В начале августа 1991 г. состоялось заседание Кабинета министров СССР, на котором многие его члены выразили крайне серьезную озабоченность и тревогу по поводу углубления внутриполитического кризиса и заявили о необходимости «срочно принять любые меры» для спасения страны. В этой ситуации М.С. Горбачев, подводя итоги заседания, заверил членов кабинета, что «мы не позволим развалить Советский Союз, и будем принимать все меры вплоть до введения чрезвычайного положения». «Успокоив» таким привычным словесным блудом правительство страны, президент на следующий день отправился отдыхать в Крым.

Практически сразу после отъезда М.С. Горбачева председатель КГБ СССР генерал армии В.А. Крючков, министр обороны СССР маршал Д.Т. Язов, заместитель председателя Совета обороны СССР О.Д. Бакланов, руководитель президентского аппарата и зав. Общим отделом ЦК В.И. Болдин и член Политбюро, секретарь ЦК O.С. Шенин собрались на совещание и договорились создать совместную группу экспертов-чекистов для анализа возможных последствий введения чрезвычайного положения, которую курировал первый заместитель председателя и начальник Второго Главного управления КГБ СССР генерал-полковник В.Ф. Грушко.

Это поручение было выполнено ровно за два дня, и в результате работы экспертов появился документ, который включал в себя «доклад на двух листочках и приложение о составе сил и средств на случай волнений для усиления основных объектов города Москвы». Спустя трое суток В.А. Крючков отозвал из отпуска начальника 12-го отдела КГБ СССР генерал-майора Е.И. Калгана, который осуществлял контроль за всеми телефонными разговорами, слуховой контроль помещений и контроль факсимильной связи, и дал ему поручение взять под контроль телефоны правительственной связи А.И. Лукьянова, Г.И. Янаева, Б.Н. Ельцина, P. И. Хасбулатова, И.С. Силаева и Г.Э. Бурбулиса.

Вечером 17 августа 1991 г. на одном из объектов КГБ СССР, который носил название АБЦ, состоялась встреча В.А. Крючкова, В.С. Павлова, О.Д. Бакланова, О.С. Шенина, Д.Т. Язова, В.И. Болдина, В.Ф. Ачалова, В.И. Варенникова и В.Ф. Грушко. В ходе состоявшегося разговора было принято решение:

а) направить к М.С. Горбачеву делегацию руководителей страны;

б) поставить перед ним вопрос о необходимости введения чрезвычайного положения;

в) если он откажется, взять ответственность за введение ЧП на себя, и предложить ему временно передать полномочия Г.И. Янаеву;

г) дальнейшие действия обсудить после возвращения делегации из Крыма.

Утром 18 августа маршал Д.Т. Язов созвал в Министерстве обороны СССР совещание своих заместителей и отдал приказ командующему Московским военным округом генерал-полковнику Н.В. Калинину «быть готовым по команде ввести в Москву 2-ю мотострелковую (Таманскую) и 4-ю танковую (Кантемировскую) дивизии, а командующему ВДВ генерал-лейтенанту П.С. Грачеву привести в повышенную боевую готовность 106-ю (Тульскую) воздушно-десантную дивизию». После полудня делегация в составе заместителя председателя Совета Обороны СССР О.Д. Бакланова, члена Политбюро ЦК, секретаря ЦК О.С. Шенина, руководителя президентского аппарата В.И. Болдина, зам. министра обороны СССР, главкома Сухопутных войск генерала армии В.И. Варенникова, начальника 9-го Управления (охрана) КГБ СССР генерал-лейтенанта Ю.С. Плеханова и начальника специального эксплуатационно-технического управления при ХОЗУ КГБ СССР генерал-майора В.В. Генералова вылетела к М.С. Горбачеву в Крым.

По прибытии в президентскую резиденцию в Форосе визитеры были приняты М.С. Горбачевым, где между ними состоялся довольно острый разговор. Все обстоятельства этой беседы до сих пор не прояснены, поскольку все ее участники по-разному интерпретируют состоявшийся разговор. Сам М.С. Горбачев утверждает, что он был блокирован «заговорщиками», поскольку категорически отказался выполнить их требование о введении ЧП и передачи своих полномочий Г.И. Янаеву. Все его визави утверждают, что президент, верный своей всегдашней манере поведения, фактически дал добро на эту операцию, но предпочел сделать ее чужими руками, чтобы сохранить свое реноме реформатора и либерала.

Тем временем В.А. Крючков, В.С. Павлов и Д.Т. Язов вызвали на совещание в Кремль Г.И. Янаева, Б.К. Пуго, А.И. Лукьянова, А.А. Бессмертных и Ю.А. Прокофьева и стали дожидаться возвращения в Москву «крымской делегации». Когда они вернулись и сообщили о результатах своей поездки к М.С. Горбачеву, среди собравшихся возникли разногласия, пока В.А. Крючков не предложил заранее согласованный между участниками «заговора» список членов Государственного комитета по чрезвычайному положению (ГКЧП) в составе десяти человек. А.И. Лукьянов и А.А. Бессмертных под благовидным предлогом взяли самоотвод, и в составе ГКЧП осталось восемь человек — шесть высших руководителей страны — Г.И. Янаев, В.С. Павлов, О.Д. Бакланов, В.А. Крючков, Б.К. Пуго и Д.Т. Язов, и два руководителя общесоюзных общественных организаций — президент Ассоциации государственных предприятий СССР А.И. Тизяков и председатель Крестьянского союза СССР В.И. Стародубцев. После того, как весь персональный состав ГКЧП был определен, участники совещания в не очень трезвом состоянии приступили к обсуждению его основных документов.

Ранним утром 19 августа 1991 г. были обнародованы четыре первых документа ГКЧП:

1) Указ вице-президента СССР, в котором сообщалось, что ввиду резкого ухудшения состояния здоровья М.С. Горбачева и его временной недееспособности, в соответствии со статьей 127 Конституции СССР Г.И. Янаев вступает в должность временного главы государства.

2) «Заявление советского руководства», подписанное Г.И. Янаевым, В.С. Павловым и О.Д. Баклановым, о том, что в отдельных местностях СССР, в том числе в Москве и Ленинграде, на срок шесть месяцев вводится режим чрезвычайного положения.

3) «Обращение к советскому народу», в котором впервые на столь высоком уровне констатировалось, что «начатая по инициативе М.С. Горбачева политика реформ зашла в тупик», и анализировались причины, вызвавшие «безверие, апатию и отчаянье», потерю доверия к власти и неуправляемость страны. В числе главных причин называлось «возникновение экстремистских сил, взявших курс на ликвидацию Советского Союза и захват власти любой ценой». Документ едва ли не впервые в советской истории не содержал призывов защищать социализм, в нем даже не встречались прилагательные «коммунистический» и «социалистический». Апелляция к патриотическим чувствам была призвана подчеркнуть критичность момента, консолидировать всех патриотов страны, независимо от их политических убеждений и взглядов.

4) «Постановление ГКЧП № 1», где перечислялся весь комплекс первоочередных мер по наведению порядка в стране:

• незамедлительное расформирование всех структур власти и управления, военизированных формирований, противоречащих Конституции СССР и советским законам;

• подтверждение недействительности законов и решений, противоречащих Конституции СССР и союзным законам;

• приоритет общесоюзного законодательства;

• приостановка деятельности всех политических партий, общественных организаций и массовых движений, препятствующих нормализации обстановки в стране.

Далее следовал перечень необходимых действий по охране общественного порядка и безопасности государства, общества и граждан; мер, не допускающих проведения митингов, уличных шествий и демонстраций, а также забастовок; мер по установлению контроля над средствами массовой информации, наведению порядка и дисциплины во всех сферах жизни общества, своевременной уборке урожая и удовлетворению первостепенных социальных нужд. В заключение авторы обращались ко всем здоровым политическим силам с призывом объединиться, чтобы «положить конец нынешнему смутному времени».

Тем временем в столицу двинулись войска, и к 10 часам утра части и подразделения Кантемировской и Таманской гвардейских дивизий и трех парашютно-десантных полков Тульской, Рязанской и Костромской дивизий, общей численностью более 7000 военнослужащих при содействии 430 автомашин, 360 танков и 290 БМП и БТР взяли под контроль «ключевые объекты жизнеобеспечения города» и блокировали всю центральную часть города. Тогда же по приказу Д.Т. Язова, В.А. Крючкова и Б.К. Пуго в состояние повышенной боевой готовности были приведены все вооруженные силы страны, войска КГБ и МВД СССР. Соответствующую шифрограмму от имени Секретариата ЦК КПСС направил на места и член Политбюро О.С. Шенин.

В целом население страны довольно спокойно встретило информацию о создании ГКЧП, поскольку всем уже надоел тот кавардак, который творился в стране, и только кучка отмороженных «демократов» решила оказать сопротивление законной власти ГКЧП, представленной высшими должностными лицами страны.

Рано утром 19 августа на государственной даче Б.Н. Ельцина в Архангельском собрались Г.Э. Бурбулис, М.Н. Полторанин, И.С. Силаев, Р.И. Хасбулатов, С.М. Шахрай и В.Н. Ярошенко, к которым чуть позже присоединились К.И. Кобец, Ю.М. Лужков и А.А. Собчак. Обсудив возникшую в столице ситуацию, российские сепаратисты и «демократы» стали «действовать очень быстро и решительно, чтобы перехватить инициативу у мятежников», поэтому создали «штаб по нейтрализации преступной деятельности ГКЧП», который возглавил генерал-полковник К.И. Кобец. Затем «договорились о тактике» и «решили выступить с обращением к народу», в котором ГКЧП объявлялся вне закона и содержался призыв не подчиняться всем его указам и распоряжениям вплоть до организации всеобщей забастовки в стране.

Когда «Обращение» было готово, Р.И. Хасбулатов, И.С. Силаев и Ю.М. Лужков спокойно выехали в Москву и добрались до своих рабочих мест без каких-либо приключений. Затем в столицу выехал и сам Б.Н. Ельцин, который под охраной целого десантного батальона так же спокойно добрался до своего рабочего кабинета в здании Верховного Совета РСФСР, где уже вовсю шло «строительство» опереточных баррикад, которым руководил народный депутат А.П. Сурков.

К этому времени к «Белому дому» подошла первая колонна танков, и Б.Н. Ельцин в плотном кольце своей охраны и соратников спустился на улицу и влез на танк, с которого произнес пламенную речь и зачитал свой первый указ, сочиненный придворным юристом С.М. Шахраем. В этом первом ельцинском указе создание ГКЧП квалифицировалось как государственный переворот, и все его постановления объявлялись не имеющими силу на территории РСФСР. Затем российский президент подписал второй, причем совершенно незаконный указ, согласно которому «до созыва внеочередного Съезда народных депутатов СССР» подчинил себе все органы союзной исполнительной власти на территории РСФСР, в том числе МО, КГБ и МВД СССР. А днем у Б.Н. Ельцина состоялось совещание, на котором было решено создать штаб по обороне «Белого дома», и назначить главой этого штаба «министра обороны РСФСР» генерал-полковника К.И. Кобеца.

Противостояние между сторонниками ГКЧП и российских властей происходило лишь в центре столицы. Руководители других союзных республик, а также российских краев и областей чаще проявляли сдержанность, ограничиваясь принятием документов, в которых выражалась твердая готовность следовать Конституции СССР, российским законам и осуждалось введение чрезвычайного положения в стране. Одновременно руководство ГКЧП обзвонило всех президентов союзных республик, кроме прибалтийских «лидеров», и все они присягнули на верность ГКЧП, в том числе Л.М. Кравчук (Украина), Н.И. Дементей (Белоруссия), М.И. Снегур (Молдавия), Л.А. Тер-Петросян (Армения), А.М. Муталибов (Азербайджан), З.К. Гамсахурдия (Грузия), Н.А. Назарбаев (Казахстан), И.А. Каримов (Узбекистан), А.А. Акаев (Киргизия), К.М. Макхамов (Таджикистан) и С.Н. Ниязов (Туркмения).

Затем в кремлевском кабинете и.о. президента началось заседание ГКЧП, на котором Г.И. Янаев подписал указ об объявлении в Москве чрезвычайного положения, однако никаких конкретных действий по его реализации предпринято не было, в том числе и против «Белого дома», где окопались сторонники российских властей. Можно было ожидать, что в этой ситуации А.И. Лукьянов немедленно соберет Президиум Верховного Совета СССР для созыва внеочередной сессии Верховного Совета СССР, однако он предпочел занять выжидательную позицию и назначил открытие сессии союзного парламента только на 26 августа. Во всей этой истории очень странным является то обстоятельство, что сами члены ГКЧП, кровно заинтересованные в том, чтобы узаконить объявленное ими ЧП, не оказали необходимого давления на А.И. Лукьянова, от действий которого во многом зависел успешный исход начатого «переворота».

Подобную гнилую позицию занял и второй человек в партийной иерархии — зам. генсека В.А. Ивашко, не допустивший созыва экстренного Пленума ЦК, и только секретарь ЦК О.С. Шенин от своего имени направил на места шифрограмму с предписанием всем партийным организациям страны не только поддержать ГКЧП, но и создать подобные комитеты на уровне республик, краев и областей.

Вечером того же дня состоялась пресс-конференция ряда членов ГКЧП, которая произвела на всех крайне удручающее впечатление, особенно поведение и.о. президента страны Г.И. Янаева, который явно находился в «не рабочем» состоянии. В таком же «не рабочем» состоянии находился и премьер-министр В.С. Павлов, который тихо ушел в запой. В этой ситуации ряд членов ГКЧП, в частности О.Д. Бакланов, решил выйти из игры, но после того как министр обороны маршал Д.Т. Язов отдал приказ взять под «охрану» «Белый дом» и ряд других учреждений Москвы, которые стали центром консолидации либеральной оппозиции, он изменил свое решение.

Вечером 19 августа маршал Д.Т. Язов и его заместитель генерал-полковник В.А. Ачалов отдали приказ главкому ВДВ генерал-лейтенанту П.С. Грачеву взять штурмом «Белый дом», захватить все российское руководство во главе с Б.Н. Ельциным и вывезти их за пределы Москвы. Однако П.С. Грачев, грубо нарушив воинскую присягу, не исполнил свой воинский долг, поскольку уже тогда находился в сговоре с Б.Н. Ельциным и его ближайшим окружением, в частности, Ю.В. Скоковым и А.В. Коржаковым, но об этом еще никто не знал.

К этому времени в Москве стало известно заявление Дж. Буша, сделанное им по поводу создания ГКПЧ, в котором американский президент не только осудил «московских заговорщиков», но и потребовал от них восстановить статус-кво. Поэтому, когда утром 20 августа члены ГКЧП собрались на свое новое заседание, они уже имели дело с совершенно иной ситуацией. Не в их пользу развивались события и за пределами столицы. На этом заседании был «утвержден персональный состав штаба ГКЧП» во главе с О.Д. Баклановым и принято «решение об установлении в столице комендантского часа», который был введен с 23 часов.

Тем временем защитники «Белого дома» практически закончили строительство «укреплений», где рядом с легкими «противопехотными» баррикадами быстро появились бетонные противотанковые ограждения, сооруженные на средства первых российских буржуа типа биржевого спекулянта господина К.Н. Борового. Тогда же штаб обороны «Белого дома» приступил к формированию ополчения из числа отставных военных и студенческой молодежи. В то время как внутри «Белого дома» и за его стенами шла незаметная для многих работа по подготовке к возможной его обороне, возле самого «Белого дома» собралась огромная масса народа, которая, по оценкам историков (Р. Пихоя, А. Островский), составляла от 50 000 до 200 000 человек.

Расценивая ситуацию вокруг «Белого дома» как прямую угрозу реализации своих замыслов, В.А. Крючков, Д.Т. Язов и Б.К. Пуго приняли решение о проведении боевой операции по захвату здания Верховного Совета РСФСР, непосредственная подготовка которой была поручена генерал-полковникам Г.Е. Агееву и В.А. Ачалову, которые в течение 20 августа разработали операцию под кодовым названием «Гром». Вечером 20 августа состоялось совещание по реализации этой операции в кабинете первого заместителя председателя КГБ СССР генерал-полковника Г.Е. Агеева, в котором принимали участие министр обороны СССР маршал Д.Т. Язов, его заместители генерал армии В.И. Варенников и генерал-полковник В.А. Ачалов, главком ВДВ генерал-лейтенант П.С. Грачев, зам. министра МВД СССР, главком внутренних войск генерал-полковник Б.В. Громов, зам. командующего МВО генерал-лейтенант А.А. Головнев и командир группы спецназа «Альфа» генерал-майор В.Ф. Карпухин. Когда все «шишки» разошлись, зам. министра обороны генерал В.А. Ачалов поручил генералам А.А. Головневу, В.Ф. Карпухину и А.И. Лебедю провести «рекогносцировку подступов к зданию Верховного Совета», и когда они вернулись в Генеральный штаб, был разработан план блокирования здания Верховного Совета РСФСР.

Вечером 20 августа состоялось очередное заседание ГКЧП, на котором присутствовали Г.И. Янаев, О.Д. Бакланов, О.С. Шенин, В.И. Болдин, Д.Т. Язов, В.А. Крючков, Б.К. Пуго, В.Ф. Грушко, В.И. Стародубцев и А.И. Тизяков. Итогом этого заседания стало решение о проведении боевой операции по захвату здания Верховного Совета РСФСР. Однако два командующих, от которых зависела судьба этого решения, — генералы П.С. Грачев и Б.В. Громов, которые через Ю.В. Скокова были связаны с ельцинской командой и «сливали» им всю информацию, уже заранее договорились не участвовать в этой операции.

Тем временем сам Б.Н. Ельцин и другие «борцы за демократию» — Г.Х. Попов и Ю.М. Лужков спустились в бункер «Белого дома» и пропьянствовали там всю ночь. В это время в центре Москвы «демократы» устроили самую настоящую провокацию, в результате которой в ходе нападения на БМП погибли три пьяных хулигана, которых затем объявили невинными жертвами «кровавой хунты» и возвели в ранг «мучеников демократии». Эти события стали поворотным пунктом в истории «путча», поскольку все члены ГКЧП испугались первой крови и дали задний ход.

Утром 21 августа под председательством маршала Д.Т. Язова состоялось заседание коллегии Министерства обороны СССР, на котором большинство ее членов, в том числе главкомы ВМФ, РВСН и ВВС адмирал флота В.Н. Чернавин, генерал армии Ю.П. Максимов и генерал-полковник авиации Е.И. Шапошников, высказались «за необходимость вывода войск из Москвы», после чего министр обороны отдал соответствующий приказ. Узнав о принятом решении, все члены ГКЧП срочно выехали в Министерство обороны СССР, где состоялась бурное выяснение отношений. В.А. Крючков, О.Д. Бакланов, Ю.С. Плеханов, А.И. Тизяков и О.С. Шенин настаивали на продолжении борьбы, но не получив поддержки большинства, они сдались и приняли решение лететь в Форос к М.С. Горбачеву.

Когда члены ГКЧП находились еще в Министерстве обороны СССР, в «осажденном» «Белом доме» открылась внеочередная сессия Верховного Совета РСФСР, причем самое удивительное состояло в том, что она транслировалась в прямом эфире по государственному радио и телевидению. После того, как Верховный Совет РСФСР осудил «путчистов», Б.Н. Ельцин сразу направил членам ГКЧП категорическое требование «прекратить свою противоправную антиконституционную деятельность» и отменить все принятые ими решения.

Утром 21 августа с заявлением, осуждавшим ГКЧП, выступили Политбюро ЦК КПРФ, Секретариат ЦК КПСС и Кабинет министров СССР, а А.И. Лукьянов вызвал к себе руководителей палат Верховного Совета СССР И.Д. Лаптева и Р.Н. Нишанова и, назвав все произошедшее авантюрой, заявил им, что он летит в Форос на встречу с М.С. Горбачевым. Практически сразу после этих предательских заявлений вице-президент Г.И. Янаев подписал постановление о роспуске ГКЧП и сложил с себя президентские полномочия. С этого момента для завершения «путча» осталось сделать только одно — вернуть в Москву самого М.С. Горбачева.

Особый интерес вызывает тот факт, что когда В.А. Крючков предложил Б.Н. Ельцину вместе лететь в Форос, он был готов принять это предложение шефа КГБ, однако все его ближайшие соратники решительно выступили против их совместного полета. Этот вопрос был даже вынесен на заседание Верховного Совета РСФСР, который решил направить к М.С. Горбачеву собственную делегацию во главе с российским вице-президентом А.В. Руцким и главой российского правительства И.С. Силаевым.

Не получив согласия на совместный полет, члены ГКЧП отправили в Форос собственную делегацию, в которую вошли О.Д. Бакланов, В.А. Крючков, А.И. Лукьянов, Д.Т. Язов, В.А. Ивашко и Ю.С. Плеханов. Когда они уже прилетели в Крым, туда вылетел другой самолет, на котором находилась российская делегация во главе с А.В. Руцким, И.С. Силаевым и вовремя примкнувшими к ним членами Президентского совета СССР В.В. Бакатиным и Е.М. Примаковым.

После того, как обе делегации оказались в Форосе, многое, если не все, стало зависеть от позиции самого М.С. Горбачева, которая не была ясна ни для одной из конфликтующих сторон. Поэтому решающим в противостоянии между ГКЧП и российским руководством на завершающем этапе политического кризиса стал вопрос о том, кто первым встретится с М.С. Горбачевым и «перетянет» его на свою сторону. М.С. Горбачев сначала принял российскую делегацию, и лишь затем с разрешения А.В. Руцкого и И.С. Силаева переговорил в присутствии В.В. Бакатина и Е.М. Примакова с А.И. Лукьяновым и В.А. Ивашко, но никого из прибывших членов ГКЧП так и не принял. Сразу после этого обе делегации выехали на военный аэродром Бельбек, откуда оба самолета взяли курс на Москву.

По прибытии в столицу в правительственном аэропорте Внуково-2, в нарушение всех процессуальных норм, по личному распоряжению Генерального прокурора РСФСР В.Г. Степанкова были задержаны и арестованы три члена ГКЧП В.А. Крючков, Д.Т. Язов и А.И. Тизяков, что было явным нарушением закона, поскольку все они были народными депутатами СССР и обладали статусом неприкосновенности, но в тот период мало кто думал о соблюдении закона и действовал исключительно по принципу «политической целесообразности».

В исторической литературе существует три основных версии и оценки августовских событий.

Представители либеральной историографии (В. Согрин, Р. Пихоя) традиционно именуют произошедшие события «августовским путчем», который был организован консервативной частью ближайшего горбачевского круга, прежде всего, В.А. Крючковым и А.И. Лукьяновым с целью сохранения тоталитарного коммунистического режима в стране и по причине сугубо личных, чисто «шкурных» интересов сохранения своих прежних позиций во властных структурах СССР.

Часть историков патриотического лагеря (И. Фроянов) полагает, что так называемый «августовский путч» был организован самим М.С. Горбачевым, который в самый последний момент, испугавшись за свое реноме «либерала» и «большого демократа», с присущим ему цинизмом предал ту часть своего окружения, которая стояла на патриотических позициях и желала всеми силами сохранить единый Советский Союз.

Наконец, другая часть авторов патриотического лагеря (А. Островский) утверждает, что так называемый «путч» стал результатом сговора чекистов с высшим российским руководством, целью которого было устранение «слабого и безвольного» М.С. Горбачева с политического олимпа страны и передача власти новому российскому руководству. Анализ архивных документов, в частности, двух аналитических записок, подготовленных в недрах Лубянки, всецело говорит о том, что сама идея сохранения единства страны путем передачи власти от «трепача-демократа» М.С. Горбачева в руки «жесткого прагматика и циника» Б.Н. Ельцина созрела в головах В.А. Крючкова, В.Ф. Грушко, Л.В. Шебаршина, Н.С. Леонова  других руководителей КГБ СССР задолго до августовских событий. Накануне этих событий В.А. Крючков и Б.Н. Ельцин договорились между собой о плане дальнейших действий, но затем Б.Н. Ельцин цинично надул В.А. Крючкова и Ко и вышел победителем в этой «схватке под ковром».

Анализ августовских событий показывает, что на их исход повлияли не столько силовые факторы или правовая обоснованность позиций двух сторон, сколько чувство политической интуиции, умение собрать в нужный момент и в нужном месте всех своих сторонников и поставить противника в такие условия, в которых даже численное или силовое превосходство не принесет ему успех. Одна из главных целей ГКЧП состояла в том, чтобы «надавить» на российское руководство, заставить его сесть за стол переговоров и сформулировать приемлемые для сохранения СССР и вывода страны из кризиса условия будущего Союзного договора. Его лидеры не без оснований рассчитывали на неприятие большинством населения страны надоевшего всем М.С. Горбачева и отсутствие массовой и устойчивой политической базы у Б.Н. Ельцина, а также на подвластные им силовые структуры КГБ, МВД и МО СССР. Однако они недооценили информационно-политическую и организационную мобилизованность «демократов», бескомпромиссность их позиции и готовность либеральной оппозиции идти «до конца».

Кроме того, российское руководство, против которого преимущественно и была направлена активность самого ГКЧП, оперативно, продуманно и комплексно отреагировало на их действия.

1) Во-первых, была развернута мощная информационная кампания. На одно из центральных мест вышла тема «заботы» о президенте СССР и его здоровье, что должно было сфокусировать внимание на сомнительности повода незаконного отстранения М.С. Горбачева от его президентской должности. В результате в общественном сознании удалось демонизировать образ ГКЧП, назвав в первый же день происходящее «путчем хунты», что вызывало ассоциации с образами кровавых диктаторов и правового беспредела.

2) Во-вторых, российские руководители призвали под стены «Белого дома» своих сторонников и старались на протяжении всего периода противостояния сохранять «живое кольцо», в рядах которого находилось несколько десятков тысяч человек. Это было важным сдерживающим фактором, поскольку обе противостоящие стороны понимали политические последствия возможного кровопролития в столице.

3) В-третьих, Б.Н. Ельцин и его окружение, отталкиваясь от идеи утраты легитимности союзным руководством в связи с «совершением ими государственного преступления», подписал серию указов, которыми переподчинил себе все органы исполнительной власти СССР, находящиеся на территории РСФСР, в том числе подразделения КГБ, МВД и МО СССР. Он принял также на себя полномочия командующего Вооруженными силами СССР на территории РСФСР.

4) В-четвертых, тбилисский, бакинский и вильнюсский «синдромы», когда армия использовалась против экстремистов, но была подвергнута остракизму и грязному шельмованию за то, что было поднято оружие против «безоружного мирного населения», затрудняли, и даже делали де-факто невозможным ее привлечение для активных действий в Москве. Надо понимать, что во всех предыдущих случаях применению вооруженных сил все же предшествовали крупные провокации, а в столице противостояние сторон больше походило на эпизод «верхушечной разборки». Поэтому в самом ГКЧП победила позиция тех его членов, кто предлагал привлечь армию для оказания психологического давления, однако нежелание руководителей ряда силовых структур, прежде всего, Д.Т. Язова участвовать в политических «разборках», активное неприятие ГКЧП рядом высокопоставленных военных во многом предрешили исход начавшегося противостояния.

Подводя итог тех роковых событий, следует признать, что августовский кризис перевел латентный процесс дезинтеграции СССР в открытую форму, положив начало новому периоду в истории великой страны, основным содержанием которого стал последовательный демонтаж всех союзных структур.

Когда «демократы» еще ликовали по поводу провала «кровавого путча» в Москве, на страницах «Тюменских известий» была опубликована статья народного депутата СССР С.В. Васильева «Государственный переворот 1991 года успешно завершен», в который автор, не выражая радости по поводу провала «путча», совершенно справедливо констатировал, что в стране «завершился государственный переворот, разрушительные последствия которого будут осознаны миллионами наших сограждан значительно позже».

С тех пор прошло много лет, но смысл августовских событий как государственного переворота до сих пор не осознан большинством. Очевидно, что если в августе 1991 г. действительно имел место неудачный «путч», то после того, как М.С. Горбачев вернулся в Москву, все должно было ограничиться арестом заговорщиков и восстановлением статус-кво, который существовал до начала этих событий, между тем этого не произошло. 22 августа 1991 г. М.С. Горбачев действительно вернулся в Москву, но не вернулся к власти. Чтобы понять это, необходимо познакомиться с некоторыми указами Б.Н. Ельцина и распоряжениями его правительства тех дней.

Первый шаг в этом направлении был сделан в период августовских событий, когда Б.Н. Ельцин издал указы о переходе в его подчинение всех структур КГБ, МВД и МО СССР и возложил на себя полномочия Верховного главнокомандующего страны. Затем был сделан еще один шаг в этом направлении, когда появился ельцинский указ «Об обеспечении экономической основы суверенитета РСФСР», который гласил, что «Совету Министров РСФСР до января 1992 г. обеспечить передачу и принятие в ведение органов государственного управления РСФСР всех предприятий и организаций союзного подчинения, находящихся на территории Российской Федерации. Решения союзных органов, касающиеся порядка ввоза (вывоза) товаров, а также установления размеров таможенных пошлин, принятые без согласия с полномочными органами РСФСР, на территории РСФСР не действуют». Вскоре последовали новые ельцинские указы, в которых говорилось о передаче «Всесоюзной телерадиокомпании, Информационного агентства "Новости" и всех расположенных на территории РСФСР издательств, полиграфических и иных предприятий, находящиеся в собственности КПСС, в ведение Министерства печати и массовой информации РСФСР».

В те же дни произошло еще одно важное событие, на которое не пожелали обратить внимания даже самые «демократические» издания страны: арест руководителей союзного государства, в частности, вице-президента СССР Г.И. Янаева, председателя Верховного Совета СССР А.И. Лукьянова, премьер-министра СССР В.С. Павлова, министра обороны СССР Д.Т. Язова, председателя КГБ СССР В.А. Крючкова и других союзных руководителей, причастных к ГКЧП, произошедший не по распоряжению Генеральной прокуратуры СССР, а на основании распоряжений Генеральной прокуратуры РСФСР.

22 августа М.С. Горбачев прибыл в Кремль и сразу пригласил в Ореховую комнату, где традиционно собирались только члены Политбюро, своих ближайших соратников — А.Н. Яковлева, В.В. Бакатина, Е.М. Примакова, Г.Х. Шахназарова, В.А. Медведева, Л.И. Абалкина, В.Н. Кудрявцева и А.С. Черняева. Вместе с ними были приглашены начальник Генштаба ВС СССР генерал армии М.А. Моисеев, председатель Комитета конституционного надзора СССР С.С. Алексеев, генеральный прокурор СССР Н.С. Трубин, министр иностранных дел СССР А.А. Бессмертных и председатель Верховного суда СССР Е.А. Смоленцев.

Именно здесь были отменены все указы и распоряжения ГКЧП и сделаны новые назначения на ключевые посты в исполнительной власти, после чего М.С. Горбачев подписал целую серию указов об отставках и назначениях. От занимаемых должностей были освобождены премьер-министр СССР В.С. Павлов, председатель КГБ СССР В.А. Крючков, министр обороны СССР Д.Т. Язов, начальник службы охраны КГБ СССР Ю.С. Плеханов и руководитель аппарата президента СССР В.И. Болдин. Следует отметить, что единолично ни назначить премьер-министра, ни уволить его президент страны не имел права. Не имел он таких прав и в отношении других членов Кабинета министров СССР, поскольку союзный закон «О Кабинете министров СССР» прямо гласил, что «в соответствии с Конституцией СССР Кабинет министров СССР формируется президентом СССР с учетом мнения Совета Федерации СССР и по соглашению с Верховным Советом СССР. В таком же порядке вносятся изменения в состав Кабинета министров».

Поэтому М.С. Горбачев, прежде всего, был обязан созвать Совет Федерации СССР, получив его согласие, вынести данный вопрос на заседание Верховного Совета СССР, и только после принятия отставки премьер-министра и остальных министров союзным парламентом мог издать указ об их освобождении от занимаемых должностей, поэтому сделанное союзным президентом на этот счет распоряжение являлось противозаконным. На это грубейшее нарушение закона тогда никто не обратил внимания, поскольку в стране по-прежнему торжествовала «горбачевская демократия».

Новым главой президентского аппарата был назначен Г.И. Ревенко, министром обороны СССР стал генерал армии М.А. Моисеев, председателем КГБ СССР назначили генерал-лейтенанта Л.В. Шебаршина, а министром иностранных дел СССР Б.Н. Панкина. На этой встрече не был назначен новый глава Кабинета министров СССР, и его обязанности де-факто продолжил исполнять В.Х. Догужиев, и не был подписан указ о назначении генерал-полковника В.П. Трушина новым министром внутренних дел СССР, поскольку не был подписан указ об отставке Б.К. Пуго.

Это, на первый взгляд очень странное обстоятельство, было вызвано тем, что вечером того же дня Б.К. Пуго якобы застрелился, сказав своему сыну, что «все это большая игра, и мы в ней проиграли..., а М. Горбачев нас всех предал, жалко — так здорово купил и так дешево продал». Вокруг смерти Б.К. Пуго до сих пор не прекращаются споры, хотя сразу, еще до завершения следствия, получила распространение одна-единственная версия, согласно которой он покончил жизнь самоубийством. Во всей этой истории много неясного, поскольку возникают, по крайней мере, два вопроса, если Б.К. Пуго сначала убил жену, а затем покончил с собой, то как он смог произвести в себя два выстрела и почему его жена была обнаружена в сознании.

Гибель Б.К. Пуго и его жены положила начало целой серии странных смертей. Сначала в своем кремлевском кабинете был обнаружен повешенным президентский советник маршал С.Ф. Ахромеев, затем, выбросившись из окна, погиб управляющий делами ЦК КПСС Н.Е. Кручина, за ним таким же способом покончили жизнь самоубийством его многолетний предшественник на этом ключевом посту в центральном аппарате ЦК КПСС Г.С. Павлов, который почти десять лет находился на пенсии, и зам. зав. Международным отделом ЦК КПСС Д.А. Лисоволик.

Сам Б.Н. Ельцин был занят «кадровым вопросом», причем не в российском руководстве, а именно в составе союзного правительства. Сразу после подавления «путча» он пригласил к себе генерал-лейтенанта П.С. Грачева, «поблагодарил за помощь и предложил ему занять пост министра обороны СССР», но тот отказался по причине того, что «к такой должности не готов», и тогда было решено, что «министром обороны СССР будет Е.И. Шапошников, а П.С. Грачев — его первым заместителем». А пока президент России только начинал решать кадровые вопросы союзного значения, ему сообщили, что М.С. Горбачев уже произвел первые кадровые назначения, и его это до крайности возмутило.

Утром 23 августа Б.Н. Ельцин пришел в кабинет к М.С. Горбачеву и в жесткой форме потребовал от него немедленно отменить все сделанные вчера назначения во все силовые ведомства страны. Более того, он так же жестко настоял, чтобы новым министром обороны СССР стал генерал-полковник авиации Е.И. Шапошников, который через три дня был удостоен звания «маршал авиации», его первым заместителем и начальником Генерального штаба был назначен генерал армии В.Н. Лобов, пост председателя КГБ СССР занял генерал-лейтенант В.В. Бакатин, а новым министром внутренних дел СССР стал генерал-лейтенант В.П. Баранников.

Тогда же М.С. Горбачев не только сдал всех только что назначенных министров, но и пошел еще дальше и сдал всю партию. По распоряжению мэра Москвы Г.Х. Попова, согласованного с М.С. Горбачевым и российским госсекретарем Г.Э. Бурбулисом, было закрыто и опечатано здание ЦК КПСС, а Б.Н. Ельцин, находясь в президиуме сессии Верховного Совета РСФСР, прямо перед телекамерами подписал указ о приостановлении деятельности всех органов и организаций Компартии РСФСР.

24 августа М.С. Горбачев подписал заявление, в котором не только сложил с себя полномочия Генерального секретаря ЦК, но и призвал ЦК КПСС к самороспуску. Вслед за этим «авангард предателей, попрятавшись по щелям, послушно замолчал, не издавая звука протеста. Политбюро ЦК, ЦК КПСС, республиканские компартии, обкомы, крайкомы, райкомы просто разбежались, как крысы с тонущего корабля». В тот же день, незаконно распустив Кабинет министров СССР, М.С. Горбачев своим указом создал новый исполнительный орган — Комитет по оперативному управлению народным хозяйством СССР, возглавить который поручил российскому премьеру И.С. Силаеву. Тогда же были назначены три заместителя нового «премьера», которыми стали А.И. Вольский, Г.А. Явлинский и Ю.М. Лужков, и три союзных министра — министр экономики и прогнозирования СССР Е.Ф. Сабуров, министр финансов СССР И.Н. Лазарев и министр торговли СССР А.Ф. Хлыстов, которые занимали соответствующие посты в российском правительстве.

• создание новых органов исполнительной власти по Конституции СССР было исключительной прерогативой парламента;

• Кабинет министров СССР был распущен, но не упразднен, поэтому передавать его полномочия и функции другому, не предусмотренному Конституцией СССР государственному органу президент страны тоже не имел права.

Вслед за этим Совет Министров РСФСР принял постановление, которое гласило, что «впредь до сформирования нового состава Кабинета министров СССР руководство всеми министерствами и ведомствами СССР, подведомственными им объединениями, предприятиями и организациями, расположенными на территории РСФСР, принимает Совет Министров РСФСР», что было грубейшим нарушением действующей Конституции СССР.

24 августа последовали еще четыре очень важных, но абсолютно незаконных решения:

• о передаче всех архивов центрального аппарата КГБ СССР и его управлений в республиках, краях и областях в ведение архивных органов РСФСР;

• о передаче в ведение КГБ РСФСР всех видов секретной правительственной связи, в том числе документального шифрования, на всей территории СССР;

• о принятии на баланс Государственного комитета РСФСР по управлению государственным имуществом нежилых помещений, зданий и сооружений, занимаемых Кабинетом министров СССР, министерствами, ведомствами и организациями СССР;

• о передаче в государственную собственность всего принадлежащего КПСС и КП РСФСР недвижимого и движимого имущества, включая денежные средства в рублях и иностранной валюте.

Одновременно под чутким и неусыпным руководством М.С. Горбачева, Б.Н. Ельцина и В.В. Бакатина развернулось масштабное «реформирование» КГБ СССР, которое шло по двум основным направлениям. Первое направление — полная дезинтеграция и раздробление КГБ СССР на ряд самостоятельных ведомств и лишение его монополии на все виды деятельности, связанные с обеспечением безопасности страны. Предполагалось «разорвать комитет на части», которые, находясь в прямом подчинении главе государства, конкурировали и уравновешивали бы друг друга. Второе направление — полная децентрализация или вертикальная дезинтеграция и предоставление полной самостоятельности всем республиканским органам госбезопасности в сочетании с координирующей работой межреспубликанских структур.

В конце августа 1991 г. из состава КГБ СССР были выведены все войска специального назначения, 9-е Управление преобразовано в Управление охраны при аппарате президента СССР, 8-е Управление, отвечавшее за правительственную связь, шифровку и радиоэлектронную разведку, преобразовано в Комитет правительственной связи при президенте СССР. В начале сентября вместо Коллегии КГБ СССР был создан Координационный совет в составе председателей республиканских КГБ, которых стали назначать руководители самих республик и т.д. После этих структурных изменений дошла очередь и до самых крупных подразделений КГБ — разведки, контрразведки и пограничных войск. В конце октября 1991 г. КГБ СССР был окончательно добит и разделен на три независимых структуры — Межреспубликанскую службу безопасности СССР, которую возглавил сам В.В. Бакатин, Центральную службу разведки СССР, главой которой был назначен академик Е.М. Примаков, и Комитет по охране государственной границы СССР, который возглавил генерал-полковник И.Я. Калиниченко.

Таким образом, уже в начале сентября 1991 г. М.С. Горбачев лишился почти всех рычагов исполнительной власти, потерял контроль над экономикой, радио и телевидением, правительственной связью. Всё это вместе взятое зримо свидетельствует, что под прикрытием так называемого «августовского путча» начался настоящий государственный переворот, возглавляемый Б.Н. Ельциным и Ко.

Сразу после подавления «августовского путча» началось повальное провозглашение независимости союзных республик, и к концу августа 1991 г. новый государственный статус провозгласили парламенты Украины, Белоруссии, Эстонии, Латвии, Молдавии, Азербайджана, Киргизии и Узбекистана. Более того, тогда же Б.Н. Ельцин совершенно незаконно, опять-таки в нарушение Конституции СССР, признал независимость всех трех прибалтийских республик.

Казалось бы, после подавления мнимых «мятежников» можно было начать процесс подписания нового Союзного договора, которое намечалось на 20 августа 1991 г., однако об этом почему-то все сразу забыли. Только спустя неделю после «путча» М.С. Горбачев позвонил своему помощнику Г.Х. Шахназарову и дал ему задание срочно заняться Союзным договором, подключив к этой работе нового главу своей администрации Г.И. Ревенко и директора Института государства и права АН СССР академика В.Н. Кудрявцева. Когда в кабинете Г.Х. Шахназарова собралась вся рабочая группа, все ее члены сразу заявили, что отныне «политическая погода в стране все меньше зависит от Кремля и все больше от Белого дома», поэтому надо выяснить намерения Б.Н. Ельцина и его команды.

В тот же день Г.Х. Шахназаров позвонил двум его помощникам — С.М. Шахраю и С.Б. Станкевичу, которые не стали раскрывать всех карт, но заявили, что Б.Н. Ельцину сейчас не до этого, да и вообще Союзный договор, похоже, выпал из повестки дня и утратил свою актуальность. А спустя несколько дней в «Независимой газете» было опубликовано «Письмо семи» — Ю.Н. Афанасьева, Л.М. Баткина, В.С. Библера, Е.Г. Боннэр, Ю.Г. Буртина и Л.М. Тимофеева, в котором прямо говорилось, что они «приветствуют развал империи» и создание «евразийского сообщества».

24 августа 1991 г. Верховный Совет Украинской СССР утвердил «Акт о государственной независимости Украины», который зримо показал все интеллектуальное убожество свидомой украинской интеллигенции. В частности, этот наспех состряпанный «исторический» документ гласил, что «исходя из смертельной опасности, нависшей над Украиной в связи с государственным переворотом в СССР 19 августа 1991 года, продолжая тысячелетнюю традицию государственного строительства на Украине, исходя из права на самоопределение, предусмотренного Уставом ООН и другими международно-правовыми документами, осуществляя Декларацию о государственном суверенитете Украины, Верховный Совет УССР торжественно провозглашает независимость Украины и создание самостоятельного украинского государства — Украины».

Тогда же Верховный Совет УССР, незаконно, в нарушение как Конституции УССР, так и Конституции СССР, назначил на 1 декабря 1991 г. республиканский референдум, в котором значился только один вопрос: «Подтверждаете ли вы Акт провозглашения независимости Украины». Накануне этого референдума Президиум Верховного Совета УССР принял «Обращение к народу Украинской ССР», ряд положений которого сейчас выглядит как верх цинизма и кощунства: «Сегодня не поддержать независимость означает лишь одно — поддержать зависимость, альтернативы — нет. Только независимая Украина сможет, как равноправный партнер вступать в любое межгосударственное сообщество с соседями, в первую очередь с наиболее близкой нам Россией... Экономическая целесообразность, интересы собственного народа, а не какие-то другие критерии должны диктовать нам, с кем и как сотрудничать. Когда же мы говорим об интересах собственного народа, то имеем ввиду не только украинцев, но и русских, имеющих в парламенте Украины свыше ста народных депутатов. Мы обязаны сделать республику настоящей доброй матерью для всех ее граждан. Декларация прав национальностей, принятая Верховным Советом Украины единогласно, открывает широкие возможности для развития языков и культур всех наций в Украине. Неважно, на каком языке говорит гражданин Украины, важно, чтобы он говорил о независимой Украине, о ее законных правах. Успешно прошедшие всеукраинский межнациональный конгресс и межрелигиозный форум дают все основания утверждать: что в Украине и впредь не будет места для межнациональных конфликтов. Украина гарантирует особое уважение освободителям от фашизма и ветеранам».

В начале сентября 1991 г. был созван V Внеочередной съезд народных депутатов СССР, который констатировал, что прежний Союз ССР больше не существует, и провозгласил начало переходного периода к новому объединению бывших советских республик — Союзу Суверенных государств. В связи с этим был принят закон «Об организации государственной власти и управления в Союзе ССР в переходный период», который де-факто приостановил деятельность Съезда народных депутатов СССР, создал новый орган власти — Государственный совет СССР и установил, что на время переходного периода высшим представительным органом союзной власти является Верховный Совет СССР, внес изменения в его структуру и систему комплектования, а также преобразовал одну из двух палат — Совет национальностей в Совет республик. Тогда же было принято решение преобразовать Комитет по оперативному управлению в Межреспубликанский экономический комитет СССР, главой которого был утвержден И.С. Силаев, а его заместителями стали Г.И. Кулик и А.И. Бектемисов.

По мнению ряда современных авторов (А. Барсенков, А. Островский), создание Госсовета СССР в составе союзного президента и глав остальных союзных республик де-юре легализовало положение, существовавшее с конца апреля 1991 г., когда начался сам «новоогаревский процесс». Тогда важнейшие вопросы будущего Союза стали обсуждаться за закрытыми дверями в узком кругу высших руководителей республик, которые сознательно искажали информацию о происходившем на переговорах и вводили в заблуждение представительные органы власти своих республик. На практике Госсовет СССР стал не органом «для согласованного решения вопросов внутренней и внешней политики, затрагивающих общие интересы», как декларировалось изначально, а институтом, в рамках которого оформляли свое движение к полной независимости почувствовавшие «вкус свободы» республики гибнущего СССР.

На последнем заседании V Съезда народных депутатов СССР союзные парламентарии на основании указа «О порядке решения вопросов, связанных с выходом союзной республики из СССР» опротестовали принятые решения о независимости республик, но уже на следующий день в полном противоречии с этим решением М.С. Горбачев признал независимость всех трех прибалтийских республик. Сразу после этого о своей независимости заявили Армения, Туркмения и Таджикистан, и фактически к началу октября в Союзе ССР остались только две республики — Россия и Казахстан. Сразу после этих событий Б.Н. Ельцин подписал указ «О роли Совета Министров РСФСР в системе исполнительной власти Российской Федерации», который был направлен на то, чтобы взять под полный контроль всю исполнительную власть на местах.

В середине сентября состоялось первое заседание Государственного совета СССР, на которое был вынесен вопрос о дальнейшей судьбе союзных республик. Представители Азербайджана, Белоруссии, Казахстана, Кыргызстана, России, Таджикистана, Туркмении, Узбекистана и Украины высказались за сохранение Союза, и в связи с этим рассмотрели проект договора «Об экономическом сообществе независимых государств».

Дело в том, что после августовских событий «сторонники» сохранения Союза считали, что на подписание экономического договора республики пойдут быстрее и охотнее, чем на заключение политического соглашения, поэтому в окружении М.С. Горбачева особое внимание уделялось этому вопросу. Ответственный за разработку этого документа Г.А. Явлинский полагал, что главная задача экономического союза состоит в консолидации усилий суверенных государств с целью образования общего рынка и проведения согласованной экономической политики как непременного условия преодоления системного кризиса в стране. При этом он подчеркивал, что вступление в него не обусловливается подписанием нового «политического» договора о Союзе Суверенных Государств.

18 октября 1991 г. президент СССР и руководители восьми республик, за исключением главы Украинской ССР Л.М. Кравчука, подписали «Договор об экономическом сообществе суверенных государств», который исходя из факта реального разрушения единого союзного государства предполагал «доделить» союзную собственность, ликвидировать общий Центральный банк и обзавестись собственными национальными валютами. Для того, чтобы этот договор вступил в законную силу, необходимо было подписать еще порядка двадцати дополнительных соглашений по конкретным сферам экономики. Все эти документы, в лучшем случае, могли быть подготовлены и ратифицированы только через несколько месяцев, поэтому в условиях острейшего экономического кризиса весь этот договор становился чисто декларативным документом. Кроме того, республиканские лидеры крайне болезненно относились к возможности создания наднациональных органов управления, что изначально ставило под сомнение реализацию всех этих договоренностей.

Тем не менее, М.С. Горбачеву удалось убедить Б.Н. Ельцина в желательности возобновления новоогаревских встреч. Но его согласие было получено только при условии, что будет подготовлен новый проект Союзного договора с установкой не на федерацию, а на конфедерацию. С союзной стороны рабочую группу по этому вопросу возглавили Г.Х. Шахназаров и В.Н. Кудрявцев, а с российской стороны этим вопросом было поручено заняться Г.Э. Бурбулису, С.М. Шахраю и С.Б. Станкевичу.

Спустя неделю российская сторона представила такой документ, который не оставил сомнений в том, что ни о каком Союзе речи не идет. Однако, по признанию самого Г.Х. Шахназарова, «выбора не было», поэтому «начался длительный торг, и после двух-трех туров совместной работы» был подготовлен компромиссный проект. Рабочая группа, в которую от союзного центра вошли Г.Х. Шахназаров, B. Н. Кудрявцев, Б.Н. Топорнин и Ю.А. Батурин, а от российского правительства C. И. Шахрай, С.Б. Станкевич и А.А. Котенков, подготовила «обновленный вариант договора» к октябрю 1991 г.

Пока в Москве корпели над проектом нового Союзного договора, в Сочи, где после тяжких трудов по развалу страны отдыхал Б.Н. Ельцин, ему был направлен с грифом «сугубо конфиденциально» крайне любопытный документ «Стратегия России в переходный период», или «меморандум Бурбулиса», лейтмотивом которого был следующий пассаж: все республики Союза заинтересованы в сохранении союзного центра только для того, чтобы «эксплуатировать ресурсы России, а России никакой центр не нужен».

В середине октября 1991 г. состоялось новое заседание Государственного совета СССР, в котором приняли участие главы девяти союзных республик, в том числе Б.Н. Ельцин. Все они, за исключением «хитромудрого хохла» Л.М. Кравчука, в целом одобрили работу над Экономическим соглашением, Продовольственным соглашением и Союзным договором, и приняли решение продолжить разговор на эти темы в начале ноября. Б.Н. Ельцин вынужден был дать формальное согласие на то, чтобы завершить доработку текста Союзного договора и парафировать его на следующем заседании глав союзных республик, однако на двух очередных заседаниях Госсовета СССР преодолеть разногласий так и не удалось.

По информации тогдашнего министра обороны СССР маршала авиации Е.И. Шапошникова, которой он поделился с автором данных строк несколько лет назад, где-то в начале ноября 1991 г. М.С. Горбачев пригласил его срочно в свой кремлевский кабинет и принял его не в традиционном рабочем порядке, а «по-отечески», в собственной комнате отдыха, где был накрыт богатый трапезный стол.

В ходе состоявшейся беседы, после долгих словоблудий и стенаний о том, что все «летит к черту» и что «он не спит ночами», М.С. Горбачев предложил обалдевшему министру обороны «совершить очередной августовский путч и взять военным власть в свои руки». Понимая, что он может стать новой жертвой очередной «горбачевской подставы», маршал Е.И. Шапошников прямо заявил, что у президента страны есть все возможные инструментарии для предотвращения развала страны, в том числе путем законного введения чрезвычайного положения и установления прямого президентского правления, а он лично «становиться новым козлом отпущения, как маршал Д.Т. Язов, не желает».

В середине ноября 1991 г. был подготовлен итоговый проект договора о Союзе Суверенных Государств (ССГ), в котором будущий «союз» республик определялся как «конфедеративное демократическое государство», где не предусматривалось общей «союзной» Конституции, однако предполагались:

• выборы «союзного» президента коллегией выборщиков;

• выборный двухпалатный парламент от республик и округов, избираемый на два года;

• формирование некого подобия «союзного правительства» с ограниченным кругом полномочий и т.д.

Формально заседание Госсовета СССР, на котором был рассмотрен новый Союзный договор, закончилось на «оптимистической ноте», поскольку была достигнута договоренность приступить к его парафированию 25 ноября 1991 г., однако никакого подписания документов в этот день не состоялось. Российская делегация предложила вернуться к согласованному уже тексту проекта нового Союзного договора и снять формулировку о «конфедеративном демократическом государстве», оставив «конфедерацию независимых государств». В качестве предлога для нового демарша была названа позиция Верховного Совета РСФСР, который, дескать, не готов ратифицировать ранее оговоренный вариант. Кроме того, Б.Н. Ельцин заявил, что «подписание договора без Украины — это бесполезное дело», и предложил «подождать Украину», пока там не пройдет референдум, назначенный на 1 декабря 1991 г.

В современной Украине традиционно говорится о том, что юридическим обоснованием отказа руководства УССР от подписания нового Союзного договора и выхода из состава СССР стали итоги Всеукраинского референдума, проведенного 1 декабря 1991 г., на котором более 80% граждан республики высказались за признание «Акта о государственной независимости УССР». По официальным данным Украинского ЦИК, даже будущий мятежный Донбасс дал 76% голосов «за» выход из состава СССР. Эти цифры абсолютно не отражали реального положения вещей, поскольку формулировка вопроса, вынесенного на референдум, была откровенно лукавой. Любой неискушенный избиратель всегда проголосует при прочих равных за независимость, если не будет точно знать, как именно будет транскрибирован его ответ организаторами референдума. Между тем, и в Конституции СССР, и в Конституциях союзных республик прямо говорилось о том, что все они являются суверенными и демократическими государствами, входящими в состав Союза ССР.

В самом же «Акте о государственной независимости Украины» прямо говорилось, что с момента его провозглашения на территории УССР действуют только Конституция и законы Украины. Однако и сама Конституция УССР, и республиканские законы признавали действие законов СССР и были отменены Верховным Советом Украины только в августе 1992 г. Таким образом, провозглашение верховенства Конституции УССР и республиканского законодательства не отрицало, а, напротив, подтверждало нахождение УССР в составе СССР. Таким образом, ни «Акт о государственной независимости» от 24 августа 1991 г., ни республиканский референдум 1 декабря 1991 г. ничего не говорили о выходе Украинской ССР из состава СССР. Именно поэтому и был получен такой неоспоримый количественный результат: среди голосовавших «за» были, как и те, кто сознательно хотел развала СССР, так и те, кто этого вовсе не хотел, а понимал независимость и демократичность как существование в составе единого государства — наряду с другими независимыми республиками, входившими в состав СССР. И уж, конечно, за развал СССР не голосовали ни Крым, ни добрая половина всех восточных и центральных областей Украинской ССР, где проживало больше 22 млн русских и русскоговорящих малороссов. Более того, если внимательно прочитать сам текст «Акта о государственной независимости Украины», то там прямо гарантировалось сохранение для граждан УССР гражданства СССР и содержалось обещание подписать новый Союзный договор со всеми союзными республиками и, прежде всего, с РСФСР и БССР. Таким образом, тогдашняя украинская номенклатура интерпретировала волеизъявление народа диаметрально противоположно тому смыслу, какой это волеизъявление носило по своей сути.

Одновременно с этим референдумом 1 декабря 1991 г. были проведены выборы первого президента УССР, в которых приняли участие 6 кандидатов. Победу на выборах одержал председатель Верховного Совета УССР Л.М. Кравчук, за которого проголосовали почти 62% (19700 млн) украинских избирателей. Казалось, что это была очень убедительная победа властного кандидата, однако это не совсем так, поскольку суммарное количество голосов, поданных за трех кандидатов-националистов из Западной Украины — В.М. Чорновола, Л.Г. Лукьяненко и И.Р. Юхновского, составило почти 30% (9500 млн) голосов. Совершенно очевидно, что уже тогда почти треть активных украинских избирателей голосовали за вполне русофобский, прозападный курс «самостийной» Украины, и любой здравомыслящий российский политик должен был предвидеть то, что в скором времени будет твориться на территории бывшей УССР. Однако ни М.С. Горбачев, ни Б.Н. Ельцин, ни кто-либо другой из тогдашней правящей элиты не придали этой ключевой проблеме ни малейшего значения. Более того, руководство РСФСР в лице ее президента тут же де-юре признало итоги референдума и заявило о своем желании быстрее подписать с «самостийной» Украиной межгосударственный договор, что де-факто означало развал СССР, поскольку именно эти две крупнейшие славянские республики составляли его политико-экономический, военный и культурный каркас. Международное признание Украины после референдума 1 декабря 1991 г. напоминало настоящее цунами, которое стало беспрецедентным во всей мировой практике. Уже 3 декабря Украину признала Венгрия, 4 декабря — Литва и Латвия, 5 декабря к ним присоединились Аргентина, Болгария, Боливия и Хорватия, а к концу декабря Украину признали 68 государств, в том числе все члены «Большой семерки».

Сбросив столь ненавистные оковы в виде союзного центра и возомнив себя создателем независимой «Украинской державы», новоиспеченный президент Л.М. Кравчук взял откровенно прозападный курс, тем более, что руководство РФ, прежде всего, президент Б.Н. Ельцин и министр иностранных дел А.В. Козырев, совершенно спокойно взирали на откровенно русофобский курс новой украинской элиты. Прямым доказательством такой предательской политики Кремля стала история с Черноморским флотом СССР, который Б.Н. Ельцин, упоенный своей победой над ненавистным М.С. Горбачевым, фактически слил украинской стороне. Только «мятеж» командующего флотом адмирала И.Н. Касатонова, который вывел основной состав Черноморского флота в Средиземное море и категорически отказался принимать украинскую присягу, уберег нашу страну от вселенского позора и непоправимых последствий. 11 декабря 1991 г., то есть когда Украинская ССР де-юре еще находилась в составе СССР, новоиспеченный президент Л.М. Кравчук вызвал в Киев весь высший генералитет трех военных округов и Черноморского флота, расположенных на территории УССР и, объявив себя верховным главнокомандующим, заявил о переподчинении всех воинских частей Киеву. Все советские генералы, в том числе командующие Киевским, Одесским и Прикарпатским военными округами генерал-полковник В.С. Чечеватов, генерал-лейтенант В.Г. Радецкий и генерал-полковник В.В. Скоков, восприняли этот указ как должное. И только командующий Черноморским флотом адмирал И.Н. Касатонов заявил, что не будет исполнять этот преступный указ, поскольку считает его незаконным.

3 декабря 1991 г. Верховный Совет СССР одобрил проект договора о Союзе Суверенных Государств, и президент М.С. Горбачев обратился за его одобрением к Верховным Советам союзных республик, руководители которых парафировали этот договор. Этот шаг союзного руководства побудил всех противников М.С. Горбачева перейти к решительным действиям.

7 декабря 1991 г. Б.Н. Ельцин с целой свитой своих холуев отправился с государственным визитом в Минск, официальной целью которого заявлялось заключение договора «О дружбе и сотрудничестве между РСФСР и БССР». После подписания договора в тот же день российская делегация должна была вернуться в Москву, однако в столице она так и не появилась, поскольку после официальный церемонии состоялся неофициальный банкет, на котором Б.Н. Ельцин и его спутники хорошо «расслабились».

Многих сразу насторожило то, что об этой довольно ординарной поездке не были поставлены в известность ни вице-президент А.В. Руцкой, ни председатель Верховного Совета РСФСР Р.И. Хасбулатов, ни секретарь Верховного Совета РСФСР С.А. Филатов. Настораживало и то, что вместе с президентом Б.Н. Ельциным в Минск улетели государственный секретарь Г.Э. Бурбулис, вице-премьер Е.Т. Гайдар, министр иностранных дел А.В. Козырев и советник президента по правовым вопросам С.М. Шахрай. Еще более странным было то, что из Киева в Минск с такой же свитой холуев отправился только что избранный президент Украины Л.М. Кравчук.

После прилета украинского президента в столицу Белоруссии Б.Н. Ельцин, Л.М. Кравчук и их радушный хозяин, председатель Верховного Совета БССР С.С. Шушкевич решили провести совместную встречу не в Минске, а под Брестом в Беловежской пуще, в поселке Вискули. Прибыв в Вискули, вся троица тут же села обедать и так надралась, что ни о каких переговорах не могло быть и речи. Но зато на пьяную голову они сформулировали концепцию трехстороннего соглашения и поручили «экспертам» и «аналитикам» из своих свит «поработать» над этими идеями и утром представить готовый документ. Поздним вечером хорошо поддатые Г.Э. Бурбулис, Е.Т. Гайдар, А.В. Козырев и С.М. Шахрай вместе с белорусскими «товарищами» — вице-премьером М.В. Мясниковичем и министром иностранных дел П.К. Кравченко пошли париться в баньку и попутно «работать» над «эпохальным» договором о сотрудничестве трех славянских республик.

Утром 8 декабря текст «банного соглашения», состоящий из преамбулы и 14 статей, был представлен на суд уже опохмелившихся глав государств, которые, обсуждая эту предательскую писанину, сдабривали каждую согласованную статью громогласными выкриками восторга и рюмочкой «хорошего коньяка». В результате этого к 14 часам дня, когда договор был полностью согласован и подписан, лидеры братских республик едва стояли на ногах.

Главная идея этого документа была сформулирована следующими словами: «Мы, Республика Беларусь, Российская Федерация и Украина как государства-учредители Союза ССР, подписавшие Союзный договор 1922 года, далее именуемые Высокими Договаривающимися Сторонами, констатируем, что Союз Советских Социалистических Республик, как субъект международного права и геополитическая реальность, прекращает свое существование».

Как уже неоднократно было отмечено в исторической литературе, Союзный договор 1922 г. просуществовал немногим более года и превратился в чисто исторический документ, так как в январе 1924 г. его заменил новый Союзный договор, ставший неотъемлемой частью первой Конституции СССР 1924 года. Но и этот договор ушел в историческое небытие сразу после того, как была принята новая Конституция СССР 1936 года, в которой Союзный договор даже не был упомянут. Не упоминался этот договор и в последней Конституции СССР 1977 года. Более того, все остальные союзные республики, вошедшие или сформированные в рамках СССР после 1924 г., а именно Казахстан, Киргизия, Узбекистан, Таджикистан, Туркменистан, Молдавия, Латвия, Литва, Эстония и Карелия никогда не подписывали давно несуществующий договор! Поэтому с таким же успехом эта «несвятая троица» могла денонсировать папскую буллу Павла III о создании Ордена иезуитов или Нантский эдикт короля Генриха IV о религиозных правах гугенотов.

Но даже если бы к 8 декабря 1991 г. подписанный в 1922 г. Союзный договор продолжал действовать, три названные союзные республики не имели права расторгнуть этот договор и объявить Советский Союз прекратившим свое существование, поскольку:

• он не предусматривал такой возможности и давал подписавшим его республикам лишь право самим выйти из состава СССР, а не распускать его;

• кроме этих трех республик, этот договор был подписан ЗСФСР, и хотя на тот момент эта федерация трех закавказских государств была уже распущена в 1936 г., в рамках СССР продолжали существовать составлявшие ее республики — Грузия, Армения и Азербайджан, ставшие ее правопреемниками;

• в состав СССР входило 15 союзных республик, поэтому три из них никак не могли решить судьбу остальных 12 республик и лишить их права пребывания в Союзе ССР;

• судьбу СССР мог решить только его высший законодательный орган, которым по Конституции СССР являлся Съезд народных депутатов СССР, а согласно решениям V Съезда народных депутатов СССР — Верховный Совет СССР.

Самое большее, что могли сделать руководители трех славянских республик — это принять решение о выходе «своих» республик из состава СССР, но сам порядок такого выхода должен был строго соответствовать закону «О порядке решения вопросов, связанных с выходом союзной республики из СССР», принятому в апреле 1990 г. Таким образом, «банное соглашение» носило чисто антиконституционный характер и представляло собой настоящий государственный переворот.

Подписав документ, Б.Н. Ельцин в присутствии Л.М. Кравчука и С.С. Шушкевича позвонил министру обороны СССР маршалу авиации Е.И. Шапошникову, сказал ему о подписанном соглашении и тут же сообщил, что главы трех республик договорились о создании Объединенных вооруженных сил Содружества и о его назначении их главнокомандующим. Затем последовал звонок американскому президенту Дж. Бушу ,и лишь потом состоялся «тяжелый разговор» с М.С. Горбачевым. Сразу после разговора с ним, опасаясь своего возможного ареста, все подельники по преступному деянию, которое всеми республиканскими Уголовными кодексами квалифицировалось как измена Родине, срочно покинули Вискули.

10―12 декабря 1991 г. в полном противоречии с Конституцией СССР и союзным законодательством Верховные Советы РСФСР, БССР и УССР не только незаконно денонсировали Союзный договор 1922 г., которого в природе давно не существовало, но и ратифицировали «банное соглашение», которое по недоразумению все по-прежнему почему-то называют «беловежским».

21 декабря 1991 г. в Алма-Ате состоялась встреча глав 11 советских республик — Б.Н. Ельцина (РСФСР), Л.М. Кравчука (УССР), С.С. Шушкевича (БССР), Н.А. Назарбаева (Казахская ССР), А.А. Акаева (Киргизская ССР), И.А. Каримова (Узбекская ССР), К.М. Макхамова (Таджикская ССР), С.Н. Ниязова (Туркменская ССР), А.М. Муталибова (Азербайджанская ССР) и Л.П. Тер-Петросяна (Армянская ССР), на которой были приняты два абсолютно незаконных решения — о ликвидации Союза Советских Социалистических Республик (СССР) и образовании Союза Независимых Государств (СНГ).

Как совершенно справедливо пишет ряд современных авторов (И. Фроянов, А. Островский, Е. Лукьянова), узнав о «банном соглашении», М.С. Горбачев как президент СССР обязан был немедленно поставить об этом в известность Верховный Совет СССР, Совет безопасности СССР, Генеральную Ассамблею и Совет Безопасности ООН, однако ничего подобного союзный президент не сделал. Кроме того, это соглашение и все, что последовало за ним, имело противозаконный, антиконституционный характер, поэтому М.С. Горбачев, как президент СССР и гарант Конституции СССР, обязан был сразу после того, как ему стало известно о беловежском сговоре, не только опротестовать подписанный главами трех союзных республик документ, но и потребовать от Генеральной прокуратуры СССР возбудить против них уголовное дело. Более того, он был обязан опротестовать ратификацию «банного соглашения» республиканскими парламентами, выступить с инициативой созыва чрезвычайной сессии Верховного Совета СССР и вынести на ее обсуждение этот вопрос. А поскольку М.С. Горбачев не сделал этого, то он нарушил не только данную им президентскую присягу, в которой прямо говорилось о соблюдении и защите Конституции СССР, но и саму Конституцию СССР. Поэтому его поведение следует квалифицировать или как соучастие, или как преступное бездействие, повлекшее за собою расчленение государства со всеми вытекающими из этого последствиями.

24 декабря три главных могильщика великой страны — М.С. Горбачев, А.Н. Яковлев и Б.Н. Ельцин встретились за «рюмкой чая» в Кремле, где речь пошла об отступных уходящему президенту разрушенной великой державы. Список претензий М.С. Горбачева, изложенный им на нескольких страницах, был просто огромен, и практически весь состоял из материальных требований: пенсии в размере президентского оклада, президентской квартиры, дачи, машины для жены и для себя, государственной охраны, но главное — создание собственного фонда. Под этот фонд он запросил целый комплекс зданий бывшей Высшей партийной школы при ЦК КПСС, состоящий из десятка помпезных сооружений, где были конференц-залы, гостиница, рестораны и т.д.

25 декабря 1991 г. М.С. Горбачев выступил по советскому телевидению с заявлением о прекращении своей деятельности на посту президента СССР. Сразу после этого с Первого корпуса Кремля, где находился рабочий кабинет президента страны, был спущен Государственный флаг СССР.

Так случилось, что мне довелось стать живым свидетелем «горбачевской перестройки» в годы своей студенческой юности на прославленном историческом факультете легендарного МПГУ им. В.И. Ленина (1986―1991), где кипели «перестроечные страсти» в знаменитой исаевской «Общине», и где моими учителями были многие выдающиеся советские историки, в том числе доктора исторических наук профессора Аполлон Григорьевич Кузьмин, Николай Иванович Павленко, Владимир Борисович Кобрин, Виктор Григорьевич Тюкавкин, Леонид Михайлович Ляшенко, Геннадий Андреевич Кошеленко, Галина Тимофеевна Залюбовина, Юрий Иванович Писарев, Евгения Ивановна Попова, Михаил Юрьевич Золотухин и многие другие замечательные педагоги и ученые. Более того, начиная с 1991 г. мне довелось хорошо знать и лично общаться практически со всеми знаковыми фигурами тех трагических событий, в том числе с М.С. Горбачевым, Р.М. Горбачевой, Н.И. Рыжковым, Е.К. Лигачевым, А.Н. Яковлевым, В.А. Медведевым, В.В. Бакатиным, Д.Т. Язовым, Н.И. Родионовым, Е.И. Шапошниковым, Б.В. Громовым, В.Н. Лобовым, А.И. Лебедем, А.В. Руцким, В.Ф. Шумейко, С.С. Шаталиным, Л.И. Абалкиным, Г.Х. Поповым, А.А. Собчаком, А.С. Черняевым, Г.Х. Шахназаровым и многими другими. С кем-то это общение носило «шапочный характер», например, с тем же А.А. Собчаком или с Р.М. Горбачевой, но со многими из них мне довелось общаться многие годы, вплоть до последних дней... Если Господь дарует мне возможность написать новую книгу обо всех этих людях, сыгравших ключевую роль в «окаянных днях» ушедшего XX века, то постараюсь, чтобы эта книга была по возможности предельно объективной, хотя, конечно, не без эмоций, особенно по отношению к ряду персонажей тех дней.

Барсенков А. С. Реформы Горбачева и судьба союзного государства: 1985—1991. М., 2001

Барсенков А.С. Введение в современную российскую историю 1985—1991. М., 2002

Богатуров А.Д. Великие державы на Тихом океане. М., 1997

Ванденберге И. Историческое недоразумение: холодная война. 1917―1990. М., 1996

Варенников В.И. Неповторимое: Афганистан, Чернобыль, т. 5., М., 2001—2002

Варенников В.И. Неповторимое: трагедия Отечества (1985―1991). т. 6., М., 2001―2002

Гайдар Е.Т. Гибель империи. Уроки для современной России. М., 2006

Горбачев М.С. Жизнь и реформы. М., 1995

Громов Б.В. Ограниченный контингент. М., 1994

Добрынин А.Ф. Сугубо доверительно. М., 1997

Зенькович Н.А. Тайны уходящего века. М., 2003

Кара-Мурза С.Г. Советская цивилизация: от Великой Победы до наших дней. М., 2001

Киссинджер Г. Дипломатия М., 1997

Корниенко Г.М. Холодная война: свидетельство ее участника. М., 1994

Леонов Б.А. История советской литературы. М., 2008

Ляховский А.А. Пламя Афганистана. М., 1999

Медведев В.А. В команде Горбачева: взгляд изнутри. М., 1994

Медведев В.А. Распад: как он вызревал в мировой системе социализма. М., 1994

Орлов А. С. Холодная война. М., 2000

Островский А. В. Глупость или измена? Расследование гибели СССР. СПб., 2010

Пихоя Р.Г. Советский Союз: история власти 1945―1991. Н., 2000

Пихоя Р.Г Москва. Кремль. Власть: 1964―1985. М., 2008

Попов В.П. Большая ничья: СССР от Победы до распада. М., 2005

Рогов С.М. Советский Союз и США: поиск баланса интересов. М., 1989

Согрин В.В. Политическая история современной России. 1985—2001. М., 2001

Соколов К.Б. Художественная культура и власть: союз и борьба (1953―1989). СПб., 2007

Филитов А.М. Германский вопрос. От раскола к объединению. М., 1993

Фроянов И.Я. Погружение в бездну: Россия на исходе XX века. СПб., 2002

Ханин Г.И. Экономическая история России в новейшее время: Экономика СССР в 1961―1987 гг. Н., 2007

Ханин Г.И. Экономическая история России в новейшее время: Экономика СССР и России в 1988―1991 гг. Н., 2011

Шахназаров Г.Х. Цена свободы: реформация Горбачева глазами его помощника. М., 1994

Шмелев Н.П. Авансы и долги: вчера и завтра российских экономических реформ. М., 1996

Шубин А.В. Парадоксы перестройки: Упущенный шанс СССР. М., 2005

Шубин А.В. Диссиденты, неформалы и свобода в СССР. М., 2008

Черняев А.С. Совместный исход. Дневник двух эпох. 1972—1991 годы. М., 2008

Черняев А.С. и др. В Политбюро ЦК КПСС. М., 2011

Яковлев А.Н. «Омут памяти». М., 2002