Глава 18
Холмы Прованса сотканы из света…
Было прохладно, шел мелкий дождь, привычный в это время года для Шаранты – края, который практически не знает зимних холодов. Не помня себя от тревоги, Элен, похоже, объездила на машине все улицы Ангулема, от собора до Дворца правосудия. С возвышенности Рампар-Дезе, где находится памятник президенту Сади́ Карнó, умершему насильственной смертью, город был виден как на ладони. Но единственное, что привлекло внимание Элен, – это ярко освещенное придорожное распятие на соседнем холме, по ту сторону долины. Ей вспомнилось другое распятие, затерянное в горах, у которого Александр впервые заключил ее в объятия… Полагаясь на интуицию или в порыве отчаяния, молодая женщина решила туда поехать.
У подножия одного из трех придорожных крестов она увидела мужа. Ему пришлось пройти много километров, и это при том, что его левая нога до сих пор сильно болела. Выступающие из тумана белые каменные фигуры Марии, Марии-Магдалины и Иоанна казались призраками. Преклонив колени, Александр молился, и, наверное, уже довольно долго. Элен подумала, что само Провидение привело ее на крепостную стену, к памятнику, поскольку если бы она не увидела распятие, то ни за что не догадалась бы сюда приехать.
И, конечно же, не случайно Александр в минуту отчаяния пришел в это почитаемое горожанами место… Этот символ любви христиан, крест, не мог не привлечь его – бывшего служителя Бога… Быть может, ему тоже вспомнилось место, удивительно похожее на это, где они с Элен пережили незабываемые моменты зарождения чувства, много-много лет назад?
Элен медленно приблизилась, едва справляясь с эмоциями.
– Александр, умоляю, выслушай меня! То, что сказала тебе Вероника, не имеет значения. Только поэтому я сама тебе не рассказала об этом. Я действительно жила какое-то время с Кентеном, как ты жил с Магали. Я не знала, увидимся ли мы когда-нибудь снова, и я на тебя злилась. Я думала, ты любишь эту девушку. Но теперь все это в прошлом, мы вместе, и мы, как и раньше, любим друг друга!
Но только слышал ли ее Александр? Все так же стоя на коленях перед распятием, он спрятал лицо в ладонях. Элен потрясла его, взяв за плечи.
– Почему ты опять убегаешь? Не проще ли было попросить у меня объяснений? Когда мы с тобой наконец повзрослеем, Александр? Я утаила от тебя свою связь с Кентеном, потому что боялась тебя потерять, а ты реагируешь как безумец – убегаешь! Дорогой, я люблю тебя, и не надо ревновать! Лучше постарайся понять, я ведь поняла, что связывало тебя и Магали, хоть это было трудно!
Эти слова вывели Александра из состояния прострации. Он встал и с нежностью посмотрел на жену:
– Это не ревность в буквальном смысле слова, Элен. Я предполагал, что за столько времени ты могла кого-то найти. И этим кем-то оказался Кентен – мужчина, который нравился тебе уже тогда, в Ульгате, – заботливый, с положением в обществе. Уверен, ты уговорами заставила его уступить мне место, а потом уложила меня в вашу постель. Это ужасно, неприемлемо. По словам Веро, ты была с ним счастлива. Но тут на тебя свалился несчастный инвалид, и ты сочла своим долгом заботиться о нем, принести себя в жертву… Это, Элен, невыносимо для меня. Я не хочу твоей жалости, а ты готова на все, лишь бы сохранить семью. Так же было и в Ульгате! Ты – слишком хорошая мать, и счастье Веро для тебя – на первом месте. И вот ты берешь под свое крыло негодяя, который когда-то тебя предал и бросил, шепчешь ему слова любви, осыпаешь ласками – и все для того, чтобы у твоей дочки был отец! Всеми радостями жизни, профессией – ты жертвуешь всем ради меня!
Последние слова Александр выкрикнул, сжав кулаки. Элен тихо плакала, и на ее бледных щеках слезы смешивались с капельками дождя. Он подошел, обнял ее.
– Посмотри на этот город, моя нежная Элен! Посмотри на него!
Она послушно подняла голову, чтобы полюбоваться городом, стоящим на вершине высокой горы. Ангулем, воспетый поэтами и историками. Ангулем, похожий на каменный корабль под ночным небом. Тысячи огней украшают его, подобно сверкающим гирляндам, и мокрые от дождя черепичные крыши кажутся лаковыми. Величественный и незыблемый, этот старинный город, казалось, явился из сказки…
– Ты наверняка любишь этот город. Я же его совсем не знаю. Но сегодня его красота взволновала меня. И я сказал себе: «Элен жила здесь с человеком, который лучше меня. Она нашла здесь прибежище, моя отвергнутая супруга, она обрела здесь покой и счастье, которых достойна. Она воспитала прекрасную дочку, красавицу и одаренную танцовщицу. А я – я явился, чтобы разрушить установившийся порядок вещей и благополучие, в котором они обе так нуждались!»
– Александр, все не так, как ты говоришь! Ты ничего не разрушил. Веро думала только о тебе, танцевала только для тебя, ради того дня, когда ты вернешься и ее увидишь! А мне случалось плакать, вспоминая наши счастливые дни… Кентен любил меня, это правда, но я так и не сумела тебя забыть. Ты должен мне верить, я никогда не дорожила нашими с ним отношениями. И, как только увидела тебя, я поняла…
– Замолчи, Элен! Не трать слов напрасно. Я должен уехать, и я забираю с собой Клемана…
Элен ворочалась в постели и все никак не могла заснуть. Случилось худшее: Александр ушел, в очередной раз бросил ее, а еще – отнял у нее Клемана. Напрасно в момент расставания мальчик цеплялся за свою плачущую горькими слезами сестру! Воспоминания об этих ужасных минутах не давали Элен покоя. Александр занял у нее денег на билет на поезд.
– Я верну долг, как только устроюсь на работу, можешь не волноваться.
– Папа, ты не можешь вот так взять и уехать! – сказала ему Веро. – На Новый год ты пообещал, что мы никогда больше не расстанемся, неужели ты забыл?
– Мое место не здесь, милая. Я напишу тебе, и тогда ты приедешь ко мне в гости. Пожалуйста, не надо плакать!
Оставшись глухим ко всем уговорам, Александр уехал. Это было похоже на кошмар. Без конца Элен упрекала себя в том, что не сделала того, что было нужно, не сумела его удержать. Рядом она ощущала горячее тело Вероники, которая сегодня попросилась к ней в постель.
– Моя любимая крошка! Сколько неприятностей мы тебе доставили! Мне нужно было заранее с тобой поговорить… или сразу рассказать твоему отцу о Кентене!
Но уже ничего не изменишь, и Александр ушел. «Ушел! Ушел!» – это ненавистное слово звучало у Элен в сердце. Ушел и забрал с собой Клемана! В очередной раз семья, воссозданная с такой тщательностью, разрушилась, а счастье все так же оставалось недостижимой мечтой.
«Куда он мог отправиться?» – спрашивала она себя, прижимая руку к сердцу, – так ей было плохо. Решил вернуться в Лион или в Прованс? Скорее всего, в Прованс, в места, где прошло его детство… Элен была в этом уверена так же, как и в тот раз, когда ехала к придорожному распятию. Для себя она решила, что завтра же позвонит мадам Руфье и расскажет, что произошло между ней и Александром. Теперь свекровь была ее союзницей, и, если Александр заедет к родителям, она, Элен, непременно об этом узнает.
«Я должна втолковать ему, что ни о каких жертвах речь не идет и что мое счастье, смысл моей жизни – это он, он и Веро! Он и Клеман!» – думала она.
Заснула Элен с мокрым от слез лицом, прижимаясь к дочке.
Прошли долгие семь дней. Вероника была безутешна и говорила только об отце и маленьком брате. Каждый вечер она звонила мадам Руфье и спрашивала, не приехал ли Александр в Кассис. Элен чувствовала себя отвратительно – она отправилась на поиски мужа, даже не накинув пальто, и простудилась.
Как и в любом провинциальном городе, новости в Ангулеме распространяются быстро – особенно те, что вызывают любопытство многих. Вот и Кентен Мейро от какой-то благожелательной кумушки узнал, что муж Элен с сыном уехал из города, а сама Элен больна. Любовь его к Элен была бескорыстной, они расстались друзьями, поэтому он не раздумывая отправился к ней. Больше полугода он благоразумно не напоминал о себе, но теперь ничто не мешало ему навестить свою бывшую возлюбленную.
В квартиру его впустила Веро – и моментально нахмурилась, поздоровалась чуть ли не грубо. Когда Кентен вошел в спальню с букетом розовых тюльпанов, Элен подумала, что это сон.
– Кентен, я не в том состоянии, чтобы…
– Элен, я только хотел узнать, как ты. Доктор уже приходил? И кто ходит за покупками?
В этом был весь Кентен – человек, который прежде всего думает о практической стороне дела. Элен слабо улыбнулась.
– Вероника прекрасно со всем справляется! Кстати, ей пора в танцевальную школу. Вероника, дорогая, на обратном пути купи ветчины и томатов.
Девочка вышла, напоследок смерив судью сердитым взглядом. Оставшись наедине, Элен с Кентеном какое-то время молча смотрели друг на друга, оба смущенные.
– Так значит, это правда, что Александр снова взялся за старое? А я-то утешался тем, что ты счастлива…
– Я и была счастлива, пока… пока он не узнал про нас с тобой!
– И он еще и оскорбился! Идиот! Надеюсь, ты не скрыла от него, что без зазрений совести вышвырнула меня за порог, чтобы принять его в своем доме?
Элен передернула плечами, вздохнула, чувствуя себя виноватой:
– Да, я рассказала, как все было, только он не поверил. Честно говоря, Кентен, Александр уехал, потому что думает, что это из-за него мы с тобой расстались. Думает, что я принесла себя в жертву.
– Значит, он еще глупее, чем я полагал. Как можно было не понять, что ты обожаешь его, любишь его одного в целом мире?
– Он этого не понял.
Несколько смягчившись, Кентен погладил ее по щеке. Этот целомудренный, нежный жест растрогал Элен.
– Кентен, милый, я тебе причинила столько боли! Ты столько для меня сделал, я хочу тебя поблагодарить…
– Сделал я много, но недостаточно! Последнее время я много размышлял, Элен, и понял, что ты меня не любила и никогда не полюбишь. Ты принадлежишь ему вся без остатка. И, говорю прямо, я его ненавижу. И его поступки для меня неприемлемы – ни прошлые, ни будущие.
– Но что ты можешь знать о его поступках в будущем? – спросила она.
– Ничего, но я без труда могу вообразить новые предательства, безрассудные выходки, попытки убежать от себя. Кстати, Элен, а что ты намерена предпринять? Станешь его разыскивать, поползешь за ним на коленях на край света?
– Не будь таким циничным, Кентен! Я кажусь тебе жалкой – пускай, но зачем надо мной насмехаться?
И Элен отняла у него руку. Физическая слабость и горе обострили ее чувствительность. Одна лишь Вероника понимала ее в это трудное для них обеих время… Кентен пожалел ее:
– Не принимай всерьез мой сарказм. Мне хотелось узнать, что ты намерена делать, не более того.
Молодая женщина привстала на постели, в глазах ее мерцал огонек страсти:
– Как только я узнаю, где сейчас мой муж, я к нему поеду! Я сделаю все, чтобы он мне наконец поверил, повторю в очередной раз, что никто другой не сможет занять его место, никто! И что я хочу прожить свою жизнь с ним, Веро и Клеманом там, где он захочет! Я – его жена, и пришло время это доказать…
Тирада Элен закончилась приступом кашля. Кентен пожал плечами, иронично усмехнулся:
– Дорогая, прежде чем броситься в битву, тебе не мешало бы подлечиться. Ты не в лучшей форме, а чтобы завоевать своего прекрасного мужа, тебе понадобится много сил…
– Ты мне отвратителен!
Швырнув в него подушкой, Элен расплакалась. Кентен, похоже, только этого и дожидался, чтобы обнять ее.
– Отпусти, не хочу больше тебя видеть! Больше никогда! – пробормотала она сквозь рыдания.
В этот момент зазвонил телефон. Элен прошептала, всхлипывая:
– Пожалуйста, сними трубку! Наверное, это мать Сандры, а я не хочу с ней разговаривать.
С недовольным видом Кентен ответил на звонок:
– Алло! Слушаю!
Последовала пауза, потом судья проговорил отрывисто:
– Передаю ей трубку!
Это был Александр. Элен так растерялась, что в первые секунды не знала, что сказать. А вот супруг ее не упустил возможности над нею поглумиться:
– А ты не теряешь времени зря! Мсье Мейро уже занял свое место? Что ж, тем лучше! Я хотел поговорить с Вероникой…
– Она ушла в танцевальную школу. Александр, скажи, где ты? Александр, подожди, я все объясню, я заболела, и… О нет! Он бросил трубку!
Кентен развел руками, говоря:
– Мне очень жаль, что так вышло, Элен. Но я тут совершенно ни при чем.
Молодая женщина разрыдалась еще горше. Судьба ополчилась против нее, и жизнь вдруг показалась ей невыносимо несправедливой. А отыгралась Элен чисто по-женски – на судье.
– Уходи, Кентен! Уходи, и чтобы я больше о тебе не слышала! Зачем ты только явился? Почему ты пришел сегодня, а не завтра или вчера вечером? Уходи!
Он посмотрел на нее с едва заметным презрением и, пятясь, направился к двери.
– Прощай, Элен! Я желаю тебе большого счастья, если тебе все-таки удастся изловить своего драгоценного супруга.
Вечером Элен рассказала все дочери, и они вдвоем стали ждать звонка от Александра. Вероника была сердита и очень раздосадована. Как обычно, она позвонила бабушке в Кассис, и они с мадам Руфье долго разговаривали. Хотя Элен и не участвовала в беседе, понять, о чем речь, не составило для нее труда. Наконец Вероника повесила трубку и с торжествующим видом посмотрела на мать:
– Папа звонил из дома бабушки! Он уехал, зато оставил у нее Клемана. И у бабушки появилась идея. Я тоже считаю, что лучше ничего и не придумаешь!
– Говори, Веро! – попросила Элен, которая догадывалась, в чем состоял план мадам Руфье.
– Все очень просто, и я буду на седьмом небе от радости! О мамочка, скажи, что ты согласна!
– Я не могу обещать, пока не узнаю, о чем идет речь.
– Нет, пообещай!
– Веро, будь серьезной, расскажи все в деталях. И ты могла бы и мне дать поговорить с бабушкой…
– Если захочешь, можешь сама ей позвонить… А теперь наш план: как ты знаешь, у бабушки есть чудесный загородный дом недалеко от Кассиса, там еще такие красивые холмы… Раньше его снимала одна женщина, а теперь она съехала. Так вот, мы поживем в этом доме во время февральских каникул, а папа ничего не будет знать. Я, конечно, буду с ним видеться и скажу, что мы переехали в Прованс жить, чтобы быть поближе к нему. Мы с ним поговорим по душам… мне он поверит, и вы помиритесь! И все у нас будет прекрасно!
– А как же твоя танцевальная школа?
Вероника как-то странно посмотрела на мать:
– Ты перестала давать уроки музыки, как только папу привезли… И продала дом в Ульгате, чтобы оплатить его лечение. Мам, самое важное сейчас – это чтобы папа к нам вернулся. А я мечтаю переехать туда насовсем, мне очень нравится у бабушки, только я боялась тебе об этом говорить…
Элен нежно обняла дочь. Вероника за это время сильно повзрослела, а она заметила это только теперь. Наверное, причина такой метаморфозы – последние нелегкие месяцы… Ей захотелось поделиться с дочкой некоторыми своими мыслями, но она тут же одернула себя. К чему? Единственное, что имеет значение, – это чтобы Вероника была счастлива и чтобы у нее снова был отец, Александр. Мужчина, которого Элен все еще любит, – всей душой, всем сердцем.
– Солнышко мое, я сделаю, как ты хочешь. Довольна? Если нам дается шанс, надо им воспользоваться. Ты права, тебе отец скорее поверит. Он думает, что я просто пожалела его и что я предпочла бы остаться с Кентеном. Но я хочу, чтобы ты знала: это не так. Я люблю только твоего отца, и уже много-много лет…
– Значит, мы уезжаем! Вот здорово!
Элен насмотреться не могла на дерзкую линию, которую вычерчивали на горизонте холмы Прованса. Несколько минут назад они с мадам Руфье пили чай на террасе. Погода стояла очень теплая, небо было просто кристальной чистоты.
«Прованс, мой край, мой прекрасный край! Здесь я родилась…» – с замиранием сердца говорила про себя молодая женщина.
Ангулем был забыт – и его улицы, и церкви, и тенистые аллеи парка «Жарден-Вер». Впрочем, Нормандия со своими дождями и яблонями – тоже. От прошлого ничего не осталось. Элен в своих поисках любви прошла все этапы: от Вендури до Парижа, от Парижа до Ульгата, от Ульгата до Ангулема, от Ангулема до Кассиса.
Прошли годы со своим кортежем радостей и драм, и она вернулась в отправную точку – в родные края, в тот Прованс, который стал свидетелем ее первых любовных волнений. Может, поэтому эти незыблемые, словно подсвеченные золотом холмы обещали раскрыть ей какой-то приятный секрет?
Веселый голос мадам Руфье вывел ее из задумчивости:
– И как вы только смогли так быстро управиться с переездом? Наверное, сбились с ног, собирая вещи?
– Нисколько, уверяю вас! Я взяла с собой только самое необходимое, а остальные вещи продала. Это ведь уже не в первый раз… Когда я уезжала из Нормандии, то уступила почти всю свою мебель и все книги женщине, которая какое-то время арендовала мой дом. Так даже лучше, чувствуешь себя свободнее…
– Бедная Элен, вам постоянно приходилось переезжать… А ведь это так хлопотно! И все из-за моего сына!
– Я тоже не всегда поступала правильно, так что лучше не будем об этом. Мадам, вы уверены, что Александр не знает, что не только Вероника живет сейчас в вашем доме, но и я тоже?
– Совершенно уверена! Он на неделю уехал с детьми на экскурсию. Я сказала ему, что Веро приезжает, но поездку уже нельзя было отменить. Это счастье, что он смог получить работу воспитателя в классе для детей-инвалидов! Друг детства этому поспособствовал… Теперь он чувствует себя полезным, да и зарплата у него достойная. – Мадам Руфье лукаво улыбнулась. – Это первый раз, когда мне приходится ему врать, но это ради его же блага. Вы должны мне верить, Элен: мой сын вас любит! Он все мне рассказал, и я знаю, что он говорил от чистого сердца, и он чувствует себя очень несчастным.
Озадаченная, Элен вздохнула. Однако надежда оставалась – благодаря словам Бланш Руфье.
В саду Вероника с Клеманом, громко хохоча, играли в мяч. Мсье Руфье, с комфортом устроившись в шезлонге, любовался внуками.
– Завтра же я перееду в мой новый дом! – весело заявила Элен. – Думаю, я смогу давать уроки игры на пианино на дому. Я настаиваю на том, чтобы платить вам за аренду!
– Спешить нам некуда, мое дорогое дитя. Я так рада, что вы переехали! Я очень скучала по Веро! А она просто светится от радости! И ничто ее не пугает, даже то, что придется в середине учебного года перейти в новую школу.
– Она быстро находит общий язык с людьми, наша Веро. И ей так хотелось здесь жить! Наверное, это называют голосом крови…
Минут через десять Элен решила не отказывать себе в удовольствии принять перед ужином душ. Зимы в Провансе мягкие, в отличие от Нормандии и Шаранты с их неизменными дождями… Элен сказала себе, что придется снова привыкать к местному климату.
Она позволила теплой воде струиться по своему телу, по волосам. Эта ласка была такой приятной, такой умиротворяющей, что Элен никак не могла ею насытиться. Ей казалось, что вода смывает все – сомнительные любовные связи былых времен, соль слез, которых так много было пролито, физические и моральные страдания. Она обновленной войдет в новую жизнь – здесь, в краю своего детства.
Не без сожаления выйдя из ванной, Элен завернулась в банное полотенце. Отражение в зеркале ее удивило: волосы потемнели и завились от влаги, лицо было удивительно молодым, а в глазах орехового оттенка светились нежность и надежда…
В это мгновение дверь распахнулась и вошел Александр, практически натолкнувшись на нее. Элен застыла от изумления. Она была уверена, что заперла дверь на задвижку… Весь ее план полетел в тартарары. Разве не сказала ей мадам Руфье, что ее сын уехал с детьми на недельную экскурсию?
Александр тоже не мог скрыть своего удивления. Сначала он просто казался смущенным, как человек, попавший в неловкое положение, но потом, как слепой, протянул руки вперед, и уже в следующую секунду они обхватили полуобнаженное тело жены. Закрыв глаза и трепеща от радости, Элен таяла в этих объятиях.
– Милая, ты тут… Скажи, ты меня любишь? Скажи, потому что я точно знаю, что люблю тебя! О, как я тебя люблю!
– Да, я тебя люблю! Одного тебя! Всю жизнь, и это навсегда!
Руки Александра потянули вниз пушистое полотенце, задержались на спине и бедрах молодой женщины. Губы его скользнули по ее плечам, по шее, грудям с затвердевшими сосками.
– Элен, я тебя люблю! И хочу только тебя!
Она запрокинула голову – дрожащая от нетерпения, послушная, – но где-то рядом послышался детский голос, и они моментально пришли в себя. Это Веро звала брата. Прислушиваясь к ее шагам, Александр пробормотал:
– Я зашел поцеловать Веронику! Узнал, что она приехала на каникулы, и не смог дождаться конца недели… Мы разбили палаточный лагерь недалеко отсюда. Никто не видел, как я вошел. Я хотел сделать сюрприз – принять потихоньку душ, а потом выйти к ним. Скажи, ты здесь надолго?
Краснея, Элен прошептала:
– Завтра уезжаю.
– Ах да, я не подумал… Тебя ждут в Ангулеме…
И Александр выскочил так же стремительно, как и вошел. Элен хотела было что-то крикнуть ему вслед, но не смогла. Внутри полыхал яростный огонь, она чувствовала себя разбитой, лишенной последних сил. Несколько минут она ощущала пьянящую радость от того, что Александр рядом и снова ее обнимает. А теперь ее рукам некого обнять, и это ощущение пустоты ранило ее с невыносимой жестокостью. Она заплакала, повторяя:
– Александр, любовь моя, вернись! Вернись! Я соврала, я никуда не еду, я здесь ради тебя!
Но Александр не мог ее слышать. За ужином ей пришлось изображать отличное настроение. Никто из домашних не знал, что Александр побывал дома. Неразлучные Вероника и Клеман наслаждались вкусной едой. Мало-помалу радостная атмосфера развеяла хандру Элен. «Все не так уж плохо, – решила она. – Реакция мужа доказывает, что он все еще меня любит, как и говорила мадам Руфье, и мелкие недоразумения так легко решить…» Мысли Элен переключились на ее маленький домик среди холмов. Ей не терпелось перебраться туда, чтобы там дожидаться любимого…
Когда группа вернулась из похода и Александр явился в родительский дом, Веро и Клеман встретили его с распростертыми объятиями. Памятуя об их с мамой и бабушкой женском заговоре, девочка упомянула в разговоре, что мама только привезла ее в Кассис и вернулась обратно. Чтобы не беспокоить понапрасну малыша Клемана, ему сказали то же самое.
Александр не мог не отметить, что родители на удивление снисходительны к нему, но их хорошее настроение и многозначительные улыбки он объяснил присутствием Вероники – жизнерадостная, подвижная и веселая, она могла расшевелить кого угодно. Девочке все не сиделось на месте, и она то танцевала на террасе, то напевала, то вовлекала отца в их с Клеманом шумные игры. Однажды вечером Александр воскликнул:
– Очаровательная юная южанка, когда мы пойдем в горы?
– Завтра, если захочешь, или послезавтра! – отвечала Вероника, лучась улыбкой.
Александр поцеловал ее в лоб, сжал в объятиях. Мысли его в тысячный раз обратились к Элен. Он вспомнил, какой увидел ее после душа, – такой прекрасной, такой нежной…
– Может, позвоним маме? Скажем, что у тебя все в порядке, – предложил он шепотом.
Вероника вопросительно посмотрела на бабушку. Александр заметил этот взгляд, но истолковал его по-своему. Как ни грустно было это сознавать, но Элен наверняка тоже уехала куда-нибудь на каникулы. С мсье Мейро… Неужели она навсегда для него потеряна? Внезапно он пожалел о том, что так повел себя. Зачем было убегать из Ангулема, даже не попытавшись побороться за нее? И почему в тот вечер, когда он нашел ее в доме своих родителей вышедшей из душа, он не сделал ничего, чтобы ее завоевать?
Религиозные убеждения и угрызения совести теперь руководили его поступками. После связи с Магали, которая погибла по его вине, Александр счел, что не имеет права на счастье. А ведь епископ его предупреждал! Отрекшись от служения Церкви, он вступил на проклятый путь. Его последующая жизнь стала тому жестоким доказательством. Он сеял вокруг себя лишь несчастья, провоцировал супружеские измены. Правда, есть еще Вероника – этот цветок, лучащийся светом и добротой, и есть маленький Клеман – такой милый и послушный мальчик! И этим невинным созданиям нужна счастливая, спокойная жизнь…
Прервав эти печальные размышления, Александр включился в общую беседу. Отец предложил сыграть партию в шахматы, и он согласился. Вечер прошел очень тихо и мирно.
На следующий день, выбрав момент, когда он был в гостиной один, Александр набрал номер жены в Ангулеме. Нет ответа… Он упрямо названивал снова и снова, потом поехал в город, чтобы повторить попытку с телефона-автомата. В шесть вечера, чувствуя, что больше нет сил выносить неизвестность, он спросил у матери:
– Мама, если ты знаешь, как связаться с Элен, скажи! Мне нужно с ней поговорить. Это касается Веро… Она наверняка оставила тебе номер телефона! Поверь, мне очень нужно с ней поговорить!
Бланш Руфье долго смотрела на сына, раздумывая, стоит ли открывать ему их маленький секрет, не спросив позволения у Элен. Решение далось ей нелегко. Но, как бы то ни было, и дальше разыгрывать комедию ей было непросто, и в глазах Александра она читала неподдельное беспокойство, глубокую боль…
– Александр, прости, но я тебе солгала по просьбе Элен. Веро должна была с тобой поговорить, а потом отвести туда. Но ты торопишь события… Хотя, может, так даже лучше… Твоя жена здесь, в Кассисе, в нашем загородном доме.
– Но что она там делает? – спросил Александр с искренним изумлением.
– Думаю, ждет тебя, мой сын!
Элен по достоинству оценила эти четыре дня одиночества. Дом, построенный на маленькой пустоши, в окружении каменистых холмов, которые каждую весну покрывались ковром цветущих лаванды и розмарина, ей очень понравился. Море было за холмами, но шум прибоя в бухте был слышен и здесь. Молодая женщина не спеша расставила мебель, разложила личные вещи. Она разрешила себе пофантазировать относительно интерьера и получила от этого удовольствие.
С поющим сердцем готовила она свой дом к возвращению любимого и детей, которых они будут растить в гармоничной атмосфере… Элен много спала, и силы возвращались к ней благодаря морскому воздуху, приносимому ветром, и теплому прованскому солнцу.
Пианино царственно возвышалось посреди просторной гостиной, огромные, в человеческий рост, окна которой выходили на маленькую, вымощенную старинной плиткой террасу.
Этот вечер Элен решила посвятить искусству, и ее пальцы, легкие и пылкие, взлетели над клавишами из слоновой кости. Подчиняясь своему капризу, она нарядилась в длинное белое платье с глубоким декольте – старомодное, с обилием кружев. Никто ее не увидит, так почему бы нет?
Пришло время мечтаний, и все они были обращены к Александру. Она видела его как наяву – молодого священника из Вендури, перед очарованием которого не могла устоять ни тогда, ни теперь. Другие картинки замелькали перед глазами: вечер, когда он впервые ее обнял у подножия придорожного распятия, затерянного в горах Этереля, и их первая ночь в Меркантуре – сумасшедшая, горячая ночь полнейшего экстаза. Никогда и ни с кем другим не испытывала она такого наслаждения. Когда они с Александром занимались любовью, их единение порождало нечто большее, чем просто удовольствие. Это было таинственное соприкосновение душ, идеальная гармония…
И снова Александр! Всегда только он… На пляже в Вандее, когда он ее обнимал, доводил до исступления своими ласками на теплом песке… В их саду в Ульгате, на коленях у ее ног, как он смотрел ей в глаза своими черными бархатными глазами, которые ей никогда не забыть… В последнюю очередь Элен вспомнила Александра на больничной койке в Ангулеме – черные с проседью волосы, осунувшееся лицо, впрочем, ничуть не утратившее своей привлекательности…
Она не заметила, как пальцы стали наигрывать забытую мелодию – их мелодию, сочиненную ею, Элен. Ту самую, которую Александр поставил когда-то во время мессы в церквушке Вендури. В этих звуках сосредоточилась вся тяжесть бесконечной любви – пусть трагической, обреченной, зато искренней и пылкой.
Спрятавшись за кустом ракитника, Александр слушал, как играет Элен, и на сердце у него было тяжело. Он как безумец кружил по извилистой дороге, которая вела его к возлюбленной. Узнать, что она здесь, в Кассисе, одна, и что она покинула Ангулем и Кентена – какое потрясение, какая несказанная радость! И все же он не осмеливался даже пошевелиться, обнаружить свое присутствие. Не чудо ли, что она играет сейчас, именно сейчас, «их» музыку?
В это мгновение инструмент замолчал. Александр очнулся от болезненного забытья. Сделал шаг, другой – и увидел профиль Элен, склонившейся над клавишами. Она не услышала, как он вошел. Нежно закрыв ей глаза ладонями, он спросил, как это обычно делают дети:
– Угадай, кто!
– Александр, любовь моя!
Дрожащими пальцами молодая женщина прикоснулась к рукам мужа, отвела их и повернулась к нему лицом. Радостно, не веря своим глазам, она обняла его, прижалась головой к его груди.
– Милая, ангел мой! Я пришел, и на этот раз – навсегда…
– Александр!
Ничего другого она произнести не смогла – просто повторяла его имя, которое заслонило собой всю вселенную. В этот магический момент воссоединения больше ничего не имело значения. Были только они двое – он и она.
Он поднял ее со стула, чтобы крепче обнять, завладеть этим обожаемым, желанным телом. Почувствовав его мужскую силу, она пошатнулась, как пьяная. Их губы слились в бесконечном, сладком, чувственном поцелуе, предвещающем иное единение, к которому они оба так стремились.
– Элен, я люблю тебя! Знала бы ты, как я тебя люблю! – шептал он. – Я не любил никого, кроме тебя. Телом, душой – всем своим существом!
– Александр, я люблю тебя, я тебя обожаю! И не хочу больше тебя терять, никогда! Я никогда больше с тобой не расстанусь, и мы будем счастливы, наконец-то будем счастливы!
– И это будет самое сладкое из наказаний – дать тебе счастье, заботиться о тебе и о наших детях! Я сотворил на этой земле столько зла, и мне надлежит искупить свои грехи… любовью! Это ты, любимая, преподала мне столь прекрасный урок!
Она ничего на это не сказала. Губы мужа, теплые и страстные, блуждали по ее шее, по груди и плечам. Белое платье упало на пол, и Элен оказалась обнаженной, трепещущей в объятиях Александра. Он перенес ее в спальню, мечтая услышать признания любимой, ее крик восторга. Ночь была длинной, и она принадлежала только им двоим, соединив их навечно. Между пиками наслаждения и вздохами они без страха рассказывали друг другу о своих блужданиях и сомнениях, а потом поклялись во взаимной верности до конца своих дней.
На рассвете Александр спросил нежно:
– Любимая, ты выйдешь за меня?
Элен посмотрела на него с улыбкой изумления:
– Но, любовь моя, мы ведь уже женаты, или ты забыл?
– Я не забыл. Я спрашиваю, согласна ли ты стать моей супругой перед Господом, в часовне Кассиса? Наши новые клятвы, я это твердо знаю, будут иметь бóльшую силу, нежели предыдущие! И мне очень этого хочется, потому что тогда я смогу начать новую жизнь рядом с тобой! И я хочу, чтобы мой маленький Клеман стал наконец официально моим сыном… и твоим! Ты завоевала его любовь, он снова улыбается… И я так тебе за это благодарен! Скажи, ты выйдешь за меня?
– Любовь моя, да! Я выйду за тебя…
Колокол часовни Кассиса отбивал Ангелус, золото и пурпур расцветили закатное небо. Издалека доносился приглушенный шепот моря. В маленьком доме среди холмов свет горел во всех окнах, отовсюду слышались песни и смех. Здесь праздновали счастливое событие, о чем можно было догадаться по многочисленным букетам и щедро украшавшим террасу разноцветным фонарикам и гирляндам.
Черноволосая девочка с ослепительной улыбкой сбилась с ног, обнимая гостей. Маленький мальчик с пухлыми румяными щечками следовал за ней по пятам. Какой чудесный день! Старенький кюре Кассиса благословил союз Элен и Александра – в счастье и радости. Перед церемонией они оба исповедались и, освободившись от терзаний прошлого, этот мужчина и эта женщина, которых судьба так долго испытывала, наконец преклонили колени перед алтарем и обменялись освященными обручальными кольцами. Мадам Руфье не смогла сдержать слез, и тетушка Элен из Бриньоля тоже. Вероника крепко сжала ручку младшего брата. Теперь они будут жить счастливо – в этом девочка ничуть не сомневалась.
В этот час, когда сумерки потихоньку заполняли собою пустошь, радость и надежда подарили Веронике крылья. Мать знаком дала понять, что пора, и девочка проскользнула в свою комнату – переодеться. Они с Элен приготовили для гостей сюрприз. Чтобы побывать на празднике, Бернар и Сандрин проехали чуть не полстраны и привезли с собой детей, Бертрана и Натали. Мсье и мадам Руфье, расположившись в удобных креслах, сияли от удовольствия. Лицо тетушки Элен светилось неизменной улыбкой: старушка мысленно благодарила Господа за то, что ее племянница наконец счастлива…
Элен села за инструмент и взяла первые аккорды прелюдии к балету «Коппелия». И тут, словно эльф, из темноты появилась Вероника – легкая и грациозная в своем наряде балерины.
Девочка вся отдалась музыке, демонстрируя зрителям свой талант, сочетая сложные па с восхитительной пластикой, – маленькая фея танца, прекрасная в своей детскости, с изящной фигуркой, длинными ногами, одухотворенным личиком и распущенными по плечам черными волосами…
Когда же она поклонилась, благодаря зрителей за внимание, ответом ей были восторженные аплодисменты. Александр хлопал громче всех, испытывая наивную гордость за дочь.
Раскрасневшаяся Веро улыбнулась гостям, подбежала к матери и взяла ее за руку, чтобы подвести к отцу. Растроганные родители сели рядышком, не обменявшись ни словом. Оба с трудом сдерживали слезы радости.
– Мои любимые папа и мама! – начала Вероника. – Раз уж мы все тут собрались, перед тем как отдать должное великолепному ужину, приготовленному моей дорогой бабушкой, разрешите задать вам вопрос, который не дает нам с Клеманом покоя! Я правду говорю, Клеман?
Мальчик с заговорщицким видом кивнул.
– Подарите ли вы нам теперь сестричку или братика, да или нет?
Ответом был общий смех. Александр обнял зардевшуюся Элен, и та проговорила, едва сдерживая смех:
– Будет видно, дорогая. Боюсь, мы с папой не так молоды, но все может случиться… Одному Богу это известно!
Александр улыбнулся и с чувством повторил последнюю фразу жены:
– Одному Богу это известно!
notes