцы вроде Кремера вовсю этим пользовались. Приобщившись к коммерции, он брал столько, сколько желал, из складского помещения около платформы, куда прибывали составы с заключенными. Он отослал домой пять объемистых посылок – мыло, зубная паста, очки, ручки, духи и сумочки и очень-очень много всего другого общей стоимостью в 1400 рейхс марок. Всего за пять недель унтерштурмфюрер Кремер присвоил ценностей и товаров на сумму, превышавшую размер полугодового оклада штатного офицера СС его звания и должности. Многие другие служащие лагерных СС тоже были «в деле» и в Освенциме, и в других лагерях. В конце концов воровство достигло таких масштабов, что в эсэсовских верхах было принято решение отрядить в концлагеря специальную полицейскую комиссию. В Освенциме расследование вынуждены были начать в 1943 году из-за необычно тяжелой посылки, которую один из лагерных эсэсовцев решил отослать жене. Вскрыв ее, таможенники обнаружили внушительных размеров слиток золота – размером в два кулака – из переплавленных зубных протезов и коронок попавших в лагерь и убитых там заключенных.

К этому времени Освенцим превратился в центр системы концентрационных лагерей, как в свое время Дахау в первые годы нацистского правления и Заксенхаузен в первые годы войны. Нельзя сказать, что Освенцим так уж сильно отличался от других лагерей – и в других лагерях были и голод, и издевательства, и селекции, и умерщвления. Но в Освенциме все перечисленное приобретало крайние формы. Ни в одном из других лагерей не было такого огромного штата охранников и такого числа заключенных. Массовые депортации евреев быстро обеспечили Освенциму особое место в системе. За сентябрь 1942 года среднесуточная численность заключенных в этом лагерном комплексе достигла 110 тысяч человек. Приблизительно 34 тысячи из них содержались в одном только Освенциме, причем около 60 % составляли евреи. Их охраняли до 2 тысяч штатных лагерных эсэсовцев, и многие из них, как мы вскоре убедимся, переносили пребывание на Востоке столь же тяжко, как и доктор Кремер.

Образ Освенцима предстает еще более зловещим, если присмотреться к цифрам смертности заключенных. Согласно секретным данным СС, за август 1942 года умерли в общей сложности 12 832 зарегистрированных во всей системе концентрационных лагерей заключенных; почти две трети из них – 6829 мужчин и 1525 женщин – погибли именно в Освенциме (исключая примерно 35 тысяч незарегистрированных евреев, которых в том же месяце отравили газом после эсэсовской селекции сразу же по прибытии). В общей сложности приблизительно 150 тысяч зарегистрированных заключенных умерли в Освенциме в период 1942–1943 годов (и снова эта цифра не включает евреев, убитых сразу же по прибытии). Факты их гибели зафиксированы в различных официальных документах с указанием чаще всего ложной причины наступления смерти. Иногда дело доходило до абсурда, как в случае с 3-летним Герхардом Полем. В графе «Причина смерти» указано: «Умер от старости». Дата и место смерти – 10 мая 1943 года, Освенцим». Некоторые из заполненных бланков свидетельств насчитывали до 20 страниц, конторские служащие печатали их круглые сутки, чтобы поспеть за числом умерших. А эсэсовские врачи Освенцима сетовали на то, что, дескать, у них пальцы сводит судорогой – так много им приходится подписывать свидетельств о смерти. В конце концов вместо подписи просто ставили соответствующий штемпель уже с подписью.

Генрих Гиммлер и Освальд Поль питали особый интерес к Освенциму (Аушвицу) как к самому крупному концлагерю и центру принудительного труда. Еще в 1940 году, когда лагерь был только что возведен, комендант Хёсс был вынужден буквально по кусочкам собирать колючую проволоку для ограждений. Теперь же его начальство выделило лагерю солидные фонды, не скупясь, отваливало своему флагману на Востоке драгоценные ресурсы. «Я был, вероятно, единственным… во всех СС, – как позже хвастал Хёсс, – кто имел карт-бланш для приобретения всего, что было необходимо для Освенцима». Если первые концлагеря напоминали городишки, то Освенцим превратился в метрополию. К августу 1943 года там содержалось приблизительно 74 тысячи заключенных, в то время как во всех лагерях, вместе взятых, насчитывалось 224 тысячи зарегистрированных заключенных. Ввиду размеров комплекса Освенцим Поль в ноябре 1943 года разделил его на три главных лагеря, и во главе каждого стоял комендант. Освенцим I был старым главным лагерем, во главе его стоял самым старший из офицеров лагерной охраны СС (кто нес ответственность за весь лагерный комплекс в целом). Освенцим II представлял собой лагерь в Бжезинке [Биркенау] (с газовыми камерами), а в Освенцим III [Моновиц] входили лагеря-спутники, рассеянные по Восточной Силезии (таких было к весне 1944 года всего 14). Прежде всего следует упомянуть лагерь Моновиц.

В огромном лагерном комплексе Освенцим условия содержания были весьма различны, как мы вскоре убедимся, в точности так же, как они отличались друг от друга во всех концентрационных лагерях оккупированной Восточной Европы в 1942–1943 годах. Один заключенный Освенцима (Аушвица) сравнил свой перевод летом 1943 года из главного лагеря в Бжезинку (Биркенау) с переездом из крупного города в сельскую местность, где жители были одеты куда неряшливее. Другой заключенный выразился конкретнее: главный лагерь Освенцим – с его кирпичными зданиями, туалетами и питьевой водой – рай по сравнению с адом Бжезинки (Биркенау). Несмотря на все их различия, тем не менее окончательная цель концентрационных лагерей СС на оккупированных территориях Восточной Европы была одна и та же. Ни один из зарегистрированных заключенных-евреев – из тех, кто был отобран в результате селекции для рабского труда, а не для непосредственного умерщвления, – не должен был выжить.