– Открывай! – приказал Ланцафам тюремщику.

– Ее там нет, – ответил солдат.

– А где она? – раздраженно осведомился капитан.

– Наверху. Шлюха готовит ее к процессу. – Тюремщик похотливо улыбнулся.

Не удостоив его и взгляда, Ланцафам развернулся и в сопровождении своих солдат поднялся на второй этаж Дворца дожей. Перед небольшой лоджией стояли стражники.

– Она здесь?

Офицер стражи неуклюже повернулся. Его нос распух, под глазами пролегли темные круги. Он все время прижимал к ноздрям измазанный сукровицей носовой платок. Молча посмотрев на Ланцафама, он двинулся к комнате за лоджией.

– Она готова? Долго еще?

– Уже, – донесся из комнаты женский голосок.

Офицер посмотрел на капитана.

– Она вся ваша.

Ланцафам вошел в комнату.

– Хватит реветь, дура, – ворчала проститутка. – Испортишь все то, что мне удалось…

Она не договорила – Ланцафам схватил ее за плечо и с силой толкнул к стене.

– А ну заткнись, потаскуха! – прорычал он. Затем повернулся к Джудитте и подал девушке руку. – Пойдем, – мягко сказал капитан. – Нам пора.

Кивнув, Джудитта всхлипнула.

– Пойдем, – повторил Ланцафам.

Он вывел Джудитту из комнаты. Стражники увидели ее и, расхохотавшись, принялись свистеть. Джудитта залилась краской.

Ланцафам бросил на стражников испепеляющий взгляд и махнул рукой своим солдатам. Те выстроились вокруг Джудитты. Сам капитан шел рядом с ней, держа ее за руку, словно опасался, что она упадет.

– Я ужасно выгляжу, – еле слышно пробормотала Джудитта, дойдя до ворот дворца.

– Стоять! – приказал солдатам Ланцафам.

Он посмотрел на Джудитту. Ее лицо вновь покрывал толстый слой грима, глубокий вырез почти полностью обнажал грудь, а на ногах были туфли на каблуках, как у куртизанок.

– Я ужасно выгляжу, да? – повторила Джудитта.

Достав носовой платок, капитан стер черную краску, которой проститутка намазала веки Джудитты, и алую краску с губ.

– Да, так-то лучше. – Он невольно покосился на ее вырез. – Не думай об этом.

Он махнул рукой солдатам, и те пошли дальше.

Хотя стояло раннее утро, солнце палило уже невыносимо. Влажный раскаленный воздух не давал дышать. У прохожих пот градом катился по лицам.

– Ведьма! Шлюха Сатаны! Проклятая! – закричали зеваки, едва завидев Джудитту.

– Прочь с дороги! – приказал Ланцафам.

Два солдата, шедшие перед девушкой, обнажили оружие и, ни мгновения не сомневаясь, напали на одного из мужиков, плюнувшего в Джудитту. Люди сразу же отпрянули. Они продолжали кричать, но держались на безопасном расстоянии и неприятностей больше не учиняли.

– Не слушай их, – сказал Джудитте Ланцафам.

– Как же мне это сделать? – попыталась пошутить девушка.

Капитан кивнул.

– Представляю себе, что ты чувствуешь.

Тем временем они оставили позади площадь Сан-Марко и свернули в Калле-делла-Ашенсьоне, а затем вышли на Салицада-ди-Сан-Моизе. И только там Ланцафам спросил:

– Твой защитник говорил с тобой?

Джудитта удивленно уставилась на него.

– А должен был?

– Вот проклятье! – ругнулся капитан.

– Это плохо?

– Нет, нет, конечно, – попытался успокоить ее Ланцафам.

Он помолчал. То, что защитник так и не появился, не очень-то его радовало. Ланцафам молился, чтобы этот суд не превратился в чистой воды представление.

С площади Сан-Моизе они свернули направо. Ланцафам намеренно выбрал окольный путь к району Сан-Бартоломео и не пошел по Калле-дегли-Спеккьери – в этом переулке торговали зеркалами, а капитан не хотел, чтобы Джудитта сейчас увидела свое отражение.

Они прошли вдоль Рио-деи-Фузери и свернули к Рио-ди-Сан-Лука, когда капитан заметил вдалеке лодку. На веслах сидели знакомые ему гребцы – эти двое парней обычно возили по городу Меркурио. Лодка плыла за ними до Сан-Бартоломео и причалила у деревянных сходней. Ланцафам подумал, что Меркурио позвал своих друзей, чтобы они поддержали его.

Перед монастырем Святых Космы и Дамиана уже собралась огромная толпа. Завидев Джудитту, зеваки зашушукались, и Ланцафаму показалось, что толпа колышется взад-вперед, точно трава от дуновения ветерка.

– Возьмите ее в кольцо и никого к ней не подпускайте, – приказал капитан своим солдатам. Затем он сжал руку Джудитты. – Не волнуйся, я о тебе позабочусь.

Двигаясь сквозь толпу, Джудитта вертела головой в поисках Меркурио. Со всех сторон в нее летели оскорбления, но зеваки расступались, пропуская солдат. Вчера, когда Джудитта увидела возлюбленного из своей клетки на площади, ей показалось, что не все еще потеряно. Только сейчас она в полной мере поняла, зачем попросила отца поговорить с Меркурио. Когда он был рядом, Джудитта чувствовала себя уверенней. И страх отступал. Зная, что Меркурио рядом, она могла вытерпеть любую боль.

– Шлюха Сатаны! Ведьма!

Ланцафам решительно тащил Джудитту вперед. Ему хотелось поскорее оставить эту площадь позади, чтобы не рисковать. Но Джудитта упиралась, высматривая Меркурио.

– Он внутри, – успокоил ее Ланцафам.

Девушка посмотрела ему в глаза.

– Его ищет городская стража. Поэтому Меркурио придется замаскироваться, – объяснил ей Ланцафам. – Ты его, наверное, даже и не узнаешь… Но он будет там.

– Правда? – едва слышно переспросила Джудитта.

– Да, – успокоил ее капитан. – А теперь пойдем дальше. Мне не нравится вся эта толпа. – Он посмотрел на своих солдат. – Марш!

Они дошли до охраняемого входа в зал монастыря. Стражники расступились, и Ланцафам в сопровождении своих людей с Джудиттой вошли внутрь.

Боковой проход вел в большую голую комнату.

– Значит, можно начинать, – сказал Святой, увидев пленницу.

Патриарх Венеции, сидевший в зале в сопровождении своей свиты из послушников и священников, раздраженно приподнял бровь.

– В будущем обвиняемая должна ждать нас здесь, а не наоборот, – проворчал он.

Ланцафам виновато развел руками.

– Простите, патриарх… Но женщина, которая по приказу инквизитора переодевала обвиняемую, не справилась вовремя.

Контарини посмотрел на Святого.

– Этого больше не повторится, – страстно заверил тот.

– Ну что ж, давайте поторопимся. – Патриарх пошел вперед.

За ним последовали Святой, церковники, какой-то хромой монах-доминиканец, послушники, а за ними – Джудитта с Ланцафамом.

Зал монастыря Святых Космы и Дамиана был огромным и простоватым, с высоким темным потолком и колоннами в три человеческих роста высотой, тянувшимися у стен. Впереди специально для суда построили низкую трибуну, на которой должен был заседать суд, справа перед трибуной стоял длинный стол для обвинителя и защитника, а слева – клетка для Джудитты.

Когда Меркурио увидел ее в этой клетке, запертую, точно зверь, у него больно кольнуло сердце. «Держись», – подумал он. Впрочем, спокойствие не помешало бы и ему самому.

Перед трибуной и в зале стояли церковные лавки, на которых восседали горожане: многие пришли посмотреть на процесс. Те, кому не хватило сидячих мест, толпились у стен между колоннами, кто-то стоял даже за дверью, надеясь хоть что-то услышать. Тем же, кто остался на площади, приходилось только представлять себе, что же происходит за толстыми стенами монастыря.

Патриарх подошел к креслу в центре трибуны. Он подал знак священнику в шелковом наряде с оторочкой из дамаста, и церковник уже собирался сесть в кресло, когда патриций Джакопо Джустиниани ловко вскочил на трибуну и уселся рядом.

– Патриарх… – начал Джустиниани.

Собравшаяся толпа притихла, чтобы выслушать его слова.

– Это событие настолько значимо, что власти Венеции должны выступить в этом деле вместе с Церковью.

Патриарх оцепенел. Он не собирался делить эту заслугу с другими.

Тем временем Джустиниани повернулся к толпе.

– Вы не только паства Божья, но и наши возлюбленные горожане. По крайней мере, никто потом не скажет, что в зале были только агнцы. Тут и люди тоже.

Народ громко рассмеялся. Патриций удобно устроился в кресле.

– Джустиниани, – прошипел ему патриарх. – Что вы вытворяете?

– Патриарх, вы не хуже меня знаете, что происходит, ибо вы не только человек Церкви, но и житель Венеции. – Патриций тепло улыбнулся ему. – А Венеция не может себе позволить выступить лишь наблюдателем столь значимого события. Мы не можем допустить, чтобы процессом заправляла только Церковь. – Он развел руками. – Я знаю, в глубине души вы меня понимаете.

Патриарх, стараясь скрыть охватившее его раздражение, улыбнулся собравшимся.

– Да начнется суд! – провозгласил он и указал на Святого, стоявшего слева от него. – Представляю вам обвинителя, инквизитора брата Амадео да Кортона.

«Будь ты проклят», – подумал Меркурио.

Святой встал, поклонился патриарху и, повернувшись к толпе, продемонстрировал стигматы.

– Подойдите поближе, примите наше благословение, инквизитор.

Святой встал на колени перед трибуной.

– Ближе! – потребовал патриарх.

Когда Амадео склонился перед ним, Контарини опустил ладони ему на щеки.

– Целую тебя во имя Господа нашего Иисуса Христа. – Он дотронулся губами до его правой щеки. – Прекрати показывать им эти дырки, шут, – прошипел патриарх, делая вид, что целует монаха. – И помни, нам признание не нужно. Народ и так верит в ее виновность. Ты должен позаботиться лишь о том, чтобы толпа не изменила свое мнение. – Он посмотрел доминиканцу в глаза. – Аминь!

– Аминь! – повторил Святой и вернулся на свое место.

– Теперь защитник, – равнодушно произнес патриарх, показывая толпе, что речь сейчас пойдет о ком-то совершенно неважном. – Отец Венцеслао… Какое странное имя, отец, – улыбнулся патриарх. – Венцеслао да Уговицца.

Толпа засмеялась.

– Откуда же вы родом?

Публика посмотрела на монаха, облаченного в обычный для доминиканцев наряд: белую рясу, белый скапулярий, черную накидку с капюшоном. Венцеслао нерешительно поднялся из-за стола. Взгляд его белесых мутных глаз, пораженных катарактой, вперился в патриарха.

– Это маленькое селение в Альпах, ваше превосходительство. Неподалеку от Бамберга.

– Значит, вы немец? – спросил патриарх.

– Нет, ваше превосходительство…

– Впрочем, это не важно, – перебил монаха патриарх. – В конце концов, мы собрались здесь не для того, чтобы изучать географию. – Он выразительно посмотрел на публику в зале.

Толпа расхохоталась.

– Вы готовы к вашей… неблагодарной задаче, отец Венцеслао?

– Честно говоря, не очень. – Доминиканец осторожно обогнул стол, вытянув руки вперед, чтобы не споткнуться. – Я вообще ничего не знаю о том, как ведется процесс инквизиции.

Патриарх оцепенел.

– Отец, вам не следует скромничать.

– Нет-нет, я говорю правду, ваше превосходительство.

– Отец! – громко перебил его патриарх. – Значит, вам придется положиться на то, что сам Господь поведет вас.

– Как прикажете. – Защитник низко поклонился.

– Мне нечего вам приказывать, – немного смущенно поправил его Контарини. – Я лишь советую вам.

– Каждый ваш совет – приказ для меня, – униженно пробормотал отец Венцеслао.

Толпа громко рассмеялась.

Исаак, сидевший в первом ряду, посмотрел на Джудитту и поднял руку, чтобы подбодрить дочь, но затем повернулся к Октавии.

– Все это лишь фарс, а они даже не пытаются это скрыть, – возмущенно прошептал он, переглядываясь с Ланцафамом.

Лицо капитана не предвещало ничего хорошего.

– Не волнуйся, – шепнул Джудитте Ланцафам.

Девушка ухватилась за прутья клетки, глядя на невзрачного маленького человечка, который должен был защищать ее и при этом даже не посмотрел в ее сторону. Он немного хромал, казался нерешительным и покорным и явно чувствовал себя не в своей тарелке. Глаза подернулись белесой пленкой, на шишковатом носу проступили поры, на щеках багровели лопнувшие сосуды, как у пьяницы. Тонзуру покрывали прыщи, пальцы венчались грязными ногтями. Отец Венцеслао непрерывно перебирал четки, висевшие у него на поясе.

– Не волнуйся, – повторил Ланцафам.

Джудитта повернулась к нему.

– Это вы мне говорите или самому себе?

Ланцафам промолчал, опуская глаза.

– Вы не хотите вначале поговорить с обвиняемой, которую вы будете защищать? – спросил у Венцеслао Джустиниани, словно подсказывая, что это необходимо сделать.

Доминиканец нерешительно покосился на патриарха, подслеповато щурясь, помолчал немного и покачал головой.

– Нет… пожалуй, нет. – Венцеслао поспешно вернулся за стол. – Пожалуйста… скажите что-нибудь… – шепнул он брату Амадео. – Помогите мне.

– Я прошу разрешения начать с обвинительной речи, патриарх, – торжественно произнес Святой, вставая.

– Вы готовы, exceptor? – спросил Контарини, поворачиваясь к небольшому столику, за которым сидел тщедушный мужчина средних лет.

Писарь взял в руку позолоченное гусиное перо и поспешно обмакнул его в большую чернильницу. Перед ним на столике лежал сложенный вчетверо лист пергамента, перехваченный хлопковой нитью.

– Да, ваше превосходительство.

Задача писаря состояла в том, чтобы записывать каждое слово, произнесенное на процессе.

– Значит, quaestio может начаться, – провозгласил патриарх.

«Да, пусть начнется этот фарс». – Меркурио старался найти опору в своем гневе. От страха у него подкашивались ноги. Юноша посмотрел на Джудитту и увидел, что она высматривает его в толпе. Капитан Ланцафам сказал ей, что Меркурио замаскируется, но девушка не оставляла попыток отыскать его. Меркурио и самому хотелось открыться ей, показать, за чьей личиной он скрывается. Но нельзя было этого делать. Собственно, для блага Джудитты. Если его арестуют – а Меркурио заметил, что офицер из дворцовой стражи присматривается к людям в зале, – то у Джудитты не будет ни единого шанса спастись. Как бы ему ни было тяжело, Меркурио должен нести этот груз в одиночку. Нельзя было раскрыться.

И Меркурио сосредоточил все свое внимание на Святом. Он с ненавистью смотрел на Амадео, желая доминиканцу смерти.

Святой поклонился, обошел стол и ткнул пальцем в сторону Джудитты. Он молча шел вдоль трибуны, пока не остановился перед клеткой. Но и на этом Амадео не успокоился. Он сунул палец в клетку (толпа потрясенно охнула), так что Джудитта отпрянула.

– Очищение Венеции началось! – истошно завопил он.

Зрители ошеломленно наблюдали за представлением.

– Отличный спектакль, – шепнул патриарху Джустиниани.

– Жалкий шут! – проворчал Контарини.

– Мы растопчем таких гадюк, как ты! – продолжил Святой. Он вышел к толпе и остановился, широко расставив ноги. – О несчастный, изнуренный народ Венеции! Сегодня и во время всего этого святого суда я докажу, что эта… – он не договорил, словно ему пришлось подобрать подходящее слово, – эта… ведьма… заключила сделку со своим повелителем, самим Сатаною, чтобы украсть души у женщин нашего города! – Он повернулся к столу, на котором лежали окровавленные вороньи перья, молочные зубы, змеиная кожа, сушеные лягушки, волосы, все то, что находили в платьях Джудитты. – Вот доказательства ее злодеяний!

Отец Венцеслао да Уговицца встал, чтобы осмотреть эти предметы, но поскольку он был почти слеп, то ему пришлось низко склониться над столиком.

– Что ты творишь, монах, хочешь сожрать ведовское шмотье? – крикнул кто-то из толпы.

Народ рассмеялся.

– Тихо! – рявкнул патриарх, а затем повернулся к отцу Венцеслао. – А вы сядьте на место!

Униженно и смущенно доминиканец шмыгнул за стол.

– Услышь меня, Венеция! – продолжил Святой. Заметив, что некоторые зрители все еще смотрят на Венцеслао, он повторил погромче: – Услышь меня, Венеция!

Полностью овладев вниманием толпы, он тряхнул головой.

– Чумное дыханье Сатаны коснулось улиц нашего любимого города, оно осквернило наши переулки, очернило воду в каналах! Скверну принесла в наш город эта женщина, – указал он на Джудитту. – И ее народ! Евреи! Проклятые жиды! Они убивают наших детей! Они распяли нашего Бога! Они святотатствуют, не веря в Господа нашего Иисуса Христа! Они смеются над непорочным зачатием! Ростовщики! Желтоголовые!

Толпа посмотрела на Исаака, Октавию, Ариэля Бар-Цадока и других членов еврейской общины, которые пришли поприсутствовать на процессе. Но многие, в том числе Ансельм-банкир, не явились на суд, опасаясь погрома.

Солдаты Ланцафама и дворцовая стража опустили руки на оружие, чтобы показать толпе, что не потерпят беспорядков.

– Кажется, что обвиняемая – просто какая-то женщина, но на самом деле сегодня мы вершим суд над всеми детьми Сатаны, – надсаживался Святой.

Джудитта обеспокоенно посмотрела на отца, а затем вновь обвела взглядом толпу, высматривая возлюбленного. Меркурио захотелось подать ей знак, привлечь ее внимание, показать, что он рядом, но он вновь сдержался.

Заметив, что его дочь пытается высмотреть Меркурио, Исаак попытался помочь ей. Справа от него сидел человек, похожий на Меркурио по комплекции. Длинные волосы падали ему на лицо. Мужчина был бедно одет и непрерывно чесался. Исаак пристально посмотрел на него и едва заметно кивнул.

– Чего уставился, придурок? – прорычал тот.

Исаак смущенно потупился, но затем, подумав немного, кивнул. «Ну конечно, – пронеслось у него в голове. – Как же иначе».

Встретившись взглядом с дочерью, он указал на длинноволосого. Джудитта присмотрелась к нему.

– Шлюха! – крикнул длинноволосый.

Джудитта посмотрела на отца и разочарованно махнула рукой. Исаак покачал головой, показывая, что не согласен с ней.

– Вскоре Венеция освободится! – завершил свою речь Святой. – Ибо Господь Всемогущий ведет нас! И Он… указал нам… на эту ведьму!!!

Толпа разразилась бурными аплодисментами.

«Вот сволочи, – подумал Меркурио. – Они думают, что в театре».

– Вы хотите что-то сказать? – спросил у защитника патриарх.

– Нет, ваше превосходительство, – пролепетал отец Венцеслао. – Я полностью согласен с тем, что сказал брат Амадео да Кортона. Должно быть, сам Господь наш Иисус Христос, от имени которого он говорил, вложил ему в уста сии слова. Justus est, Domine, et rectum judicium tuum.

– Что ты там бормочешь, монах? – крикнула женщина из толпы.

– Он сказал, что суд Господа справедлив, – объяснил Святой.

В толпе загалдели. Хотя вначале никто не считал необходимым присутствие защитника, сейчас народ оказался разочарован прямолинейностью процесса. Все шло своим чередом, исход казался неизбежным.

– Дураки, – проворчал Исаак и вновь покосился на длинноволосого.

– Чтобы показать, насколько серьезны обвинения против Джудитты ди Негропонте, я вызываю свидетельницу Аниту Жиани, прачку, присутствовавшую при необъяснимом и ужасном событии. Приведите ее!

Двое стражников из Дворца дожей привели скромно одетую женщину с красными от работы руками. При виде собравшейся толпы женщина потупилась и смущенно втянула голову в плечи.

– Анита Жиани! – Святой встал у нее за спиной, схватил женщину за волосы и заставил ее поднять голову. – Расскажите вашим согражданам о том, что вы видели.

Покраснев, женщина испуганно улыбнулась, открыв беззубый рот.

– Ваша милость, как я уже вам говорила… – Она повернулась к Святому.

– Расскажите это людям! – Амадео схватил ее за плечи и развернул к толпе. – Расскажите!

Прачка вновь ссутулилась.

– Шел Троицын день, и я направлялась к себе в лавку. Я тогда еще девять наволочек и простынь из тончайшего льна…

– Увольте нас от подробностей, – нетерпеливо буркнул Святой. – Что же случилось?

– Ну… случилось… одна женщина… я не помню ее имени, ваша милость… Так вот, эта женщина вдруг начала кричать всякое… Всякие гнусности, ваша милость… Кстати, это было на площади Сквелини, рядом с улицей горшечников, неподалеку от церкви Сан-Барнаба…

– Переходи к делу, женщина! – Амадео дрожал от нетерпения.

– Она кричала всякие непристойности. – Прачка поспешно перекрестилась. – Особенно она порочила Пресвятую Богородицу, а потом… простите, что говорю такое… Она задрала юбку… и показала всем свой срам… Еще и ноги раздвинула…

– А потом? – спросил Святой, чтобы раззадорить толпу.

– Показала это место… А потом оттуда… – прачка указала на промежность, – у нее выкатилось яйцо, маленькое зеленое яйцо, и оно дрожало, словно оттуда что-то пыталось вырваться…

Толпа, оцепенев, затаила дыхание. Многие даже рот приоткрыли от изумления.

– А затем… – подбодрил ее Амадео.

– А затем зеленая скорлупа лопнула, – рассказывала прачка. – И наружу выскочило какое-то ужасное создание со злобными желтыми глазенками. Оно было похоже на маленькую змею, но у него были когтистые лапы.

По толпе прошел испуганный гомон.

– А затем? – повторил Святой.

– А затем, – прачка выпрямилась, – затем это чудовищное создание убежало. А женщина, которая его родила, была одета в одно из платьев этой еврейки. И она сказала мне, что рожает по одному такому существу каждый день с тех пор, как носит это платье…

– Шлюха! Ведьма! – закричали в толпе.

Амадео молча кивал, позволяя истории укорениться в головах людей.

– «И пускай Господь лишит меня зрения, если это ложь». – Отец Венцеслао задумчиво покачал головой, словно обдумывая этот рассказ. – Произнесите эту клятву, добрая женщина, ибо клятва пред ликом Господа, клятва, что навредит дьяволу, очистит душу вашу лучше тысячи молитв.

– Нет… – задрожала прачка.

Отец Венцеслао изумленно уставился на нее.

– Но почему вы не хотите поклясться? – ошарашенно переспросил он и повернулся к патриарху, точно в поисках поддержки.

Прачка перекрестилась. В зале воцарилась тишина.

– Простите, я не хотел… – Венцеслао не сводил взгляда с патриарха.

Теперь люди смотрели на прачку иначе. Кто-то презрительно рассмеялся.

У Святого на губах выступила пена, как у бешеного зверя.

– Клянись, женщина! – с угрозой прошипел он.

Та явно испугалась, но не произнесла ни слова.

– Клянись! – повторил Амадео.

– Я вам и так поверю, добрая женщина. Даже если вы не поклянетесь, – вмешался отец Венцеслао.

– Молчите! – крикнул Святой. – А ты клянись! Или ты сама заключила сделку с дьяволом?

– Клянусь… – пролепетала женщина и разрыдалась.

Амадео победоносно повернулся к толпе, но многие собравшиеся в зале с сомнением качали головами.

– Простите, патриарх. – Отец Венцеслао беспомощно развел руками. – Я лишь хотел… – Он подошел к клетке Джудитты и указал на девушку пальцем. – Вот так Сатана сбивает нас с пути истинного! – взволнованно воскликнул он.

– Да прекрати уже, ты же ее защитник! – крикнул кто-то из толпы.

Народ рассмеялся. Отец Венцеслао в смятении обвел взглядом толпу.

– Я защитник Господа!

– Сядьте! – раздраженно буркнул патриарх.

Доминиканец вернулся на свое место и уселся, перекрестившись.

– Иногда дураки могут натворить бед больше, чем злодеи, – шепнул патриарх Джустиниани. – Поговорите с ним. Объясните, когда ему стоит молчать.

Джустиниани задумчиво кивнул, раздраженно покосившись на отца Венцеслао.

Меркурио смотрел на патриция и думал о том, действительно ли Джустиниани на его стороне. Меркурио не знал, кому можно довериться. Но у него не оставалось выбора.

Тем временем Святой подошел к прачке и опустил руку ей на плечо. Второй рукой он дотронулся до ее лба.

– Женщина… – тепло произнес он. – Испытание, которое тебе пришлось выдержать, свело бы с ума мучеников и пророков. Я сочувствую тебе от всего сердца. Теперь же иди с миром и благодари Господа за то, что ты пережила встречу с Сатаной.

Доминиканец жестом подозвал стражников, чтобы те вывели свидетельницу из зала, а затем обвел взглядом толпу. Он чувствовал сомнения народа.

– Мой многоуважаемый противник, отец Венцеслао, прав. Настолько велика сила Сатаны, – произнес он, словно говоря сам с собой.

Впрочем, Амадео знал, что сейчас его слышит каждый в зале. Он повернулся, точно собираясь уходить. Публика приутихла.

Опустив плечи, Святой направился к своему столу, но вдруг резко остановился, повернулся и посмотрел на клетку, в которой сидела Джудитта. Словно силы оставили его, Амадео поплелся к Джудитте, схватился за прутья решетки и уставился девушке в глаза. Но при этом его лицо было повернуто к толпе, чтобы все его видели. Он тряхнул клетку, но его сил не хватало. И вдруг тело доминиканца задрожало, голова запрокинулась, глаза закатились, точно у одержимого. В какой-то момент брат Амадео словно бы сумел воспротивиться злой силе, но тут страшный крик сорвался с его губ. Клетка Джудитты заходила ходуном, как от землетрясения. Звериный крик сменился истошным визгом.

– Шлюха Сатаны! – возопил Святой и упал на землю, точно громом пораженный.

И тогда толпа забыла все свои сомнения. Жители Венеции требовали смерти Джудитты ди Негропонте.