Оставив позади Рим, Шимон Барух направился вперед по Фламиниевой дороге. Набрав запасов, он забрел в леса за Риети и прятался там неделю. После Шимон вновь вернулся на Фламиниеву дорогу и пошел на север, еще не зная, ведет ли его путь в Милан или Венецию. Всю неделю, проведенную в лесу, он размышлял о словах Скаваморто. Вначале Барух был уверен в том, что могильщик солгал ему. Но Скаваморто точно был малый не промах. И он хорошо относился к Меркурио. Поэтому вполне возможно, что Скаваморто сказал правду, предполагая, что Шимон примет ее за ложь. В конце концов Барух пришел в выводу, что так и есть.

Фламиниева дорога вела через Аппенины к побережью Адриатического моря и за портом Римини, где раньше так хорошо жилось евреям, переходила в Эмилиеву дорогу, ведущую прямиком в Венецию. И все это в пределах папской области. Шимон, постоянно теребивший свое свидетельство о крещении, был уверен в том, что даже если его и ищут, то никому в голову не придет мысль, будто преступник задержится тут.

К вечеру, уже подходя к Нарни, Шимон поравнялся с фургоном, в котором везли заключенных. Перед фургоном гордо ступало четыре бельгийских тяжеловозных лошади. Огромные крупы брабансонов лоснились. Фургон был черным, в нем виднелось два узких окошка, зарешеченных мощными железными прутьями. Дорога немного сузилась, и Шимон, придержав своего скакуна, медленно поехал за повозкой, надеясь, что вскоре тропа станет шире и он сможет обогнать невольных попутчиков. Двое конных, сопровождавших фургон, заметили его.

– Куда ты держишь путь? Кто таков? – справились они.

Шимон, сунув руку в седельную сумку, достал свидетельство о крещении и протянул им. Впервые ему пришлось воспользоваться этим документом.

– Алессандро Рубироза, – прочитал стражник. – Ты испанец?

Шимон покачал головой, тыча пальцем себе в шею, чтобы дать стражникам понять, что он не может говорить.

– Ты немой? – Стражник повысил голос, вероятно, думая, что тот еще и глухой.

Шимон кивнул.

– Так куда ты едешь? – спросил второй.

Барух не знал, что ему на это ответить. Он попытался жестами изобразить гондолу.

– Турецкие туфли? Или что это?

– Турецкий ятаган, – поправил его второй стражник, указывая на оружие у Шимона на поясе.

Сознавая свое бессилие, Барух покачал головой.

– Ладно, это не важно.

Шимон жестами попытался объяснить ему, что ищет ночлежку и место, где можно было бы поесть.

– В Нарни много таверн… – задумчиво протянул первый стражник.

– Да он же там заблудится. И уже почти стемнело, – покачал головой второй. – Если хочешь, можешь поехать с нами в таверну генерала. Там дешево и чисто. И еда вкусная.

Шимон помедлил. Внутренний голос подсказывал ему, что доверять страже не стоит. А затем он подумал, что это говорит в нем тот самый запуганный купец, которым он был когда-то. И от этой мысли Шимон пришел в такую ярость, что согласился на предложение.

Проехав несколько миль, они свернули с дороги и вскоре очутились на вытоптанной поляне перед трехэтажным красным зданием с закрытыми ставнями. Фургон с заключенными остановился в центре поляны.

Тем временем заморосил мелкий дождик, стало холодно.

Стражники открыли дверь фургона, чтобы выпустить заключенных. Шимон к тому моменту уже спрыгнул со своей повозки, и в нос ему ударила вонь человеческих выделений. Заглянув в фургон, он увидел пятерых мужчин, закованных по рукам и ногам в тяжелые кандалы. Арестанты сидели на двух лавках вдоль стенок фургона, один из заключенных, постанывая, прижимал руки к животу.

– Генерал! – позвал один из стражников.

И вдруг спящий, казалось, дом проснулся. Наверное, на таких гостях хозяин скромной придорожной таверны мог неплохо разжиться. К фургону подбежали два слуги с ведрами, доверху наполненными водой. Едва стражники успели вывести заключенных, как слуги окатили днище фургона водой, чтобы отмыть пол от экскрементов. Арестантов отвели в сарай с сеном, и Шимон успел заметить, что это помещение специально оборудовано для содержания заключенных – от одной стены к другой тянулась горизонтальная балка с кольцами для цепей. Мужчин приковали к этой балке, высвободив им руки настолько, чтобы можно было поесть. Две пожилые женщины принесли в сарай медный котелок и глиняные миски. Поставив все это на пол, они принялись разливать по мискам жидкий суп.

– А этот типчик, поди, не голодный, – сказал один из пленных, указывая на прижимавшего руки к животу заключенного.

Стражник громко расхохотался.

– Генерал! Я привез тебе гостя! – крикнул он, поворачиваясь к таверне.

На поляну вышел старый, но еще крепкий мужчина, коротковолосый и седой как лунь. За ним семенила девчушка, судя по возрасту – его внучка. Девчонка казалась хоть и вульгарной, но хорошенькой.

– Добрый вечер, генерал, – почтительно поприветствовали трактирщика стражники. Судя по всему, хозяин таверны был не так уж прост. – Этот бедный путник нем. Ему нужна еда и хорошая комната.

Старик посмотрел на Шимона.

– Пойдем, – кивнул он, поворачиваясь к таверне. – А вы пока приготовьте моим ребяткам что-нибудь поесть! – крикнул он служанкам, суетившимся вокруг заключенных.

Барух не мог отвести глаз от девчонки. Призывно покачивая бедрами, девушка шла за генералом, не замечая взгляда нового постояльца.

Таверна показалась Шимону чистенькой, хотя и скромной. Один из слуг провел его к столу. К двум стражникам присоединился третий, ехавший в фургоне, и они уселись за соседний столик, сразу же присосавшись к кувшину с красным вином. Ужин не заставил себя долго ждать – две пожилые служанки принесли огромные подносы с едой для стражников и тарелку Шимону: свежий хлеб, жареный цыпленок, сосиски и маринованный лук. Барух подозрительно осмотрел сосиски. «Я больше никогда не буду евреем», – сказал он себе. Взяв краюху хлеба, он вложил внутрь сосиску. Впервые в жизни Шимон попробовал свинину.

«Я больше никогда не буду евреем», – повторил он. И почувствовал себя сильным.

Тем временем девушка спустилась со второго этажа, куда удалилась вместе с генералом, и с подчеркнутой развязностью уселась за столик со стражниками.

Шимон еще никогда не видел столь милой и в то же время распутной особы. «А может быть, раньше я просто не обращал на таких девиц внимания», – подумал он.

Девушка манила его, вызывала влечение, и Барух никак не мог воспротивиться ее чарам. Он следил за девчонкой, смотрел, как она пьет со стражниками. Девушка, похоже, ничего не замечала.

Шло время. Стражники явно уже устали, они сегодня хлебнули лишнего. Встав, девчонка повернулась к Шимону и посмотрела ему в глаза.

– Иди за мной, – одними губами шепнула она и вышла из таверны.

Один из стражников ухмыльнулся.

Вначале Шимон остолбенел. Он не мог поверить в то, что только что произошло. Сбросив оцепенение, он вскочил и выбежал из таверны, едва успев заметить, как девица сворачивает за угол дома, неприметная, точно тень во мраке ночи. Шимон метнулся за ней, как верный пес.

И тут он заметил, что на втором этаже у окна стоит генерал. Баруха пробила дрожь. Этот человек внушал ему страх. «Но, возможно, генерал меня не заметил, – подумал Шимон. – Ночь темна, а этот так называемый генерал уже стар».

Он дошел до тыльной стороны таверны и увидел приотворенную дверцу. Наружу падал слабый свет. Шимон подошел поближе, заставляя себя двигаться медленнее, хотя сейчас ему хотелось бежать туда со всех ног.

Девушка стояла к нему спиной, но едва Барух показался в дверном проеме, она повернулась и двинулась ему навстречу. На ее губах играла загадочная улыбка, а в глазах светилась похоть. Даже Шимон, неопытный в подобных делах, понимал, к чему все идет.

Девушка схватила его за руку и притянула к себе, в комнату, закрыла за ним дверь и прижалась спиной к стене.

– Каждый вечер мне приходится ложиться в постель со стариком, – страстно прошептала она. – Но сегодня генерал занят стражниками и не станет искать меня.

Шимона опьянила ее грубая красота. Батистовая рубашка, закрывавшая декольте, сдвинулась, так что стали видны округлости ее грудей. Мужчина молча смотрел на нее.

Девушка взяла дело в свои руки. Подойдя к своему избраннику, она сунула ему в руку кубок с вином.

– Иди сюда. – Она присела на соломенную лежанку.

Барух пошел за ней. Он чувствовал себя рыбой, заглотившей наживку.

Он сел на солому и медленно склонился к девушке. От нее пахло жареным мясом и красным вином. Шимон тонул в зрачках ее темных таинственных глаз. Склонив голову к плечу, девушка неторопливым движением поднесла ему бокал к губам.

– Пей!

И Шимон выпил. Тепловатое вино почему-то показалось ему горьким, но он уже не думал об этом, ведь жаркое дыхание девушки касалось его губ, а это было главное.

– Хочешь меня? – спросила она.

Сердце Шимона забилось быстрее.

Девушка раздвинула верх батистовой сорочки, почти полностью обнажив грудь. Улыбаясь, она стянула с Баруха сапоги и дала ему еще вина. И вновь мужчина почувствовал странный горьковатый привкус.

– Как тебя зовут?

Шимон жестом показал ей, что нем.

– Ты купец?

Он кивнул. В голове у него помутилось. Похоже, сказывалось напряжение прошлых дней.

– Ты богат?

Шимону становилось все хуже, и вдруг его осенило. Как же он мог быть так глуп! Мысли отчаянно заметались в голове.

Девушка молча посмотрела на него, а потом принялась обыскивать. Почти сразу она нашла тайник в сапогах Скаваморто и достала оттуда золотые монеты.

– Три золотых, – удовлетворенно кивнула девица, попробовав добычу на зуб.

Шимон не мог пошевелиться. Его веки затрепетали, голова сильно кружилась. Комната зашаталась, затем стала огромной, она переливалась яркими цветами, то вспыхивала, то угасала, потом сжалась, Шимону мнилось, будто вокруг звучит дивная музыка, а потом вновь воцарилась тишина. Ему сдавило грудь, он не мог дышать. И навалилась усталость, усталость, с которой он не мог бороться.

«Ты не переспишь со мной, верно?» – еще успел подумать он.

Девушка опустила голову ему на грудь и нежно коснулась кожи, взяла его руку и принялась выцеловывать пальцы, ладонь, запястье. Затем она опустила его ладонь себе на грудь, мягкую, теплую, манящую, и Шимон почувствовал, как кончики его пальцев касаются ее набухшего соска.

– Мне очень жаль, – хрипло пробормотала она.

И прежде чем потерять сознание, Шимон увидел кровь. Кровь была повсюду. Кровь зарезанного им юродивого, кровь на полу в церкви, где он убил священника и его служанку, кровь во рту, его собственная кровь, клокотавшая при каждом вздохе.

Как тогда, когда он подумал, что умрет.

Только на этот раз Шимон не боялся.

«Глупец», – успел подумать он.

А потом все вокруг стало темно.

На следующее утро он проснулся перед рассветом, с затекшими ногами, тяжелой головой и мутным взглядом. Сапоги и накидка пропали. Он был прикован к балке в сарае. Рядом сидело пять других пленников. Шимона вырвало.

– Да, похоже, ты вчера перепил, дружок, – рассмеялся один из заключенных.

Остальные подхватили его смех.

– Алессандро… Рубироза, – запнувшись, прочел стражник. – Ты обвиняешься в попытке изнасилования и покушении на убийство девицы, поэтому мы отправим тебя в тюрьму в Толентино. Там твое дело рассмотрит церковный суд. Есть что сказать в свое оправдание? – Он расхохотался. – Посадите их всех в фургон. Мы уезжаем, – сказал он своим людям.

– Вставайте, – прикрикнул на заключенных другой стражник.

Первый стоял рядом с обнаженным мечом, второй тем временем снимал с балки цепи. Пленных повели к фургону.

Выйдя наружу, Шимон сразу увидел девушку. Та заглянула ему в глаза, их взгляды встретились. Девушка подошла к нему вплотную.

– Пообещай мне, что не забудешь меня, – шепнула она.

Барух смерил ее равнодушным взглядом. При свете дня она не казалась такой уж привлекательной. Темные круги под глазами, бледная кожа, морщинки. Даже губы были не такими уж красными, как ему вчера показалось. Ее похотливость куда-то пропала, девушка казалась усталой, сутулилась, в ее взгляде была лишь безнадежность и печаль.

Посмотрев на девушку, Шимон открыл рот, и с его губ сорвалось жутковатое шипение.

Девица испуганно отпрянула.

Один из стражников подтолкнул Баруха вперед, второй ударил его эфесом меча в лицо. Под пошлые шуточки и свист других пленников, к которым его приковали, Шимон шел к фургону. Его трясло от холода и усталости, еще сказывалось действие пьянящей дряни, которую вчера подсыпала ему в вино девчонка. Босые ноги вязли в холодной, как лед, грязи. Во рту чувствовался привкус крови, привкус, ставший для него уже привычным.

«Я никогда тебя не забуду», – подумал Шимон, поворачиваясь к девушке.

Стражники затащили его в фургон и приковали к лавке.

– Надо было убить его, – сказала старику девушка. Она говорила довольно громко, чтобы Шимон мог ее услышать.

– Он тебя так напугал? – рассмеялся старик.

– Он мне отвратителен.

– Убить его слишком опасно, ты же знаешь.

Девушка смотрела на Шимона. Тот не отвел взгляд.

А затем стражники закрыли дверцу фургона.

«Я никогда тебя не забуду», – повторил Шимон.

Фургон поехал прочь. Вскоре пленник, который вчера страдал от боли в животе, съежился на лавке и громко застонал.

– Да сдохни уже, ты достал! – буркнул один из заключенных.

Все, кроме Шимона, расхохотались.

Через полчаса стоны пленника стали громче.

– Ну же, пришла пора дать дуба! – сказал другой заключенный.

– Может, тебе помочь в этом нелегком деле? – Арестант, сидевший рядом с ним, ударил больного в живот.

И снова рассмеялись все, кроме Шимона.

– Тебе не нравятся шутки, ты, немой ублюдок?! – Сидевший напротив Баруха пленник подался вперед и плюнул ему в лицо.

Шимон никак не отреагировал.

Фургон доехал до раскинувшейся на холмах рощицы. Стоны больного сменились хрипами. Несчастный выдохнул в последний раз и замер. Фургон трясся на дороге, и тело мотало из стороны в сторону.

– Ага, вот и подох, – воскликнул арестант, сидевший рядом. – Бросьте его волкам! Не хочу ехать с трупом!

Фургон остановился, дверь открыли.

И в этот момент стрела пробила горло стражника, заглянувшего в фургон. Шимон и другие арестанты услышали крики, конский топот, глухие удары, ругань, молитвы. А потом воцарилась тишина.

В фургон просунул голову уродливый, изможденный, иссохший от голода мужик. За ним показалось с десяток мужчин, многие из них были заляпаны кровью.

– Ты свободен, капитан, – сказал изможденный.

Пленник, которого все считали умершим, выпрямился. Один из разбойников забрался в фургон и снял с него цепи.

– Рад видеть тебя в целости и сохранности, капитан.

Капитан ему не ответил. Сняв с пояса изможденного нож, он молча перерезал горло пленнику, который ударил его в живот. А потом вышел из фургона, бросив своим людям:

– Убейте их всех.

Один из разбойников тут же запрыгнул в фургон и воткнул пленнику рядом с Шимоном меч в грудь.

– Этого не трогай. – Главарь разбойников, вскочив на лошадь, указал на Шимона. – Не знаю, почему ты не смеялся, но сегодня твой счастливый день.

Разбойники перебили всех остальных арестантов, бросили Шимону ключи от кандалов и ускакали прочь.

Барух снял с себя цепи, выбрался из фургона и сразу же увидел главного стражника. Стрела пробила ему левый глаз и вышла сзади из черепа. Шимону это зрелище показалось очень забавным. Он обыскал стражника, забрал свое свидетельство о крещении и золотую монету – свой же флорин. Похоже, ею генерал расплатился со стражником за Баруха. Еще один золотой флорин генерал нашел у второго стражника. Наверное, они собирались прогулять эти деньги в таверне или у шлюх, подумалось Шимону.

Третья монета осталась у генерала и его девчонки.

Сняв с главного стражника обувь, Шимон притопнул ногой. Сапоги сели как влитые, шпоры позвякивали при ходьбе. Пригодились ему и кожаные перчатки, и накидка с вышитым знаком папского войска, и легкий шлем.

Сзади послышался тихий стон. Шимон оглянулся.

Один из стражников умоляюще протянул к нему руку.

– Помоги… помоги мне…

Барух подошел поближе. Стражник был очень молод, совсем еще мальчонка. Шимон встал перед ним на колени, осторожно, почти нежно приподнял его голову… и резко свернул мальчику шею.

Он распряг лошадей из фургона и разогнал их, хлопнув по широким крупам, снял с тел стражников меч, арбалет и болты. Взяв под уздцы белого мерина одного из стражников, Шимон заметил следы крови на шее животного. Оттерев алые пятна и успокоив коня, мужчина запрыгнул в седло и пришпорил мерина.

«Я готов», – решительно подумал он и поскакал к таверне.