Глава двенадцатая,
в которой путешественники вновь испытывают судьбу, а судьба испытывает их
Камила была права, когда предположила, что течение не позволит им пристать к берегу возле маяка. Их отнесло дальше, но не слишком, потому что они успели проскочить в широкую бухту, где вода была спокойнее.
Вечерело. Чайки хищно кричали, проносясь над плотом. Облака скопились на горизонте, мир был залит спокойным, золотистым светом, ветер не ерошил и не морщил ленивую океанскую зыбь. Находившимся на плоту уже видна была белая линия прибоя, о чем они с радостью сообщили остальным.
– Сколько осталось? – спросил Роман, задрав голову.
Его лицо было усталым и повзрослевшим, и Аня сразу отметила это. Разница в возрасте как будто исчезла. Такой Роман нравился ей значительно больше.
– Не больше двух километров, – заверила она и обратилась к австралийке: – Камила, давай меняться. Так нечестно. Вы втроем выкладываетесь, а я сижу как королева.
– Не останавливайся, – попросила Камила, тяжело дыша. – Так хочется поскорее ступить на твердую землю. Я чувствую себя каким-то чертовым тюленем. Скоро хвост отрастет и ласты…
Последняя реплика напомнила профессору о загадочных зверях, обитающих где-то в этих местах.
– Представьте, друзья, – бодро произнес он, – а что, если мы сейчас увидим буньипа?
– Нет уж, спасибо! – воскликнул Быков.
– С меня акул хватило, – поддержал его Роман. – Приключения – хорошо, но лично я предпочел бы отдохнуть как следует.
– Нынешняя молодежь не слишком любознательна, – поддел его Балтер. – А вот я полон энергии и желания познавать новое, неизведанное. И если бы мне сейчас повстречался буньип… О, на ловца и зверь бежит!
– Какой зверь? – спросила Аня с тревогой.
– Да вон же, глядите!
Привстав на коленях, профессор ткнул вперед пальцем, с которого стекали струйки воды.
Все вытянули шеи, стараясь рассмотреть предмет, на который он указывал. Первой его увидела Аня, находившаяся на возвышении.
– Это просто какое-то бревно, – сказала она, щуря глаза.
– Оно шевелилось, – возразил дед. – Полминуты назад эта штуковина больше виднелась над водой.
– Камила, а вдруг это касатка? – заволновался Роман.
– Ты видишь спинной плавник?
– Нет.
– Вот и успокойся, – сказала Камила. – Касаток я за многие мили узнаю. Когда их много, приходится делать крюк, чтобы не вздумали поиграть с яхтой. – Помолчав, она уточнила: – Вернее, это было раньше. Теперь все в прошлом.
Она опять помрачнела, словно воочию увидела некую черту, пролегшую между прошлым и настоящим. «Даже не черту, а стену», – подумал Быков. Непреодолимую. Нужно было срочно сделать что-нибудь, чтобы отвлечь ее, но ничего придумать не удавалось. За Быкова это сделал объект, замеченный профессором.
– Все-таки он движется, – объявила Камила, вглядываясь вдаль. – Это не бревно.
– Тогда что? – спросил Роман и не получил ответа.
Пятеро путешественников напрягали зрение, стараясь определить, с чем имеют дело.
Существо, которое до сих пор было развернуто к людям боком, изменило курс и явно направлялось к ним. Что-то угрожающее, зловещее угадывалось в его очертаниях и движениях. Все инстинктивно напряглись. В крови забурлил адреналин. Ими руководил опыт далеких предков. Инстинкт призывал приготовиться к обороне.
Первой опознала врага Камила.
– Крокодил, – произнесла она.
На последнем слоге голос ее упал так, что стал едва слышен. Как будто она решила перейти на шепот.
– Крокодилы не водятся в океане, – неуверенно сказал Роман.
– Увы, – произнес Балтер. – Вынужден вас разочаровать, молодой человек. По всей видимости, мы имеем дело с морским гребнистым крокодилом, известным как Crocodylus porosus. Король всех ныне живущих рептилий. Гроза всего живого. Иногда он достигает восьми метров в длину.
– Звучит не слишком обнадеживающе, – процедила сквозь зубы Аня, которую вдруг охватил озноб. – Скажи, что ты ошибся, дедушка.
– Он не ошибся, – тихо сказала Камила. – Это гребнистый крокодил, друзья.
– Ты забрала карабин с яхты? – спросил Быков.
– Хотела. Но уронила в воду. Звери всегда чувствуют, когда люди не вооружены. Через несколько минут крокодил будет здесь.
– Может быть, он заплыл на чужую территорию, – произнес Балтер с надеждой. – Тогда хозяин здешних вод прогонит его. Так у них принято.
– А потом хозяин нападет на нас, – сказал Быков.
Ему казалось, что он спит или смотрит фильм. Сознание отказывалось принимать действительность. Неужели в двадцать первом веке возможно такое? Погибнуть от зубов хищника? Стать пищей крокодила, быть переваренным в его желудке? Нет, это просто не укладывалось в голове. Должен же быть какой-то выход! Нельзя сдаваться, нельзя опускать руки.
– Остановился, – сообщил Роман. – Может, увидел, что нас много, и решил не рисковать.
И действительно, крокодил неподвижно покачивался на волнах, наблюдая за плотом и его пассажирами. Стометровая дистанция позволяла рассмотреть его спину, покрытую желто-коричневым панцирем с более темным гребнем вдоль хребта. Морда была почти полностью погружена в воду, на поверхности остались лишь глаза и ноздри.
– Смотрит на нас, – прошептала Аня.
– И слушает, – сказала Камила. – У этих тварей идеальный слух.
– А что, если пошуметь как следует? – предложил Роман. – Вдруг удастся его отпугнуть?
– Давайте попробуем, – согласился профессор. – Для него мы не пятеро людей на плоту, а одно целое. Некое большое существо.
Он, вздрогнув, услышав дикий вопль Ани. В следующую секунду к ней присоединились Роман и Камила. Быков тоже закричал, чувствуя себя при этом очень глупо. Последним подал голос Балтер.
Их неслаженный хор звучал в тишине нелепо и совсем не грозно. Послушав немного концерт, устроенный людьми, крокодил бесшумно погрузился в воду и вынырнул уже в двадцати метрах от них. Чтобы преодолеть это расстояние, ему потребовались считаные секунды. Пока что он не нападал, но было очевидно, что это лишь вопрос времени.
Один за другим, понимая тщетность своих попыток, они замолчали. Аня и Роман выглядели подавленными. Балтер чуть не плакал. Быков пытался молиться, но не мог вспомнить ничего, кроме сакраментального «Отче наш… отче…» Только Камила нашла себе занятие. Отвязав от плота предохранительную брезентовую шлею, она сооружала большую петлю.
– Дима, – услышал Быков, – мне нужна помощь. Но ты можешь отказаться. Это опасно.
– Мы и так в опасности, – ответил он. – Лучше действовать, чем ждать, пока эта жаба выберет, кем она хочет закусить.
Словно услышав оскорбление в свой адрес, крокодил открыл пасть и издал рев, напоминающий коровий. Очень отдаленно напоминающий – потому что в нем звучала не тоска, а недвусмысленная угроза.
– Тогда бери нож, – сказала Камила. – Скорее.
Рев крокодила закончился серией отрывистых звуков, похожих на глухой лай большой собаки.
– Ну вот, сейчас бросится, – предупредила Камила, отталкиваясь от плота. – Поднырнет, перевернет, схватит первого попавшегося и утащит на дно. Так что лучше поплыли навстречу.
– Не надо! – взмолилась Аня.
– Камила, дядя Дима, останьтесь, – попросил Роман.
Австралийка даже не обернулась. Чуть помедлив, Быков поравнялся с ней. Сначала он хотел взять нож в зубы, по-пиратски, но потом решил, что порежется, и просто обхватил рукоятку пальцами. Нож мешал плыть, но это были пустяки. Плыть оставалось недалеко. Совсем.
– Не надо меня обгонять, – велела Камила, не поворачивая головы. – Держись рядом.
– Угу, – булькнул Быков в воду.
Они преодолели половину расстояния до крокодила.
Тот, не ожидавший такой прыти, снова открыл пасть, оглашая округу протяжным ревом. Он не привык к подобному поведению своих жертв. Обычно они спасались бегством, и тогда он настигал их. Или старались затаиться, спрятаться. В этом случае крокодил терпеливо дожидался, пока они выдадут себя неосторожным движением или шумом. В любом случае исход был одинаков. Всегда.
Люди, устремившиеся ему навстречу, сломали этот стереотип. До сих пор крокодилу приходилось сражаться только с себе подобными. Он знал, как действовать, если его атаковал другой крокодил. Но понятия не имел, как поступить теперь. В какой-то момент маленький мозг предложил ему отступить и оставить странных особей в покое. Но инстинкт подсказывал другое решение. Чтобы выбрать между двумя этими вариантами, понадобилось некоторое время.
Крокодил медлил, а Камила пока объясняла Быкову:
– Заходишь слева и отвлекаешь его внимание на себя. Нужно, чтобы он подпустил меня вплотную. Его пасть устроена так, что хорошо захлопывается, но открывается хуже. Соответствующие мышцы слабо развиты.
– И что? – спросил Быков, хотя сразу понял замысел напарницы.
– Увидишь, – сказала она. – Давай, Дима. На нас вся надежда.
Отплывая от Камилы, Быков подумал, что они уже второй раз встречают смертельную опасность плечом к плечу. Среди его знакомых не было другой женщины, способной на такое. Камила не была красавицей и, возможно, не блистала интеллектом, но она была смелой, решительной, надежной. Она была настоящей. «Если мы выживем, то уже вряд ли расстанемся, – отстраненно подумал Быков. – Вернее, она как хочет, а я сделаю все, чтобы быть рядом».
Отплыв на достаточное расстояние от Камилы, он несколько раз ударил по воде ладонью, привлекая к себе внимание чудовища. Это напомнило ему детские забавы в море, когда мальчишки окатывали друг друга брызгами. Грусть и страх сжали сердце. Похоже, ему предстояло очень скоро покинуть этот мир, в котором иногда бывало так хорошо, так весело, так уютно. И мечты о близости с Камилой были всего лишь мечтами. Быков находился нос к носу со смертью, смотрел ей в глаза и предлагал себя.
– Ты, животное! – заорал он, поднимая новый каскад брызг. – Плыви сюда, плыви! Вот я, видишь?
Не подняв даже крохотной волны, не произведя ни малейшего всплеска, не оставив на воде и намека на след, крокодил развернулся к нему. Он плыл не быстро, но так уверенно, что было ясно – не повернет.
У Быкова похолодело в груди, как перед прыжком с высоты. Он видел, что Камила движется параллельным с крокодилом курсом, сжимая в одной руке брезентовую петлю. Это выглядело очень неубедительно. Она была такой крохотной рядом с морским чудовищем.
Их разделяло метра полтора, не больше, но крокодил не обращал на нее внимания. Его глаза – желтые, с вертикальными полосками зрачков – смотрели исключительно на Быкова, смотрели холодно и равнодушно. Он напоминал кота, подкрадывавшегося к мышонку.
Заостренный хвост зверя, высунувшийся из моря, готов был рухнуть обратно для стремительного броска, но Камила на доли секунды опередила его. Выпрыгнув из воды, она упала на спину крокодила, обхватив его за шею левой рукой. Одновременно с этим правая рука Камилы набросила на удлиненное рыло петлю и рывком затянула ее.
То, что последовало дальше, едва успевало запечатлеться в сознании Быкова. Там, где находились женщина и чудовище, вскипел столб воды. Невозможно было разглядеть, что происходит в этом бешеном водовороте. Быков видел тяжелый, как бревно, хвост, молотящий по поверхности, и слышал свирепый сдавленный рев, который прорезал пронзительный женский призыв:
– Сюда! Я его держу!
Быков не помнил, как очутился рядом. Камила фактически оседлала крокодила, безуспешно пытающегося освободиться от наездницы. Ее неожиданное нападение ошеломило его настолько, что он даже не догадался нырнуть. А может, и не собирался этого делать, рассчитывая легко расправиться с наглой человеческой самкой.
Однако петля не позволяла крокодилу распахнуть свою убийственную пасть, а яростные удары хвоста приходились впустую. Он хрипел и мычал, барахтаясь во вспененной воде.
– Бей! – крикнула Камила. – В глаз!
Быков занес нож. Чтобы не промахнуться, пришлось опереться на бугристую башку зверя. Глаз с кошачьим зрачком заметил опасность и подернулся защитной пленкой, но разве могла она противостоять стали?
Вонзив клинок в глазницу, Быков всем своим весом налег на него и, похоже, успел повернуть, прежде чем был отброшен в сторону. Рядом плюхнулась Камила. Когда они вынырнули, крокодил находился на безопасном расстоянии. Он еще хлестал хвостом по воде и мотал головой из стороны в сторону, но уже не думал о том, чтобы поквитаться с обидчиками. Охота завершилась.
Направляясь к плоту, Быков и Камила поглядывали назад. На их глазах агония зверя слабела, превращаясь в конвульсивные подергивания. Он слабел с каждой минутой. Хвост устало опал, скрывшись под водой, спина сгорбилась, морда высунулась наружу. Раздался протяжный, тоскливый рев. Потом все стихло.
– Даже немного жалко его, дурака, – призналась Аня смущенно.
Этой короткой эпитафией она выразила общее настроение. Крокодил не стал бы скорбеть об убитых, а они не могли его не пожалеть. Это-то и делало их людьми.
