Глава 6
Сожаления
Пришло время возвращаться домой. Первое, что сделала Элен по приезде, – это заперла на ключ детскую. Потом она бросилась на кровать и долго плакала. Стоя в дверном проеме, Александр не спускал глаз с жены.
– Жизнь продолжается, Элен. Нужно как-то жить дальше.
Не добавив больше ни слова, он спустился к машине, чтобы вынуть багаж.
В больнице у него было много времени для размышлений. Фраза епископа бесконечно крутилась у него в голове – коварная, причиняющая боль. «За этот грех Небо безжалостно покарает и тебя, и эту женщину!» Как жаль, что он не сразу понял весь ужасающий смысл этого предостережения. Нельзя ставить дела земные превыше божественного. Нужно было дождаться ответа из Ватикана и поступить в соответствии с этим предписанием, даже если в возвращении к светской жизни ему было бы отказано. Следовало подчиниться, не нарушать закон! Теперь же пути назад нет, и священником ему уже никогда не быть. Никогда не произносить проповедей с церковной кафедры, не причащать прихожан хлебом и вином…
Напрасно ждала Элен от мужа проявления нежности, утешительных слов. Александр замкнулся в себе и бродил по дому, явно мучимый чем-то, что было еще ужаснее того, что они пережили за последние несколько дней. «О чем он думает?» – спрашивала себя молодая женщина. И когда у нее получалось перехватить его взгляд, Элен невольно вздрагивала – до того он был суровый и отрешенный. Совсем как раньше…
– Александр, тебе надо успокоиться. Пожалуйста, хоть чуть-чуть побудь со мной! Давай поговорим.
– И что я тебе скажу?
– Ты был прав: нам надо как-то жить дальше. У нас будет еще ребенок.
В ответ прозвучали слова, которые Элен так боялась услышать. Причем боялась с самого первого дня, но поняла это только сейчас.
– Не нужно было тебя слушать! Я не должен был все бросать и идти за тобой. Господь нас наказал! Слышишь, Элен? Это Он нас наказал!
На следующий день Александр отправился в Кан, потому что его стажировка еще не закончилась. Элен вернулась к работе. Она боялась, что, лишившись малыша, не сможет спокойно смотреть на чужих детей, но этого не произошло. Более того, от общения с учениками на душе у нее посветлело.
Александр возвращался домой почти ночью. «Я был очень занят», – лаконично заявлял он. Огромное горе в его душе уступило место возмущению и даже цинизму, что не могло не огорчать его супругу. «Ну почему он делает так, чтобы нам обоим было плохо?» – недоумевала Элен. Разве не сказал он однажды утром, перед отъездом: «Так даже лучше. Рожать детей в браке, который не освящен Церковью, – это поношение высших законов! Святотатство!»
Эти горькие слова кровавыми буквами запечатлелись в сердце Элен. Дитя любви, их обожаемая малышка – кем нужно быть, чтобы сказать такое о ребенке? И сможет ли она, Элен, когда-нибудь простить такое ужасное оскорбление?
Однажды Александр приехал домой раньше обычного. Элен сидела за инструментом. От удивления она даже перестала играть. Муж присел напротив, и их взгляды встретились. На мгновение молодой женщине почудилось, что муж смотрит на нее так же нежно, как и прежде. Трепеща от волнения, Элен подошла к нему и взяла его за руку.
– Я знаю, что тебе очень плохо, Александр. Но и я страдаю не меньше. Нам нужно поговорить.
Взгляд его моментально стал ледяным.
– Не о чем говорить! – оборвал Александр жену. – Это я во всем виноват. Доля твоей вины, конечно, тоже есть, но я виноват больше. Я ослушался епископа, и теперь приходится за это расплачиваться.
Он вышел из комнаты и захлопнул за собой дверь. Элен машинально вернулась за пианино – растерянная, слабая. Сил не было даже на то, чтобы поплакать. Прошел час, может, и больше. Она ощущала себя совершенно опустошенной. В конце концов она встала и поднялась в их с Александром спальню. Мужа там не оказалось. Она легла, но заснуть смогла только через несколько часов, когда Александр пришел и лег рядом.
У Александра снова начались занятия в школе. Вскоре он объявил жене, что приходить будет поздно, потому что его давно приглашают на собрания молодежной группы и он дал свое согласие. Скоро пасхальные каникулы, и они с группой пойдут в горы – прекрасная возможность для юношей и девушек, выросших в Нормандии, познать все радости восхождения.
Элен почти все время была одна. Накануне Александр вернулся и вовсе после полуночи. За два дня до начала каникул она не выдержала – собрала маленький чемодан и оставила на столе записку:
«Я так больше не могу. И не хочу оставаться на Пасху одна, поэтому еду домой, в Вендури. Буду ждать тебя там. Люблю тебя».
Она обзвонила родителей своих учеников – хотя до праздников оставалось всего два дня – и вызвала такси.
В поезде Элен могла думать только о них с Александром. Несколько недель прошло с того страшного дня, когда они потеряли ребенка. Почему же Александр не поддержал ее в горе? Прочитав ее записку, он наверняка поймет, как это было несправедливо и жестоко с его стороны, и, пока будет в горах, сможет еще раз все обдумать. А потом приедет за ней, и они все начнут с чистого листа. Элен не сомневалась, что пребывание в родных краях пойдет ей на пользу.
Анри Монсеваль встретил дочь с распростертыми объятиями.
– Моя крошка Элен! Какая радость! – вскричал он. – Как, ты приехала одна?
– Александр повел молодежную группу в горы, но на обратном пути он за мной заедет. Я приехала недели на две, не меньше!
– Тебе следовало меня предупредить! Я бы убрал в твоей комнате, да и во всем доме.
– Все решилось в последний момент…
Элен предпочла не посвящать отца в свои семейные проблемы. Он знал, при каких обстоятельствах молодое семейство потеряло ребенка, поэтому свое уныние и очевидную усталость Элен объяснять не пришлось.
Отец предложил дочери пройтись. Первое, что увидела Элен, был розарий Франс. Очевидно, отец с любовью ухаживал за цветами. Растроганная Элен нежно сжала его руку.
Они еще какое-то время прогуливались под сенью сосен и пробковых дубов. При виде мест, где она играла в детстве, и летней беседки, в которой они с матерью часто вместе читали, работали или просто беседовали, у молодой женщины на глаза навернулись слезы. Как же она по всему этому соскучилась! Элен пообещала себе, что будет приезжать в родной дом почаще. Не радовало ее и то, что отец со времени их последней встречи как будто еще больше постарел. Морщин у него на лице прибавилось, и они обозначились резче. Она испытала прилив огромной нежности к этому человеку, с которым их так сблизила смерть Франс.
В доме Анри Монсеваль сохранил все так, как это было при жизни жены. На месте пианино, которое Элен увезла с собой в Нормандию, стоял другой инструмент. Он был открыт, на крышке – несколько нотных сборников. Молодая женщина присела за пианино и несколько минут играла гаммы. Звучание инструмента ей понравилось. Она исполнила кое-что из «Прелюдий» Дебюсси. Анри подошел и положил руку дочери на плечо.
– Я так соскучился по твоей музыке…
Потянулись спокойные и похожие один на другой дни. Каждое утро отец и дочь ходили на кладбище, а после полудня Элен садилась за пианино. По вечерам в гостиной или на террасе, если позволяла погода (весна в этом году выдалась поздняя), они читали или разговаривали.
И никаких новостей от Александра… Пасхальные каникулы подходили к концу, и Элен больше не могла скрывать от отца правду.
– Я что-то подобное и подозревал, – сказал Анри Монсеваль, узнав от дочери о частых задержках зятя на работе, о том, что Александр стал замкнутым и раздраженным, и, конечно, о том, что он терзается чувством вины.
– Я уверен, со временем это пройдет, – сказал он тихо. – Но тебе придется запастись терпением. И вернуться в ваш общий дом, в Нормандию.
– Да, конечно, – ответила Элен со вздохом. – Но это не помешает мне пару дней провести в Париже. Мне будет приятно повидаться с Кристианой и Филиппом…
Несколько часов Элен гуляла по улицам столицы, делала покупки в крупных универсальных магазинах. В толпе она чувствовала себя дискомфортно: всеобщее оживление и шум не приносили желаемого забытья. Наоборот, среди людей она ощутила себя еще более одинокой.
Что же предпринять? Телефон в квартире Филиппа и Кристианы упорно молчал. Пьер Паскаль, ее бывший импресарио, оказался слишком занят. Он предложил Элен организовать новое турне, но она отказалась. Ей было вполне достаточно музыкальной школы у себя дома, в Ульгате.
Было глупо с ее стороны не поехать прямиком в Ульгат…Александр наверняка уже вернулся. Но звонить ему ей не хотелось. За все это время он ни разу не соизволил дать о себе знать. Ни разу!
Перспектива провести еще один тоскливый вечер в скромной гостинице ужаснула Элен. Она остро нуждалась в дружеской поддержке кого-то, с кем можно просто поговорить… Тогда-то она и вспомнила о Люке Ловаре.
Он сам взял трубку.
– Элен, сколько лет, сколько зим! Откуда ты звонишь?
– Я на день-два приехала в Париж.
– Слышал, ты вышла замуж… Не планируешь снова давать концерты?
– Нет. Я теперь живу в Нормандии.
– А сегодня вечером ты свободна? Мы могли бы поужинать вместе.
– По-приятельски?
– Ну разумеется! – смеясь, заверил ее Люк. – Заеду за тобой в восемь вечера. Я знаю один симпатичный ресторанчик…
Элен приняла душ, надела простое, но очень элегантное маленькое платье.
Без пяти восемь она спустилась в холл, чтобы подождать Люка там, и как раз машинально перелистывала журнал, когда перед застекленной дверью гостиницы остановился великолепный белый «мерседес»-кабриолет. Как был далек образ жизни Люка от того, к чему она привыкла в своей Нормандии! Элен с удовольствием села на обтянутое рыжей кожей сиденье, а потом и окунулась в атмосферу роскошного и дорогого ресторана. Она успела от всего этого отвыкнуть, но теперь вдруг снова почувствовала себя счастливой и беззаботной, как в былые дни.
Люк уже успел загореть. Элен он показался еще более красивым, чем раньше. Она решила ничего не рассказывать ему о своих бедах. Провести с ним приятный вечер, забыться… Непонятно, хорошее ли вино, вкусная еда или шампанское стали тому причиной, но в итоге она рассказала и о своей жизни в Нормандии, о браке, о беременности и о долгих тягостных неделях, пережитых после возвращения из больницы. Люк нежно ее приобнял, и она тут же ощутила физическое влечение, как и при первой их встрече. Он смахнул слезинку с ее щеки, наклонил голову… И Элен, словно в бреду, ответила на его поцелуй. Ему оставалось только взять ее за руку, отвести в машину, а потом и в гостиницу, где он сам взял у администратора ключ. Они вместе поднялись в номер Элен, и Люк повернул ключ в замке.
Желание Элен, обостренное многомесячным воздержанием, сделало ее совершенно беззащитной. Она набросилась на Люка, стала срывать с него одежду и раздеваться сама, а потом притянула его к себе, приняла в себя… Она отдавалась ему с такой страстью, какой никогда раньше не испытывала – даже под ярким солнцем Балеарских островов. Он несколько раз заставил ее кричать от наслаждения и просить еще, пока наконец, изнемогая от усталости, они не заснули в объятиях друг у друга.
Утром Люк уехал очень рано, чтобы успеть на работу. Элен осталась лежать на кровати – обнаженная, ощущая приятную истому во всем теле после бурной ночи.
И вдруг ей стало стыдно. Она почувствовала себя оскверненной. Натянув на себя одеяло, она заплакала и стала мысленно умолять Александра о прощении. Но разве она одна во всем виновата? Разве это не он ее бросил в момент, когда она больше всего на свете в нем нуждалась? Разве не выразился он тогда так ужасно об их ребенке? И все-таки, невзирая ни на что, она его любит… Его и только его! И первым же поездом уедет в Нормандию. Муж вернется вечером домой и увидит ее сидящей за пианино. Им обоим нужно еще немножко потерпеть, и начнется новая, благополучная жизнь…
– Элен?
Молодая женщина притворилась, что не слышит, и продолжала играть.
– Элен!
Она медленно обернулась. Александр смотрел на нее со слезами на глазах. Он похудел и выглядел утомленным. Ну разве можно было в такой момент на него сердиться? Элен прильнула к нему и почувствовала, как он поднимает ее со стула, нашептывая на ухо:
– Милая, как я по тебе соскучился!
Александр обнял ее еще крепче.
– Я так тебя люблю! Александр, мы оба вели себя глупо. Почему ты не приехал в Дё-Вен меня забрать?
– Сегодня мне придется вернуться на работу, но зато у нас в распоряжении будет весь вечер! – проговорил муж, так и не дав ответа на ее вопрос.
После ужина Элен снова села за инструмент. За столом Александр был очень разговорчив, осыпал ее знаками внимания, но ни словом не обмолвился о проблемах, которые привели к этой вынужденной разлуке. Элен было не по себе. Она бы предпочла объясниться и жить дальше без недомолвок. «Но это ничего, – уговаривала она себя. – У меня хватит терпения. Главное, мы снова вместе».
С первыми аккордами «Сонаты надежды» она поймала взгляд мужа, чтобы ни на мгновение его не отпускать. Когда же произведение было исполнено, Александр подошел, взял ее на руки, поднялся по лестнице к ним в спальню и, все так же крепко прижимая ее к себе, лег на кровать. Их тела стремились навстречу друг другу…
Это вновь обретенное счастье продлилось несколько дней. И все же Элен терзалась чувством вины. Стоит ли признаваться в измене? Но скрывать что-либо от Александра ей было трудно, и однажды вечером, в гостиной, она решилась:
– В Париже я встретила Люка Ловара…
– И?..
– Мы вдвоем поужинали, а потом…
Александр оторвал взгляд от книги и, похоже, даже немного побледнел.
– Что было потом, Элен? – спросил он.
– Мне было так одиноко… И мы немного выпили…
Александр вскочил с кресла.
– Что ты пытаешься мне сказать? Что ты переспала с Люком?
– Но ты же сам меня бросил! И мне было очень плохо, – прошептала Элен в попытке оправдаться.
Но Александр уже вышел из комнаты, хлопнув напоследок дверью.
Трое суток он не появлялся дома, правда, Элен было известно, что на работу он ходит. Вечером четвертого дня Александр приехал очень поздно. Она попыталась его удержать, поговорить с ним:
– Александр!
Смерив ее взглядом, он прямиком направился в спальню. «Слава богу, он хотя бы дома! – подумала Элен. – Со временем все образуется…»
Но шли дни, а отношение Александра к жене не менялось. Он избегал любых разговоров, а если Элен о чем-то спрашивала, отвечал односложно. И старался проводить дома как можно меньше времени.
Очень скоро молодая женщина лишилась сна и аппетита, однако ее супруг, казалось, ничего этого не замечал. Как и того, что она часто плачет. Вечером, когда Александр приезжал с работы, выяснялось, что он уже успел где-то поужинать, а потому, выпив одну-две порции виски, он бормотал едва слышно: «Доброй ночи!» – и уходил спать.
Элен совсем выбилась из сил. Ничего хуже, чем это одиночество вдвоем, она даже не могла себе представить. И была слишком слаба, чтобы с этим мириться. После смерти матери она испытывала постоянную потребность в ком-то, с кем можно поговорить, кому можно довериться, на кого опереться… Если она с кем-нибудь поговорит, разве это может обидеть Александра? И вот однажды днем она позвонила Люку.
– Я схожу с ума! Это не может так продолжаться! Я потеряла ребенка, и мне приходится в одиночку переживать это горе! И, что самое худшее, вместо того чтобы утешить, Александр наговорил гадостей. А теперь меня игнорирует…
Люк все выслушал, попытался найти слова утешения.
– Приезжай и поговори со мной! – попросила она.
– Хорошо, я приеду завтра же!
Уже на следующий день, вскоре после полудня, Люк стоял на пороге. Всхлипывая, Элен прильнула к его груди. Мужчина ласково обнял ее за плечи.
– Как не стыдно встречать доброго друга слезами!
Элен заставила себя улыбнуться. Наскоро показала гостю сад, а потом и дом. У дверей спальни замерла в нерешительности, ощутив, как по телу пробежала дрожь желания. Каждую ночь она спит здесь с мужчиной, которого любит и который больше к ней не прикасается… Закончится ли когда-нибудь этот кошмар? Так хочется, чтобы кто-то о ней позаботился…
Люк нежно обнял ее и поцеловал. А потом толкнул дверь, и она распахнулась.
– Мы не дети, Элен. И хотим одного и того же…
Элен закрыла глаза. Не прошло и минуты, как она, раздетая, уже была на кровати и думала только о предстоящем удовольствии. Оно заставит забыть обо всем…
И вдруг она ощутила чье-то присутствие. Приподнялась на локтях… Бледный как простыня, на них смотрел Александр. Он застыл на месте, будто парализованный. С душераздирающим криком она потянула на себя простыню, чтобы прикрыться, соскочила с кровати и упала перед мужем на колени. Александр нашел в себе силы отвернуться и выйти из спальни. Пошатываясь, как пьяный, он побрел вниз по лестнице. Элен вскочила на ноги и крикнула ему вслед:
– Александр, выслушай меня! Выслушай, умоляю!
Она попыталась побежать за ним следом, но простыня стесняла движения. Александр скрылся из виду. Все случилось слишком быстро…
Элен так и осталась стоять на лестнице, вцепившись в перила и жалобно приговаривая: «Александр, любовь моя… Что я наделала?! Я люблю только тебя…»
За это время Люк успел кое-как одеться и, проходя мимо молодой женщины, что-то ей сказал, но Элен не разобрала слов. Как не услышала и шума отъезжающего автомобиля Люка. Единственное, о чем она могла сейчас думать, – это о том, что Александр ушел навсегда. Она плакала, молилась Богу, просила мать о помощи. После смерти Франс ее жизнь стала сплошной чередой неудач и страданий. Но, может, Александр прав и ее наказывает сам Господь? Может, это – худшее из наказаний?
И все же в истерзанном сердце Элен еще не угасла надежда, которая и давала ей силы жить: Александр никуда не уехал. Она знала, что муж поселился в маленькой квартирке при школе, которую держат специально для приезжих учителей и которая до этих пор пустовала. Она даже изловчилась и узнала номер его телефона. Много раз она звонила ему, но сказать успевала только: «Александр, пожалуйста, выслушай меня!», – после чего муж все так же молча бросал трубку.
Запастись терпением и ждать, надеяться, давать детям уроки музыки… Весь июль Александр проведет в горах, а она поедет отдохнуть в Вендури. А потом? Неужели он всю жизнь будет от нее прятаться? Неужели она обречена на вечное ожидание, перемежающееся редкими всплесками счастья?
Элен понимала, как сильно провинилась перед супругом, но разве сам он сделал хоть что-то, чтобы отвести удары судьбы? Почему он не хочет хотя бы попытаться ее понять, простить?
Домой в Ульгат Элен вернулась в конце лета. Однажды вечером, в последнюю неделю августа, когда она, устроившись в гостиной, читала и одновременно слушала музыку, в дверь громко постучали и вошел Александр. Забыв обо всем на свете, Элен вскочила и бросилась в его объятия. Он мягко отвел ее руки, прошел к бару и налил себе выпить. «Если ты, конечно, не против…» – пробормотал он, садясь в кресло.
– Элен, я попросил о переводе в Африку и только что получил положительное решение. Маленькой деревенской школе нужен учитель. Там я буду чувствовать себя нужным. Я хочу как следует поразмыслить о своей жизни, о том, что пережил с тобой. Сегодня я пришел за вещами и документами.
Стараясь не заплакать, Элен встала к нему лицом. Она чувствовала: ей нужно что-то сказать, попытаться его разговорить, удержать хотя бы на сколько-то секунд…
Случилось все так, как она и хотела: разговор зашел о том, почему их союз дал трещину. Говорили спокойно, как и подобает взрослым, разумным людям; Александр время от времени подливал себе виски. Проходил час за часом, а он все не спешил уходить. Элен даже почудилось, что его глаза, которые от алкоголя блестели ярче обычного, смотрят на нее с большей нежностью. А временами в них проблескивало явное вожделение, отчего она каждый раз вздрагивала.
– Сядь поближе! – вдруг произнес Александр изменившимся голосом.
Он поймал Элен за талию, усадил к себе на колени и стал целовать, а руки тем временем заново открывали для себя ее тело, которое когда-то так жадно ласкали. Вскоре она была уже наполовину обнажена, и Александр страстно целовал ее груди, отвлекаясь на мгновение только затем, чтобы впиться губами в ее губы. Бедра женщины сжимались и разжимались от прикосновений, которые сводили ее с ума.
Между поцелуями Элен прошептала:
– Пожалуйста, только не останавливайся!
Тогда он резко встал и перенес свою хрупкую ношу в спальню. Когда она была уже на кровати, он снял с нее все то, что оставалось из одежды, причем губы его между поцелуями шептали:
– Элен, это будет в последний раз… А потом я покину тебя навсегда! Хотя я очень люблю тебя. Одному только Господу известно, как я тебя люблю…
Эти ужасные слова вонзались в сознание Элен, как кинжалы. Но она была так взбудоражена и так страстно желала Александра, что окончательный смысл их от нее ускользал. Такого возбуждения она в жизни не испытывала. Поразительная алхимия эротизма! От звериной страсти Александра и страха его потерять голова у Элен шла кругом. И, даже сгорая в огне неистовых ласк, она спрашивала себя, чем закончится эта безрассудная схватка. Но все произошло очень быстро. Усталые и насытившиеся, они с Александром упали на простыни. Он заснул первым. Элен же не смела шевельнуться, чтобы не нарушить то, что, возможно, было всего лишь сном. И не сводила глаз с мужчины, на котором сосредоточилась теперь вся ее жизнь.
– Любовь моя, прошу тебя, не уходи! – прошептала она. – Останься со мной! Мы будем счастливы. Прости меня! Дай нам шанс…
Но на следующее утро, с рассветом, Александр встал, оделся, взял то, за чем приходил, и все так же молча направился к своей машине. И напрасно Элен на коленях умоляла, обнимала его ноги, кричала, что жить без него не может. Он высвободился, сел за руль и уехал.
Элен осталась сидеть возле входной двери. Обезумев от горя, она молилась и просила Господа о прощении. Что теперь с нею будет? Последние силы ее покинули. Казалось, еще немного – и ее тело и разум станут пустыми, а потом расплавятся… Едва понимая, что делает, она порывисто встала, прошла в гостиную и упала в кресло.
Элен не сразу пришла в себя, не сразу осознала, какое несчастье на нее обрушилось.
Теперь она одинока – абсолютно и отвратительно одинока, и не на неделю или пару месяцев, а на всю жизнь! Потому что ее жизнь – это Александр. И никто другой. И ее короткая интрижка с Люком, причинившая столько бед, – лишь подтверждение этому.
Что же делать? Может, вернуться в Вендури, к отцу, и снова, до полнейшего забытья, давать концерты? Но тогда пришлось бы продать дом в Нормандии… Даже мысли об этом Элен не допускала. Здесь не будут жить чужие люди, она никому не позволит хоть что-то изменить в этом доме, уничтожить воспоминания о своем эфемерном счастье…
Нет! Она должна остаться, чего бы это ни стоило. И жить дальше. А там – кто знает?..
Определившись с планами, Элен взялась за работу. Близилось начало учебного года. В прошлом году из-за беременности, а потом и своего горя и семейных проблем она почти забросила занятия музыкой с детьми. Теперь Элен твердо решила, что возьмется подготовить несколько человек к поступлению в консерваторию. И будет посвящать как можно больше времени самым талантливым. Тем более что на занятия к ней уже записались семь новых учеников…
Не рассчитывая на счастье – а возможно ли оно для нее теперь? – Элен надеялась по меньшей мере обрести душевный покой.
Со своими туманами и коротким световым днем пришел сентябрь. Однажды утром Элен сильно стошнило. После ухода Александра она совершенно перестала заботиться о своем здоровье, и даже теперь не встревожилась – решила, что это не болезнь, а следствие психологической травмы. Но на следующий день, и на следующий тошнота никуда не делась.
«Нет! – думала она. – Этого просто не может быть…»
Местный доктор, молодой и симпатичный мужчина, наблюдал Элен во время ее первой беременности и знал, что с мужем они расстались. Его загорелое лицо осветилось улыбкой:
– Поздравляю, мадам! Вы снова беременны!
Увидев, что пациентка как будто бы и не рада, он добавил:
– Думаю, ребенок появится на свет в мае. Май – месяц девочек… Как вы ее назовете?
– Я не знаю… – пробормотала Элен. – Если будет девочка, то Вероника. Моему мужу нравилось это имя. Хотя я даже не знаю, в какой он сейчас стране…
– Это нетрудно выяснить. Хотите, я этим займусь?
– Нет! Не нужно! Он ничего не должен знать! – попросила Элен доктора.
А вдруг Александр ей не поверит? Вдруг решит, что ребенок от Люка?
– Хорошо, оставим пока эту тему, – согласился он. – Позже вы, быть может, передумаете.
– И что мне теперь делать?
– Думайте о своем малыше, мадам. Думайте о нем! – И уже с большей серьезностью доктор продолжил: – Все будет хорошо. Поскольку первая беременность была проблемной, этой мы уделим намного больше внимания. Постарайтесь не тревожиться и радуйтесь жизни, тем более что это у вас уже прекрасно получается!
Элен вернулась домой в состоянии легкой растерянности. Все это было так неожиданно… Но минуты шли за минутами, и она вдруг почувствовала, как ее наполняет нежданное ощущение счастья. Теперь у нее была цель в жизни…