Тем утром у Джудитты было превосходное настроение. Девушка так и сияла. Еще никогда в жизни она не была так счастлива. Отец поручил ей важное задание – найти для них жилище. Доннола показал ей всю Венецию, и Джудитта долго любовалась великолепными домами с яркими витражами, мраморными полами, фресками, настенными коврами, резными дверьми, желто-красными колоннами, пестрыми занавесями. Все в этом городе казалось ей прекрасным.

И только одна мысль не давала ей покоя. Вот уже несколько дней Джудитта присматривалась к желтым головным уборам, которые носили евреи. Некоторые шапки были светлыми, почти белыми, другие – насыщенно-желтыми, цвета подсолнуха, или темными, точно клюв утки. Больше всего девушке нравились головные уборы с оранжевым отливом.

В целом, эти шапки не бросались в глаза, не давали выделиться из толпы. Их носили как символ. Как клеймо. В конце концов, этого христиане и добивались. Каждый вечер, раздеваясь и укладывая на стул платье и шапку, Джудитта задумывалась об этом. Что-то тут было не так.

– Как ты выбираешь себе шапку? – спросила она у Доннолы этим утром.

– Если за нее не надо много платить, я куплю.

– Я имею в виду цвет, – не отступалась Джудитта. – Если у тебя черный наряд, какую выберешь шляпу?

– Черную, черт побери, что за вопрос?

– А если у тебя камзол красно-фиолетовый?

– Ну… Куплю шляпу…

– Красную? – предположила Джудитта.

– Или фиолетовую!

– Именно. – Девушка удовлетворенно кивнула. – Спасибо.

– Не понимаю, о чем ты, – проворчал Доннола.

Но Джудитта отлично понимала, о чем идет речь. Даже последнему простолюдину было дозволено самому подбирать головной убор к одежде. Наряд и головной убор должны гармонично подходить друг другу. Значит, ей надо идти от противного. Подобрать одежду к шапке. Как просто!

– Забудь, – махнула она рукой. – Так, глупая женская болтовня.

– Ты задумала какую-то хитрость?

– Нет, ничего такого. – Девушка оглянулась. Еще никогда жизнь не казалась ей столь прекрасной. – Отведи меня в лавку, где торгуют тканями, – попросила Джудитта.

– Совершенно случайно лучшая лавка в городе принадлежит моему доброму знакомому, – заявил Доннола. – Она находится на Кампьелло-дель-Гамберо.

Джудитта рассмеялась, и они отправились в путь.

Была еще одна причина, по которой Джудитте было так радостно. Все дело было в прошлой ночи, когда она увидела тот дивный сон. Сон, от которого она пробудилась счастливой. Сон, изменивший ее.

С той встречи на Рива-дель-Вин Джудитта постоянно думала о Меркурио. На юноше не было рясы священника. Значит, тогда, в темноте фургона, Меркурио сказал ей правду. Он не был священником. Просто юношей, юношей, о котором можно было мечтать.

Но прошлой ночью Джудитта зашла еще дальше. Ее мысли, желания, чувства прокрались в пространство ее снов.

Девушке снилось, будто она вновь в фургоне капитана Ланцафама в Местре.

Меркурио стоит рядом с ней. Их руки соприкасаются. Пальцы сплетаются. Джудитта оглядывается, но рядом нет ни ее отца, ни других людей. Они с Меркурио в фургоне одни. Но Джудитте не страшно. Она не ведает сомнений. Она поворачивается к Меркурио, ее рот приоткрыт. Юноша притягивает ее к себе. «Я нашел тебя», – страстно шепчет он.

И целует ее…

– Тебе плохо? – Исаак тряхнул дочь за плечо.

Джудитта вскинулась ото сна.

– Ты стонала. Живот болит? – Отец зажег свечу. – И что ты делаешь с подушкой?

Только сейчас Джудитта поняла, что прижимается к подушке губами.

– Ничего. – Девушка покраснела.

В смятении от яркости сна она повернулась к отцу спиной. Тщетно пытаясь уснуть, девушка ощутила что-то странное. Совершенно новое чувство, манящее и пугающее одновременно. Джудитте вновь подумалось, что она теперь стала женщиной, хотя Меркурио и не знает об этом.

И теперь, завидев Меркурио на Кампьелло-дель-Гамберо перед лавкой, принадлежавшей знакомому Доннолы, девушка почувствовала, как часто забилось ее сердце.

«Я нашла тебя», – подумала она.

И чем дольше она смотрела на него, тем сильнее становилась в ней страсть, объявшая ее прошлой ночью, страсть, избавившая ее от всех страхов. Никогда больше она не оцепенеет перед ним, никогда больше не позволит ему просто уйти прочь.

Джудитта выскочила из лавки и побежала за Меркурио. Она понятия не имела, что ему сказать и что делать. Ей просто хотелось очутиться рядом с ним.

«Я нашла тебя», – вновь подумала она.

И вдруг девушка замерла на месте. Ее ножки, летевшие над мостовой, точно приклеились к земле, черты лица окаменели. Джудитте хотелось отвернуться, но она не могла отвести взгляд.

Меркурио целовал другую.

Джудитта почувствовала, как разбилось ее сердце.

Слезы навернулись ей на глаза. Останься она там – и ей не сдержать рвавшийся с губ крик. Простонав раненым зверем, девушка опустила руки, повернулась и побежала прочь.

– Джудитта! – Доннола помчался за ней. – Погоди, Джудитта!

Убегая оттуда с болью в сердце, девушка поняла, что влюбилась. Вся кровь отлила от ее лица.

До этого она не была уверена в том, что бурная радость, которую она испытала при виде Меркурио, – проявление истинной любви. Но теперь, ощутив эту боль, столь жестокую, словно кто-то воткнул осколок ей в сердце, Джудитта отринула сомнения.

«Меркурио поцеловал другую», – вновь и вновь думала она, убегая прочь.

Запыхавшись, Джудитта домчалась до своего жилища, взлетела вверх по лестнице, распахнула дверь своей комнаты и ничком повалилась на лежанку. Девушка зарылась лицом в подушку, которую целовала этой ночью, во сне приняв ее за Меркурио. Какой же она была дурой! Джудитта схватила подушку и с криком разорвала наволочку. Поднявшись по лестнице, Доннола в ужасе замер на пороге. Вся комната была в перьях.

– Что здесь случилось? – взволнованно спросил он.

Джудитта посмотрела на него. Ее глаза покраснели от гнева и слез, волосы всклокочились, прерывистое дыхание слетало с губ.

– Ничего, – выдавила она.

– Послушай, Джу…

– Ничего! – заорала девушка, разъярившись, точно фурия. – Ничего! Ничего! Ничего!

Доннола замолчал. Опустив купленные в лавке ткани на сундук в ногах лежанки, он повернулся, собираясь выйти из комнаты.

И вдруг Джудитта сказала:

– Прости, Доннола, мне очень жаль.

Мужчина повернулся. Он чувствовал себя совершенно беспомощным. Что же делать? Что-то сказать? Подойти к ней? Обнять?

– Прости, – повторила Джудитта. – Я не хотела тебя обидеть…

Смутившись, Доннола отвернулся.

– Ох, не надо было ничего говорить, – печально вздохнула девушка.

– Почему?

– Потому что тогда бы ты ушел. А теперь тебе кажется, что ты должен остаться. – Джудитта застенчиво улыбнулась.

– Глупости какие… – совсем уже растерялся Доннола.

– Если хочешь, можешь уходить.

– Не хочу я уходить. – От смущения он покраснел.

– Лжец, – рассмеялась Джудитта.

– Ну, раз ты такая умная и сама все знаешь, что же мне тебе сказать?

– Только не выходи из себя!

– Кто, черт побери, тут выходит из себя?

Девушка вновь рассмеялась, но на этот раз в ее смехе слышалась грусть.

– Вы с отцом. Вы словно созданы друг для друга.

– Это ты меня так похвалила?

Джудитта промолчала, а потом похлопала ладонью о лежанку.

– Посиди со мной, Доннола, – застенчиво, точно маленькая девочка, прошептала она. – Обними меня.

– Что? – опешил Доннола. Он отвернулся, глядя на дверь, но так и не заставил себя уйти.

– Прошу тебя.

Он неуверенно приблизился к лежанке, присел и опустил руку Джудитте на плечо. Движения у него были неловкими, чопорными и очень медленными.

– Обними меня, – повторила Джудитта.

– Что, черт побери, я сейчас делаю?

– Обними меня крепче.

Доннола сглотнул.

– Знаешь, если сейчас в комнату войдет доктор…

– Ну же, обними меня, прошу тебя.

Собравшись с духом, Доннола притянул девушку к себе. Джудитта уткнулась лицом ему в плечо.

– Крепче.

– Я не хочу переломать тебе кости.

– Обними меня крепче!

Совсем смутившись, Доннола принялся трясти ее, словно укачивая младенца.

– Эй, так меня стошнит! – остановила его Джудитта.

Движения Доннолы замедлились.

– Вот так… – прошептала девушка.

По щекам у нее катились слезы.

Доннола обнимал ее, понятия не имея, что ему делать и что говорить.

– Ты когда-то был влюблен? – спустя какое-то время спросила у него Джудитта.

– Я? Нет, конечно. Нет-нет. Ты посмотри на меня. Уж меня-то красавцем не назовешь. Как же кто-нибудь влюбится в меня?

– Я спросила тебя, был ли ты когда-то влюблен.

– Ах, вот ты о чем… – Донноле стало неприятно, словно он обнимал сейчас не юную девицу, а сноп крапивы. – Я не понял, о чем ты… Я… Ну… Да… Наверное… Но с тех пор уже много лет прошло. Я даже не помню уже, как ее звали.

– Доннола…

– Агнесса. Ее звали Агнесса.

Джудитта помолчала.

– Тебе было больно тогда? – несмело спросила она.

– Послушай, Джудитта… – Доннола умолк, а потом затараторил на одном дыхании: – Тебе не кажется, что лучше поговорить об этом с доктором? В конце концов, он твой отец. А еще лучше поговорить об этом с какой-нибудь женщиной… Вам, женщинам, легче понять друг друга. Ну, по крайней мере, мне так кажется. Мужчине легче понять мужчину, вот что я тебе скажу. Ну ты же и сама это знаешь, так? Ну так вот, если тебе не с кем поговорить, кроме отца… Ну, я хочу сказать… Имею в виду… Я не знаю, подхожу ли я для этого разговора, понимаешь? Я не хочу дать тебе дурной совет и…

– Всегда так больно, когда ты влюблен? – перебила его Джудитта.

Доннола промолчал. Он покрепче прижал к себе девушку, качая головой. Сейчас он отчаянно пытался отогнать боль, давно ушедшую в глубины памяти, а теперь вновь всплывшую на поверхность. Боль, в которой он не хотел себе признаваться.

– Да… – едва слышно прошептал он.

– Да… – повторила Джудитта.