Когда Меркурио прыгнул в канал, Джудитта едва сдержалась – ей хотелось остановить его или последовать за ним. Ей не хотелось терять то чудесное чувство, которое она испытала, когда Меркурио коснулся ее руки. Не хотела терять его. За эти дни взгляд юноши очаровал ее. Еще ни один парень на острове Негропонте не смотрел на нее так. И ни один из них не рисковал своей жизнью, защищая ее. Ни один из них не смешал свою кровь с ее кровью. И вдруг у Джудитты сперло дыхание. «Да что это со мной?» – подумала она.

Кем же был этот юноша? Он признался ей, что не священник. Тогда кто он? И почему он носит сутану? Что он сказал ей, когда спрыгнул с лодки? Джудитта едва могла вспомнить его слова. Она точно витала в облаках. «Я найду тебя». Вот что он сказал. Джудитта взяла отца под руку.

– Ты только посмотри. – Исаак обнял дочь за плечи, освобождая ее от наплыва чувств, грозящего захлестнуть душу. Он поднял руку, показывая вперед. – Только посмотри…

И тогда Джудитта увидела призрачные, еще размытые очертания города, проступившие в тумане.

– Венеция… – Исаак словно пытался распробовать это слово на вкус. – Венеция.

Тем временем перевозчики умело орудовали веслами, направляя лодки против течения. От воды несло гнилью.

– Доктор Негропонте, – торжественно обратился к нему Доннола. – Я хочу попрощаться с вами и пожелать вам всего самого лучшего.

– Спасибо, Доннола. Ты был превосходным помощником, – не менее торжественно ответил Исаак.

Доннола задумчиво покивал и вдруг, оставив всякую торжественность, склонился к Исааку:

– Если вам еще понадобится помощник, то вы найдете меня за Риальто, у рыбного рынка. Я мог бы поставлять вам клиентов.

От изумления Исаак не нашелся, что ответить. Он еще не задумывался о том, что будет делать.

– Мне это кажется хорошим предложением, – уклончиво сказал он. – Тогда я зайду к тебе как-нибудь. На Риальто.

– Нет, не на Риальто, – поправил его Доннола. – За Риальто, у рыбного рынка.

– Точно. За Риальто. Я запомню.

– И если хотите, – уже совсем перешел на шепот Доннола, – я могу продать вам инструменты, которыми вы пользовались в эти дни. Могу предложить вам хорошую цену.

– Нет, спасибо, Доннола, – отказался Исаак.

Он боялся, что в таком городе, как Венеция, каждый поймет, что он не настоящий врач. Джудитта тронула отца за рукав.

– Но почему нет… доктор? – Черные как смоль глаза дочери молили его согласиться на предложение Доннолы.

– Вы можете расспросить своих коллег. А вдруг кому-то понадобятся инструменты? – настаивал Доннола.

– Да, если подумать… – протянул Исаак. – Мне бы инструменты пригодились… – Он подмигнул Джудитте. – Если бы только цена меня устроила.

Доннола ослепительно улыбнулся, но его лицо тут же приобрело серьезное выражение.

– Я бы снизил цену… – начал он. – Но большую часть золота мне придется отдать семье Канди, мне самому не так уж много и останется… – Он замолчал.

Исаак, не говоря ни слова, смотрел на него. Доннола пытался выторговать у него побольше монет, но Исаак мог победить его на этом поле.

– С другой стороны… – наконец нарушил молчание Доннола, – у этого фельдшера была не такая уж и большая семья…

Он рассмеялся, догадавшись, что ему попался крепкий орешек. Осознав это, Доннола решил сменить тактику.

– Просто назовите мне цену, доктор, – предложил он. – А потом мы обсудим, сколько вы будете платить мне за каждого приведенного мной пациента.

Исаак удовлетворенно улыбнулся. Доннола был отличным мошенником. Он знал свое дело и сумел прижать собеседника к стенке. Теперь Исаак был вынужден принять его предложение о сотрудничестве. Но этот странный маленький человечек наверняка будет хорошим партнером.

– Договорились, Доннола, – кивнул он. – По рукам.

Сказав это, Исаак ощутил острое желание повернуться и еще раз взглянуть на этот дарящий надежду город, словно внутренний голос молил его не пропустить ни мгновения этого чудесного дня.

Когда Венеция окончательно вынырнула из тумана, у Исаака дух перехватило от блеска мраморных фасадов палаццо – венецианских особняков. Он и представить себе не мог, что бывает такая красота. В то же время Исаак с изумлением увидел, как под водой, точно зеленые флаги, колышутся водоросли. Он никогда не думал, что бывают столь изящные колонны и капители, столь искусно сделанные арки, столь восхитительные статуи мифических героев, диковинные орнаменты и резные головы животных, высеченные в мраморе балконов. Повсюду к небу тянулись тонкие печные трубы, словно лапки огромного краба, перевернувшегося на спину. Исаак чувствовал, как нарастает в нем волнение. В конце концов, он только что воплотил заветную мечту своего отца. Мужчина любовался дутыми стеклами в свинцовых рамах и плотными яркими шторами, висевшими на черных деревянных карнизах. На карнизах виднелся резной золоченый узор – цветы и листья. И хотя Исаак и раньше слышал о таком, его потрясли особые лодки, которые можно было увидеть только в Венеции. Гондолы, длинные, узкие, способные маневрировать в тесных каналах, изогнутые на носу и корме, впереди – одно-единственное весло, а сзади – что-то вроде металлического набалдашника со стилизованным изображением Гранд-канала и всех частей города. Загляделся Исаак и на огромный мост Риальто – сейчас его развели, чтобы пропустить галеру с двумя мачтами. И наконец его взгляд устремился к месту, где Гранд-канал расширялся, чуть ли не превращаясь в маленькое озерцо. Слева, у Дворца дожей, простиралась площадь Сан-Марко, запруженная восторженной толпой. Едва лодка с солдатами подплыла поближе, как толпа разразилась ликующими возгласами.

Джудитта заметила, насколько взволнован ее отец. Она разделяла его чувства, ослепленная величием города и его легендарными архитектурными диковинками. Девушка была благодарна отцу за то, что он взял ее с собой. Сильная, дотоле неведомая ей страсть объяла ее естество, и Джудитта вновь подумала о Меркурио, о его прекрасном лице. «Может, – думала Джудитта, – теперь я не стану так смущаться». Впрочем, все дело было в том, что Меркурио не было рядом, вот и все. Покраснев, девушка повернулась к отцу, завороженно глядящему на толпу на площади.

– Спасибо, – растроганно произнесла она.

Но Исаак не услышал ее. В его ушах гремела барабанная дробь Венеции.

Направив носы на покрытый водорослями гранит, лодки зрелищно развернулись и, скользнув по воде, точно по маслу, ткнулись в пристань со смачным хрустом, едва приглушенным набитыми тряпьем мешками. В тот же миг перевозчики засуетились со снастями и сходнями, на досках простелили красную ткань.

За все это время капитан так и не спешился. Он гордо смотрел на ликующую толпу и своих солдат. Ланцафама охватило радостное волнение. Воин выхватил меч и молча воздел его к небесам – даже скажи он что-нибудь, его бы не услышали. Да и не нужны были сейчас слова. Все солдаты, в том числе и раненые, тоже подняли оружие.

Повернувшись, капитан улыбнулся Исааку, и тот заметил, как блестят его глаза.

– Ты на месте, – шепнул капитан.

И, прежде чем Исаак успел что-либо ответить, Ланцафам пришпорил свою лошадь и та не колеблясь перепрыгнула на сходни. Так и не опустив меч, капитан Андре Ланцафам вывел свою лошадь на влажные камни площади.

Толпа торжествовала.

За конными на сушу сошли простые солдаты, к ним присоединились и Исаак с Джудиттой, и только потом на площадь спустили повозки с ранеными.

Тысячи и тысячи разноцветных свеч подобно нимбу сияли у главы святого Иакова, одной из сотни реликвий, которыми гордилась Светлейшая Республика. Голова святого, на затылке и под челюстью укрепленная серебром, покоилась на алтаре на вершине золотой колонны двадцати футов и четырех пядей в высоту. Другие священные реликвии – руки, ступни, мощи, гвозди и щепки от креста Иисуса, руку святой Луции Сиракузской, глаз святого Георгия Победоносца, ухо святого Космы – все это несли благочестивые братья из монастырей Сан-Сальвадор и Сан-Джорджо Маджоре, удостоившиеся высокой чести сыграть столь значимую роль в празднестве.

Народ бесновался, как безумный, пытаясь коснуться реликвий, а стражники, поставленные охранять их, грубо расталкивали горожан, не подпуская близко.

Прямо за монахами шли епископы в полном облачении и викарий из собора святого Марка – он нес евангелие, написанное святым собственноручно.

В конце колышущейся процессии, выдерживавшей натиск всех тех, кто пытался пробиться к реликвиям и коснуться их, шли восемнадцатилетний дож Леонардо Лоредано и патриарх Венеции Антонио Контарини – они тоже хотели поздравить героев с возвращением на Родину.

Исаак и Джудитта успели сделать всего пару шагов, когда сквозь толпу по приказу какого-то чиновника в парадной форме к ним протиснулись четверо стражников из личной охраны дожа.

– Следуйте за мной. Вам нельзя оставаться здесь, – приказал один из стражников.

Капитан Ланцафам как раз оглянулся, чтобы подзадорить своих солдат, и увидел эту сцену. Он посмотрел Исааку в глаза, не поведя и бровью. В этот миг значение имел лишь этот долгий безмолвный взгляд, объединивший двух гордых мужчин. Капитан знал, что Исаака и его дочь лишь отведут в сторону от процессии, но не арестуют. Двум желтым еврейским шапкам было здесь не место. Врача, спасшего столько жизней, не упомянут в официальных документах.

Но глядя на своих солдат, на их жутковатые окровавленные культи, в тот день служившие народу Венеции чем-то вроде священной реликвии, Ланцафам думал о том, что всем документам вопреки отважный доктор в эти дни и ночи врачевал его солдат.

– А мне на эти глупости наплевать, – заявил Доннола, следуя за Исааком и Джудиттой, запьяневшими от всеобщего ликования. – Пойдемте. – Он взял их под руки и отвел в уголок поспокойнее. – Могу поспорить, что вам нужно местечко, где бы преклонить голову и поесть.

– А я могу поспорить, что у тебя уже есть такое местечко на примете, – улыбнулся Исаак.

– Лучшее в городе, клянусь. – Ухмыляясь, Доннола прижал правую руку к груди. – Чистая постель, мало клопов, дешевая и вкусная еда. И правда, лучшая таверна в городе. И… – тут он немного смутился. – И там никто не посмотрит на ваши желтые шапки.

– Я думал, этот город свободен от предубеждений прочего христианского мира, – поднял брови Исаак.

– Так и есть, господин доктор, клянусь. – Доннола вновь прижал руку к груди. – Только понимаете… Напрямик вам скажу. Вы ведь все равно евреи.