– Почему мы тащимся за этим дураком? – тихо спросил Меркурио у Бенедетты, следуя за Цольфо и монахом.

После прыжка в канал он совершенно замерз и оставлял на грязной улице мокрый след.

Девушка пожала плечами.

– Куда мы идем? – уже громче осведомился Меркурио, обращаясь к монаху.

– Туда, где ты сможешь пообсохнуть и переодеться, – не оглядываясь, ответил церковник.

Некоторое время они шли молча, а затем монах вдруг резко остановился и уставился на Меркурио. Глазки у него были маленькими и проницательными.

– Ты ведь не станешь и мне говорить, мол, ты священник, верно, парень?

Меркурио оцепенел. Он чувствовал, что его поймали на горячем, и ему очень, очень не нравился сверлящий взгляд монаха.

– Нет… – пробормотал юноша. – Я… Э-э-э… Нет. Просто по дороге сюда на нас напали разбойники… Они отняли мои вещи… И я… я нашел вот это, – он указал на сутану. На мостовой под его ногами уже успела образоваться небольшая лужица. – Именно так все и было. – Меркурио в поисках поддержки посмотрел на Бенедетту.

Но та не сказала ни слова.

– Пойдемте, – буркнул монах.

Втянув голову в плечи, Меркурио злобно покосился на Бенедетту.

– Мне не нравится этот монах, – тихо сказал он.

– А мне вообще никто не нравится, – отрезала Бенедетта.

Меркурио показалось, что ее голос звучит как-то странно.

– Даже я? – поддразнил он.

Бенедетта промолчала.

– Спасибо, что остался с нами, – через пару шагов сказала девушка.

Меркурио сделал вид, что не услышал ее слов. Тем, что купец не убил его в римском переулке, юноша был обязан Бенедетте. И поэтому, с одной стороны, он чувствовал, что должен доказать ей свою благодарность, но, с другой стороны, по той же причине Меркурио ненавидел ее всей душой, потому что ему не нравилось быть обязанным кому-то. Эта ситуация напоминала парню об истории с пьянчугой, который спас его от смерти в подземных каналах. И в особенности Меркурио ненавидел девушку за то, что она разлучила его с Джудиттой. Что бы это ни значило. Может быть, Бенедетта могла бы объяснить ему, что происходит, она ведь женщина и разбирается в таких вещах. Но у Меркурио не было опыта задушевных разговоров с женщинами. И к тому же Бенедетта, скорее всего, не захочет говорить о Джудитте, подумалось ему. Вообще, Меркурио все это казалось весьма щекотливой темой. И поднимать ее в разговоре не стоило.

Они шли на юг, оставив позади густо заселенный центр города Местре, и вскоре очутились на окраине, где справа от дороги на расстоянии пятидесяти метров друг от друга тянулись крестьянские домики. Каждое их этих низких невзрачных сооружений было окружено огородом. Слева от дороги мерно текли воды канала, его неровные берега поросли камышом.

Перед одним из домов монах остановился и постучал. Дверь была хлипкая, грубо сколоченная из тонких досок, и только поперечные деревянные брусья немного укрепляли ее.

Внутри кто-то отодвинул засов. На пороге показалась женщина лет сорока с мешками под глазами – похоже, она часто плакала.

– С возвращением, брат Амадео, – поприветствовала она монаха. Голос у женщины был приятным и очень спокойным.

При виде трех молодых людей женщина улыбнулась, вдруг просияв. И тут она заметила промокшую до нитки сутану Меркурио.

– Ох, пресвятая Богородица Дева Мария! Скорее заходи и садись к огню, мальчик! – Женщина решительно взяла Меркурио за руку и потащила за собой.

Юноше она сразу понравилась. Он с радостью последовал за ней в дом и остановился перед огромным, в человеческий рост камином на первом этаже. В камине горел огонь.

Женщина принесла стул и поставила его перед каминной решеткой, прямо возле кирпичной кладки.

– Что с твоей рукой? – спросила она, заметив повязку на руке Меркурио.

Парень молча пожал плечами, покосившись на Цольфо. Но мальчик не сводил глаз с монаха и не заметил его взгляда.

Женщина осмотрела повязку.

– Тот, кто перевязывал тебя, знал, что делает, – одобрительно кивнула она, развязывая ткань и осматривая рану. – Это всего лишь царапина, скоро заживет.

Меркурио все еще молчал.

– Раздевайся, а то еще заболеешь. – Женщина принялась расстегивать его сутану.

Юноша смущенно отпрянул.

– Ой, не стесняйся, – рассмеялась женщина. – Я навидалась много голых мужчин, я уже не говорю о моем супруге, да будет земля ему пухом. – Она поспешно перекрестилась. – Не пойми меня неправильно, мальчик мой. Я женщина приличная и богобоязненная. – Посмеиваясь, она продолжила расстегивать сутану Меркурио. – Но с тех пор, как умер мой супруг, я сдаю койки поденщикам. А после дождливого дня нет ничего лучше, чем погреться нагишом у камина.

Меркурио повернулся к Бенедетте и украдкой сунул руку в карман сутаны. Девушка сразу же поняла, что он имеет в виду. Подойдя, она ловко забрала у него кошель с золотыми монетами – никто ничего и не заметил.

– Она права, разденься. – Невзначай, словно поправляя одежду, она сунула кошель за пояс.

– Ладно-ладно, – проворчал Меркурио.

Уже через мгновение он стоял перед камином в подштанниках.

Бенедетта звонко расхохоталась, и Меркурио, смутившись, прикрылся ладонями.

Ухмыляясь, женщина подошла к сундуку и достала оттуда одеяло.

– Вот, теперь можешь и подштанники снять, мальчик мой, – подмигнула она, набросив одеяло юноше на плечи.

Когда Меркурио разделся донага, женщина развесила всю его одежду на двух изогнутых гвоздях, вбитых в каминную стенку между двух красных кирпичей. Затем она поставила его обувь рядом с пламенем.

– Ему понадобится другая одежда, – заявил монах.

Женщина удивленно посмотрела на него.

– Может, когда-нибудь ему и суждено стать хорошим священником, – пояснил ей монах. – Но сейчас это всего лишь мальчишка с вещами, которые ему не принадлежат.

Женщина вновь посмотрела на Меркурио. Подошла к нему, провела ладонью по его влажным волосам, откинула непокорный локон со лба. Улыбаясь, она взяла полотенце, висевшее на рукояти большой сковороды, и без лишних разговоров вытерла ему голову, а потом вновь пригладила волосы.

Меркурио удивлялся сам себе. Он и представить себе не мог, что кому-то позволит подобное.

– Меня зовут Анна дель Меркато, все меня знают под этим именем, – представилась женщина.

Меркурио все еще не отваживался что-нибудь сказать.

– Мокрый, как мышь, еще и немой, – сказала монаху женщина, улыбаясь. – Кого же ты мне привел, брат Амадео?

– Меня зовут Пьетро Меркурио, я из сиротского приюта имени архангела Михаила, – на одном дыхании выпалил юноша.

Женщина оглушительно расхохоталась, но в ее смехе не было и следа злобы. Лишь тепло, не менее приятное, чем тепло огня.

– Ну и имечко! – воскликнула Анна. – С таким длиннющим именем ты мог бы быть испанским грандом. Но это невозможно, ибо святой архангел Михаил – покровитель Местре. Значит, ты оказался именно там, где и должен был, мальчик мой.

Меркурио улыбнулся. Тепло пьянило его.

– Отдохни, тебе сразу станет легче. – Анна поворошила дрова в камине длинной почерневшей от времени кочергой.

Затем женщина поднялась на второй этаж дома.

Бенедетта села рядом с Меркурио у камина.

– Что мы будем делать теперь? – прошептала она, краем глаза следя за монахом и Цольфо.

Брат Амадео сидел за столом, попивая красное вино. Цольфо стоял рядом.

– Цольфо выглядит точно его служка у алтаря, – проворчал Меркурио.

В этот момент по лестнице спустилась Анна. В руках она несла какую-то одежду, и Меркурио увидел, что глаза женщины блестят, точно она только что плакала. Или, напротив, сдерживает слезы. Но при этом она улыбалась столь же открыто и приветливо, как и раньше.

– Вот, возьми, – грустно вздохнула Анна. – Они будут тебе впору. Эта куртка из вельвета, но я сделала в ней подкладку из кроличьей шерсти. Вот увидишь, она прекрасно держит тепло. – Женщина вновь улыбнулась. – Брюки, конечно, не по последней моде, зато из чистой шерсти.

Вид у нее был отсутствующий, словно женщина полностью погрузилась в воспоминания. Ничего больше не сказав, Анна опустила одежду на спинку стула, повесив сверху груботканую льняную рубашку и нательную сорочку из войлока.

Затем она обратила внимание на башмаки Меркурио, сушившиеся возле огня.

– Твоя обувь уже не по погоде, тебе будет холодно, но других башмаков у меня нет.

Женщина вновь посмотрела будто бы сквозь Меркурио, точно сейчас мыслями была совсем в другом месте. Или в другом, давно ушедшем времени. Но уже через миг она встряхнулась.

– У меня еще есть суп. Теплая еда – как раз то, что вам сейчас нужно, дети. Пойдемте.

На кухне она разлила суп по деревянным мискам.

– Ложек у меня нет, поэтому справляйтесь так, – виновато пожала плечами женщина. – Тут у нас не таверна, в которой все следят за этикетом.

Меркурио сожрал свою порцию в мгновение ока. Хозяйка не пожалела для супа ни капусты, ни свеклы. Поводив в горшке половником, Анна выловила оттуда свиное ребрышко, с которого свисало немного мяса, и отдала лакомство Меркурио.

– Извините, это последнее, – сказала она остальным, с надеждой смотревшим на нее. – Ему оно сейчас нужнее.

Вернувшись в соседнюю комнату, она проверила подштанники Меркурио. Оказалось, они уже высохли.

– Пойдем, – улыбнулась ему Анна. – Посмотрим, подойдет ли тебе одежда.

Меркурио надел подштанники, нательную сорочку, рубашку, брюки и куртку.

Все было ему немного велико, но в целом одежда подошла. Анна кивнула, ее глаза блестели.

– А теперь ложитесь спать, – указала женщина на соломенные матрасы на полу.

Монах все еще сидел за столом, Цольфо от него не отходил. Бенедетта взяла одеяло Меркурио, набросила себе на плечи и улеглась на соломенном матрасе в углу, мрачно поглядывая на Цольфо. А Меркурио сел на стул у камина. Его все еще слегка знобило.

Приставив к камину табурет, Анна устроилась рядом с юношей. Какое-то время она молча глядела на огонь, а потом тихо заговорила, не отводя взгляда от пламени.

– Ему они не шли так, как тебе…

Оглянувшись, Меркурио увидел, что на губах женщины играет печальная улыбка, а глаза вновь блестят.

– Мой муж был немного грубоват собою, не такой красавчик, как ты, – прошептала Анна. – Но он был моим мужем. И он был хорошим супругом. Он ни разу меня не ударил. – Она посмотрела на Меркурио и нежно провела ладонью по его куртке, утепленной кроличьим мехом.

– К сожалению, Господь не даровал нам дитя, но муж никогда не винил меня в этом. И не попытался найти себе другую женщину. Он говорил, что нам стоит усыновить сироту, чтобы тот помогал нам на поле и на рынке, но на самом деле ему всегда хотелось, чтобы я родила ему сына. – Она погладила Меркурио по щеке.

Он не возражал.

– Он бы обрадовался, что его вещи достались такому милому мальчику, как ты.

Меркурио хотелось сказать ей что-то приятное, но ему не хватало слов.

– Да… – Вот и все, что он сумел из себя выдавить.

Оба помолчали, глядя в огонь.

– Когда вы поженились… – тихо-тихо протянул Меркурио. – Ты и твой муж… Вы… Вы держались за руки?

Анна мечтательно прикрыла глаза, а потом громко рассмеялась.

– Ну… не совсем. – Ее смех звучал звонко, заразительно. – Но что-то в этом роде, мальчик мой. Понимаешь?

– Ну да…

Тепло улыбнувшись, Анна взъерошила ему волосы.

– Конечно нет. Глупая я. Ты совсем еще ребенок… Ну, я хотела сказать… что наши руки… его руки, мои руки… тоже играли свою роль во всем этом.

– Вот как… – Меркурио старательно делал вид, что понимает ее слова.

Анна смущенно захихикала.

– Ох, мальчик мой, и зачем я только говорю тебе об этом? – Она закрыла глаза, погружаясь в воспоминания.

Через какое-то время женщина нежно погладила ворот куртки.

– Вот увидишь, она очень теплая.

– Да…

– Это последние вещи, которые у меня оставались от него, – объяснила Анна. – Теперь у меня ничего нет на память о нем. – Женщина смотрела на пламя, ее взгляд прояснился. – Он подарил мне цепочку, – прошептала она, словно говоря сама с собой. – Красивую цепочку. Золотую, с крестиком. А на крестике был зеленый камень. – Анна вздохнула. – Пойду спать. – Женщина встала. – И тебе нужно выспаться, мальчик мой. – Но она медлила, не двигаясь с места и глядя в камин. – Он умер два года назад, знаешь… Его переехала телега на рынке. Эта телега застряла. И мой муж вызвался помочь ее хозяину, с которым даже не был знаком. А потом телега резко подалась вперед, перевернулась и раздробила моему мужу грудную клетку, раздавив его доброе сердце.

«Какая удивительная женщина!» – подумал Меркурио.

Он посмотрел на Цольфо. Мальчик все еще говорил с монахом, его лицо было таким напряженным, что казалось, будто он скрежещет зубами от ярости. Цольфо тоже потерял близкого человека, но его ответом на боль стала ярость. Меркурио повернулся к Анне. В ней ярости не было. И ее путь показался Меркурио более достойным.

– Все деньги, что у меня оставались, я отдала за гроб. И за похороны. Я устроила мужу хорошие похороны, – продолжила дель Меркато. – А потом попробовала вернуться к той работе, которой я занималась до того, как вышла замуж. Я покупала еду для нескольких семей аристократов, чьи дела не ладились. Я жила здесь, в Местре, и потому могла купить продукты дешевле. Так этим аристократам удавалось жить не столь расточительно. Но затем, когда мой супруг погиб, ни один из них меня и знать не захотел. За это время семьи вновь обрели достаток, и им было стыдно иметь какие-либо дела со мной. Я напоминала им о темных днях прошлого. А может, они боялись, что я принесу им несчастье, – вздохнула Анна. – Я кое-как перебиваюсь, сдавая кровати поденщикам, но зимой батраки тут не нужны, а в этом году в моем огороде все вымерзло. – Она коснулась шеи, словно искала то, что всегда было там. Ее глаза наполнились слезами. – Мне пришлось заложить цепочку, хотя я и поклялась, что никогда так не поступлю. Исайя Сараваль, ростовщик с Пьяцца-Гранде, дал мне за нее двадцать серебряных. – Анна потупилась, словно до сих пор стыдилась своего решения. – Мне никогда не скопить столько денег, чтобы выкупить ее.

«Жаль, что эта женщина так и не родила сына, – подумал Меркурио. – Она бы точно не подбросила его в проклятый сиротский приют. Моя мать торговала овощами, каждое утро она ходила на рынок…»

Если бы его родила эта женщина, он не стал бы мошенником, не убил бы того купца. Но все сложилось иначе. И сейчас у Меркурио не было настроения играть в «Кем была моя мать».

– Мне жаль, – осторожно протянул юноша, пытаясь отстраниться от бед и горестей этой женщины.

Дель Меркато едва заметно кивнула.

Ни тени упрека не было на ее лице.

– Что ж, довольно пичкать тебя моими скучными байками. – Она потрепала Меркурио по голове и ушла.

– Чего она от тебя хотела? – спросила Бенедетта, когда юноша улегся рядом с ней на соломенную лежанку.

– Ничего, – буркнул он в ответ, уже понимая, что о бедах Анны дель Меркато ему не позабыть. Меркурио до сих пор чувствовал ее прикосновение.

– А эти уже давно языками чешут, – мотнула Бенедетта головой в сторону Цольфо и монаха.

– Я устал, – отрезал Меркурио, поворачиваясь к девушке спиной.

Он закрыл глаза.

«Моя мать торговала овощами, она продавала на рынке то, что вырастила на своем огороде. Когда я был маленьким, она пеленала меня и укладывала на свою тележку, на мешки лука и свеклы. Она сшила мне бархатную куртку и утеплила ее кроличьим мехом, чтобы мне никогда не было холодно…»