2. Научные дискуссии и их роль в общественной жизни страны
В послевоенный период были достигнуты крупные успехи и в других отраслях научных знаний, в частности, в геологии, минералогии, медицине, химии, биологии, филологии, лингвистике и истории. Однако поступательное развитие этих наук зачастую сопровождалось разгромными кампаниями, которые нанесли им относительный вред. При этом вопреки утверждениям наших доморощенных антисталинистов (А. Безбородов, Г. Костырченко, Е. Зубкова), многие из этих дискуссий стали результатом банальной вражды и клановой борьбы различных научных группировок, а не были инспирированы лично И.В. Сталиным или его «сатрапами от идеологии». Более того, ряд этих дискуссий и кампаний, в частности, «философская» и «литературная», напрямую были связаны с ожесточенной борьбой за власть, и имели опосредованное отношение к политике партии в области науки и культуры.
а) Дискуссии в сфере гуманитарных и общественных наук
В январе ― июне 1947 г. были проведены две известных дискуссии по книге начальника Управления пропаганды и агитации ЦК ВКП(б) академика Г.Ф. Александрова «История западноевропейской философии» (1946), которая всего год назад была удостоена Сталинской премии. С самого начала было ясно, что эта «философская дискуссия» была гораздо больше связана с борьбой за власть и желанием убрать из аппарата ЦК одного из видных выдвиженцев А.А. Жданова, однако косвенно она имела далеко идущие последствия для всех общественных наук. В частности, эта работа была подвергнута жесткой, но вполне справедливой и обоснованной критике за идеалистический объективизм, терпимость к буржуазному идеализму и декадентству, а также за отсутствие «полемического задора» в критике философских буржуазных доктрин и «беззубом вегетарианстве», не способном вести беспощадную борьбу с буржуазным объективизмом. Естественно, что после такой разгромной критики Г.Ф. Александров был сразу отстранен от работы в ЦК ВКП(б), но неожиданно для всех, но отнюдь не для посвященных, назначен директором Института философии АН СССР, что лишний раз доказывало чисто политический аспект этой громкой дискуссии.
В мае 1947 г. состоялась новая дискуссия, но уже по книге известного советского экономиста академика Е.С. Варги «Изменения в экономике капитализма в итоге Второй мировой войны» (1946), где особой критике подверглись положения двух ее глав — «Возросшая роль государства в экономике капиталистических стран» и «Регулирование хозяйства и бесплановость в капиталистических странах во время войны». Как «крупная научная и политическая ошибка» маститого ученого были расценены его откровенно «немарксистские выводы» о возможности существования «организованного капитализма», о дальнейшем поступательном прогрессе его производительных сил, об ослаблении классовых противоречий и способности многих буржуазных государств к собственному реформированию, призванному сгладить самые вопиющие социальные антагонизмы буржуазного общества, и т.д.
Особенно уничижительной критике академик Е.С. Варга был подвергнут членом Политбюро ЦК и председателем Госплана СССР академиком Н.А. Вознесенским, который всего год назад, опираясь именно на эту работу опального академика, выступал за корректировку экономического курса страны при разработке плана четвертой пятилетки и в работе над новой партийной программой. Результатом этой дискуссии стало решение о закрытии Института мирового хозяйства и мировой политики, который академик Е.С. Варга возглавлял с 1927 г., и наложен запрет на публикацию его новых работ.
Аналогичным критическим нападкам подверглись и труды известного советского историка академика Е.В. Тарле, которые еще до войны и в годы войны опубликовал целый ряд блестящих научных работ — «Наполеон» (1936), «Нашествие Наполеона на Россию (1937), «Талейран» (1939), «Адмирал Ушаков на Средиземном море» (1943), «Нахимов» (1944) и ряд других. Ретивые партийные функционеры и их верные «шакалы от науки» всячески поносили маститого ученого за целый ряд методологических ошибок, в частности, идеалистический субъективизм, подмену классового анализа исторических фактов ревизионистскими установками об особых национально-государственных интересах России и т.д. Особенно резкой и даже вульгарной критике академик Е.В. Тарле был подвергнут за ошибочное положение о справедливом характере Крымской войны, за оправдание войн Екатерины II и ее стремления вернуть Россию к ее естественным историческим границам, за неверную трактовку Заграничного похода русской армии в годы наполеоновских войн, за попытку отрицать жандармскую роль царской России при Николае I, за желание создать из ряда царских генералов, в частности, М.Д. Скобелева, М.И. Драгомирова и А.А. Брусилова, героев русского народа и т.д.
В те же годы, но с иных идейных позиций были раскритикованы и работы многих других советских историков, в частности, академиков Р.Ю. Виппера, К.А. Косминского, А.С. Ерусалимского и И.И. Минца, которых, напротив, обвиняли в умалении идей патриотизма и принижении роли русского народа в истории всего человечества и т.д.
По оценкам ряда современных авторов либерального толка (М. Зенина, А. Данилов, А. Пыжиков, А. Безбородов), дискуссии на гуманитарном фронте стали предвестниками ужесточения идеологического контроля и в других областях научных знаний, а также тщетности надежд на расширение научных контактов с зарубежными коллегами, свободы научных дискуссий и мнений, общей послевоенной либерализации и т.д. Однако подобного рода оценки во многом продиктованы исключительно конъюнктурой и не учитывают общего контекста нового витка идеологической борьбы на идейно-политическом фронте, который резко обострился с началом «холодной войны» и возрождением идей мондиализма в головах многих западных политиков и идеологов космополитизма.
б) Дискуссии по вопросам биологии, кибернетики и физики
В послевоенные годы очень непростая ситуация сложилась в биологической науке, где в смертельной схватке вновь схватились две непримиримых группировки — академика Т.Д. Лысенко («мичуринцы») и академика И.И. Шмальгаузена («вейсманисты»). Хорошо известно, что незадолго до войны группировка академика Т.Д. Лысенко, который в 1938 г. занял должность президента ВАСХНИЛ, при активной поддержке И.В. Сталина получила де-факто монопольное положение в агробиологии, что в итоге привело к фактическому отстранению от работы многих его оппонентов, в том числе крупных советских генетиков, физиологов, морфологов и почвоведов С.И. Алиханова, Б.М. Завадовского, П.Н. Константинова, А.А. Любищева, П.И. Лисицына и ряда других ученых. По личному указанию И.В. Сталина, который упорно искал различные способы решения зерновой проблемы в стране, академик Т.Д. Лысенко долгие годы проводил разнообразные опыты по селекции ветвистой пшеницы и всячески убеждал вождя, что в ближайшей перспективе его научные открытия совершат настоящую революцию в мировой селекции. И.В. Сталин не только уверовал в особую гениальность «народного академика», который в годы войны де-факто накормил своим гибридным картофелем и просо полстраны, но и дал отмашку на окончательный разгром всех его научных оппонентов.
Дело в том, что еще марте 1947 г. на Второй генетической конференции МГУ, в которой приняли участие академик Н.В. Цицин, профессора Н.П. Дубинин, А.Р. Жербак, Я.Л. Глембоцкий, М.С. Навашин и ряд других противников «мичуринского» направления в биологической науке, академик Т.Д. Лысенко и его сторонники были подвергнуты уничижительной критике. В ответ на этот шабаш влиятельные покровители президента ВАСХНИЛ, в частности, министр земледелия СССР И.А. Бенедиктов, министр зерновых и животноводческих совхозов СССР П.П. Лобанов и министр животноводства СССР А.И. Козлов обратились в ЦК ВКП(б) с письмом на имя трех секретарей ЦК — А.А. Жданова, А.А. Кузнецова и Г.М. Попова, в котором обрушились с ответной критикой на оппонентов Д.Т. Лысенко. В личном аппарате А.А. Жданова его противники совершенно неожиданно получили мощную поддержку. Более того, в апреле 1948 г. его сын, Ю.А. Жданов, только что назначенный новым начальником Отдела науки Управления пропаганды ЦК ВКП(б), на семинаре лекторов крайкомов и обкомов партии в своем докладе «Спорные вопросы современного дарвинизма» поддержал советских генетиков.
В этой ситуации академик Т.Д. Лысенко срочно написал письмо на имя И.В. Сталина и А.А. Жданова, в котором указал, что ему «стало очень тяжело работать» и буквально «опустились руки» из-за постоянных голословных обвинений сторонников «метафизического направления в биологии», которых всячески поддерживают ряд лиц из аппарата ЦК. В конце июля 1948 г. Т.Д. Лысенко был принят И.В. Сталиным, сначала только в присутствии Г.М. Маленкова, а затем и других членов Политбюро ЦК — Л.П. Берия, Н.А. Вознесенского, А.И. Микояна, Н.А. Булганина и Л.М. Кагановича. Результат этой встречи доподлинно неизвестен, но буквально через пару дней была созвана знаменитая августовская сессия ВАСХНИЛ, на которой с докладами выступили член Политбюро, секретарь ЦК Г.М. Маленков и сам академик Т.Д. Лысенко, которые жестко заклеймили хромосомную теорию наследственности и саму генетику как враждебную и буржуазную лженауку, основанную на пресловутом вейсманизме-морганизме-менделизме, не имевшим никакой методологической основы.
По итогам этой сессии в середине августа 1948 г. было принято постановление ЦК ВКП(б) «О мерах укрепления биологических учреждений Академии наук СССР», в котором ЦК ВКП(б) прямо «отметил неудовлетворительное руководство со стороны президиума Академии наук биологическими учреждениями академии» и указал, что «в целом ряде биологических институтов и лабораторий Академии наук СССР при поддержке Бюро отделения биологических наук третировалось передовое мичуринское направление в биологии и поддерживались метафизические концепции последователей реакционных теорий Вейсмана, Менделя и Моргана». Это постановление дало старт аналогичной кампании и в других отраслях биологической науки, где жертвами «гонений» стали многие видные ученые, в том числе академики Л.А. Орбели, А.Д. Сперанский, П.К. Анохин, И.С. Бериташвили и другие, которые лишись своих руководящих постов в академических институтах и возможности работать по специальности.
После смерти И.В. Сталина и печально знаменитого «письма трехсот», направленного в адрес ЦК КПСС в октябре 1955 г., а особенно в период «горбачевской перестройки» и «ельцинского лихолетья» стараниями таких «историков науки», как провокатор С.Э. Шноль («Герои, злодеи, конформисты российской науки» 2001) и сказочники В.Д. Есаков и Е.С. Левина («Сталинские "суды чести"» 2005), в широкое общественное мнение была вполне сознательно вбита абсолютно ложная матрица, что, дескать, сам Т.Д. Лысенко и все «мичуринцы» были отпетыми ретроградами и палачами, погубившими цвет советской биологической науки и уничтожившими всю советскую генетику. Но на самом деле ни Т.Д. Лысенко, ни «мичуринцы» отнюдь не отрицали самих законов генетики, а лишь выступали против их абсолютизации и утверждали, что
• условия жизни растений и животных влияют на их наследственность;
• изменения жизненных условий животных и растений могут вызывать вполне определенные изменения в их наследственности;
• путем сознательного изменения этих условий, то есть «воспитания» растений и животных можно получать направленные изменения их наследуемых признаков;
• ряд приобретенных признаков наследуются, а значит, вполне возможна внехромосомная передача наследственных признаков и т.д.
Все эти положения учения Т.Д. Лысенко были детально обоснованы как конкретными экспериментальными данными его личной многолетней практики и работой других известных селекционеров, так и теоретическими аргументами, взятыми из работ выдающихся русских ученых, в том числе К.А. Тимирязева.
Естественно, что основные положения «мичуринской биологии» находились в существенном противоречии с теориями А. Вейсмана, Т. Моргана и их наследников. Эти расхождения носили не просто научный, а методологический и мировоззренческий характер, поэтому совершенно неслучайно многие «вейсманисты» были сторонниками печально знаменитой «евгеники» — англосаксонской расовой теории Ф. Гальтона, основанной на открытиях его кузена Ч. Дарвина, взятой затем на вооружение германскими и европейскими нацистами.
В последнее время в либеральных научных кругах стали также утверждать, что в сталинский период аналогичной реакционной лженаукой была объявлена и кибернетика, становление и развитие которой было связано с работой известного американского философа и математика Н. Винера, который был автором знаменитой работы «Кибернетика, или Управление и связь в животном и машине» (1948). Якобы советские партийные пропагандисты по прямой указке вождя стали всячески отрицать наличие общих законов получения, хранения, передачи и переработки информации и утверждать, что эта лженаука была создана коварными империалистами с целью разжигания пожара новой мировой войны и дезинформации мирового общественного мнения. Между тем хорошо известно, что И.В. Сталин был энциклопедически образованным человеком, в отличие от нынешних полуграмотных либералов изучал труды великого Платона и изначально всю систему управления страной строил как кибернетическую, поэтому говорить о том, что он преследовал эту научную дисциплину, просто абсурд.
Именно при нем в СССР была создана эта новая мощная отрасль советской науки и построены десятки научно-исследовательских институтов и заводов, производящих кибернетические устройства, созданы целые научные школы, подготовлены новые научные и инженерные кадры, написаны учебники, а во многих вузах страны стали готовить специалистов по кибернетике. В частности, уже в 1948 г. под началом доктора физико-математических наук С.А. Лебедева в Киеве начинаются работы по созданию первой Малой электронной счетной машины (МЭСМ). В 1949 г., на базе Московского завода счетно-аналитических машин имени В.Д. Калмыкова были созданы Научно-исследовательский институт электронных математических машин (СКБ-245) и Научно-исследовательский институт «Счетмаш», а в Алма-Ате открыты две лаборатории машинной и вычислительной математики. В 1950 г. сотрудники Энергетического института им. Г.М. Кржижановского доктор и кандидат технических наук И.С. Брук и Б.И. Рамеев получили авторское свидетельство на ЭВМ с общей шиной, и уже через год создали уникальные советские ЭВМ «Стрела» и «Урал», в которых впервые в мире вместо электронных ламп установили полупроводниковые (купроксные) диоды, и т.д. Можно не сомневаться, что в реальности делалось гораздо больше, просто многие работы были засекречены, а затем преданы забвению во времена Н.С. Хрущева, однако даже по этим фрагментарным сведениям можно вполне уяснить, что именно при И.В. Сталине был запущен единый мощный кибернетический проект, охвативший десятки научных учреждений и заводов страны.
В конце 1948 г. началась подготовка Всесоюзного совещания физиков для исправления допущенных ошибок в учебной физической литературе, в частности, отрыве физики от основ диамата и чрезмерного преклонения перед именами выдающихся зарубежных ученых в ущерб не менее выдающимся русским физикам. Более того, особо ретивыми партийными функционерами ставилась прямая задача полностью разгромить в советской физике «эйнштейнианство», поскольку именно тогда А. Эйнштейн стал одним из наиболее ярых проводников идей мондиализма и создания мирового правительства. Эта откровенно антисоветская позиция А. Эйнштейна нашла достойную отповедь в письме крупнейших советских физиков — академиков С.И. Вавилова, Н.Н. Семенова, А.Ф. Иоффе и А.А. Фрумкина, а также в статье «О беззаботности в политике и упорстве в заблуждениях», которая была опубликована в ноябре 1948 г. в журнале «Новое время».
Тем не менее, подготовка к совещанию активно продолжалось, и накануне его созыва был издан специальный сборник статей «Против идеализма в современной физике», в котором резкой критике были подвергнуты многие крупные ученые, в том числе академики Л.Д. Ландау, И.Е. Тамм, Ю.Б. Харитон, Я.Б. Зельдович, В.Л. Гинзбург, А.Ф. Иоффе и другие. К счастью, вся пагубность назначенного на март 1949 г. Всесоюзного совещания физиков была вскоре осознана и в Комитете по атомной проблеме, и по настоянию Л.П. Берия и И.В. Курчатова весь этот шабаш, грозивший непоправимыми последствиями для решения атомной проблемы, был сразу отменен.
в) Дискуссия по проблемам языкознания
В 1950 г. И. Сталин принял личное участие в известной дискуссии по проблемам языкознания. К этому времени известное учение академика Н.Я. Марра, созданное им еще в конце 1920-х гг. и ставшее единственно верным марксистским учением в языкознании, явно обнаружило несостоятельность самих своих основ. Вопреки традиционным лингвистическим представлениям о постепенном распаде единого праязыка на отдельные, но генетически родственные языки, новое учение утверждало прямо противоположное, а именно то, что все языки возникали независимо друг от друга. Академик Н.Я. Марр полагал, что первичная звуковая речь состояла всего из четырех основных элементов — так называемых «диффузных выкриков», которые возникли в процессе эволюции трудового процесса. Затем эти примитивные языки претерпели процессы скрещивания, в результате которых два родственных языка превращались в третий, который в равной степени являлся потомком обоих языков, и т.д.
В момент своего возникновения теория Н.Я. Марра была очень созвучна тогдашним представлениям о близкой мировой пролетарской революции и идее создания единого мирового языка. Подобно тому «как человечество от кустарных разобщенных хозяйств и форм собственности идет к одному общему мировому хозяйству, так и язык от первоначального многообразия гигантскими шагами продвигается к единому мировому языку» — так предельно лапидарно сформулировал сам Н.Я. Марр основной тезис своей теории языкознания.
К началу 1950-х гг. на волне борьбы с космополитизмом это учение приобрело явно антисоветский и даже русофобский характер. Более того, опираясь на только что опубликованную сталинскую статью «Ленинизм и национальный вопрос», написанную им еще в 1920-х гг., ряд особо ретивых теоретиков от лингвистики стали срочно ваять новые теории в языкознании. Например, известный литературный флюгер Д.И. Заславский в одной из своих статей договорился до того, что подобно тому, как «латынь была языком античного мира и раннего средневековья, французский язык — языком господствующих классов феодальной эпохи, а английский язык — мировым языком эпохи капитализма, так и русский язык станет мировым языком эпохи социализма».
Вскоре дискуссия в языкознании приобрела ярко выраженный политический аспект, в который оказались втянуты не только видные советские лингвисты и филологи, в том числе академики В.В. Виноградов, А.А. Реформатский и А.С. Чикобава, но и ряд крупных партийных работников, в частности, второй секретарь ЦК Г.М. Маленков и первый секретарь ЦК ВКП(б) Грузии К.Н. Чарквиани. Точку в этом затянувшемся споре поставил лично И.В. Сталин, который летом 1950 г. опубликовал свою известную брошюру «Марксизм и вопросы языкознания». Основным пафосом этой новой теоретической работы вождя стало полное отрицание им основных положений лингвистической теории Н.Я. Марра. В частности, его положений о классовом и надстроечном характере языка, стадиальности его развития и другие «научные» открытия были прямо названы «антимарксистскими» и преданы остракизму. Кроме того, И.В. Сталин полностью отверг идеи трансформации русского языка в мировой язык и подчеркнул его особую значимость как одного из крупнейших зональных языков, который станет мощнейшим средством межнационального общения всех народов социалистического лагеря.
г) Дискуссия по проблемам политэкономии
В мае 1950 г. по личному указанию И.В. Сталина Политбюро ЦК ВКП(б) принято решение о написании нового учебника по политэкономии, который было поручено создать группе известных ученых-экономистов во главе с К.В. Островитяновым, Л.А. Леонтьевым и Д.Т. Шепиловым. Через год макет этого учебника был представлен в Политбюро и одновременно разослан для обсуждения в различные научные, партийные и хозяйственные структуры, после чего в ноябре 1951 г. была созвана Всесоюзная экономическая конференция, работу которой возглавил Г.М. Маленков. В рамках работы этой конференции прошло более двадцати пленарных заседаний, в которых приняло участие 240 ученых, в том числе такие крупные экономисты, как И.А. Анчишкин, Е.С. Варга, В.С. Немчинов, А.Н. Ноткин, А.М. Румянцев и другие.
На основе материалов этой дискуссии авторы учебника подготовили и послали И.В. Сталину предложения по улучшению макета, устранению ошибок и неточностей, справку о спорных вопросах и т.д. В начале февраля 1952 г. И.В. Сталин откликнулся на прошедшую дискуссию и присланные материалы своей теоретической работой «Замечания по экономическим вопросам, связанные с ноябрьской дискуссией 1951 г.». Высказав ряд собственных замечаний по содержанию нового учебника, он не согласился с разносной критикой его макета, считая, что «проект этого учебника стоит на целую голову выше всех существующих учебников». Решением Политбюро его авторам был предоставлен еще один год для доработки этого учебника, а свою собственную роль в его подготовке И.В. Сталин свел к написанию замечаний к новому проекту и ответов на вопросы ряда экономистов. Именно тогда в центральной советской печати были опубликованы его письма «Ответ товарищу Ноткину Александру Ильичу», «Об ошибках товарища Ярошенко Л.Д.» и «Ответ товарищам Саниной А.В. и Венжеру В.Г.». Позднее, в начале 1952 г. содержание этих писем вошло в его книгу «Экономические проблемы социализма в СССР», ставшую последней теоретической работой И.В. Сталина.
В этом теоретическом труде вождя фактически полностью отвергалась рыночная экономика, обосновывались дальнейшее огосударствление всех экономических укладов в стране, приоритетное развитие отраслей тяжелой промышленности, превращение кооперативно-колхозной собственности в государственную и сокращение сферы товарного обращения. Кроме того, эта работа содержала ряд важных политических положений, в том числе о неизбежности войн при капитализме и уничтожения империализма как главного носителя угрозы новой мировой войны. Существенно была переоценена и степень внутренних противоречий капиталистической системы и отвергнута ее способность к эффективной регуляции острейших социальных, финансовых и производственных конфликтов и проблем. И.В. Сталин также объявил явно устаревшими или несостоятельными ряд положений классиков марксизма-ленинизма. Например, неверным было названо известное положение Ф. Энгельса о том, что именно ликвидация товарного производства должна стать первым условием социалистической революции. Сам И.В. Сталин утверждал, что законы товарного производства действуют и при социализме, однако их действие носит ограниченный характер. Устаревшим был объявлен и ленинский тезис об ускоренном росте капитализма в эпоху империализма и заявлено, что в современных исторических условиях рост производства в буржуазных странах будет происходить на суженной экономической базе, поскольку объем производства в них будет неуклонно сокращаться и т.д.
Однако самым значимым выводом последней теоретической работы вождя стало положение о возможности построения коммунизма в СССР даже в условиях капиталистического окружения. Для решения этой исторической задачи требовалось выполнить три обязательных условия:
1) обеспечить не только рациональную организацию производительных сил, но и непрерывный рост всего общественного производства с приоритетным развитием производства средств производства, что даст возможность осуществить расширенное воспроизводство всего народного хозяйства страны;
2) путем постепенных переходов поднять колхозную собственность до уровня общенародной, а товарное обращение постепенно заменить системой прямого продуктообмена и охватить им всю продукцию общественного производства и, наконец,
3) добиться существенно большего культурного роста советского общества, который смог бы обеспечить всем его членам всестороннее развитие их физических и умственных способностей.
Понятно, что эта последняя работа вождя сразу стала предметом безудержного восхваления на страницах всех печатных изданий, в работах многих ученых и на XIX съезде ВКП(б). Однако по свидетельству многих очевидцев, ряд членов Политбюро ЦК, в частности, В.М. Молотов и А.И. Микоян, довольно критически восприняли некоторые положения этой работы, а именно сталинский тезис о скорой ликвидации товарных отношений и переходе к прямому продуктообмену. Столь же критические оценки основных положений этой последней работы вождя были даны и значительно позже, причем не только в либеральной, но и патриотической литературе, в частности, известными экономистами Л.И. Абалкиным и В.Ю. Катасоновым.
3. Дискуссии о патриотизме и космополитизме. Борьба с космополитизмом
Первое теоретическое осмысление феномена космополитизма в сравнении с патриотизмом и национализмом было предложено известным партийным теоретиком, бывшим членном ИККИ и тогдашним главой Карело-Финской ССР О.В. Куусиненом в его статье «О патриотизме», которая была опубликована в январе 1945 г. в журнале «Новое время». Отметив массовый всплеск патриотических движений в различных странах мира в годы войны, он заявил, что в прошлом патриотизм сторонников коммунистической доктрины сознательно искажался врагами рабочего класса, поскольку сам этот тезис отвечал интересам буржуазных националистов всех мастей. Однако классовые интересы рабочего класса и трудового крестьянства отнюдь не противоречат самим идеям настоящего патриотизма и не имеют ничего общего ни с буржуазным национализмом, ни с буржуазным космополитизмом, которые исповедуют безразличное отношение к интересам своего Отечества. Космополитизм — это сугубо буржуазная идеология, совершенно чуждая трудящимся классам, характерная исключительно для представителей международных банкирских домов и международных картелей, для крупнейших биржевых дельцов и спекулянтов, живущих по принципу «где хорошо, там и отечество».
Новыми попытками подвести теоретическую базу под идеологию космополитизма стали статьи молодого, но быстро набирающего аппаратный вес партийного идеолога новой волны, первого заместителя начальника Управления пропаганды и агитации ЦК ВКП(б) Д.Т. Шепилова — «О советском патриотизме» (1947) и директора Института философии АН СССР академика Г.Ф. Александрова — «Космополитизм — идеология империалистической буржуазии» (1948), которые были опубликованы в «Правде» и академическом журнале «Вопросы философии». В этих статьях было прямо указано, что идеология космополитизма является самой реакционной буржуазной идеологией, проповедующей отказ от всех национальных традиций, национального достоинства и национальной гордости. Эта идеология насквозь пропитана идеями нигилизма и является главным оружием буржуазии всех стран в борьбе с национально-освободительным и революционным движением рабочего класса и трудового крестьянства во всем мире. Поэтому борьба с космополитизмом является не просто борьбой идеологий, она носит характер классовой борьбы с реакционной буржуазией и ее платными агентами внутри страны и за рубежом.
По справедливому мнению многих современных авторов (А. Вдовин, А. Барсенков, В. Кожинов), особая политическая актуальность борьбы против идеологии космополитизма выявлялась по мере появления в западном мире различных проектов объединения народов и государств в региональном и мировом масштабе. Эту идею еще в годы войны стал активно пропагандировать тогдашний британский премьер-министр У. Черчилль, который всячески поддерживал лозунг создания Соединенных Штатов Европы под эгидой США, британский министр иностранных дел Э. Бевин, который сразу после войны высказал идею создания Мировой ассамблеи народов с едиными мировыми законами, мировым судом и международной полицией, и многие другие. К хору этих мондиалистов примкнули и многие американские ученые и бизнесмены. В частности, в сентябре 1947 г. известный физик А. Эйнштейн в открытом письме на имя глав делегаций стран-участниц ООН предложил реорганизовать Генеральную Ассамблею ООН в постоянно работающий мировой парламент, обладающий правом издания мировых законов, обязательных для всех государств мира. Еще более откровенно идеи мондиализма вынашивало «движение мировых федералистов» во главе с крупным американским банкиром, первым президентом Всемирного банка Ю. Мейером, в недрах которого был разработан так называемый «гарвардский проект» — проект пересмотра Устава ООН и создания мировой Конституции.
Более того, этот «гарвардский проект», нацеленный на разрушение советского патриотизма и замену его «общечеловеческими ценностями», вполне совместимыми с традиционным извращенным патриотизмом самих американцев, активно поддерживал и президент Г. Трумэн, который в период своей избирательной кампании открыто говорил о всемирной республике «как недалеком будущем всего человечества».
Конечно, И.В. Сталин прекрасно понимал «феномен космополитизма» и напрямую связывал его необычайный взлет с борьбой американского империализма за достижение им мирового господства. Еще летом 1947 г. на страницах проекта новой партийной программы он прямо подчеркнул необходимость идейного разгрома теорий космополитизма, создания Соединенных Штатов Европы и мирового правительства. Поэтому все попытки наших доморощенных либерал-историков и публицистов (Ж. Медведев, О. Будницкий, О. Хлевнюк, Г. Костырченко, В. Есаков, Е. Левина, А. Киммерлинг) представить борьбу с космополитизмом как плод больного воображения или паранойи И.В. Сталина и его идеологических сатрапов, зараженных пещерным антисемитизмом, не имеют под собой никаких серьезных оснований. Борьба с космополитизмом стала прямым следствием идеологической диверсии западных стран в отношении нашей страны и диктовалась объективными причинами и обстоятельствами.
Первоначально широкомасштабную кампанию против космополитизма возглавили главный идеолог партии, второй секретарь ЦК А.А. Жданов и новое руководство Управления пропаганды и агитации ЦК ВКП(б) — секретарь ЦК М.А. Суслов и его первый заместитель, отставной генерал-майор Д.Т. Шепилов. В недрах центрального партийного аппарата разрабатывались основные концептуальные установки и определялись главные цели и задачи этой кампании.
1) На первом этапе (1946—1947) кампания по укреплению советского патриотизма носила в большей степени теоретический характер и была направлена против общей тенденции низкопоклонства перед западной цивилизацией, которая стала доминировать у части советской научной и культурной интеллигенции.
Весной 1947 г. для повсеместной кампании по искоренению низкопоклонства было решено использовать дело члена-корреспондента Академии медицинских наук СССР профессора Н.Г. Клюевой и ее супруга профессора Г.И. Роскина, предложивших опубликовать за рубежом свою книгу «Биотерапия злокачественных опухолей» (1946). В мае 1947 г. этот вопиющий факт стал предметом специального обсуждения на встрече И.В. Сталина и А.А. Жданова с руководством Союза писателей СССР А.А. Фадеевым, Б.Л. Горбатовым и К.М. Симоновым. В ходе состоявшейся беседы И.В. Сталин обсудил основные идеи закрытого письма в партийные организации и откровенно заявил, что у «нашей интеллигенции недостаточно воспитано чувство советского патриотизма» и существует «неоправданное преклонение перед заграничной культурой», поскольку они «привыкли считать себя на положении вечных учеников».
В июне 1947 г. в Министерстве здравоохранения СССР был проведен первый «суд чести» над этими учеными, а во все парторганизации страны направлено закрытое письмо ЦК ВКП(б) «О деле профессоров Клюевой Н.Г. и Роскина Г.И.».
В письме ЦК ВКП(б) констатировал, что это громкое дело зримо свидетельствует о серьезном неблагополучии морально-политического состояния советской интеллигенции, зараженной болезнью низкопоклонства и пережитками «проклятого прошлого», которые умело используют агенты иностранных разведок для достижения своих гнусных целей. Письмо заканчивалось предложением создавать «суды чести» по всем аналогичным проступкам, и вскоре они были созданы во всех научных и учебных заведениях страны, в государственных учреждениях, министерствах, творческих союзах и действовали на протяжении последующих двух лет.
2) На втором этапе (1948—1949) кампания борьбы с безродными космополитами стала приобретать ярко выраженный антисемитский характер. Если поначалу космополитами зачастую представлялись анонимные приверженцы определенных научных направлений и течений, например, школы академика А.Н. Веселовского в литературоведении или школы академика М.Н. Покровского в исторической науке, то со временем среди безродных космополитов все чаще стали фигурировать представители еврейской интеллигенции.
По мнению ряда современных авторов (В. Кожинов, А. Вдовин, А. Барсенков), такая ситуация была вызвана целым рядом объективных причин, а не просто пещерным антисемитизмом И.В. Сталина, который якобы питал особую ненависть к этой нации.
а) Традиционно евреи были представлены в рядах советской интеллигенции большим удельным весом, во много раз большим, чем в населении самой страны, и активно участвовали в политической и идеологической борьбе по разные стороны баррикад. Например, среди заведующих отделами, лабораториями и секторами разных отделений Академии наук СССР их численность составляла 25―58%, в Институте истории АН СССР — 36%, а в Союзе писателей СССР — 33%. В такой ситуации любые сколько-нибудь значительные идеологические баталии и давление на советскую интеллигенцию со стороны власти представлялись как явления, носящие сугубо антисемитский характер.
б) Подрывной деятельностью Еврейского антифашистского комитета (ЕАК), созданного при советском информационном бюро в 1942 г. Первоначально этот комитет, который возглавил известный театральный режиссер С.М. Михоэлс, действительно оказал определенную помощь в общей борьбе с германским нацизмом, став своеобразной пропагандистской машиной и адресатом финансовой помощи различных еврейских структур и организаций за рубежом. Однако вскоре сразу после окончания войны мировое еврейство, прежде всего, сионисты всех мастей, стали неслыханно раздувать свою репутацию единственных мучеников нацизма и активно сочинять лживую теорию холокоста — сознательного геноцида немецкими нацистами исключительно еврейского народа. Участие в этой пропагандисткой кампании приняли и многие члены ЕАК, в частности, известные писатели И.Г. Эренбург и В.С. Гроссман, которые в 1946 г. опубликовали в американском издательстве свою «Черную книгу» о геноциде еврейского народа в годы войны.
Эта теория холокоста, напрямую противоречащая официальной советской доктрине о злодеяниях нацистов против всех народов мира, в том числе славян, была отрицательно воспринята советским политическим руководством. Еще большее неприятие И.В. Сталина, А.А. Жданова, Г.М. Маленкова и других советских лидеров вызвало незаконное требование видных деятелей ЕАК (С.М. Михоэлс, И.С. Фефер, П.Д. Маркиш) о создании еврейской автономии в Крыму и активная поддержка ими созданного государства Израиль, который с самого начала занял откровенно проамериканскую позицию. Однако самым поразительным для И.В. Сталина стал тот факт, что эти притязания лидеров ЕАК и их особые восторги по поводу создания Израиля активно поддерживали жены двух старейших членов Политбюро и его ближайших соратников В.М. Молотова и К.Е. Ворошилова — старые большевички П.С. Жемчужина и Е.Д. Горбман.
В ноябре 1948 г. Еврейский антифашистский комитет был распущен, а в начале 1949 г. были арестованы все его кураторы и руководители, в том числе С.А. Лозовский, И.С. Фефер, В.Л. Зускин, Л.М. Квитко, Л.С. Штерн, С.Л. Брегман, И.А. Юзефович и П.Д. Маркиш. Затем по делу ЕАК было заведено уголовное дело, которое завершилось в августе 1952 г. осуждением и расстрелом практических всех его руководителей и главных идеологов мирового сионизма.
3) На третьем этапе (1949) этой кампании одну из главных ролей стал играть первый секретарь МГК и МК ВКП(б) и секретарь ЦК Г.М. Попов, который в январе 1949 г., будучи на приеме у И.В. Сталина, доложил ему, что на пленуме Союза писателей СССР при прямом попустительстве Агитпропа ЦК группа еврейских писателей и литературных критиков во главе с А.М. Борщаговским предприняла антипатриотическую атаку на генерального секретаря СП А.А. Фадеева и сделала попытку сместить его с этого поста. И.В. Сталин пришел в ярость от этой информации и дал прямую установку отразить эту «типичную антипатриотическую атаку на члена ЦК товарища Фадеева».
Под руководством Д.Т. Шепилова была срочно подготовлена статья «Последыши буржуазного эстетства», которая после сталинской редактуры была опубликована в газете «Правда» под названием «Об одной антипатриотической группе театральных критиков». Вслед за этой статьей был дан целый залп газетных статей под характерными подзаголовками: «Эстетствующие клеветники», «До конца разгромить антипатриотическую группу театральных критиков», «Против космополитизма и формализма в поэзии», «Космополиты в кинокритике и их покровители», «Безродные космополиты в ГИТИСе», «Против космополитизма в музыкальной критике», «Решительно разоблачать происки буржуазных эстетов», «Против космополитизма в философии», «Разгромить буржуазный космополитизм в киноискусстве», «Обличение космополитических диверсантов», «Изгнать буржуазных космополитов из советской архитектурной науки», «Убрать с дороги космополитов», «Против буржуазного космополитизма в литературоведении» и другими.
В конце марта 1949 г. вся эта кампания неожиданно пошла на убыль, поскольку И.В. Сталин в беседе с главным редактором «Правды» академиком П.Н. Поспеловом сказал ему, что «не надо делать из космополитов явление и не следует сильно расширять их круг, нужно воевать не с людьми, а с идеями». Сразу после этой установки наиболее ретивые участники этой кампании тоже были сняты со своих постов. Среди них оказались и заместитель заведующего Агитпропом ЦК ВКП(б) профессор Ф.М. Головенченко, и главный редактор газеты «Советское искусство» В.Г. Вдовиченко.
4. Развитие советской литературы и искусства
а) Развитие советской литературы: достижения и противоречия
По мнению ряда современных авторов (М. Зенина, В. Попов, А. Вдовин), послевоенный период в развитии советской литературы носил двоякий характер. С одной стороны, он был отмечен резким ужесточением идеологического контроля и надзора за литературным творчеством советских писателей и поэтов, погромными партийными постановлениями, борьбой с космополитизмом и другими идеологическими акциями, а также появлением чисто конъюнктурных и низкопробных литературных поделок типа романов С.П. Бабаевского («Кавалер Золотой звезды», «Свет над землей») и Е.Ю. Мальцева («От всего сердца»). Но с другой стороны, именно в этот период появился ряд новых направлений в советской литературе и были созданы выдающиеся произведения, вошедшие в золотой фонд отечественной культуры.
В первое послевоенное десятилетие успешно продолжили свою творческую деятельность такие признанные мастера слова, как М.А. Шолохов («Наука ненависти», «Они сражались за Родину»), К.А. Федин («Первые радости», «Необыкновенное лето»), Ф.В. Гладков («Повесть о детстве», «Вольница», «Лихая година»), К.Г. Паустовский («Повесть о жизни», «Золотая береза»), М.М. Пришвин («Дневники», «Глаза земли»), Л.М. Леонов («Русский лес», «Золотая карета»), В.А. Каверин («Открытая книга»), В.П. Катаев («Катакомбы», «Сын полка»), В.Ф. Панова («Евдокия», «Времена года»), А.А. Фадеев («Молодая гвардия»), М.В. Исаковский («Летят перелетные птицы», «Враги сожгли родную хату»), С.П. Щипачев («Строки любви», «Славен труд»), А.А. Сурков («Дорога к Победе»), А.Т. Твардовский («Дом у дороги», «Я убит подо Ржевом») и многие другие.
Одновременное в советскую литературу буквально ворвалась целая плеяда молодых и талантливых авторов, создавших новое литературное направление — «военную», или «офицерскую» прозу. Среди наиболее ярких писателей той поры следует назвать имена Э.Г. Казакевича («Звезда», «Весна на Одере»), К.М. Симонова («Дым Отечества», «Товарищи по оружию»), Б.Н. Полевого («Повесть о настоящем человеке», «От Белгорода до Карпат»), М.С. Бубеннова («Белая береза»), Л.С. Соболева («Зеленый луч»), В.П. Некрасова («В окопах Сталинграда»), Н.К. Чуковского («Балтийское небо»), В.С. Гроссмана («В годы войны», «За правое дело»), А.А. Бека («Волоколамское шоссе») и других.
Тогда же появляется целая когорта прекрасных поэтов-фронтовиков, с особым чувством и мастерством отразивших все тяготы и испытания военного лихолетья, выпавшие на долю миллионов советских людей: А.И. Фатьянов («Возвращение солдата»), М.К. Луконин («Дорога к миру»), С.П. Гудзенко («После марша», «Битва»), Е.А. Долматовский («Слово о завтрашнем дне»), М.А. Дудин («Вчера была война», «Считайте меня коммунистом»), А.П. Межиров («Дорога далека», «Коммунисты, вперед!»), К.Я. Ваншенкин («Песня о часовых»), Ю.В. Друнина («Комбат», «В солдатской шинели») и многие другие.
Первое послевоенное десятилетие стало временем расцвета жанра исторической повести и исторического романа, в котором успешно работали многие крупные советские писатели, в том числе С.П. Злобин («Степан Разин», «Остров Буян»), А.К. Югов («Ратоборцы»), Н.А. Задонский («Кондрат Булавин», «Смутная пора»), Е.А. Федоров («Каменный пояс»), К.Ф. Седых («Даурия»), М.Д. Соколов («Искры»), Г.М. Марков («Строговы») и другие.
Наконец, в первые послевоенные годы зарождается еще один жанр русской советской литературы — так называемая «деревенская проза», у истоков которой стояли такие писатели и публицисты, как В.В. Овечкин («Районные будни»), Г.Н. Троепольский («Из записок агронома») и В.Ф. Тендряков («Падение Ивана Чупрова»).
Первые послевоенные годы породили большие надежды на относительную либерализацию общественной жизни страны, ослабление слишком жесткого партийно-государственного контроля в области литературы и искусства, расширение свободы творчества и т.д. Но начавшаяся «холодная война» перечеркнула все прогнозы и надежды либеральной части партийного аппарата и творческой интеллигенции на смягчение политического курса и идеологического противостояния с западной буржуазной цивилизацией.
По мнению многих современных авторов (М. Зенина, Е. Громов, А. Безбородов, А. Вдовин), противоборство с капиталистическим миром заставило советское руководство вспомнить об уже отработанных до войны приемах и методах утверждения классового подхода в идеологическом воспитании масс и творческой интеллигенции. С возникновением первых признаков похолодания в отношениях с западными державами советское политическое руководство принялось завинчивать гайки в отношении творческой интеллигенции, которые несколько ослабли в годы войны. Наиболее ярким проявлением этих веяний были партийные постановления по вопросам искусства и культуры, первым среди которых стало постановление ЦК ВКП(б) «О журналах "Звезда" и "Ленинград"», вышедшее в августе 1946 г.
В этом знаменитом постановлении ЦК ВКП(б), авторство которого приписывают либо А.А. Жданову, либо А.А. Кузнецову, беспощадной, но вполне адекватной и здравой критике было подвергнуто творчество ряда видных советских писателей и поэтов. В частности, известный мастер сатирических рассказов М.М. Зощенко был заклеймен как «литературный пошляк и подонок», а знаменитая салонная поэтесса А.А. Ахматова была названа «типичной представительницей безыдейной поэзии», «взбесившейся барыней, у которой блуд смешан с молебном». Затем на совещании в Ленинградском обкоме ВКП(б) главный идеолог партии, второй секретарь ЦК А.А. Жданов по личному поручению И.В. Сталина выступил с отдельным докладом, в котором вполне убедительно пояснил причину появления этого постановления ЦК: «Анна Ахматова принадлежит к так называемой литературной группе акмеистов, вышедших в свое время из рядов символистов, и является одним из знаменосцев пустой, безыдейной аристократическо-салонной поэзии, абсолютно чуждой советской литературе... Акмеисты, как и символисты, декаденты и прочие представители разлагающейся буржуазной идеологии были проповедниками упадочничества, пессимизма, веры в потусторонний мир... Наша литература — не частное предприятие, рассчитанное на то, чтобы потрафлять различным вкусам литературного рынка... В.И. Ленин в своей статье "Партийная организация и партийная литература" писал, что литература должна стать партийной в противовес буржуазным нравам, в противовес буржуазной предпринимательской, торгашеской печати, в противовес буржуазному литературному карьеризму и индивидуализму, "барскому анархизму" и погоне за наживой. Свобода буржуазного писателя, художника, актрисы есть лишь замаскированная (или лицемерно маскируемая) зависимость от денежного мешка, от подкупа, от содержания. Ныне весь сонм буржуазных литераторов, кинорежиссеров, театральных режиссеров старается отвлечь внимание передовых слоев общества от острых вопросов политической и социальной борьбы и отвести внимание в русло пошлой безыдейной литературы и искусства, наполненных гангстерами, девицами из варьете, восхвалением адюльтера и похождений всяких авантюристов и проходимцев».
Кроме того, еще раньше на Оргбюро ЦК, где обсуждалось это постановление ЦК, И.В. Сталин совершенно справедливо заявил, что советские журналы «не частная лавочка» и не имеют права приспосабливаться к «вкусам отдельных людей, которые не хотят признавать наш общественный строй». Поэтому по решению ЦК ВКП (б) А.А. Ахматова и М.М. Зощенко были исключены из Союза писателей СССР, журнал «Ленинград» был закрыт, а обновленную редакцию журнала «Звезда» возглавил заместитель начальника Агитпропа ЦК А.М. Еголин. И хотя по общему мнению историков (А. Вдовин, В. Попов, А. Безбородов, М. Зенина), это постановление было в большей степени связано борьбой за власть, тем не менее оно негативно отразилось и на общих настроениях в рядах либеральной части советской интеллигенции, и стало удобным жупелом в борьбе с другими советскими писателями и поэтами, в частности. Б.Л. Пастернаком, В.С. Гроссманом, А.Т. Твардовским, Ф.И. Панферовым и другими.
б) Развитие театрального искусства и кинематографа
В послевоенные годы партия и правительство уделяли особо пристальное внимание развитию советского киноискусства, поскольку прекрасно сознавали его возможности влиять на умы и настроения советских людей и использовать его в качестве мощного воспитательного и идеологического оружия. Поэтому Министерство кинематографии СССР (1946―1953), которое все годы его существования возглавлял Иван Григорьевич Большаков, очень внимательно следило за идейным содержанием картин и их художественным уровнем. В первые послевоенные годы ежегодно выпускалось всего несколько десятков картин, но даже среди такого небольшого количества произведений появлялись настоящие шедевры, которые по праву вошли в золотой фонд отечественного и мирового киноискусства.
Среди самых популярных кинокартин, посвященных только что прошедшей войне, были «Подвиг разведчика» (1947) Б.В. Барнета, «Рядовой Александр Матросов» (1947) Л.Д. Лукова, «Молодая гвардия» (1948) С.А. Герасимова, «Повесть о настоящем человеке» (1948) А.Б. Столпера, «Звезда» (1949) А.Г. Иванова, «Сталинградская битва» (1949) В.М. Петрова, «Падение Берлина» (1949) М.Э. Чиаурели, «Смелые люди» (1950) К.К. Юдина и ряд других картин.
Неизменным успехом у советских зрителей пользовались незамысловатые, в чем-то наивные, но очень добрые и смешные кинокомедии «Близнецы» (1945) К.К. Юдина, «Небесный тихоход» (1945) С.А. Тимошенко, «Беспокойное хозяйство» (1946) М.И. Жарова, «Первая перчатка» (1946) А.В. Фролова, «Весна» (1947) Г.В. Александрова, «Поезд идет на восток» (1947) Ю.Я. Райзмана, «Счастливый рейс» (1949) В.В. Немоляева, «Сказание о земле Сибирской» (1948) и «Кубанские казаки» (1949) И.А. Пырьева.
В это время вышел и целый ряд известных биографических и исторических фильмов, которые на волне борьбы с безродным космополитизмом были призваны утвердить в советском народе чувства особой гордости и патриотизма — «Адмирал Нахимов» (1946) и «Жуковский» (1950) В.И. Пудовкина, «Мичурин» (1950) А.П. Довженко, «Пирогов» (1947) и «Белинский» (1951) Г.М. Козинцева, «Академик Иван Павлов» (1949), «Мусоргский» (1950) и «Римский-Корсаков» (1952) Г.Л. Рошаля, «Александр Попов» (1949) Г.А. Раппорта, «Пржевальский» (1950) С.И. Юткевича, «Тарас Шевченко» (1951) И.А. Савченко, «Композитор Глинка» (1952) Г.В. Александрова и другие.
Свою весомую лепту в борьбу с космополитизмом внесли и картины, снятые в жанре «шпионских детективов», частности, «Русский вопрос» (1947) и «Секретная миссия» (1951) М.И. Ромма, «Суд чести» (1948) А.М. Роома, «Встреча на Эльбе» (1949) Г.В. Александрова, «У них есть Родина» (1950) А.М. Файнциммера, «Заговор обреченных» (1950) М.К. Калатозова и ряд других.
Особое место в истории советского киноискусства сталинской эпохи занимала знаменитая картина С.М. Эйзенштейна «Иван Грозный», первая серия которой, вышедшая в 1945 г., была принята властью очень благосклонно и даже отмечена Сталинской премией. Вторая серия этого фильма, посвященная последнему периоду правления Ивана Грозного и опричнине, в постановлении ЦК ВКП(б) «О кинофильме "Большая жизнь"», вышедшем в сентябре 1946 г., была подвергнута жесткой критике за то, что режиссер «изобразил прогрессивное войско опричников в виде шайки дегенератов» и запрещена к показу. Этим же постановлением были раскритикованы и запрещены к показу фильмы Л.Д. Лукова «Большая жизнь» (1946), Г.М. Козинцева и Л.З. Трауберга «Простые люди» (1945), С.И. Юткевича «Свет над Россией» (1947) и ряд других картин.
В современной историографии практически все авторы (В. Попов, Е. Громов, М. Зенина, Н. Шабельникова, А. Безбородов) как заученный штамп постоянно твердят о том, что именно это постановление ЦК сыграло крайне отрицательную роль в развитии советского киноискусства. Однако если внимательно ознакомиться с его содержанием, то становится совершенно очевидно, что там содержалась вполне объективная критика идейных и художественных недостатков ряда фильмов и предлагались вполне разумные, а не драконовские средства исправления ситуации в советском киноискусстве.
В первое послевоенное десятилетие неизменной популярностью и искренней любовью миллионов советских зрителей продолжали пользоваться многие выдающиеся советские актеры, игравшие еще в довоенных и военных фильмах — М.И. Жаров, Н.А. Крючков, Б.П. Чирков, Э.П. Гарин, А.Н. Грибов, М.М. Яншин, Б.Н. Ливанов, И.В. Ильинский, А.Д. Дикий, В.В. Меркурьев, Н.К. Черкасов, О.П. Жаков, С.Д. Столяров, Л.Н. Свердлин, Б.Ф. Андреев, П.М. Алейников, М.Н. Бернес, И.А. Любезнов, Е.В. Самойлов, Р.Я. Плятт, В.В. Санаев, С.Н. Филиппов, В.М. Зельдин, Ф.Г. Раневская, Л.П. Орлова, В.В. Серова, В.П. Марецкая, М.И. Ладынина, Л.В. Целиковская, Л.Н. Смирнова и другие.
В эти годы в советский кинематограф вошла и новая плеяда блестящих советских актеров, которые затем составят гордость нашего киноискусства — П.П. Кадочников, И.Ф. Переверзев, С.В. Лукьянов, Н.О. Гриценко, В.В. Дружников, М.А. Кузнецов, В.С. Давыдов, С.Ф. Бондарчук, А.Д. Попов, В.Д. Доронин, М.И. Пуговкин, Г.М. Вицин, В.В. Тихонов, Н.В. Мордюкова, И.В. Макарова, В.М. Орлова, К.С. Лучко, В.К. Васильева и многие другие.
В театральном искусстве страны лидирующие позиции по-прежнему занимали несколько ведущих театров Москвы и Ленинграда, в частности, МХАТ им. М. Горького, Малый Академический театр, Академический театр им. Е.Б. Вахтангова и Академический театр им. А.С. Пушкина. На сценах этих прославленных театров в те годы блистали Б.Н. Ливанов, А.Н. Грибов, М.М. Яншин, М.И. Прудкин, В.Я. Станицын, П.В. Массальский, А.К. Тарасова, О.Н. Андровская, А.И. Степанова, А.П. Зуева, Н.А. Анненков, М.И. Жаров, М.И. Царев, И.В. Ильинский, Б.А. Бабочкин, Н.И. Рыжов, В.Н. Пашенная, Е.Н. Гоголева, А.Л. Абрикосов, М.Ф. Астангов, Н.О. Гриценко, Ц.Л. Мансурова, Ю.В. Толубеев, Н.К. Симонов, Н.К. Черкасов, Ф.Г. Раневская и многие другие прекрасные актеры.
Общее руководство театрами страны осуществлял Комитет по делам искусств при Совете Министров СССР, который в те годы возглавляли М.Б. Храпченко (1946―1948), П.И. Лебедев (1948―1951) и Н.Н. Беспалов (1951―1953). Этот орган во многом определял репертуарную политику театров и осуществлял непосредственный контроль за идейным и художественных уровнем всех спектаклей. Именно ему в конце августа 1946 г. было адресовано знаменитое постановление ЦК ВКП(б) «О репертуаре драматических театров и мерах по его улучшению», в котором содержался целый ряд вполне законных претензий к руководству комитета. Речь, в частности, шла о том, что:
• пьесы советских авторов на современные темы оказались фактически вытесненными из репертуара крупнейших драматических театров страны;
• ненормальное положение с театральным репертуаром еще более усугублялось тем, что среди небольшого количества современных пьес значительная их часть была откровенной халтурой;
• непомерно большое место в театральном репертуаре занимают откровенно слабые пьесы буржуазных английских и американских авторов, которые являются образцом низкопробной и пошлой зарубежной драматургии, открыто проповедующей реакционные буржуазные взгляды и мораль;
• широкое распространение подобных пьес является наиболее грубой политической ошибкой комитета по делам искусств.
в) Развитие советского музыкального искусства
Первое послевоенное десятилетие стало временем нового этапа в развитии советского музыкального искусства и создания в 1948 г. полноценного Союза композиторов СССР, который возглавил Т.Н. Хренников. В эти годы продолжили свое плодотворное творчество такие крупные советские композиторы, как Н.Я. Мясковский, сочинивший две выдающихся Симфонии №25 и №27 (1947—1949) и кантату «Ночь в Кремле» (1948); С.С. Прокофьев, создавший оперу «Повесть о настоящем человеке» (1946), балеты «Золушка» (1945) и «Сказ о каменном цветке» (1951), Сонату №9 до мажор (1947) и музыку к кинофильму «Иван Грозный» (1945); Д.Д. Шостакович, написавший Симфонию №9 (1945), Концерт для скрипки с оркестром (1947―1948), монументальный цикл из прелюдий и фуг (1950―1951), кантату «Песнь в лесах» (1950) и музыку к кинофильмам «Мичурин» (1948), «Встреча на Эльбе» (1948) и «Падение Берлина» (1949); А.И. Хачатурян, ставший автором Концерта для виолончели с оркестром (1946), балета «Гаянэ» (1952), оркестровых произведений «Ода памяти Ленина» (1948) и «Торжественная поэма» (1950) и музыки к фильмам «Русский вопрос» (1947), «У них есть Родина» (1950) и «Секретная миссия» (1951), и Д.Б. Кобалевский, написавший оперу «Семья Тараса» (1950), Легкие вариации для фортепиано (1952) и музыку к кинофильмам «Академик Иван Павлов» (1949), «Мусоргский» (1950) и «Вихри враждебные» (1953).
В этот период достойное место в музыкальном искусстве страны заняли и многие молодые композиторы, начало творчества которых пришлось на последние предвоенные годы. Среди этих молодых, но уже известных композиторов, работавших и в жанре серьезной симфонической музыки, и в жанре песенного творчества следует назвать имена Т.Н. Хренникова, Г.В. Свиридова, Н.В. Богословского, В.И. Мурадели, В.П. Соловьева-Седого, М.И. Блантера, Б.А. Мокроусова, М.Г. Фрадкина и многих других. На музыку этих композиторов были написаны сотни прекрасных песен, которые с большим успехом исполняли Л.О. Утесов, К.И. Шульженко, В.В. Серова, Л.В. Целиковская и многие другие певцы и актеры.
Первое послевоенное десятилетие стало временем расцвета и многих выдающихся советских оперных певцов и балетных танцоров. Гордостью советской оперной сцены того времени были знаменитые тенора С.Я. Лемешев и И.С. Козловский, басы М.О. Рейзен, Б.Р. Гмыря и М.Д. Михайлов, меццо-сопрано Н.А. Обухова и М.П. Максакова, сопрано В.В. Барсова, А.В. Нежданова и Г.П. Вишневская и другие оперные певцы и певицы. А на балетной сцене того времени блистали Г.С. Уланова, О.В. Лепешинская, М.Т. Семенова, В.М. Чабукиани, А.М. Мессерер и многие другие мастера советского балета.
Однако и в музыкальном искусстве того времени существовали свои проблемы. В частности, наряду с реалистической классической и современной песенной музыкой в ряды советских композиторов проникла так называемая «формалистическая музыка». Именно на это обстоятельство было обращено особое внимание в новом постановлении ЦК ВКП(б) «Об опере "Великая дружба" В. Мурадели» (1948), где содержались вполне оправданные критические оценки творчества многих выдающихся советских композиторов, которые слишком увлеклись «духом современной буржуазной модернистской музыки, отображающей весь маразм буржуазной культуры». В частности, такие крупные композиторы, как В.И. Мурадели, Н.Я. Мясковский, С.С. Прокофьев, Д.Д. Шостакович, А.А. Хачатурян, В.Я. Шебалин и другие вполне обоснованно обвинялись в творческой безыдейности, искажении советской действительности, отсутствии патриотизма и т.д. Эта справедливая критика возымела свое действие, и вскоре указанные композиторы за свои новые произведения были удостоены высоких государственных наград, в том числе Сталинских премий.
г) Развитие советского живописного искусства и архитектуры
Практически сразу после окончания войны в августе 1947 г. постановлением Совета Министров СССР была создана Академия художеств СССР, которую возглавил выдающийся советский живописец А.М. Герасимов. Основной целью этого объединения советских художников стало развитие и укрепление лучших традиций русского реалистического искусства и борьба с нездоровым увлечением рада советских художников, в частности, А.А. Осьмеркина, Р.Р. Фалька, А.В. Шевченко и М.С. Сарьяна эстетикой абстрактного импрессионизма, сюрреализма, экспрессионизма и других извращенных направлений в западном изобразительном искусстве.
В первые послевоенные годы особое место в творчестве многих советских живописцев заняла тема войны, которой посвятили многие прекрасные полотна ряд выдающихся мастеров кисти. В этом жанре военной живописи работали художники А.А. Дейнека («Оборона Севастополя» 1945, «Москва военная» 1949), Д.А. Шмаринов («На отвоеванной земле» 1945), С.А. Герасимов («Мать партизана» 1947), А.И. Лактионов («Письмо с фронта» 1947), В.Н. Костецкий («Возвращение» 1947), Ю.М. Непринцев («Атака. Морской десант» 1947, «Последняя граната» 1948, «Отдых после боя» 1951), Д.К. Мочальский («Победа. Берлин 1945-го года» 1947), М.И. Хмелько («За великий русский народ!» 1947, «Триумф победившей Родины» 1949, «Над Киевом знамя Победы» 1951), К.Ф. Юон («Парад на Красной площади в Москве 7 ноября 1941 года» 1949), П.Т. Мальцев («Штурм Сапун-горы» 1953) и многие другие живописцы.
В послевоенные годы наступает расцвет советской исторической живописи, в жанре которой работали М.И. Авилов («Поединок на Куликовом поле» 1945), Н.П. Ульянов («Лористон в ставке Кутузова» 1945), В.А. Серов («Въезд Александра Невского в Псков» 1945), П.А. Корин (триптих «Дмитрий Донской» 1945—1951), А.П. Бубнов («Утро на Куликовом поле» 1947), М.И. Хмелько («Навеки с Москвой, навеки с русским народом» 1951), С.В. Герасимов («Кутузов на Бородинском поле» 1952) и другие.
К жанру исторической живописи вплотную примыкал и жанр помпезных исторических полотен из истории советской власти, заметно обогащенный после окончания войны полотнами В.А. Серова («В.И. Ленин провозглашает Советскую власть» 1947, «Ходоки у Ленина» 1950), Е.А. Кибрик («Есть такая партия!» 1947, «Ленин в Разливе» 1947), В.И. Орешникова («В штабе обороны Петрограда» 1948), Б.В. Иогансона («Выступление В.И. Ленина на III съезде комсомола» 1950), Д.А. Налбандяна («Ленин в Смольном» 1951), А.М. Герасимова («И.В. Сталин у гроба А.А. Жданова» 1948, «Есть метро!» 1949), Ф.С. Гончарова («Сталин в туруханской ссылке» 1949), И.М. Тоидзе («Выступление И.В. Сталина на торжественном заседании, посвященном 24-й годовщине Великой Октябрьской революции» 1948) и других живописцев.
Еще одним жанром советского изобразительного искусства стал жанр бытовой живописи, где замечательные полотна создали многие видные художники, в том числе А.А. Пластов («Сенокос» 1945, «Колхозный ток» 1949, «Ужин тракториста» 1951), В.А. Серов («Штукатурщица» 1946, «Девочка с книгой» 1950, «После трудового дня» 1951), Ф.П. Решетников («Прибыл на каникулы» 1948, «Опять двойка» 1952), Т.Н. Яблонская («Хлеб» 1949), Д.К. Мочальский («После демонстрации» 1949), К.Ф. Юон («Утро индустриальной Москвы» 1949), Г.Г. Рижский («Девушки с письмом» 1951), Ю.И. Пименов («Широкие пути» 1951), А.И. Лактионов («В новую квартиру» 1952) и другие мастера кисти.
В первое послевоенное десятилетие особым лиризмом и теплотой был наполнен жанр пейзажа, в котором работали многие признанные мастера, в том числе Н.М. Ромадин («Последний луч» 1945, «Волга — русская река» 1945), А.А. Пластов («Весна» 1945), С.В. Герасимов («Начало апреля» 1949, «Ранняя весна» 1952, «Церковь Покрова на Нерли» 1953), В.В. Мешков («Золотая осень в Карелии, 1946, «Сказ об Урале» 1949, «Просторы Камы» 1950), Д.А. Налбандян («Ясная Поляна» 1947, «Москва-река у Николиной Горы» 1953), Т.Н. Яблонская («Весна» 1950) и многие другие живописцы.
Огромную роль советское политическое руководство и лично И.В. Сталин придавали жанру политической сатиры, имевшему большое идеологическое воздействие на массы и мировое общественное мнение. Особое место в становлении и развитии этого жанра в советском изобразительном искусстве сыграли Кукрыниксы — знаменитые советские художники М.В. Куприянов, П.Н. Крылов и Н.А. Соколов, а также выдающийся карикатурист Б.Е. Ефимов.
В первые послевоенные годы дальнейшее развитие получил жанр монументальной скульптуры. И хотя здесь наблюдался заметный перекос, связанный с безудержным возведением огромного количества различных по художественному уровню памятников В.И. Ленину и И.В. Сталину, тем не менее и в эти годы появился целый ряд выдающихся работ. Знаменитый скульптор В.И. Мухина стала автором замечательных памятников П.И. Чайковскому (1947) и А.М. Горькому (1951) в Москве; признанный мастер монументальной скульптуры М.Г. Манизер создал памятники З.А. Космодемьянской (1947) и академику И.П. Павлову (1949) в Тамбове и Рязани; молодой талантливый скульптор Е.В. Вучетич изваял знаменитый памятник «Воину-освободителю» в Трептов-парке в Берлине (1949); по проектам известного скульптора Н.П. Томского были воздвигнуты памятники генералам И.Д. Черняховскому (1947) и И.Р. Апанасенко (1949) в Вильнюсе и Белгороде, и памятники Н.В. Гоголю (1952) и М.В. Ломоносову (1954) в Москве; талантливый скульптор А.П. Кибальников стал автором надгробного памятника В.В. Маяковскому (1946) в Москве и памятника Н.Г. Чернышевскому (1947) в Ленинграде; наконец, старейший русский скульптор С.Т. Коненков, вернувшийся из эмиграции на родину, создал знаменитые мраморные композиции «Марфенька» (1950) и «Ниночка» (1951).
В условиях послевоенной разрухи, когда сотни советских городов лежали в руинах, развитие советской архитектуры переживало определенный спад. И тем не менее в эти годы были изысканы возможности для строительства целых монументальных ансамблей, возведенных в стиле «сталинского ампира» или советского «ар-деко», видными представителями которого были А.В. Щусев, Б.М. Иофан, В.Г. Гейльфрех, Е.И. Катонин, А.Н. Душкин, К.С. Алабян, М.В. Посохин, Д.Н. Чечулин и многие другие советские архитекторы. Талантом и трудом этих архитекторов в первые послевоенные годы были отстроены центральные части многих советских городов, особо пострадавших в годы войны — Киева, Минска, Сталинграда, Орла, Курска, Белгорода, Днепропетровска, Донецка, Запорожья, Севастополя и многих других. Среди самых значительных памятников архитектуры, построенных в стиле «сталинского ампира», традиционно называют ряд станций московского и ленинградского метро — «Комсомольская-кольцевая», «Аэропорт», «Сокол», «Автозаводская», «Площадь Восстания», «Автово» и другие; знаменитые московские высотки — здания Московского университета на Воробьевых горах, гостиниц «Ленинградская» и «Украина», жилых комплексов на Котельнической набережной, Садово-Кудринской площади, площади Красных Ворот и Министерства иностранных дел СССР на Смоленской площади; здание Главного павильона и фонтан Дружбы народов на ВДНХ; здание театра Советской армии в Москве, зданий железнодорожных вокзалов в Минске, Харькове, Смоленске, Курске, Симферополе, Одессе и других крупных городах и т.д.
По мнению специалистов (Д. Хмельницкий), завершение периода архитектуры советского монументального классицизма произошло после выхода в ноябре 1955 г. постановления ЦК КПСС и Совета Министров СССР «Об устранении излишеств в проектировании и строительстве». В результате чего на смену очень оригинальному и помпезному сталинскому архитектурному направлению в советском зодчестве пришла чисто «функциональная», «типовая» и «примитивная» архитектура, которая с незначительными изменениями просуществовала вплоть до конца существования советского государства.
Тема: Внешняя политика СССР в 1945―1953 гг.
План:
1. Создание Ялтинско-Потсдамской системы международных отношений.
2. Создание мировых экономических и политических институтов.
3. Приоритеты внешней политики СССР и первые послевоенные кризисы в Иране, Греции и Турции.
4. Ситуация в Центральной и Восточной Европе после окончания войны (1945―1946).
5. Зарождение «холодной войны» и «доктрины сдерживания» (1946―1947).
6. Палестинская проблема и образование государства Израиль (1948).
7. «План Маршалла» и его международно-политическое значение (1947).
8. Ситуация в Восточной Европе в 1947―1949 гг.
а) Германский вопрос в 1946―1947 гг.
б) Создание Коминформа (1947).
в) Советско-югославский конфликт (1948―1949).
г) Создание Совета экономической взаимопомощи (1949).
9. Становление политических и военных структур Западной Европы (1948―1949).
10. «Первый Берлинский кризис» 1948 г. и его международное значение.
11. Закрепление раскола Германии: образование ФРГ и ГДР (1949).
12. Гражданская война в Китае и образование КНР (1949).
13. Корейская война (1950―1953) и ее международные последствия.
14. Конференция в Сан-Франциско и ее итоги (1951).
1. Создание Ялтинско-Потсдамской системы международных отношений
После окончания Второй мировой войны была создана принципиально новая система международных отношений, получившая название Ялтинско-Потсдамской системы. По справедливому мнению ряда авторов (А. Богатуров, В. Аверков, Н. Быстрова), эта система обладала целым рядом особенностей, которые не были присущи довоенной Версальско-Вашингтонской системе, рухнувшей с началом новой мировой войны.
1) Эта система не имела прочной договорно-правовой базы, поскольку многие лежавшие в ее основе договоренности носили либо устный, не закрепленный в официальных документах характер, либо были закреплены в чисто декларативной форме. Это обстоятельство ставило сохранение новой системы международных отношений в прямую зависимость от способности ведущих мировых держав обеспечить фактическое исполнение этих договоренностей не правовыми, а сугубо политическими методами и средствами экономического и военно-политического давления.
2) Эта система была биполярной, поскольку после окончания войны возник резкий отрыв СССР и США от всех остальных держав по совокупности своих военно-силовых, политических и экономических возможностей и потенциалу культурно-идеологического влияния. Если для многополярной структуры международных отношений была типична примерная сопоставимость всех совокупных потенциалов нескольких главных субъектов международных отношений, то после Второй мировой войны сопоставимыми можно было считать лишь потенциалы СССР и США.
3) Новый послевоенный порядок был конфронтационным. Теоретически биполярная структура могла быть кооперационной, то есть основанной на сотрудничестве двух сверхдержав. Но фактически с середины 1940-х гг. международные отношения приобрели характер острого конфликтного взаимодействия, насквозь пронизанного подготовкой ведущих мировых держав ― СССР и США к отражению гипотетического нападения противника и обеспечению своей выживаемости в ожидаемом ядерном конфликте, что не могло не породить невиданной по своим масштабам гонки вооружений.
4) Послевоенная биполярность приобрела форму политико-идеологического противостояния между буржуазным лагерем во главе с США и социалистическим лагерем, руководимым СССР. Хотя в основе международных противоречий чаще всего лежали чисто геополитические устремления двух этих держав, внешне советско-американское соперничество выглядело именно как противостояние принципиально разных классовых идеалов и моральных ценностей. Эта острая идеологическая полемика привносила в международные отношения дополнительную непримиримость и вела к взаимной демонизации образа врага.
5) Новый мировой порядок складывался в эпоху ядерного оружия, которое, внося дополнительную остроту и конфликтность в мировые процессы, одновременно способствовало появлению механизма предупреждения мировой ядерной войны — так называемой модели «конфронтационной стабильности», основные параметры которой начали создаваться в начале 1960-х гг. после знаменитого Карибского кризиса.
6) Новая система отличалась высокой степенью управляемости международных процессов, поскольку биполярный порядок строился на согласовании мнений и интересов всего двух великих держав, что, безусловно, упрощало все международные переговоры. При этом США и СССР действовали не только в качестве отдельных государств, но и в роли групповых лидеров — НАТО и Варшавского договора.
Благодаря взаимному идеологическому отчуждению конкуренция между двумя сильнейшими державами мира носила характер нарочитой враждебности. Уже в апреле 1947 г. в американском политическом лексиконе с подачи американского банкира, биржевого спекулянта и политика Бернарда Баруха появилось выражение «холодная война», ставшее затем чрезвычайно популярным благодаря статьям американского публициста Уолтера Липпмана.
Обычно термин «холодная война» употребляется в двух значениях. В широком смысле как синоним понятия «конфронтация» и применяется для характеристики всего периода международных отношений с момента окончания Второй мировой войны и до распада СССР. В узком и более точном смысле это понятие подразумевает частный вид конфронтации в виде противостояния на грани настоящей, «горячей войны». Такая конфронтация была характерна для международных отношений в период с Первого Берлинского кризиса (1948) до Карибского кризиса (1962).
2. Создание мировых экономических и политических институтов
Послевоенный миропорядок, созданный в ходе трех знаменитых встреч лидеров «Большой тройки» в Тегеране, Ялте и Потсдаме, по замыслам американского руководства должен быть дополнен ключевыми инструментами экономической стабилизации всей международной системы. Поэтому с подачи президента Ф.Д. Рузвельта еще в июле 1944 г., то есть в разгар боевых действий на фронтах войны, в живописном местечке Бреттон-Вудс штата Нью-Хэмпшир была достигнута принципиальная договоренность о создании ряда новых мировых финансовых и экономических структур, в частности, Международного валютного фонда (МВФ), Международного банка реконструкции и развития (МБРР) и Генерального соглашения по тарифам и торговле (ГАТТ).
Мало кто знает, что экономическая база Бреттон-Вудских соглашений, которые инициировал именно Вашингтон, была заложена задолго до их подписания. Еще в 1933 г. только что вступивший в свою должность новый президент США Ф.Д. Рузвельт, провозгласивший знаменитый «новый курс» по выводу его страны из «Великой депрессии», полностью конфисковал все золото у населения страны и национализировал «презренный металл». В апреле 1933 г. он издал знаменитый указ №6102, по которому все физические и юридические лица, включая всех иностранных граждан и зарубежные компании, были обязаны в течение одного месяца обменять все имеющееся у них на территории США золото на бумажные доллары по цене 20,7 долларов за тройскую унцию. С этого момента частное владение золотом на территории США объявлялось вне закона и грозило наказанием либо в 10 лет тюрьмы, либо 10 тыс. долларов штрафа.
30 января 1934 г. Конгресс США принял закон «О золотом резерве», в соответствии с которым весь золотой запас страны должен был теперь храниться только в Казначействе США, причем исключительно в золотых слитках, поэтому все золотые монеты, изъятые у всех американцев и иностранцев, заранее были переплавлены в слитки. А уже 31 января 1934 г. президент Ф.Д. Рузвельт подписал новый указ о фактической девальвации доллара, подняв цену одной тройской унции с 20,7 до 35 долларов, что автоматически увеличило номинальную стоимость всех золотых запасов США и позволило правительству страны выпустить в наличный оборот более 3 млрд новых бумажных банкнот. Тогда же началось строительство знаменитого золотохранилища в Форт-Ноксе, а в 1937 г. туда перевезли весь драгоценный металл из всех американских частных банков. В результате принятых мер всего за несколько лет официальные золотые резервы США выросли с 9 до 20 миллиардов долларов. С началом Второй мировой войны приток золота в США только увеличился за счет поступления золотых запасов из многих европейских стран, в том числе нацистской Германии. Все это золото разместили в отдельном золотохранилище, расположенном на острове Манхеттен в Нью-Йорке. Именно это обстоятельство и позволило правительству США еще до завершения войны громогласно заявить о своих глобальных претензиях на мировое экономическое лидерство и созвать упомянутую конференцию в Бреттон-Вудсе.
В ходе самой Бреттон-Вудской конференции, в которой приняли участие представители 44 мировых держав, схлестнулись две точки зрения. Глава английской делегации, известный экономист Дж. Кейнс предложил для расчетов между странами создать новую наднациональную валюту «банкор» и новый эмиссионный центр по их выпуску — Международную клиринговую палату. Однако, как и ожидалось, победил проект американской делегации, глава которой, помощник министра финансов США Г. Уайт, прямо заявил, что не следует выдумывать новую валюту, а тем более тратить средства на создание новой эмиссионной палаты, поскольку есть старый добрый доллар и Федеральная резервная система США, которая прекрасно справится с выпуском нужного количества бумажных денег в наличный оборот. В результате доллар наконец-то занял монопольную позицию единственной мировой валюты, оттеснив британский фунт стерлингов, жесткая конкуренция с которым велась последние полвека. Правда, для обеспечения быстрого продвижения американской валюты по всей планете одной ФРС оказалось явно недостаточно, поэтому в Бреттон-Вудсе приняли решение создать и другие международные структуры — МВФ, МБРР и ГАТТ (ВТО).
Как справедливо отметил профессор В.Ю. Катасонов, автор новейшего исследования «Бреттон-Вудс. Ключевое событие новейшей финансовой истории» (2014), многие исследователи явно переоценивают роль Г. Уайта в создании послевоенной валютно-финансовой системы. Прежде всего потому, что последнее слово в Министерстве финансов США принадлежало, конечно, не ему, а министру Г. Моргентау, который, находясь на своем посту уже более десятка лет, не хуже своего помощника разбирался во всех тонкостях финансовой системы и контролировал его работу по подготовке американских предложений в Бреттон-Вудсе. Впрочем, и сам Г. Моргентау не был последней инстанцией в этом вопросе, поскольку реальным кукловодом был американский миллиардер и многолетний председатель Совета управляющих ФРС Марринер Экклс. То есть основные идеи послевоенного устройства финансового мира исходили от банкиров Уолл-Стрит и Федерального резерва США или, иными словами, именно от тех представителей мировой финансовой олигархии, которые готовили сам проект под названием «Вторая мировая война». Между прочим, даже президента Ф.Д. Рузвельта американские банкиры не очень допускали ко всей этой закулисной кухне.
Конечно, И.В. Сталин прекрасно знал американский сценарий задолго до Бреттон-Вудской конференции, но все же, руководствуясь чисто тактическими соображениями, принял решение об участии советской делегации в ее работе, рассчитывая взамен на встречные любезности со стороны союзников, в частности, открытие давно обещанного Второго фронта и продолжения поставок по ленд-лизу. Кроме того, он еще надеялся, что и после окончания войны США помогут СССР поднять разрушенную экономику, поскольку в Тегеране Ф.Д. Рузвельт обещал ему предоставить советской стороне кредит в 6 млрд долларов. Более того, в апреле 1944 г. по каналам внешней разведки советское политическое руководство получило секретную информацию от одного из членов легендарной «кембриджской пятерки» Д. Маклина, работавшего первым секретарем британского посольства в Вашингтоне, что президент Ф.Д. Рузвельт готов увеличить кредит советской стороне до 10 млрд долларов. В этой ситуации нарком иностранных дел В.М. Молотов тут же дал указание советскому послу в Вашингтоне А.А. Громыко проинформировать Госдеп США о том, что СССР готов принять участие в Бреттон-Вудской конференции, а в июне 1944 г. в Вашингтон вылетела советская правительственная делегация во главе с заместителем наркома внешней торговли СССР М.С. Степановым, который парафировал все подписанные соглашения.
Первоначально Вашингтон рассматривал участие советской стороны в создании этих и других мировых экономических структур как одну из важнейших гарантий успеха их работы. Поэтому И.В. Сталин, не желая идти на конфронтацию с союзниками, принял решение об участии СССР не только в создании МВФ, МБРР и ГАТТ, но и Европейской экономической комиссии, Международной организации гражданской авиации и ряда других организаций.
Но постепенно позиция советской стороны стала резко меняться, поскольку:
1) вскоре скоропостижно скончался президент Ф.Д. Рузвельт и американскую администрацию возглавил злобный антисоветчик Гарри Трумэн и
2) И.В. Сталин, В.М. Молотов, А.А. Жданов, А.И. Микоян и другие советские руководители прекрасно понимали, что при принятии всех важнейших решений представители советской стороны не смогут на равных вести диалог и защищать интересы своей страны, поскольку не обладали даже простым большинством голосов, а право вето во всех этих международных структурах просто-напросто отсутствовало.
Это обстоятельство, конечно, означало серьезное ограничение свободы СССР во внешнеэкономической сфере и создавало прямую угрозу быстрого проникновения иностранного капитала в советскую зону влияния в Восточной Европе, что могло привести к финансово-экономической, а затем и политической потере всех этих территорий. Поэтому в конце 1945 г. новый советский посол в Вашингтоне Н.В. Новиков от имени руководства страны уведомил госсекретаря Дж. Бирнса об отказе СССР ратифицировать Бреттон-Вудские соглашения.
В военно-политической сфере ведущим мировым державам удалось добиться гораздо большего взаимопонимания. В апреле 1945 г. после очень трудных и длительных переговоров главы советской делегации наркома иностранных дел СССР В.М. Молотова с главой американской делегации сенатором А.Х. Ванденбергом была завершена работа над проектом окончательной редакции Устава ООН, который был подписан на конференции в Сан-Франциско в конце июня 1945 г.
По замыслам отцов-основателей Организации Объединенных Наций, пришедшей на смену Лиге Наций, ООН должна была стать главным инструментом политического регулирования нового мирового порядка, что вполне отвечало интересам СССР, поскольку процедура принятия решений в ООН была двухступенчатой. Нижнее звено этой организации — Генеральная ассамблея ООН, объединявшая всех стран-участниц ООН, имела право принимать только рекомендательные решения. Верхнее звено организации — Совет Безопасности ООН имел значительно более широкие полномочия и обладал исключительным правом решать все вопросы о применении санкций против тех или иных государств.
Особое положение нашей страны в Совете Безопасности ООН было надежно закреплено, поскольку:
• СССР наряду с США, Великобританией, Францией и Китаем получил место его постоянного и несменяемого члена;
• все ключевые решения принимались не большинством голосов, а только методом консенсуса — при обязательном согласии всех пяти его постоянных членов. Иначе говоря, каждый из постоянных членов СБ получал право вето и мог воспользоваться им, если находил, что предлагаемое решение не соответствует его интересам.
Таким образом, отношения между СССР и США инкорпорировались внутрь многосторонней международной структуры, которая становилась главной трибуной диалога всех государств. Кроме того, эта структура оказалась единственным политико-правовым механизмом сотрудничества двух мировых сверхдержав в вопросах мировой политики. Однако поскольку практически сразу ООН столкнулась с невозможностью обеспечить совместимость интересов своих ведущих членов, то главной ее функцией стало не совершенствование системы международных отношений, а предупреждение возможного военного конфликта между СССР и США, устойчивость отношений между которыми была главным условием сохранения международного миропорядка.
3. Приоритеты внешней политики СССР и первые послевоенные кризисы в Иране, Греции и Турции
По мнению ряда авторов (А. Богатуров, В. Аверкин, Ю. Жуков, Н. Быстрова), несмотря на все трения, которые возникали между СССР и его вчерашними союзниками по антигитлеровской коалиции, уже с весны 1945 г. И.В. Сталин считал, что необходимо как можно дольше сохранять союзнические отношения с США и Великобританией. Предполагалось, что противоречия в рамках империалистического блока позволят СССР постепенно нарастить свою сферу влияния на ближневосточном и дальневосточном направлении. До тех пор, пока СССР не накопит достаточных материальных ресурсов и не восстановит разрушенную экономику, он ограничит свою поддержку коммунистическим партиям за пределами своей сферы влияния только на западном направлении.
Вместе с тем, советское политическое руководство, прежде всего, И.В. Сталин, В.М. Молотов и А.А. Жданов, продолжало оперировать категориями геополитики, модифицированными на основе марксизма-сталинизма. Они считали мировую экономику частью всемирной арены борьбы с империализмом и, внимательно отслеживая ситуацию в послевоенной Европе, где происходил бурный подъем левых настроений, не исключали перспективы революционного взрыва на всем европейском континенте. С этой точки зрения нарастание кризисных явлений в мировой экономике должно было бы содействовать росту революционного потенциала, а стабилизация мировой экономики, напротив, затуханию борьбы в лагере империализма. Ожидание очередного кризиса империализма, как возвратного варианта «Великой депрессии», господствовало в концептуальных построениях всех советских идеологов. В частности, предвкушение новой кризисной волны и резкого обострения межимпериалистических противоречий стало определяющим тезисом одного из выступлений главного партийного идеолога А.А. Жданова, произнесенного им в начале 1946 г.
Вместе с тем, вряд ли состоятельны взгляды всех тех современных либеральных авторов (Г. Попов, В. Суворов, Б. Соколов), которые всячески утверждают, что И.В. Сталин и его окружение с самого начала вынашивали планы развязывания новой мировой войны и завоевания мирового господства путем разжигания мировой пролетарской революции.
Первыми очевидными следствиями советской внешнеполитической стратегии стали иранский, греческий и турецкий кризисы.
а) Иранский кризис 1945—1946 гг. Согласно решениям, принятым в Потсдаме, после завершения войны союзные державы должны были вывести все свои войска с территории Ирана, куда они были введены в сентябре 1942 г. для предупреждения возможной переориентации шахского правительства в сторону Германии.
В сентябре 1945 г. иранский шах Мохаммед Реза Пехлеви обратился к правительствам трех великих держав с просьбой о выводе союзных войск в территории его страны. В январе-марте 1946 г. американские и английские войска были выведены с территории Ирана, но советское правительство проигнорировала просьбу Тегерана. Причина этого отказа состояла в том, что на территории компактного проживания этнических меньшинств — иранских азербайджанцев и курдов начался заметный рост сепаратистских настроений, окрашенный в цвета национально-революционного движения.
В ноябре 1945 г. в Иранском Азербайджане началось восстание, организованное коммунистической Народной партией Ирана, для подавления которого на северо-запад страны были посланы правительственные войска. Однако части 15-го кавалерийского корпуса генерал-лейтенанта М.И. Глинского не пропустили Тебризскую дивизию генерала А. Дорокшани в мятежный регион, и в марте 1946 г. иранское правительство обратилось с жалобой в СБ ООН по поводу действий советских военных властей.
В разгар иранского кризиса, 5 марта 1946 г. бывший британский премьер-министр У. Черчилль, выступая в Вестминстерском колледже, произнес свою знаменитую «фултонскую речь», в которой обвинил Москву в создании «железного занавеса», разделяющего мир на две части, и выступил с призывом укреплять «англо-саксонское партнерство» США и Британии для противодействия коммунистической угрозе. В мире «фултонская речь» патриарха британской политики была воспринята как своеобразный манифест «холодной войны», начало которой стало крахом всех послевоенных иллюзий в СССР. Речь У. Черчилля получила широкий международный резонанс и потому, что на нее отреагировал сам И.В. Сталин, который в своем интервью газете «Правда» в самых резких тонах осудил это выступление и заявил, что, по сути дела, оно означает призыв к новой мировой войне. Ряд современных авторов (Н. Нарочницкая, В. Злобин) утверждают, что основные тезисы «фултонской речи», носившей явно провокационный характер, У. Черчилль вынашивал еще в 1943 г., о чем И.В. Сталин был подробно информирован на Тегеранской конференции. Поэтому иранский кризис стал не причиной «фултонской речи» У. Черчилля, как это преподносят наши записные либералы, а лишь поводом для нее.
Более того, уже в сентябре―октябре 1945 г. Объединенный комитет начальников штабов (ОКНШ) утвердил директивы №1496 «Основы формулирования военной политики» и №1518 «Стратегическая концепция и план использования вооруженных сил США»,в которых главной военной целью был обозначен Советский Союз. А в целом ряде директив Объединенного комитета военного планирования — «Клещи», «Жаркий день», «Испепеляющий жар», «Встряска» и других, принятых в 1945―1946 гг., содержалась целая программа атомной бомбардировки крупнейших советских городов и промышленных центров.
Сам же иранский политический кризис был разрешен в ходе советско-иранского диалога в апреле 1946 г. В качестве компромисса были достигнуты договоренности о создании на выгодных для СССР условиях совместной советско-иранской нефтяной компании и о расширении представительства этнических азербайджанцев в качестве депутатов иранского Меджлиса.
б) Греческий кризис 1945—1949 гг. Еще в апреле 1941 г., после вступления германских войск на территорию Греции, здесь началось мощное партизанское движение, в котором важную роль играли коммунисты, создавшие Народно-освободительную армию Греции (ЭЛАС). К началу 1945 г. войска этой армии, освободив от германских войск значительную часть территории страны, неожиданно столкнулись с вооруженными силами королевского правительства короля Георга II, которых активно поддержали западные союзники. Советский Союз, имея серьезное влияние на греческих коммунистов, мог в принципе оказать им существенную помощь через Народно-Освободительную армию Югославии (НОАЮ) маршала И.Б. Тито, однако И.В. Сталин, не желая обострять отношения с Великобританией, дал понять лидеру греческих коммунистов Й. Сиантосу, что надо уступить союзникам. Поэтому в феврале 1945 г. между руководством левых партий и главой королевского правительства генералом Н. Пластирасом было подписано Варкизское соглашение о перемирии сторон.
Летом 1946 г. в стране началась ожесточенная гражданская война, которая продолжалась вплоть до 1949 г. В столицах западных держав всю ответственность за разжигание этой войны, естественно, возложили на Москву, однако это совершенно противоречило реальному положению вещей, поскольку главными спонсорами греческих коммунистов выступали лидеры Албании и Югославии Э. Ходжа и И.Б. Тито. И.В. Сталин, напротив, не желая создавать еще один очаг напряженности в отношениях с вчерашними союзниками и не имея лишних ресурсов и средств, уклонился от поддержки греческих коммунистов.
в) Турецкий кризис 1945―1947 гг. В марте 1945 г., за шесть месяцев до окончания срока действия советско-турецкого договора «О дружбе и границах», правительство СССР уведомило главу турецкого правительства генерала И. Инёню о своем намерении не пролонгировать этот договор. Затем на Потсдамской конференции советская делегация пыталась добиться пересмотра режима черноморских проливов, установленных по итогам работы Лозаннской конференции в июле 1923 г., но не получила поддержки со стороны своих союзников по антигитлеровской коалиции. Тогда Москва попыталась договориться по этому вопросу с самой Анкарой, и в августе 1947 г. направила ноту турецкому правительству с предложением начать переговоры об изменении режима судоходства в черноморских проливах и разрешить СССР создать в зоне проливов советскую военную базу. Содержание этой ноты немедленно было доложено госсекретарю США Дж. Бирнсу, который крайне болезненно воспринял эту информацию и инициировал обсуждение вопроса об ответных мерах союзных держав в случае советской агрессии против Турции. В Москве, уловив общий накал антисоветских настроений, дали задний ход и свели возможное обострение кризиса на нет.
4. Ситуация в Центральной и Восточной Европе после окончания войны (1945―1946)
После окончания Второй мировой войны вся территория Восточной Европы и Балкан была занята советскими войсками, которых местное население воспринимало как освободителей от ужасов нацистской оккупации. Это обстоятельство, а также крушение прежних профашистских режимов, сыграло ключевую роль в кардинальном изменении ситуации в этом важнейшем регионе всего европейского континента.
В ноябре 1945 г. после свержения профашистского режима Ф. Салаши в Венгрии прошли первые свободные выборы, и в феврале 1946 г. страна была провозглашена республикой. Президентом страны и главой нового правительства стали лидеры победившей на выборах Независимой партии мелких хозяев 3. Тилди и Ф. Надь. Коммунистическая партия во главе с Матьяшом Ракоши, получив несколько второстепенных постов в новом правительстве, не смогла занять лидирующего положения в нем.
В феврале 1945 г. после крушения профашистского режима маршала И. Антонеску и возвращения на престол короля Михая I, в Румынии прошли парламентские выборы. По итогам этих выборов был сформирован новый кабинет, который возглавил руководитель Фронта земледельцев Петр Гроза, в котором коммунисты получили большую часть министерских постов. Эта ситуация настолько встревожила советское руководство, что, исполняя решения декабрьского совещания Совета министров иностранных дел (СМИД) союзных держав, заместитель наркома иностранных дел СССР А.Я. Вышинский срочно выехал в Бухарест и убедил коммунистов включить в новое правительство представителей Национал-либеральной (Г. Тэттэреску) и Национал-царанистской (Ю. Маниу) партий, чтобы обеспечить новому румынскому правительству международное признание.
В ноябре 1945 г. в Болгарии были также проведены парламентские выборы, на которых победу одержал Отечественный фронт — коалиция левых политических партий во главе с коммунистами. Главой нового правительства, по сугубо тактическим соображениям, стал лидер Народного союза «Звено» генерал-полковник К. Георгиев. Но уже через год, в ноябре 1946 г. был проведен всенародный референдум, по итогам которого была упразднена монархия и провозглашена Народная Республика Болгария, новым премьер-министром которой стал многолетний лидер болгарских коммунистов Георгий Димитров.
На территориях Албании и Югославии с самого начала войны зародилось мощное партизанское движение, возглавляемое местными коммунистами, поэтому еще до окончания войны к власти пришли лидеры двух коммунистических партий — Албанской партии труда Энвер Ходжа и Коммунистической партии Югославии Иосип Броз Тито. Здесь были сразу сформированы однородные коммунистические правительства — в Тиране в октябре 1944 г., а в Белграде — в марте 1945 г.
После окончания войны и восстановления Польши на основе компромисса, достигнутого лидерами союзных держав в Потсдаме, в июле 1945 г. был сформирован коалиционный кабинет из представителей двух польских правительств — просоветского «люблинского» правительства во главе с социалистом Э. Осубка-Моравским и проанглийского «лондонского» правительства во главе с С. Миколайчиком. Первый стал премьер-министром нового правительства, а второй — занял посты вице-премьера и министра земледелия. В январе 1947 г. на президентских и парламентских выборах Польская крестьянская партия С. Миколайчика потерпела сокрушительное поражение и власть в стране перешла к Комитету национального освобождения Польши, а президентом страны и председателем Государственного совета стал один из лидеров польских коммунистов Болеслав Берут.
На территории воссозданной Чехословакии после окончания войны главой государства вновь стал Эдуард Бенеш, восстановленный в своих правах как полноправный президент страны. В мае 1946 г. на выборах в Законодательное собрание страны коммунистам удалось получить относительное большинство голосов, и новым главой коалиционного правительства стал их лидер Клемент Готвальд. Половину министерских постов в новом составе правительства заняли представители буржуазных партий, а ключевой пост министра иностранных дел — сын первого президента страны Ян Масарик, который был ярым сторонником прозападной ориентации.
По оценкам ряда историков (А. Богатуров, В. Аверков, Ю. Жуков, Н. Быстрова), в первые послевоенные годы, до середины 1947 г., советское руководство не ставило перед собой стратегической цели формирования во всех восточноевропейских странах однопартийных коммунистических режимов. В тот период основная задача заключалась в том, чтобы создать на западной границе СССР пояс безопасности из дружественных ему государств. Более того, И.В. Сталин, В.М. Молотов и А.А. Жданов поначалу очень терпимо относилась к умеренным, некоммунистическим партиям и всячески поощряли создание правительственных коалиций и объединение различных партий и движений во всевозможного рода «народные фронты», стоявшие на демократических позициях. Такой режим, который обеспечивал господство социалистических элементов в экономике и политическом строе этих стран без разрушения старой государственной машины и при сохранении старого парламентаризма, получил название «народной демократии».
Советский Союз в тот период вел себя в Восточной Европе крайне осмотрительно и явно не желал осложнений с Вашингтоном и Лондоном. Более того, такие режимы гипотетически могли существовать в форме нейтральных правительств без участия коммунистов, как это было в Финляндии после отставки в марте 1946 г. президента К. Маннергейма. Однако опыт этой северной страны, где не было советских войск, оказался неприменим к восточноевропейским странам, где постепенно стали преобладать значительно более радикальные формы экономических и политических трансформаций.
5. Зарождение «холодной войны» и «доктрины сдерживания» (1946―1947)
По оценкам большинства историков (В. Фалин, Ю. Жуков, Н. Быстрова, А. Богатуров, В. Аверков), зимой 1946 г. в западном общественном мнении начался серьезный перелом в отношении сотрудничества с СССР, поскольку на антисоветские позиции стали стремительно переходить многие представители либеральной части западных интеллектуалов. В феврале 1946 г. временный поверенный США в СССР Дж. Кеннан направил в Государственный департамент США донесение в форме знаменитой «длинной телеграммы», в которой дал развернутую и предельно жесткую оценку дальнейшему развитию отношений США с Советским Союзом. В частности, в своей телеграмме он предостерегал американское политическое руководство от продолжения рузвельтовской политики доверительного партнерства с СССР и призывал его скорее избавиться от прежних иллюзий и завышенных ожиданий в отношении возможностей дальнейшего сотрудничества с Москвой на общепринятой дипломатической основе. Также в этой телеграмме твердо заявлялось, что советское руководство уважает только силу и поэтому диалог с ним надо вести в не вызывающей, но твердой манере, давая понять, что США не пойдут ни на какие уступки без гарантированной взаимности со стороны СССР. В силу этих обстоятельств Дж. Кеннан считал единственным адекватным ответом на попытки и устремления советской стороны установить просоветские режимы в разных странах мира взять на вооружение принципиально новую внешнеполитическую доктрину — «доктрину сдерживания» Москвы.
Хотя «длинная телеграмма» была предназначена только новому государственному секретарю США Дж. Бирнсу, вскоре с ней ознакомились практически все заинтересованные лица, которые определяли внешнюю политику Вашингтона, в том числе министр военно-морских сил Дж. Форрестол, директор ЦРУ С. Соерс, посол США в СССР А. Гарриман и другие.
В ответ на эту телеграмму Дж. Кеннана в сентябре 1946 г. советский посол в Вашингтоне Н.В. Новиков направил на имя министра иностранных дел СССР В.М. Молотова аналитический обзор под названием «Внешняя политика США в послевоенное время», в котором констатировал, что:
• внешняя политика США «характеризуется в послевоенный период стремлением к мировому господству... С этой целью разработаны широкие планы экспансии, осуществляемые как в дипломатическом порядке, так и путем создания далеко за пределами США систем военно-морских и авиационных баз, гонки вооружений, созданием все новых и новых видов оружия»;
• этот внешнеполитический курс новой американской администрации во многом связан с приходом к власти президента Г. Трумэна — «человека, политически крайне неустойчивого, с определенными политическими тенденциями», а также назначением государственным секретарем США Дж. Бирнса, что привело к «резкому усилению влияния на внешнюю политику США самых реакционных кругов демократической партии»;
• зримым подтверждением агрессивных планов Вашингтона являются «факты резкого увеличения американской армии», рост военных расходов их госбюджета, а также «создание глобальной системы военных баз на Атлантическом и Тихом океанах, которым отводилась ведущая роль в планах установления мирового господства США».
Английское правительство Клемента Эттли уведомило американскую администрацию, что из-за внутренних трудностей не сможет продолжить оказание финансовой помощи греческому и турецкому правительствам. Опасаясь, что в случае ухода Великобритании из Восточного Средиземноморья политический вакуум быстро займет Советский Союз, в марте 1947 г. президент Г. Трумэн запросил у Конгресса США 400 млн долларов на оказание срочной помощи Афинам и Анкаре. Обосновывая свой запрос, американский президент сделал особый акцент на необходимости сдержать натиск «мирового коммунизма» и использовал в своей речи аргументацию и терминологию «длинной телеграммы» Дж. Кеннана.
В отечественной историографии (В. Фалин, А. Богатуров, В. Аверков, Ю. Жуков) принято считать, что именно эта речь Г. Трумэна в Конгрессе США положила начало печально знаменитой доктрине «сдерживания коммунизма», которая стала основой всей новой внешней политики США. После столетнего господства изоляционистской «доктрины Монро» в США началась эра американского интернационализма или, вернее, интервенционизма, основанного на идее особой мессианской роли США как первого в мире свободного и демократического государства.
В июне 1948 г. Сенат США принял так называемую «резолюцию А. Ванденберга», которая окончательно похоронила изоляционистскую доктрину американской внешней политики и положила начало курсу на создание постоянных военно-политических блоков с участием США.
Весь период «холодной войны» почти вся ее историография развивалась под заметным влиянием идейного противоборства самих научно-политических элит двух супердержав, которые были кровно заинтересованы в оправдании действий своих государств и обвинении противника во всех негативных последствиях их глобальной конфронтации. Особенно отчетливо это стремление проявляется в попытках двух «ортодоксальных» школ — советской и американской — переложить друг на друга ответственность за развязывание «холодной войны». По сути, этот вопрос — вопрос ответственности за начало глобальной конфронтации — и стал центральным во всей мировой историографии «холодной войны».
Известные американские историки и советологи (И. Фейс, Р. Пайпс, З. Бжезинский) всегда утверждали, что только экспансионистские устремления «ленинско-сталинского социализма», личные амбиции и идейный фанатизм И.В. Сталина и острая необходимость остановить советскую экспансию ради защиты «ослабших западных демократий» подвигли США через проведение «сугубо оборонительной политики» вступить в противоборство с СССР и вмешаться в решение глобальных мировых проблем.
Что касается советских ученых (И. Галкин, В. Кулаков, В. Трухановский, Н. Сивачев, Е. Язьков, Н. Яковлев), то на протяжении всего послевоенного периода они постоянно и вполне аргументировано утверждали, что главной причиной «холодной войны» стали имперские и гегемонистские цели американского правительства и транснациональных корпораций, которые, серьезно опасаясь роста популярности идей социализма во всем мире, вполне сознательно начали «холодную» и подготовку к большой, «горячей», войне против СССР и стран социалистического лагеря.
Эта точка зрения совершенно неожиданно нашла поддержку в рамках так называемого «ревизионистского» направления западной историографии (П. Кальвокоресси), которое впервые заявило о себе в конце 1960-х гг. Европейские «ревизионисты» полагали, что именно США несут основную ответственность за возникновение «холодной войны». По их мнению, с самого начала главной стратегической целью американской администрации являлось «глобальное переустройство мира в соответствии с либерально-капиталистической моделью», в рамках которой США имели бы неоспоримые преимущества и закрепили бы свое мировое лидерство («Pax Americana»). Советский Союз не разделял этих глобалистских планов, своей активностью фактически препятствовал им. Пытаясь подавить эту активность, в том числе при помощи экономических санкций и «атомной дипломатии», США игнорировали законные интересы Москвы, а советские лидеры скорее проводили оборонительную, чем наступательную политику в этом вопросе.
Бескомпромиссная схватка «ортодоксов» и «ревизионистов» вызвала у части современных ученых желание найти более объективные истоки глобального конфликта двух сверхдержав.
Возникшая на этой почве новая, «постревизионистская школа» (Г. Лундестад, Т. Нафтали), стала объяснять возникновение «холодной войны» естественными и нормальными противоречиями геополитического характера, а не злой волей вождей или идеологической непримиримостью двух супердержав.
Вслед за этими тремя самыми авторитетными научными школами возникло еще несколько влиятельных направлений. Особое место в этом ряду занимают представители американской политологической школы «теории режимов» (У. Фолтс, Б. Рассет, П. Маккой, М. Каплан), которые стали рассматривать «холодную войну» в качестве своеобразного «режима безопасности» для формирования послевоенного нового мирового порядка.
Очень своеобразную трактовку предлагали также теоретики школы «мир-системного анализа» (А. Фурсов, А. Коротаев, А. Франк, И. Валлерстайн, Дж. Арриги), которые видели в «холодной войне» инструмент сознательного раздела сверхдержавами нестабильных и слаборазвитых регионов мира на сферы своего влияния и контроля.
Кроме названных, вполне сформировавшихся и полноценных научных школ, можно указать и множество других научных групп, которые также предлагают достаточно серьезные гипотезы, которые объясняют возникновение «холодной войны» либо конфликтом «сталинизм-атлантизм», либо ошибками «системы коммуникаций», либо неспособностью мирно поделить Восточную Европу, либо последствиями «атомного шантажа» и т.д.
6. Палестинская проблема и образование государства Израиль (1948)
Во время Второй мировой войны Великобритания существенно расширила свое влияние в ближневосточном регионе и в 1944 г. создала под своей эгидой Лигу арабских государств. На территорию арабской Палестины за годы войны переселилось более 600000 евреев, что вызывало крайнее недовольство в арабском мире. Британский кабинет, владевший особым мандатом на управление Палестиной, вынужден был прекратить приток еврейских поселенцев в этот регион, что вызвало колоссальный рост еврейского экстремизма. В конце 1944 г. лидеры сионистов и руководители трех подпольных экстремистских боевых организаций — «Лехи», «Иргун» и «Хаган» Э. Голомб, М. Бегин, И. Эльдат, И. Шамир и другие, давно лелеющие планы создания еврейского государства, начали вооруженную борьбу за ликвидацию британского мандата на Палестину.
В августе 1945 г. Всемирный сионистский конгресс, штаб-квартира которого располагалась в Нью-Йорке, выдвинул лозунг переселения в Палестину еще 1000000 евреев, который под давлением местных еврейских общин и организаций, а также Конгресса США, поддержал и президент Г. Трумэн. Предвидя политический взрыв в арабских странах, Лондон отклонил этот план, а октябре 1946 г. представители Египта, Ливана, Сирии и Ирака выступили с заявлением в адрес американской администрации, в котором предупредили, что любые попытки превратить Палестину в еврейское государство приведут к войне на всем Ближнем Востоке.
Не имея возможности сопротивляться нажиму Вашингтона, и одновременно не желая осложнять свои отношения с арабским миром, Лондон решил снять с себя всю ответственность за происходящие события, и в феврале 1947 г. заявил о своем намерении отказаться от мандата на Палестину. Вскоре палестинский вопрос был передан на рассмотрение Генеральной ассамблеи ООН, где по итогам острой дискуссии в ноябре 1947 г. была принята резолюция №181 о разделе территории Палестины на три части: еврейскую (56%), арабскую (42%) и особую зону — Иерусалим и Вифлеем, передаваемую под опеку ООН.
Сионистские организации с огромной радостью приняли эту резолюцию ООН, но арабские страны ее не признали и продолжали настаивать на создании в Палестине отдельного арабского государства. Тем временем действия еврейских террористов стали приобретать характер планомерных боевых операций, жертвами которых становились и местные арабы, и англичане. Из Палестины началось массовое бегство арабского населения в соседние страны. Не желая стать жертвой новой войны, Великобритания начала эвакуацию своих войск и в мае 1948 г. официально заявила о прекращении своего мандата на Палестину. А уже на следующий день временное еврейское правительство Палестины во главе с Давидом Бен-Гурионом провозгласило образование государства Израиль, первым президентом которого стал Хаим Вейцман. При этом Израиль, в нарушение резолюции ОНИ, захватил часть других территорий арабской Палестины, что стало причиной Первой арабо-израильской войны (1948―1949).
Через день новое государство было официально признано многими державами мира, в том числе СССР, который рассчитывал получить в лице Израиля верного и надежного союзника на Ближнем Востоке. Это решение оказалось одной из грубейших внешнеполитических ошибок И.В. Сталина, поскольку Израиль сразу занял откровенно проамериканскую позицию. Но вскоре вождь всех времен и народов «отыгрался» на сионистах, начав в стране широкомасштабную борьбу с «безродными космополитами».