1. Новое политическое мышление и новые приоритеты внешней политики СССР.

2. Общеевропейский процесс и его роль в крушении СССР и ОВД.

3. Процесс урегулирования в Афганистане и вывод советских войск.

4. Новая политика СССР на Дальнем Востоке и Юго-Восточной Азии.

5. Антикоммунистические «революции» в Центральной и Восточной Европе.

6. Крушение ГДР и создание единой Германии.

7. Комплекс международных соглашений о разоружении (РСМД, ДОВСЕ, СНВ-1).

8. Война в Персидском заливе и роль СССР в решении Ближневосточного кризиса.

9. Итоги «горбачевской перестройки» во внешней политике.

В начале марта 1985 г. скончался Генеральный секретарь ЦК КПСС К.У. Черненко, и новым главой партии был избран М.С. Горбачев, в результате чего в высшем руководстве состоялась смена политических поколений. Новый лидер партии представлял собой относительно молодое поколение высших руководителей страны, и на первых порах пользовался его поддержкой, сочетавшейся с поддержкой наиболее дальновидных, опытных и ответственных представителей старой партийно-государственной элиты, которые сами сознавали необходимость кадрового, экономического и научно-технического обновления страны, оказавшейся в определенном кризисе.

Ясной внешнеполитической программы обновления у М.С. Горбачева и его команды, вероятно, еще не было, но было ясно и то, что он принадлежал к той части высшего политического руководства страны во главе с Ю.В. Андроповым, которая считала, что:

• необходимо отказаться от прежней, крайне жесткой конфронтации с Западом,

• выйти из международной изоляции, в которую СССР попал после начала Афганской войны,

• в обмен на примирение с «империалистами» получить от них доступ к передовым гражданским технологиям и сосредоточиться на решении задач экономической модернизации страны.

А все это, естественно, предполагало проведение более гибкой внешнеполитической линии, чем прежде.

Первые признаки новой внешнеполитической линии стали заметны при прежнем лидере страны, когда в январе 1985 г. СССР и США смогли согласовать вопрос о предмете и целях своих переговоров по космическим и ядерным вооружениям, которые начались в Женеве в марте 1985 г. Это было первым шагом к возобновлению диалога по стратегическим вопросам, прерванного два года назад после известного инцидента с корейским «Боингом». Кроме того, в феврале 1985 г. Советский Союз пошел на беспрецедентный шаг, подписав с МАГАТЭ соглашение о постановке под международный контроль ряда реакторов советских атомных электростанций. В апреле 1985 г. новое советское руководство заявило о введении моратория на принятие ответных мер в связи с размещением американских ракет среднего радиуса действия и крылатых ракет в Европе. Таким образом, Москва стала явно демонстрировать свое горячее желание улучшить отношения с западными странами, и в дипломатических кругах, впервые после продолжительного перерыва, стал активно обсуждаться вопрос о возможном проведении очередной советско-американской встречи на высшем уровне.

Все европейские союзники США, прежде всего, премьер-министр Великобритании Маргарет Тэтчер, которая встречалась с М.С. Горбачевым в декабре 1984 г., с нескрываемым облегчением и надеждой встретили перемены во внешней политике Москвы, всячески убеждая американскую администрацию отнестись с большим вниманием к этим переменам. Более того, совсем недавно стало известно, что в одном из личных писем президенту Р. Рейгану британский премьер так отрекомендовала будущего лидера СССР: «Он относительно открыт в своих манерах и умен. Он приветлив и имеет свой шарм и чувство юмора. Я считаю, что он человек, с которым можно иметь дело. Мне он понравился». Конечно, подобного рода «комплименты» делались не просто так, и сейчас удалось установить всю подоплеку этих «комплиментов»: в ходе своей первой встречи с М. Тэтчер, будучи «рядовым» секретарем ЦК, М.С. Горбачев де-факто слил «потенциальному противнику» ряд секретных карт нашего Генштаба с полной маркировкой советских межконтинентальных баллистических ракет и направлений их главных ударов.

В марте 1985 г. после похорон К.У. Черненко в Кремле состоялись краткие рабочие встречи нового генсека с премьер-министром Великобритании Маргарет Тэтчер и федеральным канцлером ФРГ Гельмутом Колем, а в мае 1985 г. Москву с официальным визитом посетил премьер-министр Италии Беттино Кракси. В ходе этих встреч М.С. Горбачев прямо намекнул своим собеседникам, что смена власти в Москве самым позитивным образом скажется и на изменении внешнеполитического курса нового советского руководства.

В июле 1985 г. состоялось еще одно знаковое событие, которое зримо говорило о желании нового советского руководства кардинально изменить свой внешнеполитический курс: на сессии Верховного Совета СССР многолетнего главу советского внешнеполитического ведомства, патриарха советской дипломатии А.А. Громыко, начавшего свою блестящую карьеру еще при И.В. Сталине, сменил мало кому известный первый секретарь ЦК КП Грузии Э.А. Шеварднадзе, который одновременно стал полноправным членом Политбюро ЦК и вошел в число высших политических руководителей страны.

В октябре 1985 г. новый советский лидер отправился с официальным визитом в Париж. Сама эта поездка не преследовала конкретной политической цели, но Москве было важно начать работу по размыванию стойкого стереотипа советской военной угрозы для «цивилизованного» Запада. Поэтому во время пребывания в Париже в своем выступлении на официальном обеде, устроенным президентом Франции Франсуа Миттераном в честь высокого гостя, М.С. Горбачев впервые огласил идею строительства «общего европейского дома», сославшись на высказанную еще президентом Ш. де Голлем мысль о «большой Европе от Атлантики до Урала». Это заявление об «общем европейском доме» было воспринято на Западе с определенным интересом, поскольку, в принципе, оно могло подразумевать революционную по тем временам идею преодоления раскола Европы, хотя понять, что конкретно имел в виду М.С. Горбачев, пока было невозможно. Всем было очевидно и то, что ввиду назначенной на ноябрь 1985 г. встречи М.С. Горбачева с Р. Рейганом в Женеве советской стороне было важно показать Вашингтону готовность европейцев вести диалог с Москвой опережающими темпами по отношению к США.

В ноябре 1985 г. состоялась женевская встреча лидеров СССР и США, положившая начало целой серии советско-американских саммитов, которые стали регулярно проводиться все последующие годы существования СССР и, в основном, были посвящены вопросам контроля над вооружениями. Поскольку эти саммиты следовали один за другим, де-факто обе стороны отказались от существовавшей ранее практики длительных, занимавших по несколько лет предварительных проработок соглашений на уровне военных экспертов, как это происходило в 1960—1970-х гг. Прежде такой практики ведения военно-политических переговоров никогда не существовало, что красноречиво указывало на молчаливое согласие обеих сторон подчинить военно-технические вопросы проблемам общеполитического диалога. Советско-американский саммит в Женеве не принес никаких практических результатов, но именно он позволил начать новый «диалог» двух великих держав, результаты которого всего за пять лет полностью изменили весь миропорядок и положение СССР и США на мировой арене.

В феврале-марте 1986 г. в Москве состоялся XXVII съезд КПСС, в решениях которого впервые со времен «разрядки» содержались новые оценки международной обстановки, поскольку новое советское руководство:

1) призвало великие державы прийти к общему согласию о неприемлемости ядерной войны как средства решения международных споров;

2) предложило западным партнерам отказаться от попыток добиться силового превосходства над СССР, обещая со своей стороны не стремиться к превосходству над Западом. Эта идея была воплощена в тезисе об «одинаковой безопасности», которая, как говорилось в докладе М.С. Горбачева, должна была прийти на смену прежней концепции «одинаковой опасности», определявшей логику взаимного устрашения на базе доктрины «взаимно гарантированного уничтожения»;

3) впервые за многие годы дало позитивную оценку политики нового китайского руководства и провозгласило линию на улучшение советско-китайских отношений.

Кроме того, в документах партийного съезда было непривычно мало критики внешнеполитического курса США, государств НАТО и рассуждений о росте опасности возникновения новой мировой войны, да и общая тональность всех его материалов настраивала на режим продуктивного диалога с Западом. Сами по себе решения XXVII съезда не были революционными, поскольку терминологически они во многом походили на материалы XXIV съезда КПСС, легализовавшего разрядку 1970-х гг. Но, добившись от съезда одобрения своего внешнеполитического курса, новое руководство страны, прежде всего, М.С. Горбачев, Э.А. Шеварднадзе и А.Н. Яковлев, получило легитимную возможность действовать в сфере международных отношений значительно более решительно и смело, не оглядываясь на позицию «консерваторов» в Политбюро. Отталкиваясь от решений партийного съезда, в середине 1987 г. М.С. Горбачев и ряд его ближайших соратников разработали целую систему взаимоувязанных тезисов и положений, образовавших основу того, что затем получило громогласное название концепции «нового политического мышления». В современной исторической литературе существует представление, что автором этой концепции был сам М.С. Горбачев и его новый помощник по международным делам А.С. Черняев, которые оттачивали ее основные положения на крымской даче генсека в Форосе при написании по заказу двух американских издательств знаменитого горбачевского опуса «Перестройка и новое мышление для нашей страны и для всего мира». Это не совсем так, поскольку, по свидетельству ряда осведомленных мемуаристов, в частности, Е.М. Примакова и В.М. Фалина, главным разработчиком новой концепции был новый секретарь ЦК А.Н. Яковлев, в рабочую группу которого входили первый заместитель министра иностранных дел СССР А.Г. Ковалев, председатель правления АПН СССР В.М. Фалин и директор Института США и Канады АН СССР академик Г.А. Арбатов.

В развернутом виде основные положения этой концепции были представлены в речи М.С. Горбачева на сессии Генеральной ассамблеи ООН, произнесенной им в декабре 1988 г., которую сам же генсек назвал «Фултоном наоборот». Содержание новой горбачевской концепции определялось двумя принципиальными положениями.

Во-первых, она утверждала приоритет общечеловеческих ценностей и их преобладающее значение по отношению к интересам отдельных государств и социальных групп. Советский Союз впервые отказывался от старого тезиса, что в международной политике главенствуют классовые ценности и интересы классовой борьбы во всемирном масштабе. По сути, это означало призыв к деидеологизации международных отношений и разрыв со старой традицией противопоставления Востока и Запада по принципу защиты противоположных классовых интересов.

Во-вторых, в ряду основных общечеловеческих ценностей главной ценностью провозглашалось идея выживания человечества. Поэтому в центр всех международных отношений помещалась проблема обеспечения мира и избежания мировой ядерной войны. Этот интерес провозглашался всеобщим и объединяющим (синтезирующим) для всех стран мира, независимо от их общественного строя, идеологии, силы, величины и т.д.

Из самой концепции «нового политического мышления» логически вытекали важные установки практической внешней политики СССР, главными из которых были:

1) достижение компромисса с США в вопросах сокращения стратегических вооружений;

2) экономическое и политическое сближение с западноевропейскими странами, в том числе ценой возможных уступок в ключевом вопросе объединения Германии;

3) нормализация межпартийных и межгосударственных отношений с КНР и расширение советско-китайского сотрудничества;

4) тесное сотрудничество с западными державами в урегулировании региональных конфликтов на Азиатском, Латиноамериканском и Африканском континентах;

5) содействие реформированию политических режимов стран Восточной Европы по образцу и подобию СССР;

6) изменение политики в отношении прав человека и приведение внутреннего законодательства и политической практики СССР в большее соответствие с нормами международного права.

Сразу после выступления на Генеральной Ассамблее ООН М.С. Горбачев направился для встречи с уходящим в отставку президентом Р. Рейганом и новым американским президентом Дж. Бушем, но в этот момент весь мир облетела печальная новость о страшном землетрясении в Армении. Как будто бы сама природа возмутилась горбачевским «анти-Фултоном» и не желала дальнейшего обсуждения этих новаций, поэтому М.С. Горбачев был вынужден срочно покинуть США, и вылетел в Москву.

В середине декабря 1988 г. президент Дж. Буш провел совещание в узком кругу, в котором приняли участие все ключевые игроки его новой команды — патриарх американской политики Г. Киссинджер, новый госсекретарь Дж. Бейкер и помощник по национальной безопасности Б. Скоукрофт. На этой встрече был обсужден вопрос о том, как реагировать на сделанное М.С. Горбачевым заявление в ООН. С одной стороны, Вашингтон готов был сравнить выступление М.С. Горбачева с «14 пунктами В. Вильсона» и «Атлантической хартией», подписанной в годы Второй мировой войны, но с другой стороны, американцы никак не могли поверить в то, что сделанное М.С. Горбачевым заявление об односторонних уступках СССР является искренним.

После всестороннего обсуждения данной проблемы американцы увидели в этом предложении советского лидера свидетельство того, что «Советский Союз распадается изнутри», поэтому сразу же был поставлен вопрос о том, что нужно делать в ближайшее время, чтобы «вытеснить Советский Союз из Восточной Европы». Бывший госсекретарь Генри Киссинджер «высказался в пользу секретной дипломатии с М.С. Горбачевым» и предложил президенту Дж. Бушу свои услуги в качестве личного эмиссара.

Пока американцы размышляли, как реагировать на заявление М.С. Горбачева, в самом конце декабря 1988 г. состоялось заседание Политбюро, выступая на котором, министр обороны СССР генерал армии Д.Т. Язов заявил, что «во исполнение решения Совета Обороны СССР в Министерстве обороны СССР уже разработаны планы вывода советских войск с территории ГДР, ЧССР, ВНР и ПНР», т.е. ключевых союзников СССР в Европе и во всем социалистическом лагере.

Прекрасно зная об этих настроениях в верхах, в начале 1989 г. американский посол в Москве Дж. Мэтлок направил в Вашингтон секретное послание, в котором с предельным цинизмом заявил, что «нынешний хаос во внутриполитической жизни СССР предоставляет Соединенным Штатам беспрецедентную возможность повлиять на советскую внешнюю и внутреннюю политику. Наши возможности отнюдь не безграничны — мы не можем заставить их отдать нам ключи от своей лавки, но они достаточны, чтобы изменить в нашу пользу баланс интересов по многим ключевым вопросам, при условии, если проявим достаточную мудрость в умелом, последовательном и настойчивом использовании нашего скрытого влияния».

15 января 1989 г. состоялось подписание «Итогового документа» Венской встречи, а уже на следующий день в Москву прилетела делегация Трехсторонней комиссии во главе с Г. Киссинджером, который в тот же день встретился с А.Н. Яковлевым. В ходе состоявшейся беседы эмиссар американского президента открыто потребовал, чтобы СССР во избежание обострения советско-американских отношений не мешал развитию «естественных» событий в Восточной Европе и гарантировал, что в этом случае его страна не будет угрожать СССР. Затем состоялась встреча Г. Киссинджера с М.С. Горбачевым и А.Ф. Добрыниным, в ходе которой эмиссар американского президента предложил советскому генсеку сделку, смысл которой состоял в том, что американская сторона пойдет на расширение политических контактов с СССР и поможет облегчить бремя его военных расходов путем свертывания гонки вооружений в обмен на перемены в Восточной Европе.

Сразу после завершения этой «тайной вечери» М.С. Горбачев принял всех представителей Трехсторонней комиссии, в частности, Г. Киссинджера, Д. Рокфеллера, У. Хайленда (США), Ж. Бертуена, В. Жискар д' Эстена (Западная Европа) Я. Накасонэ и И. Окавара (Япония). С советской стороны, помимо самого генсека, на этой встрече присутствовал ряд его доверенных лиц, в частности, А.Н. Яковлев, В.А. Медведев, В.М. Фалин, С.Ф. Ахромеев, А.Ф. Добрынин, А.С. Черняев, Г.А. Арбатов и Е.М. Примаков. На протяжении нескольких часов участники этой встречи обсуждали:

• «перспективы вхождения СССР в мировой рынок»,

• «формы участия СССР в мирохозяйственных связях»,

• «правила многостороннего сотрудничества»,

• «условия подключения СССР к деятельности международных экономических организаций» и т.д.

Во время обсуждения этих вопросов представители Трехсторонней комиссии заявили, что при вхождении СССР в мировое сообщество «главные проблемы» для Москвы возникнут в «третьем мире». Поэтому их интересовало то, как Советский Союз будет «разбираться» с этими странами, что дает веское основание предположить, что именно Трехсторонняя комиссия потребовала от Москвы списания долгов стран «третьего мира» в качестве одного из условий вхождения СССР в мировое сообщество. А между тем размер этих самых долгов составлял астрономическую сумму в 150 млрд долларов.

В середине февраля 1989 г. в Белом доме состоялось очередное совещание, посвященное положению дел в СССР, на котором все его участники, включая президента Дж. Буша, госсекретаря Дж. Бейкера и помощника президента по национальной безопасности Б. Скоукрофта, с большим удовлетворением констатировали, что М.С. Горбачев дал согласие на перемены в Восточной Европе, что, в свою очередь, приведет к развалу самого СССР. Сразу после совещания Дж. Буш подписал директиву о конкретных шагах США в отношении СССР.

Тогда же в феврале 1989 г. Дж. Мэтлок направил из Москвы в Вашингтон очередное донесение, в котором говорилось, что «перестройка ведет к демобилизации Советского Союза, поэтому главная проблема не в том, как нам помочь перестройке или М.С. Горбачеву, а в первую очередь в том, как обеспечить интересы Соединенных Штатов... наша задача — служить нашим, а не их интересам. Мы должны стремиться к тому, чтобы побуждать советское руководство к формированию децентрализованной, плюралистической, ориентированной на гражданское производство экономики».

К середине марта 1989 г. пересмотр внешней политики США по отношению к СССР был в основном завершен и оформлен в виде особого документа Совета безопасности при президенте США под названием «NSR-3». Главная идея этого документа сводилась к следующему: сделать начавшиеся в Советском Союзе реформы необратимыми. Тогда же в марте 1989 г. была подготовлена и директива №23 Совета национальной безопасности, в которой говорилось, что «возможно, мы стоим перед новой эрой и сможем двигаться за пределы сдерживания к новой американской политике, предполагающей интеграцию Советского Союза в международную систему».

В начале апреля 1989 г. в Париже состоялось очередное заседание Трехсторонней комиссии, на котором была специально рассмотрена проблема «Восток―Запад». Сразу после этой встречи новый государственный секретарь Дж. Бейкер отправился в Москву, где в начале мая состоялась его встреча М.С. Горбачевым, в ходе которой была достигнута окончательная договоренность, что Москва не будет противодействовать коренным переменам в Восточной Европе.

В связи с этим обстоятельством особого внимания заслуживает речь М.С. Горбачева, с которой он выступил в начале июля 1989 г. в Страсбурге. Из этого выступления явствует, что к тому времени на высшем уровне уже обсуждалась идея расширения границ объединенной Европы на восток. Полемизируя со сторонниками Европы «от Бреста до Бреста», советский лидер противопоставил ей Европу «от Атлантики до Урала». Речь шла не только о границах «объединенной Европы». Во время встреч с европейскими лидерами затрагивались совершенно разные вопросы, в том числе проблемы архитектуры «общеевропейского дома», методов его строительства и его «меблировки». По признанию самого М.С. Горбачева, самыми плодотворными и весьма масштабными были беседы на эту тему в Москве и Париже с президентом Франции Ф. Миттераном.

К сожалению, сам М.С. Горбачев до сих пор скрывает важные детали всех своих переговоров. По утверждению В.М. Фалина, говоря о желании жить в «общеевропейском доме», генсек вел речь уже не о разных подъездах и общих коммуникациях, а об общем домоуправлении, считая, что «общеевропейский дом» должен представлять собою «европейскую конфедерацию». А вхождение СССР в эту «европейскую конфедерацию», естественно, предполагало ликвидацию «мировой системы социализма», уничтожение советского строя и дезинтеграцию самого СССР.

Изменения во внешней политике Москвы позволили вывести общеевропейский процесс из тупика, в котором тот пребывал с сентября 1983 г., и начать консультации в рамках так называемой Стокгольмской конференции СБСЕ по мерам доверия в Европе, которая по существу бездействовала со дня своего открытия в январе 1984 г. Однако смена политического руководства в СССР «неожиданно быстро» дала свои первые плоды, и первая сессия Стокгольмской конференции завершилась в сентябре 1986 г. подписанием итогового документа, который содержал описание этих самых мер доверия, которые все стороны согласились применять в отношениях друг с другом для уменьшения угрозы случайных военных конфликтов. Среди этих мер были:

1) предварительное уведомление о военной деятельности и приглашение иностранных наблюдателей на все крупные военные учения и маневры;

2) взаимный обмен важной информацией военного характера;

3) введение полных ограничений на проведение всех военных мероприятий, превышающих их согласованный масштаб;

4) проведение комплексных проверок на месте, т.е. непосредственно в зонах применения этих мер доверия.

В октябре 1986 г. в Вене начала работу очередная встреча СБСЕ, которая должна была сосредоточиться на так называемом «человеческом измерении» общеевропейского процесса. В повестке дня всей этой встречи главное место должны были занять вопросы, которые всегда являлись самыми болезненными для Москвы — правозащитные. Но формирование атмосферы доверия в отношениях с Западом было составной частью «нового политического мышления» М.С. Горбачева. Поэтому, подобно тому, как Н.С. Хрущев в 1950-х гг. пошел на односторонние уступки для подтверждения серьезности своих намерений, М.С. Горбачев, стремясь всеми силами понравиться западным партнерам и добиться ослабления международной напряженности, искал реальный способ повлиять на зарубежное общественное мнение, чтобы заставить руководство США и стран Западной Европы отнестись к его «революционным» предложениям вполне серьезно.

В свою очередь, зарубежные «партнеры», прекрасно понимая всю сложность положения их визави в партийной властной вертикали, стремились побудить его к гораздо более радикальным шагам по реформированию советской политической системы через ее демократизацию, внедрение практики идейного и политического плюрализма и т.д. Подобные идеи встречали самый благожелательный отклик как у самого М.С. Горбачева, так и у части его либеральной команды в лице Э.А. Шеварднадзе, А.Н. Яковлева, А.С. Черняева и других.

В декабре 1988 г., выступая на сессии Генеральной ассамблеи ООН, советский лидер впервые с хрущевских времен громогласно объявил новую программу односторонних сокращений советских вооруженных сил, которая предусматривала уменьшение их численности на 500 тыс. человек. По оценкам многих военных экспертов (В.И. Варенников, Л.И. Ивашов, В.Н. Лобов), эта явно популистская мера привела бы к тому, что Советский Союз в одночасье утратил бы всю способность к внезапному вооруженному нападению на европейском театре военных действий, поскольку брал на себя преступные, по сути, обязательства вывести с территории ГДР, ЧССР и ВНР свыше 10 тыс. танков, 8,5 тыс. артиллерийских систем и 800 самолетов.

По мнению ряда современных авторов (А. Богатуров, А. Аверков), Москва пошла на эти односторонние уступки в отношениях с западноевропейскими «партнерами» в надежде устранить общую напряженность в Европе, избавиться от необходимости содержать мощную группировку своих войск на европейском направлении и сократить свои огромные военные расходы.

Их авторитетные оппоненты (И. Фроянов, А. Островский, А. Барсенков) полагают, что подобные горбачевские инициативы преследовали совершенно иную цель, в частности, полную капитуляцию и сдачу позиций СССР на европейском континенте.

В январе 1989 г. состоялось подписание итогового документа Венской встречи СБСЕ, в котором было зафиксировано множество важных положений военно-политического и экономического характера. Главным среди них стало обязательство всех стран-участниц «обеспечить, чтобы их законы, административные правила, практика и политика сообразовывались с их обязательствами по международному праву и были гармонизированы с положениями "Декларации принципов" и другими обязательствами по СБСЕ». Одобрив этот документ, Советский Союз, по сути, впервые официально согласился с принципом приоритетности международного права по отношению к собственному внутреннему законодательству и сделал крупный, однако явно подрывной, шаг к распространению в Советском Союзе общеевропейских стандартов и представлений о фундаментальных ценностях и личных свободах.

Позднее эта так называемая гуманитарная и правозащитная тематика стала предметом дальнейших обсуждений на Парижском (1989), Копенгагенском (1990) и Московском (1991) совещаниях СБСЕ «по человеческому измерению», которые окончательно подчинили все советское законодательство международным конвенциям и договорам. Само решение о переводе СССР на международно-правовые стандарты в собственной внутренней политике в соответствии с документами Венской встречи имело далеко идущие негативные последствия как для отношений между федеральным центром и союзными республиками в рамках самого СССР, так и в отношениях между СССР и странами социалистического лагеря. Резкая активизация националистических сил в советской зоне влияния еще как-то сдерживалась «политико-идеологическим прессом» со стороны Москвы, однако сразу после завершения Венской встречи националистическая оппозиция, особенно в Польше, Венгрии, Чехословакии и в Советской Прибалтике, получила полное правовое основание для своей легализации. Теперь она вполне открыто и даже агрессивно стала добиваться изменения внутреннего законодательства своих стран, непосредственно апеллируя к международным правовым актам.

В конце октября 1990 г. в Париже состоялась встреча глав государств и правительств СБСЕ, предложение о проведении которой сделал сам М.С. Горбачев в июле 1990 г. В ходе этой встречи была подписана печально знаменитая «Парижская хартия для новой Европы», лицемерно провозгласившая «эру демократии, мира и единства на континенте». В этом документе было формально заявлено об окончании эпохи глобальной конфронтации, то есть «холодной войны», и принято решение о превращении СБСЕ в постоянно действующий международный институт — Организацию по безопасности и сотрудничеству в Европе (ОБСЕ). Таким образом, всему общеевропейскому процессу был окончательно придан непрерывный характер и было установлено, что отныне каждые два года в одной из европейских столиц будут проводиться консультации на уровне глав государств и правительств всех стран, подписавших Хельсинкский Заключительный акт (1975), а регулярные встречи министров иностранных дел европейских государств в рамках ОБСЕ будут проходить ежегодно в трех штаб-квартирах ОБСЕ — в Праге, Вене и Варшаве.

Советский Союз с большой готовностью согласился на расширение полномочий ОБСЕ, что отчасти отвечало общему настрою высшего советского руководства на «коллективное регулирование общеевропейского процесса», поскольку оно наивно полагало, что расширение полномочий ОБСЕ может помочь предупредить рост влияния США на европейские дела. Однако ОБСЕ так и осталась довольно слабой и аморфной политической структурой, поскольку у нее отсутствовали полномочия, которыми обладала та же ООН в вопросах применения военной силы и экономических санкций. Кроме того, все важнейшие решения в ОБСЕ могли быть приняты только по формуле «консенсус минус один голос», что очень затрудняло принятие любых решений по самым острым и спорным вопросам, находящихся в сфере компетенции ОБСЕ. Поэтому она так и не смогла сыграть существенной роли в практической деятельности по предотвращению и урегулированию любых военных конфликтов в Европе, что наглядно подтвердилось в ходе начавшейся летом 1991 г. гражданской войны на территории Югославии (СФРЮ).

Там же в Париже в середине ноября 1990 г. лидеры 22 государств, входивших в ОВД и НАТО, подписали договор «Об обычных вооруженных силах в Европе» (ДОВСЕ). Переговоры по этой проблематике продолжались более тридцати лет, но лишь теперь обе стороны смогли достичь согласия в этом крайне непростом вопросе. Этот договор предусматривал значительное сокращение всех вооружений — от Атлантики до Урала, с тем, чтобы оставшейся военной техники и вооруженных сил хватило для решения сугубо оборонительных задач, при резком сокращении возможностей для ведения наступательных военных операций на всем европейском континенте. С этой целью были установлены предельные уровни вооружений и военной техники для стран НАТО и ОВД. Например, по танкам они не должны были превышать 20 000 единиц для каждой стороны, однако на момент подписания ДОВСЕ страны НАТО располагали на европейском континенте 30 000 танков, а страны ОВД — 60 000 танков, то есть сокращение вооружений опять носило явно асимметричный характер. Формально этот беспрецедентный договор был призван стать основой «новой системы безопасности» в Европе. Поэтому в принятой по его итогам «Совместной декларации двадцати двух государств» лицемерно констатировалось, что все страны-подписанты «больше не являются противниками, будут строить новые отношения партнерства и протягивают друг другу руку дружбы», но на деле все произошло как раз наоборот.

Наиболее острой внешнеполитической проблемой Москвы на азиатском континенте оставалось ее активная вовлеченность во внутриафганский военно-политический конфликт, в который она ввязалась в декабре 1979 г., что сразу вызывало резкую ответную реакцию со стороны всех ведущих участников международного процесса, в том числе Вашингтона, Брюсселя и Пекина. Кроме того, Афганская война была крайне непопулярна и в самом советском обществе, и против ее продолжения активно выступали многие советские военачальники, в том числе высшее руководство Генерального штаба в лице его главы маршала С.Ф. Ахромеева и его первого заместителя генерала армии В.И. Варенникова, считавшие эту военную кампанию совершенно бесперспективной. Хотя в целом войска 40-й общевойсковой армии, которую в начале 1985 г. возглавил генерал-лейтенант И.Н. Родионов, вполне справлялись с возложенными на них непростыми боевыми задачами. В частности, в 1985―1986 гг. частям и соединениям 103-й гв. воздушно-десантной дивизии генерал-майора Ю.В. Ярыгина и 5-й гв. мотострелковой дивизии генерал-майора Г.П. Касперовича удалось провести ряд успешных боевых операций в провинциях Кабул, Парван, Лагман, Каписа, Фарах и Кунар и нанести ощутимый удар по формированиям афганских моджахедов.

Новое советское руководство стало активно искать пути выхода из афганского тупика, пытаясь расширить социально-политическую базу просоветского режима в Кабуле. В мае 1986 г. под жестким давлением Москвы Бабрак Кармаль, который больше опирался на поддержку афганских таджиков, узбеков и других этнических меньшинств, уступил свой пост лидера НДПА главе службы безопасности Мохаммаду Наджибулле, представлявшему интересы этнического большинства — пуштунов и афганских спецслужб. В октябре 1986 г. он был избран и новым президентом ДРА и автоматически стал председателем Революционного совета ДРА.

Тогда же по прямому указанию Москвы М. Наджибулла резко умерил политический радикализм прежнего афганского руководства и пошел на примирение с влиятельным афганским духовенством, постоянно обвинявшим просоветский кабульский режим в предательстве интересов ислама. Вскоре новое афганское руководство, опять же по прямому указанию «московских друзей», ввело в стране ограниченную многопартийность, провозгласило свободу печати и прекратило проведение «социалистических реформ», которые активно насаждались прежним кабульским режимом. В декабре 1986 г. состоялся чрезвычайный XXI Пленум ЦК НДПА, который провозгласил курс на «политику национального примирения» и скорейшего прекращения братоубийственной гражданской войны. В январе 1987 г. М. Наджибулла объявил об одностороннем прекращении боевых действий против всех отрядов вооруженной оппозиции и предложил лидерам афганских моджахедов Б. Раббани, Г. Хекматияру, А.Ш. Масуду и другим начать переговоры об урегулировании обстановки на всей территории страны. Оппозиция отвергла это предложение и заявила, что вступит в диалог с правительством ДРА только после вывода из страны всех советских войск.

Советские войска резко активизировали боевые действия на территории Афганистана. Сначала, в феврале―марте 1987 г. под руководством генерала армии В.И. Варенникова войска 40-й армии, которую уже возглавил генерал-лейтенант В.П. Дубынин, провели удачные войсковые операции «Шквал» в провинции Кандагар, «Удар-2» в провинции Кундуз, «Гроза» в провинции Газни и «Круг» в провинциях Кабул и Логар. А затем, в мае―сентябре 1987 г., под руководством нового командующего 40-й армии генерал-лейтенанта Б.В. Громова были проведены еще несколько успешных операций — «Весна» в провинции Кабул, «Залп» в провинциях Логар, Пактия и Кабул, «Юг-87» в провинции Кандагар и знаменитая «Магистраль» в районе города Хост.

Москва в секретном порядке начала консультации по афганской проблематике с Вашингтоном и Исламабадом, в ходе которых стали постепенно вырисовываться рамки урегулирования внешних аспектов афганской проблемы. В марте 1988 г. при содействии миссии «Добрых услуг» ООН в Женеве были организованы переговоры между представителями Афганистана и Пакистана, который помимо собственных интересов представлял и интересы части афганской оппозиции. Официально афганская оппозиция в самих переговорах не участвовала, что в дальнейшем дало ей повод не признавать договоренности, выработанные без ее участия.

В апреле 1988 г. в Женеве было подписано пять отдельных, но взаимосвязанных соглашений по афганскому вопросу. Первые два важнейшие соглашения были подписаны министрами иностранных дел Афганистана и Пакистана А. Вакилем и С. Якуб-Ханом. Это были двусторонние соглашения

1) «О принципах взаимоотношений, невмешательстве и отказе от интервенции» и

2) «О добровольном возвращении беженцев».

Смысл этих соглашений состоял, в основном, в том, что Пакистан обязался прекратить вмешательство в афганские дела, а афганское правительство дало свое согласие на легальное возвращение из Пакистана в Афганистан всех укрывавшихся там оппозиционных полевых командиров со всеми их сторонниками и членами семей.

Двумя другими документами в этом комплексе договоренностей стали

3) советско-американская декларация о международных гарантиях выполнения договоренностей по Афганистану и

4) советско-американское соглашение о взаимосвязи всех договоренностей, относящихся к Афганистану, которые были подписаны министром иностранных дел СССР Э.А. Шеварднадзе и госсекретарем США Дж. Шульцем.

В соответствии с подписанными документами Москва согласилась вывести с афганской территории все свои войска, а Вашингтон принял на себя обязательство воздерживаться от вмешательства в дела Афганистана после вывода оттуда советского воинского контингента.

5) Последний, пятый документ представлял собой четырехсторонний «Меморандум взаимопонимания», в котором прямо говорилось о том, что все пять подписанных документов представляют собой единый комплекс соглашений и подлежат обязательному исполнению всеми сторонами.

Согласно достигнутым договоренностям, с 15 мая 1988 г. Советский Союз должен был начать вывод своих войск и завершить его в течение девяти месяцев. Организация и выполнение этой очень непростой задачи была возложена на командующего 40-й армией генерал-лейтенанта Б.В. Громова, который в срок и с минимальными потерями выполнил эту боевую задачу. К 15 февраля 1989 г. вывод всех советских войск был полностью завершен, за исключением ряда спецвойск КГБ СССР и ГРУ Генштаба.

После вывода советских войск положение правительства М. Наджибуллы оставалось крайне нестабильным, поскольку афганская оппозиция, почему-то не допущенная к переговорам в Женеве, не признала женевских договоренностей и стала готовиться к походу на Кабул. Кроме того, Исламабад и Вашингтон вопреки самому смыслу женевских соглашений, резко увеличили помощь афганским моджахедам и стали провоцировать на территории Афганистана новый виток многолетней гражданской войны.

Вскоре после своего прихода к власти и улучшения отношений с западным миром М.С. Горбачев, стремясь нейтрализовать возможные обвинения консервативного крыла внутри Политбюро в недооценке его внимания к ключевым проблемам международного коммунистического движения, предпринял крупные шаги для улучшения отношений с Китайской Народной Республикой, где полным ходом шли масштабные реформы, инициированные Дэн Сяопином. Исходным рубежом новой политики Москвы в отношении Пекина стала речь генсека во Владивостоке, произнесенная им в июле 1986 г., а затем дополненная и конкретизированная в его выступлении в Красноярске в сентябре 1988 г.

В этих программных выступлениях были сформулированы новые постулаты советской внешней политики в важнейшем для СССР Азиатско-Тихоокеанском регионе:

1) свертывание военного присутствия в Восточной Азии посредством вывода советских войск с территории Монголии и сокращения численности сухопутных сил в восточных регионах СССР;

2) нормализация отношений с Китаем с учетом позиции Пекина относительно «четырех препятствий» для улучшения советско-китайских отношений;

3) нормализация отношений с Японией;

4) установление дипломатических отношений с Южной Кореей в контексте оздоровления общей обстановки на Корейском полуострове.

Конечно, в этом перечне основных проблем главными были «четыре препятствия» для нормализации советско-китайских отношений, в частности:

а) присутствие советских войск в Афганистане;

б) присутствие вьетнамских войск в Камбодже;

в) советское военное присутствие в Монголии;

г) наличие усиленных контингентов советских войск на границе с КНР.

В ходе обсуждений камбоджийского вопроса США и СССР пришли к пониманию необходимости срочно прекратить военную помощь всем участникам камбоджийского военного конфликта. В результате достигнутых договоренностей Москва обещала свернуть военно-техническую поддержку Вьетнама, а Вашингтон — убедить Таиланд выдворить со своей территории базировавшихся там «красных кхмеров» Пол Пота. Необходимо было добиться прекращения помощи «красным кхмерам» и со стороны Китая. После серии американо-китайских и советско-китайских консультаций Пекин согласился с их доводами, и в декабре 1988 г. на переговорах министров иностранных дел СССР и КНР Э. Шеварднадзе и Ц. Цичэня была зафиксирована близость советской и китайской позиций в отношении необходимости устранения иностранного военного присутствия в Камбодже.

В январе 1989 г. под влиянием Москвы Ханой объявил о своем намерении вывести к сентябрю 1989 г. свои войска из Камбоджи, тем более что, несмотря на значительное военное превосходство Вьетнама, подавить сопротивление «красных кхмеров» так и не удалось. Согласие Ханоя на вывод своих войск вызвало активизацию посреднических усилий стран-участниц АСЕАН, которые активно поддерживали «коалиционное правительство Демократической Кампучии» во главе с Н. Сиануком и считали нужным восстановить его власть в Камбодже.

В июле — августе 1989 г. в Париже состоялась конференция по Камбодже с участием четырех камбоджийских сторон, Вьетнама, стран-участниц АСЕАН, Франции, СССР, США и КНР. Эта встреча не привела к выработке окончательного соглашения, хотя было заметно существенное сближение позиций сторон, и вскоре после ее завершения в сентябре 1989 г. вьетнамские войска были выведены с территории Камбоджи.

Вывод вьетнамских войск из Камбоджи означал, что последнее из «четырех препятствий» для нормализации советско-китайских отношений было устранено. Поскольку к этому времени численность советских войск в азиатской части страны была существенно сокращена и прошла реорганизация Сибирского (генерал-полковник Б.Е. Пьянков), Забайкальского (генерал-полковник В.М. Семенов), Дальневосточного (генерал-полковник В.И. Новожилов) и Среднеазиатского (генерал-полковник А.В. Кавтунов) военных округов таким образом, чтобы они были сориентированы на сдерживание американо-японской, а не китайской угрозы.

Кроме того, в Москве были приняты решения:

1) о сокращении в азиатской части страны числа ядерных ударных средств наземного базирования и самолетов-носителей ядерного оружия;

2) о полном выводе войск 39-й армии (генерал-лейтенант С.Г. Иванов) Забайкальского военного округа с территории Монголии;

3) о сокращении военных маневров и районов патрулирования частями и соединениями Тихоокеанского флота ВМФ (адмирал Г.А. Хватов).

В мае 1989 г. состоялся официальный визит М.С. Горбачева в Пекин, где состоялись его очень продуктивные переговоры с лидером КНР Дэн Сяопином, по итогам которых были подписаны принципиально важные документы о нормализации советско-китайских межгосударственных и межпартийных отношений. В апреле 1990 г. в ходе ответного визита в Москву премьера Госсовета КНР Ли Пэна было подписано важное соглашение о демилитаризации советско-китайской границы и достигнута первая за многие годы договоренность о закупках Китаем в СССР истребителей МИГ-29 и СУ-27.

Следует отметить, что нормализация советско-китайских отношений не привела к прекращению военного сотрудничества между Пекином и Вашингтоном. На территории Синьцзяна по-прежнему во всю работали совместные китайско-американские центры электронного слежения за советскими ракетами и испытаниями ядерного оружия в Средней Азии и Сибири, продолжался обмен разведывательной информацией о советских военных объектах и размещении его вооруженных сил, шли поставки отдельных видов компьютерной техники военного назначения и т.д.

Параллельно с нормализацией советско-китайских отношений у советского руководства стал возрастать интерес к нормализации отношений с Южной Кореей, где в 1986—1987 гг. под давлением американской администрации началась либерализация военного режима генерала Чон Ду Хвана. В декабре 1987 г. он добровольно ушел в отставку, и в стране были проведены «свободные» президентские выборы, в результате которых новым лидером страны был избран генерал Ро Дэ У, что открыло путь к нормализации советско-южнокорейских отношений. В апреле 1989 г. между Москвой и Сеулом было подписано первое советско-корейское торговое соглашение, а в октябре 1990 г. были установлены дипломатические отношения двух стран.

Эти решения привели к оживлению диалога двух Корей, в центре которого оказалась проблема превращения всего Корейского полуострова в безъядерную зону и заключение договора о ненападении между Пхеньяном и Сеулом. В ходе довольно трудных переговоров между СССР, США, Японией и обеими Кореями в сентябре 1991 г. была выработана формула «перекрестного признания» двух Корей и состоялось их принятие в состав стран-участниц ООН. В декабре 1991 г. КНДР и Республика Корея подписали соглашение «О примирении, ненападении и сотрудничестве», а в феврале 1992 г. заключили совместную декларацию о безъядерной зоне на Корейском полуострове. Однако на практике ситуация на Корейском полуострове оставалась крайне напряженной.

С началом политики «перестройки» начался и новый этап межгосударственных отношений между Советским Союзом и Японией. В январе 1986 г. новый министр иностранных дел СССР Э.А. Шеварднадзе посетил с официальным визитом Токио, где провел со своим японским коллегой С. Абэ ряд предварительных консультаций по экономическим и общеполитическим проблемам и взаимоотношениям двух стран. Все попытки японской стороны поднять территориальный вопрос были решительно пресечены советской стороной. По итогам прошедших консультаций было подписано совместное советско-японское коммюнике, в котором содержались основные принципы условий заключения мирного договора двух стран. Эти консультации имели большое позитивное значение, поскольку означали возобновление прямого политического диалога между СССР и Японией.

В течение нескольких лет советские и японские дипломаты вели очень трудные переговоры по всему комплексу двусторонних проблем, итогом которых стал визит М.С. Горбачева в Токио, который состоялся в апреле 1991 г. Накануне этого визита в японской столице побывал тов. А.Н. Яковлев, возглавлявший Международную комиссию ЦК, который в нужном русле «подготовил» турне президента страны по японским островам. В ходе этого визита было проведено шесть раундов переговоров с премьер-министром Т. Кайфу, на которых обе стороны попытались выработать единую позицию по всем спорным вопросам. В результате было подписано новое советско-японское коммюнике, в котором говорилось об обстоятельном и углубленном обсуждении всего комплекса двусторонних проблем, включая:

1) проблему территориального размежевания островов Хабомаи, Шикотан, Кунашир и Итуруп и

2) проблему заключения полномасштабного мирного договора двух стран на принципах Конвенции 1956 г., которая декларировала прекращение состояния войны и восстановление дипломатических отношений между СССР и Японией.

Впервые с хрущевских времен М.С. Горбачев официально признал наличие территориального вопроса в отношениях двух стран и четко обозначил все спорные территории — четыре острова Курильской гряды. Вместе с тем, о возвращении Японии островов Хабомаи и Шикотан после заключения мирного договора в этом коммюнике ничего не говорилось. Конечно, советско-японское коммюнике прекратило прежнюю, довольно жесткую, конфронтацию в территориальном вопросе между Японией и СССР, поставив взаимные отношения двух стран на новые стартовые позиции. Но сам факт признания этой проблемы говорил о слабости позиций СССР, чем не преминули воспользоваться в Токио.

В октябре 1991 г. с официальным визитом в Москву прибыл новый министр иностранных дел Т. Накаяма, который убедил советскую сторону создать постоянную рабочую комиссию для обсуждения территориальной проблемы. Советская сторона пошла на этот шаг в расчете на то, что новое японское правительство, которое вновь возглавил Т. Кайфу, предоставит экономическую и финансовую помощь СССР, однако, не добившись нужного результата, японцы отказали в этой просьбе Москве.

Подобно тому, как к концу 1988 г. высшее советское руководство пришло к выводу о нецелесообразности финансирования военной организации ОВД, оно стало считать ненужным бременем и экономический союз с восточноевропейскими союзниками по СЭВ. Внутри самого СЭВ к тому времени было много разногласий, поскольку лидеры ряда восточноевропейских государств, в частности, Румынии, Венгрии и Болгарии, полагали, что Советский Союз полностью подчинил их своим интересам, заставив переориентировать на него все их внешнеэкономические связи.

Советское руководство тоже перестало считать связи с Восточной Европой экономически выгодными, решив, что обеспечивать союзников поставками нефти и газа по ценам ниже мировых совершенно нецелесообразно. Поэтому вскоре в Москве было принято решение перевести торговлю энергоносителями со странами СЭВ на расчеты в свободно конвертируемой валюте и начать поэтапный переход к двусторонним договорам о поставках нефти в социалистические страны по мировым ценам.

Начавшиеся в СССР перемены поначалу минимально отразились на восточноевропейских странах, поскольку созданная здесь по советскому образцу жесткая модель партийно-государственной власти зорко стояла на страже своих интересов. Поэтому практически все лидеры восточноевропейских стран с очень большим сомнением и тревогой наблюдали за «демократическими реформами» в СССР и опасались следовать советскому примеру. Особенно настороженно на «горбачевскую перестройку» реагировали в ГДР, Румынии и Болгарии, где давно сложились авторитарные режимы во главе с Э. Хонеккером, Н. Чаушеску и Т. Живковым.

По мнению ряда современных авторов (А. Богатуров, В. Аверков, В. Медведев, А. Черняев), придя к выводу о «нерентабельности» сохранения зоны своего влияния в Восточной Европе, советское политическое руководство перестало считать себя ответственным за сохранение у власти в восточноевропейских странах и самих коммунистических режимов. Либо страны Восточной Европы должны были реформироваться в соответствии с духом и буквой «горбачевской модели перестройки», либо они должны были сами отвечать за свое будущее. Не случайно в октябре 1989 г. во время официального визита в Финляндию М.С. Горбачеву был задан прямой вопрос об оценке им политической ситуации в ГДР, где поднялась волна общественного недовольства под лозунгом отстранения от власти многолетнего генерального секретаря ЦК СЕПГ Э. Хонеккера. Отвечая на заданный вопрос, советский лидер так же впервые прямо заявил о том, что Советский Союз не имеет никаких намерений вмешиваться во внутренние дела восточноевропейских государств, что, по сути, означало провозглашение новой внешнеполитической «доктрины невмешательства», пришедшей на смену прежней брежневской «доктрине социалистического интернационализма».

Более того, в начале декабря 1989 г. на острове Мальта в Средиземном море состоялась первая встреча М.С. Горбачева с новым американским президентом Дж. Бушем-старшим, бывшим до этого вице-президентом в администрации Р. Рейгана, который, отсидев в Белом доме положенных ему два срока, ушел на покой. В современной мемуаристике и исторической литературе (А. Добрынин, Ан. Громыко, В. Медведев, М. Полынов) можно встретить расхожее мнение о том, что во время этой встречи, которую часто именуют «советским Мюнхеном», советская сторона достигла договоренности с американцами о невмешательстве в восточноевропейские дела. Это не совсем так, поскольку к моменту проведения этой встречи на высшем уровне антикоммунистическая трансформация в Восточной Европе была де-факто завершена, а сразу после нее такая «трансформация», правда, с большой кровью, произошла в Румынии. Поэтому советско-американские дискуссии на Мальте не могли иметь решающего значения для развития восточноевропейской ситуации, но именно во время этой встречи руководители СССР и США официально и торжественно провозгласили окончание «холодной войны», которая, конечно, никуда не исчезла, а позднее трансформировалась в иные формы противостояния транснационального олигархического капитала и англосаксонской политической элиты с нашей страной.

По мнению других современных авторов (А. Островский, А. Барсенков), вряд ли стоит говорить о горбачевской «доктрине невмешательства», поскольку именно активное вмешательство высшего советского руководства, прежде всего, самого М.С. Горбачева, Э.А. Шеварднадзе, А.Н. Яковлева и В.А. Медведева, во внутренние дела восточноевропейских компартий и стали главной причиной крушения коммунистических просоветских режимов в странах Восточной Европы и всего социалистического лагеря.

Конечно, информационные волны о «горбачевской перестройке» быстро докатились до всех стран социалистического лагеря и стали мощным стимулом для роста там сильных антикоммунистических настроений. Как и в СССР, в восточноевропейском регионе первоначально началось движение за «обновление социализма», которое быстро переросло сначала в стихийный, а затем и не вполне стихийный, а, напротив, очень хорошо организованный слом старой политической системы.

Первой европейской страной социалистического лагеря, где началась резкая трансформация коммунистической политической системы, стала Польская Народная Республика. В 1981 г. новому лидеру ПОРП генералу армии Войцеху Ярузельскому посредством введения военного положения удалось добиться относительной стабилизации обстановки в стране. Но, не удовлетворившись укреплением личной власти, он стал осторожно развивать диалог с оппозицией, чтобы не допустить повторного протестного взрыва в ряде регионов страны. Поэтому вскоре после своего избрания президентом ПНР, в 1986 г. В. Ярузельский объявил политическую амнистию, в результате которой в полном объеме возобновила свою подрывную деятельность пресловутая «Солидарность» во главе с Лехом Валенсой, которая активно финансировалась из-за рубежа, в частности, знаменитым фондом Дж. Сороса. Кроме того, в это время резко активизировалась подрывная работа влиятельного католического духовенства, которым умело верховодил римский папа Иоанн Павел II, который, как известно, был этническим поляком и в «девичестве» носил имя Кароль Войтыла.

В конце сентября 1988 г. М.С. Горбачев и В.А. Медведев приняли в Москве члена Политбюро ЦК и секретаря ЦК ПОРП Ю. Чирека, который проинформировал их о готовности Запада, в том числе Ватикана, отказаться от скрытой войны с ПОРП и пойти на компромисс с ней. Речь шла о диалоге с «Солидарностью» и проведении в стране альтернативных выборов. В. Ярузельский был готов принять это предложение и выступить с идеей компромисса путем созыва «круглого стола» всех политических сил. Изложив этот план, Ю. Чирек сообщил, что Политбюро ЦК ПОРП пока не в курсе этих замыслов президента страны, но советский генсек сразу же одобрил их. Таким образом, в сентябре 1988 г. М.С. Горбачев дал добро на подготовку к тем событиям, которые ровно через год привели к отстранению ПОРП от власти. Есть все основания предполагать, что если события в Эстонии рассматривались М.С. Горбачевым и Ко как полигон для разрушения СССР, то Польше отводилась роль аналогичного полигона для отработки тактики разрушения «мировой системы социализма».

В январе 1989 г. в Варшаве состоялся X Пленум ЦК ПОРП, на котором произошло резкое размежевание в рядах высшего партийного руководства страны. Под угрозой своей отставки В. Ярузельский, глава правительства М. Ваковский, министр национальной обороны генерал армии Ф. Сивицкий и министр внутренних дел генерал дивизии Ч. Кищак смогли убедить большинство членов ЦК пойти на уступки оппозиции и принять решение о созыве «круглого стола» всех политических партий и движений. В феврале ― апреле 1989 г. в ходе заседаний «круглого стола» руководство страны согласилось легализовать «Солидарность» и провести ряд существенных изменений в политическом строе страны. В частности, была достигнута договоренность о внесении поправок в Конституцию ПНР о проведении парламентских выборов на многопартийной основе и учреждения второй, верхней палаты парламента — Сената.

В июне 1989 г. состоялись первые альтернативные выборы в нижнюю палату польского парламента — Сейм, после завершения которых «Солидарность» вступила в коалицию с другими некоммунистическими партиями, и ПОРП осталась в меньшинстве. Тем не менее, в июле 1989 г. польский Сейм большинством в один голос снова избрал первого секретаря ЦК ПОРП В. Ярузельского президентом страны, который согласно новой Конституции вынужден был покинуть свой высший партийный пост. В результате на XIII Пленуме ЦК ПОРП новым лидером польских коммунистов стал председатель Совета министров ПНР Мечислав Раковский.

В сентябре 1989 г. после отставки кабинета М. Раковского было сформировано первое за послевоенный период некоммунистическое правительство страны во главе с одним из лидеров «Солидарности» Т. Мазовецким. В январе 1990 г. ПОРП объявила о своем преобразовании в социал-демократическую партию и отказалась от ряда ключевых постулатов старой партийной программы, в частности, идеи строительства социализма. На ноябрь 1990 г. были назначены прямые всенародные выборы президента страны, однако накануне их проведения В. Ярузельский отказался от выдвижения своей кандидатуры, и в результате новым президентом Польши стал лидер «Солидарности» Л. Валенса, одержавший победу во втором туре.

В результате произошедших событий в истории советско-польских отношений начался новый этап. Стремясь предупредить нарастающее отчуждение польской правящей элиты от Москвы, продажное советское руководство пошло на беспрецедентный шаг: официально признало ответственность «преступного сталинского режима» за расстрел пленных польских офицеров в Катыни весной 1940 г. и передало новым польским властям часть сфабрикованных документов, относящиеся к событиям тех лет. Этот жест «доброй воли» был прохладно встречен польской стороной. Более того, он еще больше способствовал разжиганию антисоветской и антирусской истерии в польском обществе, где первую скрипку стали играть католическое духовенство и агрессивные русофобы из польской «Солидарности».

По аналогичному сценарию вскоре стали развиваться события в соседней Чехословацкой Социалистической Республике. В декабре 1987 г. под прямым давлением Москвы многолетний лидер ЧССР Густав Гусак ушел с поста руководителя партии и сохранил за собой только пост президента ЧССР, а новым генеральным секретарем ЦК КПЧ стал Милош Якеш. Эта смена лидеров не нашла поддержки в обществе, и в марте 1988 г. в Братиславе прошла так называемая «демонстрация со свечами», которая была организована агентами католической церкви и западных спецслужб. В январе 1989 г. аналогичные демонстрации прокатились по всей стране, но они были жестко подавлены полицией.

Постепенно ситуация в стране стала выходить из-под контроля правящей партии и вскоре вылилась в массовые антиправительственные выступления студенческой молодежи, которые умело направлялись агентами западных спецслужб, собственными органами государственной безопасности во главе с генерал-лейтенантом А. Лоренцем и руководством католической церкви, которую возглавлял престарелый, но вполне дееспособный кардинал Ф. Томашек. Свою руку к этим событиям приложили и советские спецслужбы, в частности, КГБ СССР, один из руководителей которого — новоиспеченный начальник Второго Главного управления КГБ генерал-лейтенант В.Ф. Грушко по личному указанию секретаря ЦК А.Н. Яковлева в середине ноября 1989 г. побывал в Праге.

В середине ноября 1989 г. с массовой студенческой демонстрации в Праге началась так называемая «бархатная революция» в Чехословакии, в результате которой буквально в считанные дни было сметено все партийно-государственное руководство страны. Сначала в отставку был отправлен Милош Якеш и новым генеральным секретарем ЦК КПЧ был избран Карл Урбанек. Затем в отставку подал весь состав Политбюро ЦК КПЧ, а в конце ноября 1989 г. состоялась встреча руководства правительства, которое возглавлял Ладислав Адамец, с лидерами оппозиционного «Гражданского форума», лидером которого стал Вацлав Гавел. На этой встрече было принято решение об отмене конституционной статьи о руководящей роли КПЧ, о введении многопартийности и основных гражданских и политических прав и свобод, и т.д.

После подписания этого соглашения президент ЧССР Г. Гусак ушел в отставку, и в середине декабря 1989 г. под руководством ревизиониста М. Чалфы было сформировано коалиционное правительство национального согласия, в котором коммунисты и оппозиция получили одинаковое количество мест. Одновременно на своем XVIII внеочередном съезде КПЧ отмежевалась от прежней марксистской доктрины, приняла новую программу действий «За демократическое социалистическое общество» и отменила старый партийный устав

Изменение политической системы страны тут же повлекло за собой стремительное вхождение в состав правящей элиты новых фигур. Ядро этой новой политической элиты составили диссиденты, которые верховодили страной еще во времена пресловутой «Пражской весны». В самом конце декабря 1989 г. реорганизованный парламент избрал своим председателем ревизиониста А. Дубчека, а новым президентом ЧССР — лидера «Гражданского форума» В. Гавела, которые взяли курс на развал единой страны и стремительный дрейф в сторону заокеанских хозяев.

Примерно в это же время аналогичные события стали развиваться и в Венгерской Народной Республике, где тридцать лет у власти находился первый секретарь ЦК ВСРП Янош Кадар, который в целом пользовался популярностью и поддержкой в венгерском обществе. По его инициативе летом 1986 г. первый секретарь Будапештского ГК ВСРП Карой Гросс, который был лидером реформаторского крыла в партии, приступил к подготовке новой программы социально-экономических реформ. В сентябре 1986 г. Государственное Собрание ВНР утвердило эту программу, а в июне 1987 г. было сформировано новое венгерское правительство, которое по личной просьбе Я. Кадара возглавил Карой Грос. В этом качестве в конце 1987 г. К. Грос посетил Москву, где состоялась его продолжительная встреча с М.С. Горбачевым. Само содержание этой встречи так и осталось «тайной за семью печатями», но то, что советский генсек наверняка агитировал своего визави «за венгерскую перестройку», вряд ли может вызывать сомнения.

В апреле 1988 г. Я. Кадар, который к тому времени был уже тяжело и неизлечимо болен, предложил К. Гросу возглавить и партию. Он дал согласие на это предложение, но только при условии, что сам Я. Кадар станет председателем ВСРП, а из состава Политбюро ЦК ВСРП будут удалены несколько самых одиозных фигур, выступавших против реформ. В конце мая 1988 г. состоялась Венгерская партийная конференция, на которой К. Грос был избран генеральным секретарем ЦК ВСПР, Я. Кадар стал председателем ВСРП, а из прежнего состава Политбюро ЦК было выведено более половины его членов.

Вскоре после произошедших перемен, в июле 1988 г. состоялся новый визит К. Гроса в Москву и одновременно первый визит в Вашингтон, где состоялись его переговоры с М.С. Горбачевым и Р. Рейганом. Результаты этих встреч и переговоров тоже стали «тайной за семью печатями», но дальнейшее развитие политической ситуации в стране дает все основания утверждать, что новому лидеру Венгрии хорошо промыли мозги. Более того, в ноябре 1988 г. Будапешт посетил горбачевский эмиссар господин А.Н. Яковлев, и практически сразу после его отъезда К. Грос против своей воли передал пост председателя Совета Министров ВНР новому секретарю ЦК ВСРП ревизионисту Миклошу Немету.

В феврале 1989 г. Пленум ЦК ВСРП, явно по подсказке московского эмиссара, принял решение о «переводе реформ из сферы экономики в сферу политики» и отменил руководящую роль партии. Сразу после этого К. Грос опять вылетел в Москву, там состоялась его новая встреча с М.С. Горбачевым, где советский генсек вновь убеждал своего визави, что все идет в нужном направлении. Однако уже в середине апреля 1989 г. на очередном Пленуме ЦК весь состав Политбюро ЦК ВСРП подал в коллективную отставку. В результате этого своих постов лишились два ключевых члена высшего партийного руководства — секретарь ЦК по идеологии Я. Берец и секретарь ЦК по организационным вопросам Я. Лукач. К. Грос был переизбран генеральным секретарем ЦК, но реальная власть в партии оказалась в руках его оппонентов — лидеров ревизионистов Р. Ньерша, И. Пожгаи и М. Немета. Под их давлением на июньском Пленуме ЦК смертельно больной Я. Кадар был снят с поста председателя ВСРП, который занял Режё Ньерш, ставший фактически новым лидером страны.

В октябре 1989 г. состоялся XIV съезд ВСРП, который принял сторону противников К. Гроса и переименовал ВСРП в Венгерскую социалистическую партию (ВСП), которая отказалась от прежней марксистской платформы и перешла на позиции ревизионизма. Р. Ньерш стал председателем ВСП, а К. Грос окончательно лишился власти в стране. В декабре 1989 г. сторонники К. Гроса вновь созвали XIV съезд партии, воссоздали ВСРП и заявили о продолжении ее деятельности, однако реальной власти в стране партия так и не получила. Более того, в марте 1990 г. на первых свободных парламентских выборах обе партии — ВСРП и ВСП потерпели сокрушительное поражение, и власть перешла в руки антисоветского Венгерского демократического форума, лидер которого Йожеф Анталл возглавил новое правительство Венгрии.

В Народной Республике Болгарии, где с марта 1954 г. у власти бессменно находился Тодор Живков, «горбачевская перестройка» была встречена не просто настороженно, но крайне враждебно. Часть членов высшего партийно-государственного руководства страны, прежде всего, сам генеральный секретарь ЦК БКП и председатель Государственного Совета БНР Т. Живков и председатель Совета министров БНР Г. Атанасов, всячески противились любым переменам в болгарском обществе и как могли сдерживали давление Москвы. Но в ноябре 1989 г. внутри Политбюро созрел заговор, инспирированный московскими эмиссарами (бывшим андроповским помощником и нынешним послом в Софии генералом В.В. Шараповым), в результате которого министр иностранных дел П. Младенов, министр обороны генерал армии Д. Джуров, председатель Народного Собрания БНР С. Тодоров и министр внешнеэкономических связей А. Луканов отстранили Т. Живкова от власти и заявили о начале реализации программы широкомасштабных реформ в стране. Новым генеральным секретарем ЦК БКП и председателем Госсовета БНР стал Петр Младенов, а главой правительства был назначен Андрей Луканов. Эти перемены в высшем болгарском руководстве лишь подстегнули антикоммунистические настроения в стране.

На волне этих настроений в декабре 1989 г. все оппозиционные антикоммунистические силы объединились в «Союз демократических сил» во главе с Ж. Желевым, по требованию которого новое болгарское руководство пошло на созыв «национального круглого стола». Переговоры в рамках «круглого стола» шли достаточно трудно, но в марте 1990 г. было достигнуто соглашение о провозглашении равноправия различных форм собственности, введении принципов разделения властей и многопартийности. Тогда же БКП была преобразована Болгарскую Социалистическую партию, которая отказалась от марксистской платформы и перешла на позиции ревизионизма. Это не спасло новых лидеров страны — президента П. Младенова и главу правительства А. Луканова от политического поражения.

В октябре 1991 г. на волне тяжелейшего экономического кризиса в стране и массовых антиправительственных протестов БСП потерпела поражение на парламентских выборах и ушла в оппозицию. Правящей партией стал «Союз демократических сил», лидер которого Желю Желев стал новым президентом страны, а беспартийный Димитр Попов возглавил новое правительство Болгарии.

В результате аналогичного заговора, инспирированного Москвой, произошла и смена власти в ГДР, где у власти почти два десятка лет находился генеральный секретарь ЦК СЕПГ и председатель Государственного Совета ГДР Эрих Хонеккер, категорически не принявший горбачевскую перестройку. Буквально накануне его отставки состоялись торжественные мероприятия, посвященные 40-летию образования ГДР, в которых принимала участие и советская партийно-правительственная делегация во главе с М.С. Горбачевым. Сразу после отъезда М.С. Горбачева в Москву в Политбюро ЦК СЕПГ состоялся «верхушечный переворот», в результате которого Э. Хонеккер был отправлен в отставку, а новым руководителем ЦК СЕПГ и председателем Госсовета ГДР стал Эгон Кренц. Одновременно новым председателем Совета министров ГДР стал Ханс Модров, который был лидером ревизионистского крыла в высшем партийном руководстве страны и фактической креатурой самого М.С. Горбачева.

По инициативе этого «реформатора» и могильщика ГДР в начале ноября 1989 г. сначала была открыта государственная граница с ФРГ, а затем разрушена знаменитая Берлинская стена, ставшая своеобразным символом раскола всего мира на две противоборствующие системы. Ровно через месяц, в начале декабря 1989 г. все руководство ГДР ушло в отставку. Новым временным главой Госсовета ГДР стал лидер ЛДПГ Манфред Герлах, а новым лидером реформированной и переименованной СЕПГ-ДПС стал Грегор Гизи. Ситуация в стране продолжала резко обостряться, на повестку дня встал вопрос об объединении двух Германий, и вскоре все прежнее «реформистское» руководство ГДР, сделав под чутким руководством московских эмиссаров и западных спецслужб свою грязную работу, ушло в отставку. В апреле 1990 г. пост председателя Госсовета ГДР был упразднен, и новым главой государства стала председатель Народной палаты ГДР Сабина Бергман-Поль, а главой правительства был назначен Лотар Де Мезьер, которые находились на своих постах вплоть до начала октября 1990 г., то есть гибели ГДР и поглощения восточногерманских земель ФРГ.

Последней европейской страной социалистического лагеря, ставшей самой кровавой жертвой «горбачевской перестройки», стала Социалистическая Республика Румыния, которую почти четверть века возглавлял Николае Чаушеску, занимавший посты генерального секретаря ЦК РКП и президента СРР.

В октябре 1989 г. в Румынии стали активно распространяться подметные письма о злоупотреблениях правящего клана Чаушеску, авторы которых, скрываясь под именем мифических «Фронта национального спасения» и «Румынского национального фронта», призвали всех граждан страны начать массовые акции протеста, а коммунистов — не переизбирать на предстоящем XIV съезде РКП Н. Чаушеску лидером партии и страны. Тем не менее, в ноябре 1989 г. на состоявшемся партийном съезде Н. Чаушеску не только был переизбран на пост генерального секретаря ЦК РКП, но и выступил с разгромной речью в адрес «горбачевской перестройки», которая, по его мнению, приведет к краху весь социалистический лагерь.

Понятно, что подобная фронда вызвало резкое недовольство в Москве, и вскоре высшее советское руководство, проведя необходимые консультации с западными коллегами, дало команду собственным органам ГРУ и КГБ СССР совместно с западными и венгерскими спецслужбами «мочить» Н. Чаушеску и его клан.

16 декабря 1989 г. в румынской Трансильвании, в частности, городе Тимишоара, где компактно проживало венгерское этническое меньшинство, начались акции протеста против снятия с поста и выселения из города венгерского католического пастора Ласло Текеша, которые быстро охватили всю остальную часть страны. На следующий день Н. Чаушеску выразил министру обороны генерал-полковнику В. Миле, главе «Секуритате» генералу армии Ю. Владу и министру внутренних дел генералу армии Т. Постелнику свое недоверие и заявил об их смещении со своих постов. Под давлением премьер-министра страны К. Дэскэлеску Н. Чаушеску отменил свое прежнее решение и отдал приказ «Секуритате» и армейским частям немедленно навести порядок в стране.

18 декабря Н. Чаушеску отправился с рабочим визитом в Иран для подписания крупного контракта на поставку нефти и оставил «на хозяйстве» свою супругу Елену Чаушеску, которую многие румыны очень боялись, считая ее главной фигурой в правящем тандеме. 20 декабря Н. Чаушеску прервал свой зарубежный визит и срочно вернулся в страну. Прилетев в Бухарест, он сразу выступил с обращением к народу, а затем провел закрытую телеконференцию со всем руководством силовых ведомств и секретарями местных партийных комитетов страны. На этой конференции он: 1) отдал силовикам приказ привести в состояние повышенной боевой готовности все вооруженные силы страны и «стрелять по мятежникам без предупреждения»; 2) потребовал от всех партийных секретарей «организовать из сторонников социализма специальные отряды самообороны» в составе 50 тысяч человек из числа «проверенных пролетариев» и немедленно привезти их в столицу для участия в митинге-поддержке руководства страны.

21 декабря на Дворцовой площади Бухареста возле здания ЦК РКП начался митинг сторонников президента, который во время выступления Н. Чаушеску сотряс громкий взрыв петарды, взорванный одним из агентов западных спецслужб. В результате произошедшего «теракта» митинг сторонников президента в один миг перерос в мощную антиправительственную акцию, которая вскоре охватила весь Будапешт. В разных районах города началась беспорядочная стрельба, на улицах появились танки и усиленные солдатские патрули.

22 декабря при загадочных обстоятельствах погиб министр обороны генерал-полковник В. Миле, после чего армия перешла на сторону восставших и повернула оружие против отрядов «Секуритате». После этого мятежники совместно с армейскими частями заняли телецентр в Бухаресте и объявили о падении режима Н. Чаушеску. В тот же день Н. Чаушеску вместе со своей женой Е. Чаушеску и двумя ближайшими членами Политисполкома ЦК РКП Э. Бобу и М. Мэнеску на вертолете с крыши здания ЦК РКП вылетел в резервный командный пункт. После того как новый министр обороны генерал-провокатор В. Стэнкулеску закрыл воздушное пространство страны, вертолет с четой Чаушеску приземлился в районе города Тырговиште.

В тот же день беглецы были задержаны воинским патрулем и последующие двое суток провели в камере отдела военной полиции гарнизона Тырговиште. Затем там же наскоро был организован чрезвычайный трибунал, незаконно приговоривший чету Чаушеску к расстрелу, с конфискацией всего их имущества. Осужденным была дана призрачная возможность избежать смертной казни, для чего им нужно было согласиться пройти экспертизу на наличие психических заболеваний, а в случае необходимости — отправиться на принудительное лечение в психиатрическую больницу. Но супруги решительно и мужественно отвергли все предложения военных судей. После этого чете Чаушеску по стандартной процедуре дали десять дней на обжалование вынесенного смертного приговора, однако они не признали полномочия незаконного трибунала и героически приняли смерть от врагов румынского народа. 25 декабря 1989 г. у стены солдатской уборной супруги Чаушеску были расстреляны, при этом мужественный президент страны перед приведением незаконного приговора в исполнение, как истинный коммунист, пел «Интернационал».

После незаконной расправы с руководителем страны и его супругой власть в стране захватил Фронт национального спасения во главе с предателем Ионом Илиеску, который в недавнем прошлом был одним из секретарей ЦК РКП. Антикоммунистическая оппозиция отказалась признать правительство ФНС, и в январе 1990 г. возобновила кампанию протестов по всей стране. Но в мае 1990 г. на президентских выборах И. Илиеску был избран президентом Румынии, а главой временного правительства стал Петро Роман.

После так называемых «бархатных революций» все бывшие социалистические страны стремились как можно быстрее уничтожить последние инструменты влияния Москвы. Поэтому уже в конце февраля 1991 г. на встрече министров иностранных дел и обороны стран-участниц ОВД в Будапеште была достигнута договоренность о прекращении с апреля 1991 г. деятельности военной организации Варшавского договора. Затем аналогичная договоренность по предложению В. Гавела и при молчаливой поддержке М.С. Горбачева была согласована в Москве на встрече глав государств и правительств стран-участниц ОВД. В начале июля 1991 г. по решению Политического консультативного комитета ОВД, состоявшегося в Праге, Организация Варшавского договора заявила о своем самороспуске. Несколько ранее, в конце июня 1991 г., в Будапеште было подписано и соглашение о самороспуске Совета экономической взаимопомощи (СЭВ) бывших стран социалистического лагеря.

Еще до ликвидации ОВД и СЭВ новые лидеры бывших социалистических стран наперебой стали делать громкие заявления о намерении более тесного сотрудничества со странами НАТО и, в перспективе, вхождения в качестве ассоциированных членов в этот военно-политический блок. Идя навстречу этим пожеланиям лидеров новых «демократических» стран, в июле 1990 г. состоялся Лондонский саммит Совета НАТО, на котором была принята «Декларация сотрудничества с бывшими социалистическими странами» и озвучено официальное приглашение их лидерам посетить штаб-квартиру НАТО в Брюсселе.

Принципиальная договоренность об объединении Германии была достигнута между СССР и США во время встречи М.С. Горбачева и Дж. Буша на Мальте в декабре 1989 г., когда стало окончательно ясно, что при активной поддержке горбачевского руководства к власти в Берлине пришли откровенно прозападные антисоветские и антикоммунистические силы. Патриарх советской дипломатии и тогдашний советник председателя Президиума Верховного Совета СССР А.Ф. Добрынин категорически утверждал, что на Мальте М.С. Горбачев, по сути, совершил акт государственной измены и полностью проигнорировал директиву Политбюро ЦК, согласно которой объединение Германии допускалось только в том случае, «когда оба блока — НАТО и Варшавский договор — будут распущены или объединены по взаимному согласию».

В ходе состоявшихся переговоров лидеров двух сверхдержав в центре внимания оказались несколько ключевых проблем.

1) Необходимо было определить формулу самих переговоров. Имелось два ее варианта — «два плюс четыре» или «четыре плюс два». При первом варианте основными участниками выработки соглашения становились два германских государства, к которым на определенном этапе должны были присоединиться четыре великие державы-участницы антигитлеровской коалиции времен Второй мировой войны, то есть СССР, США, Великобритания и Франция. При втором варианте — условия объединения должны были выработать сами страны-участницы антигитлеровской коалиции, а двум германским государствам был бы предложен к подписанию уже подготовленный документ.

2) Необходимо было прояснить вопрос о границах единой Германии. В этом вопросе не было оснований ждать осложнений, так как оба германских государства, подписав в августе 1975 г. Хельсинкский Заключительный акт, подтвердили признание германских границ по Одеру и Нейсе. Требовалось лишь найти формальную формулу, по которой это признание было бы зафиксировано объединенной Германией.

3) Необходимо было договориться о международном статусе будущей единой Германии (ФРГ) — станет ли она нейтральным государством или сохранит прежнее право вхождения в военно-политические блоки.

Вопрос объединения Германии вызывал серьезную озабоченность у лидеров целого ряда западноевропейских государств, прежде всего, президента Франции Ф. Миттерана и премьер-министра Великобритании М. Тэтчер. В апреле 1990 г. на сессии Европейского совета в Дублине было достигнуто соглашение о едином подходе стран европейского сообщества к вопросу объединения Германии. Стараясь развеять все сомнения партнеров, федеральный канцлер Г. Коль заявил о своем желании существенно ускорить все работы по созданию единого валютного союза западноевропейских держав и присоединении его, уже «объединенной», страны к Шенгенским соглашениям. В ответ на эти заявления германского канцлера руководители Франции, Британии, Италии и других стран ЕС высказались в поддержку объединения Германии.

Сам процесс объединения Германии по предложению М.С. Горбачева было решено провести по формуле «два плюс четыре», и в ноябре 1989 г. федеральный канцлер Г. Коль огласил программу поэтапного объединения Германии, состоящей из десяти пунктов, главным из которых было безоговорочное признание будущей единой Германией существующих европейских границ.

Успех в урегулировании внешних аспектов германского вопроса позволил Г. Колю начать реализацию его плана. В феврале 1990 г. было объявлено о создании между ГДР и ФРГ валютного союза, основой которого должна была стать западногерманская марка. В марте 1990 г. в ГДР состоялись первые выборы на многопартийной основе, в которых победил блок некоммунистических партий «Альянс за Германию», выступавший за объединение страны на основе западногерманской конституции — фактически за присоединение ГДР к ФРГ. А в мае 1990 г. правительство ГДР во главе с Л. де Мезьером заключило с ФРГ договор о валютном, экономическом и социальном союзе, который делал обе страны единым целым во всем, за исключением сферы международных отношений и обороны. Затем, в июне 1990 г., между ГДР и ФРГ был заключен государственный договор об объединении Германии, который мог вступить в силу только после урегулирования внешних аспектов германской проблемы.

В мае — июле 1990 г. в Бонне, Берлине и Париже состоялось три тура многосторонних переговоров по Германии по формуле «два плюс четыре». В середине июля 1990 г. состоялась скоротечная встреча Г. Коля и М.С. Горбачева в ставропольском Архызе, где советский генсек фактически сдал ГДР на съедение ФРГ, не потребовав при этом никаких компенсаций со стороны германского канцлера, что вызвало его искренне удивление и даже привело его в шок. Хотя в тех условиях западногерманское руководство ради объединения Германии готово было пойти на существенные уступки практически в любых вопросах. В частности, речь шла:

1) о крупных денежных компенсациях за вывод и обустройство частей и соединений ГСВГ на территории СССР;

2) о возможности добиться согласия на нейтральный статус объединенной Германии и ее выхода из военно-политических структур НАТО;

3) о подписании многостороннего договора, который предусматривал не расширение блока НАТО на восток, т.е. территорию стран бывшего социалистического лагеря и т.д.

Полного представления о содержании достигнутых там договоренностей мы не имеем до сих пор. Известно лишь, что на этой встрече главы двух государств окончательно решили вопрос об объединении Германии и обсудили вытекающие из этого проблемы. В частности, М.С. Горбачев подтвердил право ФРГ на самостоятельное решение вопроса о членстве в НАТО и изъявил готовность ускорить процесс вывода советских войск из Германии.

Как позднее вспоминал заведующий Международным отделом ЦК В.М. Фалин, только за вывод советских войск и объединение Германии федеральный канцлер Г. Коль предлагал советской стороне безвозмездный кредит в 100 млрд марок, однако М.С. Горбачев принял «подачку в 14 млрд марок на обустройство советских войск, даже не списав долги Советского Союза обеим Германиям, притом, что только одно советское имущество в ГДР оценивалось почти в 1 триллион марок». Что скрывалось за такой политикой, предстоит еще выяснить до конца, но по существу это было государственное преступление. М.С. Горбачев сразу после Архыза с чувством исполненного долга отправился на отдых в Крым.

В середине сентября 1990 г. все внешнеполитические аспекты объединения Германии были окончательно согласованы подписанием в Москве «Договора об окончательном урегулировании в отношении Германии». Он был подписан министрами иностранных дел двух германских государств, СССР, США, Великобритании и Франции в присутствии президента СССР М.С. Горбачева. В международно-правовом отношении этот договор представлял собой окончательное разрешение германской проблемы. Отныне политико-правовой статус объединенной Германии, как нового суверенного государства, восстанавливался в полном объеме, а права бывших «оккупирующих держав» в отношении обеих частей Германии прекращались. Объединение Германии состоялось 3 октября 1990 г., в результате чего территория бывшей ГДР превратилась в пять новых земель ФРГ. Аналогичным образом были объединены и обе части Берлина.

В начале ноября 1990 г. состоялся государственный визит М.С. Горбачева в единую ФРГ, в ходе которого им и федеральным канцлером Г. Колем был подписан новый советско-германский договор «О добрососедстве, партнерстве и сотрудничестве», окончательно закрепивший произошедшие коренные перемены на европейском континенте. Согласно подписанному договору, советские войска могли оставаться на территории бывшей ГДР до конца 1995 г. и объединенная Германия взяла на себя обязательства по частичному финансированию содержания выводимых советских войск и обустройства их в новых местах дислокации. Кроме того, германская сторона после вывода советских войск была обязана воздерживаться от размещения на территории восточных земель ФРГ иностранных вооруженных сил, ядерного оружия или его носителей. Не успели высохнуть чернила под этим преступным договором, как в начале декабря 1990 г. в ознаменование «особых заслуг в деле укрепления мира», а фактически предательства интересов собственной страны М.С. Горбачев был удостоен Нобелевской премии мира.

В октябре 1986 г. в столице Исландии Рейкьявике состоялся очередной советско-американский саммит, в ходе которого М.С. Горбачев предложил президенту Р. Рейгану три проекта соглашений по ядерным вооружениям. Первый проект предусматривал в течение ближайших пяти лет сократить ровно наполовину арсеналы стратегических ракет двух сверхдержав. Второй проект содержал предложение вернуться к «нулевому варианту» Р. Рейгана, с идеей которого он выступил ноябре 1981 г., и полностью уничтожить американские и советские ракеты средней и меньшей дальности в Европе. Третий проект предполагал в течение ближайших десяти лет не использовать свое законное право одностороннего выхода из бессрочного договора о противоракетной обороне (ПРО), заключенного в 1972 г. Причем предлагалось, чтобы Вашингтон все свои работы по программе Стратегической оборонной инициативы (СОИ) ограничил бы исключительно лабораторными исследованиями. Все эти три проекта предполагалось рассмотреть в едином пакете, однако американская сторона была готова подписать лишь два первых соглашения. В результате М.С. Горбачев обвинил американскую сторону в стремлении добиться своего превосходства, а Р. Рейган заявил, что советская сторона пытается навязать США неприемлемые для них условия договора. В итоге в Рейкьявике не было подписано ни одно из предложенных соглашений.

Хотя встреча в Рейкьявике и не принесла конкретных результатов, дипломаты обеих держав вынесли твердую уверенность, что советско-американский компромисс в принципе возможен, и в феврале 1987 г. М.С. Горбачев выступил с новой инициативой «распечатать пакет» переговоров по военным вопросам, выделив в самостоятельный переговорный блок проблемы ракет среднего радиуса действия (РСРД) и крылатых ракет (КРНБ).

В этой ситуации тогдашний министр обороны СССР маршал С.Л. Соколов и начальник Генерального штаба маршал С.Ф. Ахромеев представили М.С. Горбачеву подробную аналитическую записку с просьбой рассмотреть этот вопрос на Совете обороны СССР с участием большой группы военных специалистов. Генсек никак не отреагировал на эту просьбу руководства военного ведомства страны. Более того, в мае 1987 г. под благовидным предлогом маршал С.Л. Соколов и главком ПВО главный маршал авиации А.И. Колдунов были отправлены в отставку. В июне 1987 г. новый министр обороны СССР генерал армии Д.Т. Язов вторично обратился к М.С. Горбачеву с предложением провести серьезный разговор по этой проблеме, но и эта просьба вновь осталась без ответа.

В сентябре 1987 г. состоялся скоротечный визит госсекретаря США в Москву, где на уровне глав внешнеполитических ведомств двух держав Э.А. Шеварднадзе и Дж. Шульца была достигнута договоренность о разрешении проблемы ракет средней дальности и крылатых ракет на основании формулы «глобального нуля», в соответствии с которой все ракеты с ядерными боеголовками не просто выводились за пределы Европы (применительно к СССР — за пределы его европейской части), как это обсуждалось в Рейкьявике, а подлежали полному уничтожению.

В начале декабря 1987 г. в Вашингтоне состоялась еще одна советско-американская встреча на высшем уровне, в ходе которой М.С. Горбачев и Р. Рейган подписали договор «О ликвидации ракет средней и меньшей дальности» (РСМД), в соответствии с которым в течение трех лет обе стороны должны были уничтожить все ракеты наземного базирования с радиусом действия от 500 до 5500 км, включая ракеты как в европейской, так и в азиатской частях СССР. Согласно этому договору, ликвидации подлежали 1752 советских и 859 американских баллистических ракет. Причем советская сторона должна была ликвидировать 650 ракет «Пионер», имевших по три РГЧ. Таким образом, по подписанному договору советская сторона де-факто уничтожала 3052 ядерных боеголовки против 859 американских боеголовок, что носило откровенно асимметричный характер. Плюс к этому советской стороной были ликвидированы все ракеты малой дальности «Ока», размещенные в Сибири и на Дальнем Востоке, о которых в договоре вообще не упоминалось.

Это был первый в истории случай договоренности о реальном сокращении имевшихся вооружений. СССР отказался от своего прежнего требования увязать вопрос о ядерных ракетах с вопросом о Стратегической оборонной инициативе (СОИ), которая на поверку оказалась самым настоящим блефом, рассчитанным на подрыв экономической мощи СССР. Договор также предусматривал процедуры проверки исполнения договоренностей не только национальными средствами слежения (в частности, «спутниками-шпионами»), но и посредством направления групп военных инспекторов, которым надлежало следить за уничтожением ракет противоположной стороны на месте их утилизации.

Сам М.С. Горбачев и его команда, готовившие сдачу советских позиций американской стороне, были в восторге от подписанного договора. Начальник Генерального штаба маршал С.Ф. Ахромеев, покидая Женеву, с горечью, но вполне здраво заметил: «Теперь мне осталось одно — просить убежище в нейтральной Швейцарии». Не успел М.С. Горбачев вернуться в Москву и поведать членам Политбюро ЦК о том, какой «крупный шаг на пути к разрядке и миру» ему удалось сделать в Вашингтоне, как в середине декабря 1987 г. США заявили о начале производства бинарного химического оружия.

В середине января 1988 г. на страницах газеты «Правды» появилась статья Г.Х. Шахназарова под названием «Мировое сообщество управляемо», в которой развивалась старая идея мондиалистов о том, что усложнение мира требует создания «нового мирового порядка» и «мирового правительства», которое исходило бы из признания целостности мира и учитывало баланс всех сил на мировой арене. В частности, автор этой статьи совершенно открыто и цинично писал: «Процесс глобализации обусловлен объективно, поэтому ни отменить, ни запретить его невозможно. Точно так же, как неизбежно складывание единого мирового хозяйства, единой мировой цивилизации, единого мирового правительства. Весь вопрос заключается только в том, каким образом, в каком качестве и на каких условиях включаются в этот процесс отдельные народы и страны. Все, что известно нам на этот счет до сих пор, свидетельствует: ни о каком равенстве, ни о каком балансе сил речь не идет. Все определяло и определяет соотношение сил».

Появление упомянутой статьи на страницах центрального печатного органа партии уже само по себе было знаменательным событием. Но о многом говорила и фамилия автора этой статьи, который был представлен читателям как простой член-корреспондент АН СССР. В реальности Г.Х. Шахназаров был давнишним и очень высокопоставленным сотрудником Международного отдела ЦК, а в конце 1987 г. по личному приглашению генсека он занял должность помощника Генерального секретаря ЦК. Поэтому есть все основания полагать, что в данном конкретном случае он выступал лишь рупором самого М.С. Горбачева.

Это означает, что уже в начале 1988 г., то есть до того момента, как советская держава оказалась перед лицом экономического кризиса, до того как сложилась оппозиция, пошедшая на штурм власти, до того как началась дезинтеграция СССР, до того как произошли «бархатные революции» в странах «народной демократии», лидер советской державы открыто, со страниц центрального печатного органа партии объявил о своей готовности присягнуть на верность «мировому правительству».

Летом 1988 г. начался очередной раунд советско-американских переговоров о новом сокращении стратегических наступательных вооружений, начало которому было положено ответным визитом президента Р. Рейгана в Москву. Но из-за смены власти в Вашингтоне, где преемником Р. Рейгана стал его вице-президент Дж. Буш, переговоры по ядерному разоружению более года находились в замороженном состоянии. Кроме того, в этот период М.С. Горбачева гораздо в большей степени занимали европейские дела, где начался стремительный обвал социалистической системы, а европейская политическая элита носилась с идеей строительства общеевропейского дома.

Только в июне 1990 г. во время очередного визита М.С. Горбачева в Вашингтон была подписана новая серия документов о сотрудничестве двух стран в самых разных областях. В частности, были заключены соглашения по торговле, по уничтожению и непроизводству нового химического оружия, протокол к договору по ядерным испытаниям, соглашение по сотрудничеству в области использования атомной энергии и т.д. В ходе этого визита Э.А. Шеварднадзе и Дж. Бейкер подписали соглашение «О линии разграничения морских пространств между СССР и США», по условиям которого к американской стороне в акватории Берингова моря отошли:

1) часть исключительной экономической зоны СССР площадью свыше 30 тыс. кв. км;

2) участок континентального шельфа площадью более 46 тыс. кв. км, находящийся за пределами 200 морских миль от исходных линий.

В результате подписанного соглашения Советский Союз не только лишился возможности ежегодно вылавливать 200 тыс. тонн минтая, но и огромных запасов углеводородов, которые, по оценкам самих американских экспертов, составляют около 200 млн тонн нефти и более 200 млрд кубометров газа. В сентябре 1990 г. американский Конгресс с превеликой радостью ратифицировал это соглашение и, не дожидаясь его ратификации советской, а затем и российской стороной, фактически присоединил эту огромную акваторию Баренцева моря к территории США.

Делая подобный шаг, М.С. Горбачев, видимо, надеялся подписать в Вашингтоне крупное торговое соглашение, о котором шла речь на Мальте, и получить взамен обещанную экономическую помощь от США. Вопреки сделанным тогда заверениям, Дж. Буш заявил, что направит это соглашение в Конгресс лишь после того, как Москва прекратит экономическую блокаду Литвы. Тем самым он дал понять, что не позволит союзному центру тормозить процесс распада СССР. Не случайно потом, характеризуя поведение советского генсека в Вашингтоне, Дж. Бейкер цинично отметил, что он вел себя «как обманутый любовник, которого покинули у алтаря».

В июле 1990 г. на Лондонской сессии Совета НАТО была принята декларация, в которой содержались предложения о трансформации военных союзов в Европе и начале диалога между НАТО и ОВД. Страны-участницы НАТО отказались от прежней доктрины «обороны на передовых рубежах» и приняли решение о модификации концепции гибкого реагирования в контексте уменьшения роли ядерного оружия. Кроме того, государства альянса сочли возможным отказаться от применения ядерного оружия первыми.

В середине октября 1990 г. в Париже состоялась встреча представителей 22 стран НАТО и ОВД, которые подписали Договор об ограничении обычных вооруженных сил в Европе (ДОВСЕ). Смысл этого соглашения состоял в установлении численных ограничений обычных наступательных вооружений стран-участниц и регламентации их базирования в конкретных географических районах. Кроме того, в этом договоре ставилась задача выравнивания общего числа вооружений со стороны НАТО и ОВД. Наиболее строгие ограничения вводились на территории Центральной зоны (страны Бенилюкса, Венгрия, Германия, Польша и Чехословакия), в которой войска НАТО и ОВД входили в непосредственное соприкосновение, но по мере удаления от нее допустимая концентрация войск сразу увеличивалась. Такая форма ограничений — так называемая «матрешка» позволяла уменьшить боеготовность сторон в центре Европы и обеспечить достаточно высокий ее уровень на периферии. Но предложенная схема вызвала негативную реакцию «фланговых» государств НАТО — Норвегии и Турции, поскольку она означала, что именно на флангах, т.е. непосредственно у их границ, СССР будет концентрировать силы, выводимые им из Центральной Европы.

Сокращение вооружений должно было проходить в три фазы и завершиться в ноябре 1995 г. При подписании ДОВСЕ советское военное и политическое руководство исходило из перспективы сохранения единого СССР, но этот договор вступил в силу уже после его распада, в июле 1992 г. После произошедшего распада оказалось, что квоты сокращений, которые «унаследовала» Российская Федерация, в случае их полного исполнения должны были привести к неприемлемому ослаблению ее оборонного потенциала на всех ее флангах, прежде всего, южных границах. Поэтому возникла необходимость адаптации ДОВСЕ и соответствующих переговоров о пересмотре квот.

По мнению ряда авторов (М. Наринский, А. Богатуров, В. Аверков), подписание ДОВСЕ означало переход всех европейских стран к военному строительству на базе концепции «ненаступательной обороны» и «разумной достаточности для обороны». В результате этого огромное превосходство в обычных вооружениях, которым СССР обладал на Европейском континенте над своими потенциальными противниками после окончания Второй мировой войны, было ликвидировано. Их многочисленные оппоненты (А. Островский, Л. Ивашов, Н. Леонов) справедливо полагают, что ДОВСЕ носил явно асимметричный характер и привел к резкому ослаблению позиций СССР в Европе. В частности, в этом договоре вооруженные сил сторон сокращались до следующего уровня:

самолеты — 5 150 (СССР) и 6 800 (НАТО),

вертолеты ― 1 500 (СССР) и 2 000 (НАТО),

танки ― 13 000 (СССР) и 20 000 (НАТО),

бронемашины — 20 000 (СССР) и 30  000 (НАТО),

артиллерия — 13 000 (СССР) и 20 000 (НАТО) и т.д.

Неравноправный характер этого договора виден невооруженным глазом, поэтому его с полным основанием можно назвать преступным актом капитуляции перед главным противником в «холодной войне». Сразу после заключения ДОВСЕ советский президент подписал «Парижскую хартию для Новой Европы», которая провозглашала дальнейшее движение вперед по тому гибельному пути, который был намечен Венской конвенцией 1989 г.

Отмечая ослабление власти М.С. Горбачева, американская администрация стала серьезно опасаться за исход переговоров по заключению соглашения о контроле над стратегическими вооружениями с СССР. Кстати, вероятнее всего, именно этим обстоятельством было вызвано то, что в декабре 1990 г. новым министром иностранных дел СССР после неожиданной отставки Э.А. Шеварднадзе стал советский посол в Вашингтоне, кадровый американист А.А. Бессмертных.

Несмотря на тяжелую ситуацию внутри СССР, в июле 1991 г. в Москву прибыл президент США Дж. Буш, где состоялся очередной советско-американский саммит, в ходе которого быт подписан «Договор о сокращении стратегических наступательных вооружений» (СНВ-1). Согласно этому договору СССР и США должны были в течение ближайших семи лет сократить свои ядерные арсеналы таким образом, чтобы у каждой стороны осталось не более 1600 носителей, т.е. межконтинентальных баллистических ракет (МБР), и 6 тыс. ядерных боеголовок. Правда, согласно «правилам зачета» ядерных боезарядов, находящихся на тяжелых стратегических бомбардировщиках, в реальности СССР мог иметь около 6,5 тыс. боеголовок, а США — 8,5 тыс. боеголовок. Таким образом, подписанный в Московский договор в очередной раз носил явно асимметричный характер.

Во второй половине 1988 г., после прекращения ирано-иракской войны и гражданского противостояния в Ливане, произошла некоторая стабилизация ситуации в зоне Ближнего и Среднего Востока. Но мирный период в развитии этого региона оказался на редкость недолговечным. Новый рост напряженности в регионе вновь спровоцировал президент Ирака Саддам Хусейн, сделавший иракскую внешнюю политику агрессивной и непредсказуемой.

Несмотря на то, что вопрос ирано-иракского урегулирования по-прежнему оставался открытым, иракское политическое руководство начало планировать захват Кувейта, а при благоприятных обстоятельствах — и Восточной провинции Саудовской Аравии, где были сосредоточены основные нефтяные запасы этой страны. В обоснование своих действий С. Хусейн заявил, что аравийская нефть представляет собой общеарабскую собственность и должна быть использована, прежде всего, для борьбы с «сионистским врагом», т.е. Израилем.

В середине июня 1990 г. Багдад прямо обвинил Кувейт в том, что он является главным инициатором «экономической войны» и что он осуществляет «кражу иракской нефти», незаконно добывая ее на богатом месторождении Румейлы в районе государственной границы двух стран. В качестве компенсации С. Хусейн потребовал от кувейтского правительства выплаты 10 млрд долларов, которое, пытаясь избежать военного конфликта, согласилось выделить Ираку в качестве беспроцентного займа 9 млрд долларов и обсудить с ним спорные вопросы в отношениях двух стран. Но решение о начале войны в Багдаде было уже принято., и в начале августа 1990 г. 150-тысячная иракская армия вторглась в Кувейт.

Малочисленные кувейтские вооруженные силы смогли лишь на пару часов задержать продвижение иракских войск, но этого оказалось достаточно для того, чтобы кувейтское правительство и члены правящей династии Аль Сабах смогли покинуть страну. Захватив Кувейт, иракские войска, продолжая наступление, вторглись на территорию Саудовской Аравии, но были отброшены частями саудовской армии к границам Кувейта. Стремясь оправдать оккупацию соседней страны, иракское правительство опубликовало заявление о том, что ввод иракских войск был осуществлен по просьбе «временного свободного правительства» Кувейта, созданного противниками правящей династии. Однако сформировать такое «правительство» Ираку не удалось, и вскоре С. Хусейн объявил об аннексии Кувейта, провозгласив его девятнадцатой провинцией Ирака, названной в его честь Ас Саддамия.

Реакция мирового сообщества на иракскую агрессию была быстрой и решительной. Уже 2 августа 1992 г. Совет Безопасности ООН принял резолюцию №660, в которой осуждались агрессивные действия Ирака, и содержалось требование о немедленном и безоговорочном выводе иракских войск с территории Кувейта. Но поскольку Ирак отказался ее выполнить, 6 августа была принята новая резолюция №661 о введении против него экономических санкций, в результате чего началась полная экономическая блокада Ирака. Инициатором этой резолюций выступили США, поскольку президент Дж. Буш, семейство которого давно и самым тесным образом было связано с нефтяными компаниями саудовских шейхов, очень опасался за свой личный бизнес и не строил иллюзий по поводу возможностей умиротворения С. Хусейна.

Необходимость применения против Ирака вооруженной силы не вызывала у Дж. Буша совершенно никаких сомнений. Получив согласие своего компаньона, короля Саудовской Аравии Фадха, он отдал 7 августа 1990 г. приказ о переброске в Восточную провинцию Саудовской Аравии мощного контингента американских войск, который был поддержан военно-морской эскадрой, насчитывавшей 80 боевых кораблей, в том числе 4 авианосца. Затем к американским войскам присоединились воинские контингенты Великобритании, Франции, Египта, Сирии и ряда других государств, которые образовали межнациональные силы общей численностью 780 тыс. человек.

Не столь единодушными в оценке иракской агрессии оказались ряд членов Лиги арабских государств (ЛАГ). На чрезвычайной сессии Совета ЛАГ, проходившей в начале августа 1990 г. в Каире, только 12 из 21 государств, входящих в состав этой организации, осудили вторжение Ирака в Кувейт. Реакция стран-участниц Организации исламской конференции (ОИК) оказалась куда более единодушной, поскольку подавляющее большинство ее членов осудило агрессию Ирака против суверенного соседа. Иран сначала заявил о своем нейтралитете в конфликте Ирака с Кувейтом, а затем, когда в районе Персидского залива началась стремительная концентрация иностранных вооруженных сил, Тегеран открыто встал на сторону Ирака.

Пытаясь удержать политическую инициативу, С. Хусейн заявил, что предварительным условием вывода иракских войск из Кувейта является отвод израильских войск со всех оккупированных арабских территорий. Таким образом, он попытался увязать кувейтскую проблему с решением палестинской проблемы. По его словам, аннексия Кувейта была необходимой мерой, призванной мобилизовать ресурсы арабской нации для борьбы с «сионистскими бандами». Он призвал всех арабов и мусульман начать «джихад» (священную войну) против «американцев и сионистов». Его призывы к «джихаду» не нашли отклика в арабских и мусульманских кругах. Исключение составила лишь Организация освобождения Палестины (ООП) во главе с Я. Арафатом, которая не только одобрила аннексию Кувейта, но и призвала всех находящихся там палестинцев сотрудничать с иракскими оккупационными властями и обратилась к народам государств зоны Персидского залива с призывом начать восстание с целью свержения «реакционных предательских режимов» в своих странах.

19 августа 1990 г. С. Хусейн объявил иностранных граждан, находящихся на территории Ирака и Кувейта — 25 тысяч европейцев и американцев, заложниками, которые станут «живым щитом» в случае начала военных действий против Ирака. Идя на захват «белых» заложников, С. Хусейн стремился заморозить развитие ситуации и добиться изменения позиции СССР и Китая. Хотя обе эти державы и проголосовали за резолюции СБ ООН, они не были сторонниками использования военной силы против Ирака. Более того, М.С. Горбачев пытался всячески играть роль посредника между Ираком и США, послав на встречу с С. Хусейном своего эмиссара, академика Е.М. Примакова, дружившего с иракским лидером уже много лет, но эта миссия не увенчалась успехом. В этой ситуации М.С. Горбачеву ничего не оставалось делать, как поддержать военную операцию «миротворцев» ООН, что фактически означало полную капитуляцию советской стороны перед США и НАТО.

В конце ноября 1990 г. Совет Безопасности ООН единогласно принял резолюцию №678, санкционирующую использование военной силы для освобождения Кувейта. Ираку был предъявлен ультиматум, согласно которому все иракские войска должны быть выведены из Кувейта к 15 января 1991 г., но С. Хусейн отверг этот ультиматум.

17 января 1991 г. многонациональные силы под командованием американского генерала Н. Шварцкопфа начали военную операцию по освобождению Кувейта под названием «Буря в пустыне», которая завершилась полным разгромом иракских войск, потерявших только убитыми свыше 100 тыс. человек. В конце февраля 1991 г. иракское правительство заявило о признании всех резолюций Совета Безопасности ООН, и межнациональные силы, наступавшие на Багдад, прекратили боевые действия. Кувейт был освобожден, но режим С. Хусейна в Ираке сохранился, поскольку в тогдашних условиях американцы еще не имели возможности добить его. Победный исход войны в Персидском заливе обеспечил доминирование Соединенных Штатов на всем Ближнем Востоке.

Помимо иракской и палестинской проблем, одним из острейших вопросов ближневосточного урегулирования оставалась проблема отсутствия советско-израильских дипломатических отношений. Поэтому в феврале 1989 г. во время поездки министра иностранных дел СССР Э.А. Шеварднадзе по ряду стран Ближнего Востока в Каире состоялась его встреча с министром иностранных дел Израиля М. Аренсом. По итогам состоявшихся переговоров было принято решение об организации совместной встречи экспертов по Ближнему Востоку для обмена мнениями и аналитическими соображениями по решению всего комплекса ближневосточных проблем. С советской стороны эту группу аналитиков возглавил спецпредставитель СССР Г.П. Тарасов, а с израильской стороны рабочую группу возглавил советник премьер-министра А. Левин.

В ходе постоянных контактов двух рабочих групп решались две основных проблемы:

• восстановление советско-израильских дипломатических отношений, разорванных в 1967 г.;

• подготовка и организация международной конференции по Ближнему Востоку.

Когда возможные контуры соглашений по этим ключевым вопросам стали предметом более детальных обсуждений, в начале 1990 г. Москву с рабочим визитом посетил бывший министр обороны Израиля, один из лидеров социалистической партии «Авода» Э. Вейцман, который, в частности, заявил, что почва для восстановления дипломатических отношений двух стран создана и теперь решение этой проблемы становится неизбежным. В начале января 1991 г. на базе представительств двух стран в Москве и Тель-Авиве были созданы два генеральных консульства. В октябре 1991 г. между двумя странами были восстановлены дипломатические отношения и назначен первый советский (затем российский) посол, которым стал известный либеральный политолог, журналист и публицист А.Е. Бовин.

Весной 1991 г., когда по вине союзного и российского руководства процессы развала СССР приобрели де-факто необратимый характер, в руководстве США уже вызрела идея «подмены союзного центра» республиканскими структурами. Со всей очевидностью этот процесс был продемонстрирован в июле 1991 г. на встрече лидеров «Большой семерки» и М.С. Горбачева в Лондоне, где советскому лидеру было отказано в предоставлении масштабной экономической помощи. В тех конкретных исторических условиях это окончательно подорвало позиции союзных властных структур, а после политического кризиса в августе 1991 г. сторонники дезинтеграции СССР получили полную поддержку со стороны лидеров всех ведущих западных держав.

В декабре 1991 г. в результате предательского сговора руководителей трех славянских республик, подписавших в невменяемом состоянии в Беловежской пуще незаконный акт о денонсации несуществующего Союзного договора 1922 г., Советский Союз де-юре и де-факто прекратил свое существование. М.С. Горбачев, хорошо осведомленный о незаконной сходке трех предателей Отечества — Е.Н. Ельцина, Л.М. Кравчука и С.С. Шушкевича, не предпринял абсолютно никаких мер по пресечению акта государственной измены и защиты Конституции СССР. В результате к Беловежскому сговору вскоре присоединились остальные союзные республики, и 25 декабря 1991 г. М.С. Горбачев добровольно сложил с себя полномочия президента СССР и заявил о роспуске великого Советского Союза.

Американскую стратегию в отношении СССР в годы «перестройки» позднее достаточно цинично разъяснил новый президент США Билл Клинтон, который в октябре 1995 г., выступая в Объединенном комитете начальников штабов, дословно сказал следующее: «Последние десять лет политика в отношении СССР и его союзников убедительно доказала правильность взятого нами курса на устранение одной из сильнейших держав мира, а также сильнейшего военного блока. Используя промахи советской дипломатии, чрезвычайную самонадеянность М.С. Горбачева и его окружения, в том числе и тех, кто откровенно занял проамериканскую позицию, мы добились того, что собирался сделать Г. Трумэн с Советским Союзом посредством атомной бомбы. Правда, с одним существенным отличием — мы получили сырьевой придаток, а не разрушенное атомом государство, которое было бы нелегко создавать... В ходе так называемой перестройки, расшатав идеологические основы СССР, мы сумели бескровно вывести из войны за мировое господство государство, составляющее основную конкуренцию Америке».

СССР был вторым мировым полюсом, определявшим ход всех международных отношений после окончания Второй мировой войны, поэтому развал Советского Союза стал крахом продолжительного периода биполярного развития мировой цивилизации. Исчезновение СССР, как одного из двух определяющих элементов системы международных отношений периода 1945—1991 гг., можно считать завершающим событием всей послевоенной эпохи и крахом прежний Ялтинско-Потсдамский мировой системы, закрепившей, в том числе, и особый статус СССР на мировой арене.

1. Новый этап политической реформы в начале 1990 г.

2. Местные выборы зимой―весной 1990 г.

3. Парад суверенитетов в первой половине 1990 г.

4. XXVIII съезд КПСС и окончательное отстранение партии от реальной власти.

5. Поиски путей выхода из экономической катастрофы весной ― осенью 1990 г.

6. Обострение политического кризиса осенью―зимой 1990 г.

7. Развитие политической ситуации в стране зимой―весной 1991 г.

8. Развитие политической ситуации летом 1991 г.

9. Августовский «путч» 1991 г.

10. Развитие политической ситуации в стране осенью―зимой 1991 г.

   а) Передел государственной власти в стране.

   б) Крах «новоогаревского процесса.

11. Беловежский сговор и гибель СССР.

12. Немного личного.

Начавшееся после XIX партийной конференции перераспределение власти между партией и государственными органами повлекло за собою постепенную утрату партией ее прежней руководящей роли. Как уже отмечалось, на протяжении многих лет в Советском Союзе существовала практика, в соответствии с которой прежде чем поступить в Верховный Совет СССР, государственный план и бюджет на следующий хозяйственный год всегда рассматривались сначала на Политбюро ЦК, а затем на Пленуме ЦК КПСС. Но с конца 1986 г. оба эти документа стали передаваться сразу на утверждение Верховного Совета СССР без обсуждения их на Пленуме ЦК КПСС. Теперь же ситуация еще больше «упростилась», и в июне 1989 г. Совет Министров СССР впервые направил проект государственного плана на 1990 г. и приложенный к нему «пакет законодательных актов», в том числе законов «О собственности» и «О земле», без их предварительного рассмотрения даже в Политбюро ЦК, который получил эти документы уже в «порядке информации».

Касаясь этой проблемы, новый горбачевский выдвиженец, кандидат в члены Политбюро ЦК и председатель Совета Союза Верховного Совета СССР академик Е.М. Примаков оценил этот шаг как «очень большое достижение перестройки», заявив, что «раньше невозможно было выпустить из Верховного Совета СССР ни один документ, пока он не был утвержден в ЦК, а сейчас это становится повседневной практикой нашей работы». Конечно, совершенно нельзя себе представить ни одну правящую партию, которая считала бы своим высшим достижением принятие парламентских решений без учета мнения ее руководящих структур, поскольку за влияние на принятие этих ключевых решений во всех странах мира всегда шла и идет ожесточенная борьба. А теперь кандидат в члены Политбюро ЦК расценил фактическое устранение высшего партийного руководства от принятия парламентских решений как величайшее достижение «перестройки».

В таких кризисных условиях в недрах горбачевского окружения постепенно стала вызревать идея введения должности президента СССР, избираемого Съездом народных депутатов СССР, что, по сути, рушило всю систему советской власти в стране. Смысл всей этой затеи состоял в том, чтобы:

• обезопасить М.С. Горбачева от «хрущевского варианта» отстранения от власти на Пленуме ЦК, поскольку среди его членов уже стала формироваться довольно мощная группировка противников генсека и его курса;

• окончательно переместить центр управления страной из ЦК КПСС в будущую Администрацию президента СССР и полностью отстранить правящую партию от реальных рычагов власти;

• вывести председателя Верховного Совета СССР М.С. Горбачева из-под контроля самого Верховного Совета СССР, внутри которого он тоже стал стремительно терять свое былое влияние.

По утверждению самого М.С. Горбачева, решение об учреждении поста президента СССР «созрело еще осенью 1989 г., но оно довольно долго обсуждалось во внутреннем кругу», а затем группа приближенных юристов — его помощник Г.Х. Шахназаров и два «номенклатурных» правоведа — руководители Института государства и права АН СССР академики В.Н. Кудрявцев и Б.Н. Топорнин «засели по моему поручению за подготовку необходимых документов, прежде всего, проекта закона об изменениях Конституции СССР».

В конце января 1990 г. вездесущий господин А.Н. Яковлев передал М.С. Горбачеву письмецо, в котором прямо заявил, что главное препятствие на пути перестройки — это ЦК и Политбюро, поэтому от них следует поскорей избавиться и учредить президентскую власть. А далее этот великий «либерал» и «демократ» изложил целую программу действий М.С. Горбачева в роли президента страны, которая просто поражает своим цинизмом: «Вы сосредоточите в своих руках всю власть, оттеснив и Политбюро, и разговорчивый Верховный Совет от реальных ее рычагов. Затем, в ближайшие дни, еще до Пленума ЦК, выступить по телевидению и объявить, апеллируя прямо к народу, что берете на себя всю ответственность за программу чрезвычайных мер по формуле: "земля — крестьянам", "фабрики — рабочим", "республикам — реальная независимость", не союзное государство, а союз самостоятельных государств, многопартийность и полный отказ КПСС от монополии на власть, резко сократить аппарат — всякий, крупные займы у Запада, военная реформа (прогнать генералов, посадить на их место подполковников, начать выводить войска из Восточной Европы), ликвидировать промышленные министерства, среди экстренных мер — дать свободу частному предпринимательству. Система таких мер уже разработана у Н. Слюнькова».

На следующий день после получения этого письма было срочно созвано Политбюро ЦК, на заседании которого рассматривалось экономическое положение страны, обсуждался национальный вопрос и «Проект платформы ЦК КПСС в XXVIII съезду партии», который предстояло вынести на ближайший Пленум ЦК. М.С. Горбачев, открыв заседание Политбюро, сразу заявил, что «нужен закон о механизме выхода из СССР, но главное место в повестке дня Пленума ЦК займут вопрос об изменении редакции 6-й статьи Конституции и введение президентства». Единственным членом Политбюро, который выступил против этих предложений генсека, был Е.К. Лигачев, однако его мнение опять потонуло в «хоре славословий» сторонников очередных горбачевских новаций.

Тогда же на свет появилась «Записка» управляющего делами ЦК КПСС Н.Е. Кручины и заведующего Правовым отделом ЦК А.С. Павлова о проведении в течение двух месяцев инвентаризации всего партийного имущества и подготовке к передаче в ведение «государственных органов» всей шифровальной связи, закрытых телефонов, центральных партийных зданий, системы охраны и всего непомерного для «обычной» политической партии аппарата обслуживания Политбюро и Секретариата ЦК. Таким образом, за полтора года до знаменитых августовских событий 1991 г., после которых последовали сначала приостановка, затем полное запрещение деятельности КПСС, генсек начинает готовиться к передаче государству всего партийного имущества, т.е. к ликвидации возглавляемой им партии. Разумеется, тогда об этом знал только очень узкий круг посвященных в это лиц.

В начале февраля 1990 г. состоялся очередной Пленум ЦК, на котором в повестку дня был внесен вопрос о «Проекте платформы ЦК КПСС в XXVIII съезду партии». Накануне его созыва М.С. Горбачев провел совещание первых секретарей обкомов и крайкомов партии, на котором впервые услышал крайне резкую критику проводимой им политики. Естественно, это обстоятельство по доверенным каналам связи, прежде всего, через А.Н. Яковлева, А.С. Черняева и Г.Х. Шахназарова, тут же было доведено до всех лидеров либеральной оппозиции, в том числе Ю.Н. Афанасьева и Г.Х. Попова, которые на следующий день вывели на улицы Москвы более 200 тыс. демонстрантов, что фактически деморализовало всю партийную верхушку. Несмотря на то, что на этом Пленуме ЦК ряд его ораторов, в том числе посол СССР в Польше В.И. Бровиков, первые секретари Ленинградского, Ивановского и Киевского обкомов партии Б.В. Гидаспов, М.А. Князюк и А.И. Корниенко, выступили с резкой и обоснованной критикой генсека и его предательского политического курса, большинство членов ЦК проявили малодушие, что позволило М.С. Горбачеву и его команде протащить убийственное решение о необходимости отмены 6-й статьи Конституции СССР и введении поста президента СССР.

После окончания Пленума ЦК необходимо было срочно созывать Съезд народных депутатов СССР и внести соответствующие изменения в Конституцию СССР.

Для решения этого вопроса и включения его в съездовскую повестку дня на конец февраля 1990 г. было назначено заседание Верховного Совета СССР. Поэтому накануне этого события под лозунгом отмены 6-й статьи «демократы» опять вывели на улицы Москвы около 100 тыс. демонстрантов.

В конце февраля 1990 г. Верховный Совет СССР по докладу А.Н. Яковлева, которого активно поддержали Н.И. Травкин, С.П. Залыгин, Д.С. Лихачев и другие «горбачевские прорабы», принял решение о созыве внеочередного Съезда народных депутатов СССР и внесения в его повестку дня двух вопросов:

• об изменении редакции 6-й статьи Конституции СССР и

• введении поста президента СССР.

В начале марта 1990 г. состоялся внеочередной Пленум ЦК, который не только постфактум одобрил учреждение поста президента СССР, но и рекомендовал на этот пост М.С. Горбачева. На следующий день собрался III Внеочередной съезд народных депутатов СССР, который отменил 6-ю статью Конституции СССР о руководящей роли партии и ввел пост президента СССР, на который был сразу избран М.С. Горбачев. Сам новоявленный глава государства заявил, что получил поддержку почти 75% народных депутатов СССР, однако это заявление было большим лукавством, поскольку из 2245 депутатов за него отдали голос только 1330 народных избранников страны, т.е. менее 60% от списочного состава Съезда народных депутатов СССР.

Учитывая, что в мае 1989 г., баллотируясь на пост председателя Верховного Совета СССР, М.С. Горбачев имел поддержку более 90% народных избранников страны, то можно констатировать, что за прошедшие девять месяцев он потерял почти треть всех голосов. Поэтому сделанный им и его командой политический маневр был как нельзя кстати. Кроме того, не надо забывать, что эта «пиррова победа» была куплена двумя важными компромиссами:

1) фактической поддержкой либеральной МДГ, которая насчитывала в своем составе более 300 народных избранников, и

2) созданием двух новых структур — Президентского совета и Совета Федерации. Состав первого определял сам президент, а в состав второго должны были входить по должности главы всех союзных республик.

Поскольку с избранием М.С. Горбачева на новый пост полноправного главы государства освободилось место председателя Верховного Совета СССР, то его преемником на этом посту был избран А.И. Лукьянов. А в конце марта 1990 г. президент СССР определил и состав своего Президентского совета, который представлял собой невероятную мешанину, поскольку его членами одновременно стали семь ключевых членов союзного правительства — председатель Совета Министров СССР Н.И. Рыжков, председатель Госплана СССР Ю.Д. Маслюков, министр иностранных дел СССР Э.А. Шеварднадзе, министр обороны СССР Д.Т. Язов, министр внутренних дел СССР В.В. Бакатин, председатель КГБ СССР В.А. Крючков и министр культуры СССР Н.Н. Губенко, четыре прожженных партийных аппаратчика — А.Н. Яковлев, В.И. Болдин, В.А. Медведев и Г.И. Ревенко, три академика — Ю.А. Осипьян, Е.М. Примаков и С.С. Шаталин, два писателя — Ч.Т. Айтматов и В.Г. Распутин, колхозник-депутат А.Э. Каулс и рабочий-депутат В.А. Ярин. Функции этой новой государственной структуры совершенно не были определены, регламент ее работы отсутствовал и, по сути, она представляла собой придаток президентской власти.