– Теперь я знаю, что такое любовь! – пылко воскликнул Меркурио, распахнув дверь дома и увидев Анну.

Дель Меркато как раз подбрасывала дрова в камин.

– То-то я думаю, ты ночевать не пришел, – с облегчением вздохнула она. – Теперь все понятно. – Женщина улыбнулась, помешивая молоко в котелке над огнем. – Ты голоден?

– Как волк! – Меркурио шлепнулся на лавку за столом.

Анна отрезала толстый ломоть хлеба и налила парню молока в глубокую тарелку.

Меркурио обмакнул хлеб в молоко и с жадностью набросился на еду. Отрезав еще один кусок хлеба, Анна тоже села за стол.

– Так что же такое любовь?

Меркурио просиял, до ушей перепачкавшись молоком. Заглянув в его глаза, Анна кивнула.

– Да, это любовь, – согласилась она.

На женщине было ржаво-красное платье с серым передником из конопляной ткани. В кармане передника что-то звякнуло.

Анна сунула руку в карман и достала оттуда монеты.

– Три золотых лиры Трона. И девять серебряных. Приходил Исайя Сараваль, спрашивал о тебе, вот, оставил деньги. Сказал, ты все знаешь.

– Он продал цепочку и кольцо! – возликовал Меркурио. – Мы разбогатеем, Анна!

Улыбнувшись, дель Меркато опустила на стол еще несколько монет.

– Пол-лиры, три серебряных и шестнадцать марчетто, – радостно сказала она. – Да, мы разбогатеем. Мне заплатили за банкет. – Анна спрятала марчетто, а остальные монеты хотела отдать Меркурио. – Вот, возьми.

Меркурио увидел, как она раскраснелась от радости. Он придвинул к ней свои монеты вместе с теми, которые собиралась отдать ему Анна.

– Пускай они лучше будут у тебя.

– Но они принадлежат тебе! – возразила Анна.

Меркурио кивнул. Он весь лучился от счастья. Теперь у него было все, чего можно только пожелать.

– Сараваль сказал мне, что через две недели будет банкет в доме Веньеров, а через неделю – в палаццо Лабиа. Ты должен все подготовить и привезти.

– Да, для этого у нас есть Тонио и Берто и лодка… ну, лодка.

– Я их, кстати, встретила недавно. Они сказали мне, что ты опять носил деньги вдове Баттисты.

– Немного мелочи принес. – Меркурио отвел глаза.

– Тебе деньги нужны самому, – упрекнула его Анна.

– Ей деньги тоже нужны. Нельзя было допускать, чтобы она потеряла мужа.

Дель Меркато потрясенно прикрыла рот ладонью.

– О боже, ты прав, что это я такое говорю. – Женщина покачала головой. – Превращаюсь в какое-то бесчувственное чудовище. Но это все потому, что я желаю тебе самого лучшего.

Меркурио подумал, что когда-нибудь сможет сказать Анне, насколько он к ней привязан.

– Сараваль больше ничего не говорил?

Анна покачала головой, с любопытством глядя на парня.

– Так значит, это правда?

– Что?

– Ну, брось… Когда ты так юлишь, все сразу становится ясно. Актер из тебя никудышный.

– О чем ты? – Меркурио ухмыльнулся.

– Ну ладно. – Анна терпеливо улыбнулась. – Да, Сараваль кое-что сказал. Мол, покупки для банкетов в домах Веньеров и Лабиа поручат мне.

– Вот как? – притворно изумился Меркурио, но потом, не в силах больше сдерживаться, рассмеялся.

Перегнувшись через стол, Анна шлепнула его по вихрастому затылку.

– Ты же сама сказала, что ищешь работу, – принялся оправдываться Меркурио. – Так что придется поднатужиться. – Он сунул последний кусок хлеба в рот, выпил молоко прямо из тарелки, отер рот рукавом куртки и встал. А потом, вдруг вспомнив о чем-то, все-таки взял монеты. – Знаешь, а они мне действительно сегодня понадобятся. А теперь мне пора идти. – Парень направился к двери.

– Ты куда? Ты же только что пришел!

– Мне нужно заняться моим кораблем! – с порога крикнул Меркурио.

– Кораблем?

Но дверь уже закрылась.

Встав, Анна выбежала на порог.

– Что еще за корабль? – крикнула она юноше вслед.

Но Меркурио уже был довольно далеко и не услышал ее.

Он пошел на причал, где стояли рыбацкие лодки. Остановившись у суденышка, которое раньше принадлежало Баттисте, Меркурио свистнул. Тонио и Берто не заставили себя ждать.

– Куда поплывем, начальник? – Тонио явно пребывал в отличном настроении: они с братом заработали четырнадцать золотых на том, что просто перевезли товары из лавки Сараваля в дом обедневшего дворянина и обратно.

– На Рио-ди-Санта-Жюстина. На пересечении с Рио-ди-Фонтего.

– Что тебе там нужно? – удивился Тонио. – Там одни нищеброды шляются.

– Это не твоя забота. Твоя забота – грести, – беззлобно ответил Меркурио.

Он не хотел, чтобы они довезли его прямо до верфи Жуана дель Ольмо. Почему-то Меркурио нравилась мысль о том, что он отправится к Жуану один. Будто эта верфь была его тайным убежищем.

Пока братья быстро, как и всегда, везли его по каналам, Меркурио наслаждался прохладным утренним воздухом. «Жизнь прекрасна», – подумалось ему. Все так быстро изменилось.

Главное, он стал порядочным человеком. И для этого не пришлось делать ничего сложного. Хватило одной-единственной дельной мысли. Меркурио нашел занятие, благодаря которому можно разбогатеть. Причем без риска угодить в тюрьму. Или еще чего похуже.

Он нашел Анну, мать, которую искал всю свою жизнь.

Встретил Джудитту, женщину, ярким лучом осветившую его жизнь.

Нет, ничего лучше и быть не могло.

Меркурио украдкой улыбнулся.

Петляя по лабиринту небольших каналов в лагуне, юноша с любопытством разглядывал все вокруг. В какой-то момент ему показалось, что за ними следует узкая черная гондола. Но эта мысль лишь промелькнула в его голове, не задержавшись там надолго. Меркурио залюбовался ясным голубым небом с одинокими пятнышками белых облаков. И он все еще смотрел на небо, когда Тонио и Берто остановились на Рио-ди-Санта-Жюстина.

Выйдя из лодки, Меркурио сказал приятелям плыть по своим делам. Он выберется отсюда сам.

Краем глаза он заметил все ту же черную гондолу, причалившую к берегу на некотором расстоянии от них. Но и на этот раз Меркурио не обратил на странное совпадение внимания.

Он подумал о ночи, проведенной с Джудиттой, и вновь страсть охватила его тело. Страсть и радость. Эти чувства переполнили его, и парень со всех ног помчался вдоль Рио-ди-Санта-Жюстина к верфи Жуана дель Ольмо.

Черная гондола беззвучно скользнула по воде.

Когда Меркурио добрался до края канала, он увидел то, что раньше скрывал от него туман. Море. Юноше показалось, что тут уже не Венеция. Тут иначе пахло, не тухловатой пресной водой, а соленой, и от этой соли пощипывало в носу. Широкой полосой раскинулось море впереди, и единственным, что Меркурио увидел в этих бесконечных далях, был небольшой островок.

Меркурио оглянулся. Здесь были только бедные рыбацкие лачуги, ничто не напоминало блеск и роскошь Венеции. На илистом берегу валялись рыбьи кости. Выстроились в ряд вытянутые на сушу рыбацкие лодки, а между ними сидело несколько кошек. Кошки лениво вылизывались, греясь на солнышке. Деревянные лачуги казались маленькими и унылыми. К ним вели деревянные сходни. В некоторые можно было попасть с моря, пройдя по волноломам из покосившихся досок. На конце двух волноломов стояли маленькие сараи без окон и с узкими дверьми. Меркурио заметил босоногого мальчишку, совсем еще маленького, одетого только в рубашку.

Малыш мял в руке свой крошечный пенис. Увидев это, мать отвесила ему оплеуху, не прекращая кормить грудью младенца, которого держала на руках. Мальчик отпустил пенис и громко разревелся. Тогда мать еще раз влепила ему оплеуху. Ребенок резко замолчал. Тогда женщина нетерпеливо постучала в узкую дверь сарайчика. Оттуда, подтягивая штаны, вышел какой-то долговязый мужик. Мать подтолкнула мальчика к двери, и Меркурио увидел, что сарайчик над водой пуст внутри, а в полу зияет дыра. Это была уборная.

Пока ребенок, не закрывая дверь, присел над дырой, чтобы справить нужду, мужчина отнял младенца от материнской груди и сам приник к соску. Женщина громко рассмеялась. Когда мальчик покончил со своими делами, она потащила его по сходням обратно на берег и толкнула в воду. Мальчик присел, подмываясь.

Справа Меркурио увидел четырехугольные рыбацкие сети, развешенные на краю узких сходен – оттуда их удобно было спускать в воду. У лачуг на берегу протянулись огороды, в которых почти ничего не росло. На одном из огородов какая-то женщина собирала с капустных листьев улиток. И только тогда Меркурио понял, насколько бедными были эти люди, раз им приходилось раздобывать себе улиток на обед. Жирная крыса юркнула вдоль зловонного ручейка, стекавшего в море. Крыса прыгнула в ручей и поплыла, держа нос над водой. Пара мальчишек начали бросать в нее камнями, и животное нырнуло.

Меркурио понял, что роскошь венецианских улиц заставила его позабыть обо всем этом. Даже нищие, ютившиеся у Риальто, площади Сан-Марко или Гранд-канала, не казались такими оборванцами. Здесь, на окраине Венеции, бедность была такой же, как в воспоминаниях Меркурио о Риме, – вульгарной и безобразной.

Но Меркурио чувствовал себя здесь как дома, он не испытывал ни страха, ни отвращения. Женщина, которая водила сына в уборную над водой, женщина, позволявшая постороннему мужику, явно не своему мужу, хватать ее за грудь и за задницу, вполне могла бы оказаться матерью Меркурио. Одного из ее детей, вполне возможно, зачали в этой уборной. А другого, как и самого Меркурио, оставили под дверью приюта. Нет, ничто в этом жалком мирке не могло его напугать, просто потому, что все это было ему уже знакомо.

Сам не зная почему, Меркурио постоял там немного, глядя на всю эту нищету, впитывая запахи, слушая крики, жалобы и стоны.

И тогда он почувствовал, как разливается в нем новая сила. Потому что он вырвался из всего этого.

Меркурио повернул направо.

И увидел.

Впервые увидел каракку, не скрытую милосердной пеленой тумана.

Это была настоящая развалина.

Вначале Меркурио охнул от ужаса. Корабль выглядел намного хуже, чем он полагал. И все же что-то в этом паруснике притягивало Меркурио.

«Этот корабль – такой же, как и я», – подумал он.

Каракка была словно его отражением в зеркале. Вернее, не его, а того Меркурио, который прятался в катакомбах под Римом.

Остановившись, юноша посмотрел на себя. Красивый наряд, башмаки на толстой подошве, теплая шляпа. Его рука скользнула в карман, и Меркурио услышал, как позвякивают золотые монеты. Металл согрелся от тепла его рук.

«Если я справился, то справишься и ты», – подумал он, точно разговаривая с кораблем.

Меркурио осмотрел темный киль, прогнивший во многих местах, обвел взглядом покрытую водорослями и ракушками корму. Перила на кормовой части палубы все сгнили, грот-мачта была обломана. Оставшиеся паруса вяло трепыхались на ветру, словно флаги побежденного войска. «Воронье гнездо», ванты, реи – все это, казалось, готово в любой момент обвалиться, точно ветви прогнившего дерева. Штурвал был сорван и просто валялся на палубе. Нос каракки полулежал на рампе. Крыша верфи тоже была дырявой, точно пыталась не выделяться на фоне всеобщего разложения. А корма судна мерно колыхалась на волнах.

Меркурио с наслаждением втянул в себя солоноватый морской воздух. И громко свистнул.

Послышался заливистый лай, и из лачуги неподалеку от верфи выскочил Мозье. Радостно виляя хвостом, пес помчался к Меркурио. Юноша, улыбнувшись, опустился на колени. Пес так лебезил вокруг, что его хвост, мотаясь из стороны в сторону, увлекал за собой и зад. Животное разрывалось между страхом и восторгом, не зная, можно ли позволить Меркурио себя погладить. Наконец Мозье дернулся, прижался к ногам парня и, чувствуя, как его гладят, со счастливым видом улегся.

– Мозье, глупая ты собачонка. – Жуан дель Ольмо появился в дверном проеме лачуги, опираясь на свой посох.

– Пойдем, Мозье, – приказал псу Меркурио, вставая и направляясь к старику.

Заходясь лаем, пес побежал за ним.

– Ты ему и правда нравишься, – заметил Жуан.

– Он мне тоже.

– Ну, ладно тогда. – Старик посмотрел на раскинувшуюся впереди водную гладь.

– Это море? – спросил Меркурио.

– Нет! – возмутился Жуан. Он указал направо, на восток. – Море там. – Затем он поднял две руки, выставив их перед собой, словно показывая канал, и повернулся на юг. – Отсюда нужно двигаться напрямик, напрямик, точно по огромной прихожей. А уже из прихожей можно попасть в гостиную, которую мы называем Средиземным морем. – Старик указал налево. – Там рынки Ближнего Востока, Мертвое море, путь в Китай. – Повернувшись, он развел руками. – Средиземное море, соединяющее Африку и Европу, оно прямо здесь. – Он сложил ладони. – И где-то там Гибралтар, где… – Старик замолчал, его глаза затуманились. А потом он вновь развел руки, будто пытаясь обнять все эти бесконечные шири. – Там океан. И когда-то, когда я был совсем еще мальчонкой, мы думали, что там край мира.

Мозье тихонько повизгивал, а Меркурио слушал старика, разинув рот.

– Но там не край мира… – прошептал парень, стараясь не развеять чары.

Жуан повернулся к нему.

– Там оказалась суша, черт ее дери! – Он покачал головой. – Там оказался Новый Свет!

– И какой он, этот Новый Свет?

– Провалиться мне на этом месте, если я знаю это, мальчик мой. – И вновь глаза Жуана подернулись поволокой. – Ты представляешь себе, что это значит для моряка? Такого моряка, как я? Так и не побывать там? – Он посмотрел на Меркурио и вдруг расхохотался, так что юноша увидел оставшуюся пару зубов в глубине его рта. – Нет, не знаешь. Ничего-то ты, черт побери, не знаешь о море, мальчик. – Жуан повернулся к своему кораблю. – И ты хочешь купить мою каракку! – Он вновь беззлобно рассмеялся. И на этот раз его смех уже не был таким печальным, как при их первой встрече. – Зачем тебе вообще корабль?

– Однажды я был в Арсенале, и… – Меркурио запнулся, вновь вспомнив о Баттисте, погибшем по его вине.

– И? – переспросил старый моряк.

Меркурио набрал побольше воздуха в легкие.

– Я увидел, как создается корабль. И понял, что нет в мире ничего, что лучше бы выражало идею… свободы.

Старик молча смерил его взглядом и едва заметно кивнул.

– Может, ты ни черта и не знаешь о море, – прошептал он, – но ты не так глуп, как кажешься.

Жуан вновь посмотрел на корабль, и Меркурио заметил блеск в его глазах.

– На этом судне можно доплыть до Нового Света?

Старик с серьезным видом уставился на него.

– То, что ты видишь перед собой, всего лишь жалкое корыто, настоящая развалина. Но когда-то это была настоящая красавица. Для меня эта каракка такой и остается, потому что я вижу ее такой, какой она была раньше.

– Так можно на ней доплыть до Нового Света? – переспросил Меркурио.

– А как ты думаешь, как туда добрался этот самодовольный болван Колумб, упокой, Господи, его душу? Да, он этим порядком насолил Венеции… Но как он попал в этот проклятый Новый Свет, а? На каракке и двух каравеллах. Его флагман, «Санта-Мария», был караккой! Похожей на эту. Тридцать шесть футов длиной и двенадцать шириной. Это была каракка, мальчик мой!

Меркурио осмотрел качающуюся перед ним на волнах развалюху и услышал, как заскрипело дерево. Этот звук ему понравился. Корабль говорил с ним. И в этот момент Меркурио показалось, что каракка смеется.

– Ты знаешь, как попасть в этот Новый Свет? – спросил он у старика.

Жуан покачал головой, удивленный таким вопросом.

– Я уже стар…

– Но ты смог бы найти путь туда?

– И я не знаю, как Мозье перенесет морскую дорогу, он еще никогда не был на борту корабля…

– Ты знаешь, как туда добраться, да или нет?

– Проклятье, мальчик! Теперь, когда мы знаем, что у мира нет края, в Новый Свет может попасть каждый. Нужно просто плыть на запад, и попадешь в свой Новый Свет, будь он неладен! – Старик сплюнул на землю, взмахнул посохом, точно собираясь что-то сказать, но так из себя ни слова и не выдавил.

Мозье залаял.

– Ох, заткнись, глупая дворняга! – напустился на него Жуан. – Ты же даже в гондолу залезть не решаешься!

Рассмеявшись, Меркурио повернулся к лагуне.

– А что это там за остров?

– Это еще что за вопрос? – возмутился старик. – Это док Мурано.

– Что?

– Да ты и правда ничегошеньки не знаешь, мальчик, – проворчал Жуан. – Я вообще удивляюсь, как ты до сих пор жив, учитывая, что ты ни о чем понятия не имеешь. Отсюда виден док, крытый причал для лодок, которые приплывают на остров Мурано. Сам остров отсюда сейчас не видно. А вон там – остров Сан-Микеле. Он назван так в честь архангела Михаила, потому что на острове находится монастырь его имени. Я надеюсь, ты хотя бы знаешь, кто такой архангел Михаил!

Меркурио потрясенно уставился на старика. Да, наверное, Бог все-таки существовал. И, похоже, он приставил архангела Михаила следить за Меркурио. Парень вырос в сиротском приюте имени этого архангела. Сбежав из Рима, он уехал в Венецию, но в итоге нашел и дом, и мать в Местре, городе, покровителем которого был Михаил. А теперь и этот вот корабль, оказывается, стоит напротив острова, название которого восходит к имени архангела. Да, этот корабль должен принадлежать Меркурио.

– Так, ладно, старик, ты мне продашь это корыто или нет?

Жуан стукнул его посохом.

– Не называй ее так! – возмутился он.

– Но ты…

– Мне-то можно! А вот тебе нельзя! – Старик обозленно принялся размахивать посохом. – Она тебя даже не знает. Когда я такое говорю, каракка чувствует, что я шучу. Но когда ты… Тебе такое говорить нельзя, так и знай!

Меркурио посмотрел на корабль. Старик верил в то, что судно его слышит. И когда каракка скрипнула, Меркурио показалось, что Жуан не так уж и неправ.

– Хорошо-хорошо, я прошу прощения. Итак, сколько за нее захочешь?

– Ты знаешь, сколько денег тебе придется потратить, чтобы на ней можно было вновь бороздить моря? – Старик до сих пор не опустил посох.

– Сколько?

– Откуда, черт подери, мне это знать?! – взвился Жуан. – Я ведь не судостроитель! – Он сплюнул.

Мозье отпрянул, опасаясь посоха.

– Сто лир Трона… Может, тысячу. Откуда, гори оно синим пламенем, мне знать?! Я еще и десяти лир в своей жизни одновременно не видел!

– Так сколько ты хочешь за корабль? Десять лир?

– Надуть меня хочешь, мальчишка?

– Назови мне цену, старик.

Жуан опять взмахнул посохом, точно это помогало ему думать.

– Подожди здесь, – сказал он, подошел к кораблю и опустил ладонь на киль. А потом повернулся. – А ну марш сюда, жалкий болван!

– Я? – опешил Меркурио.

– Нет, конечно, – раздраженно отрезал старик. – Мозье, я к тебе обращаюсь, чертов ублюдок, а ну тащи сюда свою задницу!

Мозье, поджав хвост, подошел к старику и сел рядом. Впрочем, смотрел он в другую сторону.

Через какое-то время Жуан повернулся к Меркурио.

– Одиннадцать лир Трона, – с детским каким-то упрямством заявил он. – Посмотрим, что ты скажешь на это, парень.

Меркурио ничего не сказал. Он достал монеты, отсчитал одиннадцать золотых и протянул старику.

У Жуана глаза полезли на лоб. Вытянув морщинистую шею, он разглядывал монеты на ладони Меркурио, точно диковинных опасных зверей. И не решался сдвинуться с места.

– Да у меня зубов во рту не хватит, чтобы проверить, действительно ли они из золота.

– Из чистого золота, клянусь тебе.

Жуан недоверчиво покачал головой.

– Зачем тебе корабль?

– Хочу увезти отсюда кое-кого.

– Человека можно хоть на муле увезти, мальчик.

– Можно, однако нам надо уехать подальше отсюда. Я ищу свободный мир.

Жуан переступил с ноги на ногу. Похоже, он размышлял.

– Да, тебе и правда нужен корабль. И, возможно, тебе придется уплыть на нем дальше, чем кто-либо из нас может представить. – Он смерил Меркурио взглядом. – Ты, наверное, еще глупее меня, да простит мне Бог такие слова. Правда, Мозье?

Пес громко гавкнул.

– Ну что, мы договорились?

Старик развел руками.

– Надо же такому случиться именно со мной, – пробормотал он, глядя на монеты так, словно они сулили ему только беду. – Пускай деньги побудут пока у тебя. Если тут кто-то узнает, что у меня есть одиннадцать лир, то я и до вечера не доживу.

– Согласен, я оставлю их у себя.

– Нет, – донесся голос из-за спины Меркурио. – У себя их оставлю я.

Меркурио и Жуан растерянно повернулись. Мозье громко зарычал.

– Отзови своего пса, а не то я ему глотку перережу, – сказал Скарабелло, выходя из своей черной гондолы на сушу.

Жуан схватил Мозье за ошейник.

– Тихо, тихо, дурачок… – прошептал он.

– Раз уж мы заговорили о благовоспитанных песиках… Не хочешь поприветствовать хозяина? – Скарабелло навис над Меркурио и протянул обтянутую перчаткой руку. – Давай сюда.

– Но почему? – Юноша отступил на шаг.

– Это мои деньги.

– Нет, мои! – От напряжения Меркурио била крупная дрожь. – Я их честно заработал, поэтому это мои деньги!

Беловолосый едва заметно прищурился.

– Ты принадлежишь мне. И треть всех денег, что ты получаешь, ты отдаешь мне. Плевать, как именно они были получены.

– Нет, – заявил Меркурио.

Скарабелло промолчал. Оглядевшись, он прошел мимо Меркурио к верфи и достал откуда-то тяжелый молоток с длинной рукоятью, которым тут вбивали колышки. Альбинос подошел к килю каракки, поднял молоток и с силой обрушил его на обшивку. Дерево жалобно затрещало. Скарабелло замахнулся во второй раз. На этот раз киль проломился.

У старика слезы выступили на глазах.

– Ладно! Семь золотых! – крикнул Меркурио.

– Ты чересчур сентиментален. Это слабость, но невзирая на это я восхищен тобой. – Беловолосый выпустил молоток из рук. – На сегодняшний день меня устроят одиннадцать золотых. – Он протянул Меркурио ладонь. – И скажи своему еврейскому дружку, что с этого дня деньги за тебя у него буду забирать я. А потом отдавать тебе твою долю. – Скарабелло взял у Меркурио монеты и опустил их в свой кошель. – Я тебе доверяю. – Улыбнувшись, он похлопал парня по щеке. – Но ты же знаешь, как говорят… Доверяй, но проверяй. – Он пошел к своей гондоле, но в последний момент обернулся и указал на каракку. – Какое превосходное судно! – Скарабелло оглушительно расхохотался.

Меркурио посмотрел ему вслед. Когда гондола скрылась из виду, он устало опустился на землю и уставился на лачуги и сходни слева. Меркурио смотрел на нищету человеческую. Совсем недавно в гордыне своей он подумал, что ему удалось избежать всего этого. Теперь же юноше казалось, что спасения нет. Да, он был уверен, что ему никогда не выбраться из этого болота. Меркурио чувствовал ненависть, ярость и отчаяние. Вновь эти чувства разгорелись в нем, вновь им суждено предопределять его жизнь.

– Я убью его, – тихо сказал юноша.

Он услышал, как к нему подошел старик.

– Не позволь ему отнять у тебя корабль, – посоветовал Жуан.

– Именно поэтому я и хочу убить его.

– Не позволь ему отнять… Хотя, боюсь, ему это уже удалось.

– Что ты имеешь в виду, старик? – прищурился Меркурио.

– Посмотри на себя. Как ты сидишь? Ты повернулся к кораблю спиной. К твоей мечте, твоей надежде. Ненависть уже отняла их у тебя.

У Меркурио было такое чувство, будто сейчас ему предстоит важнейшее решение в его жизни. В словах старика содержалась истина. Сейчас настало время решать. И от этого решения будет зависеть все его будущее.

– Но что же мне теперь делать? – спросил Меркурио, всецело осознавая значимость этого мгновения.

Жуан покачал головой.

– Ох, проклятый песий потрох! Ну ты и болван, мальчик! – воскликнул он. – Оглянись! Тебе просто нужно сесть лицом в другую сторону. И посмотреть на свой корабль.