Как и в предыдущий период, живописное искусство развивалось в рамках нескольких жанровых направлений, которые часто органически переплетались в творчестве многих советских художников. Это были не только сторонники традиционной реалистической школы, но и представители других художественных направлений, в частности, импрессионизма (М.С. Сарьян), экспрессионизма (А.А. Дейнека), «сурового стиля» (Г.М. Коржев) и других.

В жанре портрета были созданы написанные в разной стилистике прекрасные работы А.А. Дейнеки («Портрет молодого инженера» 1965, «Трудное решение» 1966, «Юный конструктор» 1966); В.П. Ефанова («Москвичка» 1965, «Комсомолка Люба» 1966, «Портрет Я.М. Свердлова» 1969, «Портрет академика И.В. Курчатова» 1969, «Портрет академика А.М. Прохорова» 1970, «Внук Антоша», 1974, «Портрет Сергея Дрезнина» 1975); М.С. Сарьяна («Портрет Р.Н. Симонова» 1967, «Портрет А.С. Исаакяна» 1968); А.И. Лактионова («Портрет космонавта В.М. Комарова» 1967, «Портрет архитектора А.Н. Душкина» 1967, «Портрет космонавта П.И. Беляева» 1969, «Автопортрет с горящей свечой» 1970); Е.Н. Широкова («Писатель В.П. Астафьев» 1969, «Актер Е.З. Копелян» 1973, «Актриса Л.А. Чурсина» 1973, «Актер А.А. Миронов» 1977, «Автопортрет» 1980, «Актер К.Ю. Лавров» 1981); В.А. Серова («Портрет М.О. Рейзена» 1968); Б.С. Угарова («Портрет М.О. Угаровой» 1970, «Портрет Тани» 1971, «Портрет композитора А.П. Петрова» 1971, «Портрет жены» 1974); И.С. Глазунова («Портрет Л.И. Брежнева» 1973, «Фидель Кастро» 1973, «Индира Ганди» 1973, «Портрет писателя В.Г. Распутина» 1984); Ю.М. Непринцева («Портрет М.А. Тихомировой» 1973, «Портрет художника В.М. Городецкого» 1974, «Портрет искусствоведа Е.Н. Литовченко» 1979, «Портрет академика Д.С. Лихачева» 1983); Т.Т. Салахова («Портрет Д.Д. Шостаковича» 1976, «Портрет Расула Гамзатова» 1978, «Портрет матери» 1984); А.М. Шилова («Пастух» 1975, «Непобедимый» 1977, «Моя бабушка» 1977, «Автопортрет» 1978, «В театре» 1981, «В день рождения Ариши» 1981, «В ожидании» 1982, «Портрет академика Н.Н. Семенова» 1982); Б.В. Щербакова («Тургенев. Прощание с Родиной» 1976, «Лев Толстой в Ясной Поляне», 1978) и многие другие.

В жанре пейзажа и натюрморта были написаны полотна, принадлежащие кисти многих выдающихся мастеров, в том числе Ю.М. Непринцеву («Прага. Карлов мост» 1965, «Суздаль» 1967, «Рим. Пейзаж с лилиями» 1972); А.А. Пластову («Осень» 1966, «Зима» 1969, «Мартовское солнце» 1969); В.А. Серову («Уголок осеннего леса» 1967, «Берег Москвы-реки» 1968); Б.В. Щербакову («Суворовский дуб» 1969, «Русь Подмосковная» 1972, «Ростов Великий — град светлый» 1975, «Церковь в селе Уборы» 1982); Д.А. Налбандяну («Лето. Село Уборы» 1965, «В лесу» 1971, «Мисхор. Пасмурный день» 1973, «Италия. Неаполь» 1976); Е.И. Зверькову («Река Поведь» 1967, «Осенняя пора» 1970, «Весна в лесу» 1971, «Голубой апрель» 1972, «Утро в поле» 1979, «Осенний день» 1981); В.П. Ефанову («Золотая осень» 1968); Б.С. Угарову («Венеция. Набережная Большого канала» 1971, «За околицей» 1971, «Околица. Грачи» 1978); В.М. Сидорову («Последний снег» 1969, «Первая зелень. Розовый конь» 1970, триптих «Моя Родина» 1972, «Сенокосное утро» 1974, «Егорьев день» 1975, «Над полями синий вечер» 1976, «Гроза идет» 1980); Н.М. Ромадину («Есенинский вечер» 1965, «Золотая речка» 1970, «Затопленный лес» 1970); И.С. Глазунову («Погост Ненокса» 1967, «Русский Север» 1968, «Первый снег. Ферапонтово» 1968, «На Волге» 1983); А.М. Семенову («Дворик в Ростове Великом 1965, «Старая Ладога. К весне» 1972, «Вид на Смольный собор» 1974, «Литейный мост» (1982); Ю.П. Кугачу («Сирень» 1979, «Весна. Ручей» 1979, «Отставшая тучка» 1980, «В марте» 1984); А.М. Шилову («Бехово. Церковь» 1977, «За околицей» 1979, «Деревня Астафьева» 1981, «Анютины глазки» 1982) и другим выдающимся живописцам.

Жанр бытовой живописи был представлен многими работами таких замечательных художников, как Е.Н. Широков («Баллада о солдате» 1964, «Хлеб — фронту» 1967, «Раздумье (Ветеран)» 1970, «Посреди России» 1983); А.И. Курнаков («Короткий отдых» 1966, «И поднялся народ» 1969); Ю.И. Пименов («Задумчивая девушка» 1965, «Рабочая бригада» 1968, «Гримерная в "Большом"» 1972, «Стюардесса» 1974); Т.Н. Яблонская («Безымянные высоты», 1969; «Лен», 1977); Г.М. Коржев («Опрокинутый» 1970, «Обреченная» 1975, «Егорка-летун» 1980); Д.А. Налбандян («Юность» 1971); А.А. Пластов («Костер в поле» 1968, «Из прошлого» 1970); Б.С. Угаров («Весна на Волховском фронте» 1978), Д.К. Мочальский («Троица. Заочники» 1978); И.С. Глазунов («За ваше здоровье» 1977) и других.

В жанрах исторической, революционной и военной живописи работали многие крупные художники, в том числе В.А. Серов («Ленин в Розливе» 1967); Б.С. Угаров (Мать. Год 1941-й » 1965, «Декрет о земле» 1967, «За землю, за волю» 1969, «Солдаты революции» 1977, «Пугачевщина» 1979, «Возрождение» 1980); Б.В. Щербаков («Суд народный» 1966, «В.И. Ленин и А.М. Горький в октябре 1920» 1970); Д.А. Налбандян («Ходоки у Ленина» 1967, «Ленин на балконе Моссовета» 1970, «Интересная беседа» 1980, «На переднем крае» 1981); Ю.М. Непринцев («Родная земля» 1965, «Вот солдаты идут...» 1970, «Балтийцы» 1970); В.П. Ефанов («Ленин — вождь Октября» 1969); Е.Н. Широков («В.И. Ленин на Конгрессе Коминтерна» 1970, «Весна сорок пятого» 1975, «Мы наш, мы новый мир построим» 1980), П.Т. Мальцев («Бой воздушного десанта под Вязьмой зимой 1942 г.» 1972); И.С. Глазунов (цикл «Поле Куликово» 1979―1980) и другие живописцы.

Жанр книжной графики был представлен целым рядом выдающихся работ, в том числе Е.А. Кибрика («Борис Годунов» А.С. Пушкина 1965, «Портрет» Н.В. Гоголя 1977), О.Г. Верейского («Поднятая целина» М.А. Шолохова 1967, «Жизнь Ленина М.П. Прилежаевой 1970, «Анна Каренина» Л.Н. Толстого 1982), А.М. Каневского («Леночка с букетом» А.Л. Барто 1968, «Сатира» В.В. Маяковского 1969, «Витя Малеев в школе и дома» Н.Н. Носова 1971, «Вчера, сегодня, завтра» С.В. Михалкова 1976); Д.А. Шмаринова («Капитанская дочка» 1974 и «Пиковая дама» 1976 А.С. Пушкина, «По ком звонит колокол» Э. Хемингуэя 1979); В.Н. Горяева («Петербургские повести» 1965 и «Мертвые души» 1982 Н.В. Гоголя, «Идиот» Ф.М. Достоевского 1971, «Стихотворения и повести» А.С. Пушкина 1974, «Три толстяка» Ю.К. Олеши 1978), И.С. Глазунова («Дуэль» А.И. Куприна 1969, «Белые ночи» Ф.М. Достоевского 1970, «Очарованный странник» Н.С. Лескова 1973, «Обрыв» А.И. Гончарова 1977) и других крупных живописцев.

В эти же годы дальнейшее развитие получил жанр монументальной скульптуры. И хотя здесь наблюдался явный перекос, связанный с возведением огромного количества различных по своему художественному уровню памятников В.И. Ленину, тем не менее, и тогда появился целый ряд выдающихся произведений монументальной и пластической скульптуры.

Среди скульпторов-монументалистов особо значимые творения в эти годы создали Е.В. Вучетич, ставший автором скульптурных композиций «К звездам» в Москве (1966) и «Родина-мать» в Киеве (1972) и памятника В.И. Ленину в Волгограде (1970); Н.П. Томский, создавший надгробные бюсты И.В. Сталину (1970) и С.М. Буденному (1973) в некрополе у Кремлевской стены, памятник М.И. Кутузову в Москве (1973) и знаменитую композицию на «Могиле неизвестного солдата» у Кремлевской стены (1975); А.П. Кибальников, создавший знаменитые памятники С.А. Есенину в Рязани (1975) и В.М. Третьякову в Москве (1980); И.М. Рукавишников, ставший автором памятников И.В. Курчатову (1973) и А.В. Щусеву (1974) в Москве, обелиска на месте гибели Ю.А. Гагарина (1975) и надгробных бюстов М.А. Суслова и Л.И. Брежнева в некрополе у Кремлевской стены (1983); В.Е. Цигаль, который создал памятники С.А. Есенину в Москве (1972) и Р. Зорге в Баку (1981) и монумент «Героям Великой Отечественной войны» в Новороссийске (1982); М.К. Аникушин, создавший знаменитый мемориал «Героическим защитникам Ленинграда» (1975), портреты Н.К. Черкасова (1975) и Г.В. Свиридова (1980), памятники А.С. Пушкину на станции метро «Черная речка» в Ленинграде (1982) и Г.С. Улановой в Москве (1984); Л.Е. Кербель, ставший автором мраморных портретов космонавтов Ю.А. Гагарина, Г.С. Титова, А.Г. Николаева, П.Р. Поповича и А.С. Елисеева, писателей Б.А. Лавренева и Ч.Т. Айтматова, поэта Р.Г. Гамзатова, композитора Т.Н. Хренникова, мемориального комплекса «Жертвам фашизма» в городе Рудня (1965); В.А. Сидур, создавший в эти годы серию памятников «Погибшим от насилия» в Касселе (1965), Бабьем Яру (1966), Треблинке (1966) и циклы скульптурных композиций «Женское начало» (1977) и «Формула скорби» (1981); П.И. Бондаренко, ставший автором знаменитых Ленинского мемориала в Ульяновске (1967—1970) и памятника Ю.А. Гагарину на Ленинском проспекте в Москве (1980); О.К. Комов, который создал мемориалы «Погибшим воинам» под Новомосковском (1973) и «Борцам за Советскую власть на Дальнем Востоке» во Владивостоке (1976), памятники И.Е. Репину (1973) и А.Г. Венецианову (1980) в Вышнем Волочке, А.С. Пушкину в Твери (1974) и Большом Болдине (1979), С.П. Королеву и Ю.А. Гагарину в Таганроге (1975), М.Ю. Лермонтову в городе Лермонтов (1981), А.В. Суворову в Москве (1982) и К.Э. Циолковскому в Рязани (1983).

Последнее время, говоря о развитии советского изобразительного искусства в годы брежневского «застоя», многие авторы как заговоренные акцентируют внимание на так называемой «бульдозерной выставке» художников-авангардистов, которая была разогнана в Москве в сентябре 1974 г. Инициаторами показа этой авангардистской мазни опять выступили записные космополиты, в частности, А.Д. Глезер, О.Я. Рабин, А.О. Рабин, Ю.А. Жарких, В.А. Комар, А.Д. Меламид, Е.Л. Рухин, И.С. Холин, Б.А. Штейнберг, Н.В. Эльская и другие, которые сознательно устроили эту гнусную провокацию. Неслучайно позднее организатор этой выставки О.Я. Рабин прямо заявил, что эта «выставка готовилась скорее как политический вызов репрессивному режиму, а не как художественное событие. Я знал, что у нас будут проблемы, что будут аресты и избиения». Поэтому делать из этого события какое-то эпохальное явление культурной жизни страны, по меньшей мере, странно, а по большому счету является такой же провокацией, как и сама эта выставка «художников», не обладавших элементарным вкусом и навыками студентов-первокурсников художественно-ремесленного училища.

Идейное противоборство в литературе и художественной жизни страны проявлялось и в иных формах. Идейную и организационную оппозицию власти в условиях «развитого социализма» составляли разномастные в идейном отношении диссидентские движения, которые зримо являли свое идейное родство и с западниками, и со славянофилами, и с социалистами. С учетом реалий второй половины XX в. это были либо русофильские («почвеннические») течения в их консервативном и либеральном вариантах, либо течение новых западников, в рамках которого причудливо были сплетены либерально-демократические, социал-демократические и евро-коммунистические потоки. Кроме того, в советском диссидентстве существовали также и различные националистические, религиозные, экологические и другие течения.

Известное единство движению диссидентов придавали активное неприятие сложившихся порядков и стремление к пресловутой «свободе личности» и «правам человека». Со временем это движение стало приобретать все более выраженные черты антикоммунизма и антисоветизма. Именно с этой, самой радикальной, частью диссидентского движения в конце 1980-х гг. объединилась значительная часть партийно-государственной советской элиты, в результате чего программные лозунги диссидентов стали носить официальный характер, и партийно-государственная власть сама встала на путь обличения своих собственных пороков. Это объединение власти с «широкой общественностью» в едином стремлении кардинально «исправить» пороки социалистического строя и стало главной причиной ликвидации социализма и разрушения СССР.

В диссидентстве социал-демократического толка, которое тесно смыкалось с либеральными течениями в их неприятии национально-патриотической перспективы развития советского общества, наибольшую известность приобрели братья Р.А. и Ж.А. Медведевы, под влиянием которых зарождалось мнимое «свободомыслие» академика А.Д. Сахарова. В рамках национально-либеральных и «почвеннических» течений общественной мысли и «советского диссидентства» наибольшим антисоветизмом отличались позиции А.И. Солженицына и И.Р. Шафаревича. А гораздо менее радикальный характер носили взгляды представителей различных национально-патриотических течений социально-культурного и консервативно-державного толка, вождями которых были И.В. Огурцов, В.Н. Осипов, Л.И. Бородин и другие. В «реальном социализме» они не видели почти ничего ценного, но в отличие от западников и либералов не поддерживали диссидентов, которые «целились в коммунизм, а стреляли в Россию».

В современной науке (А. Вдовин, Н. Митрохин) в развитии диссидентского движения, как правило, выделяют несколько этапов:

1) становление движения (1964―1972),

2) его кризис (1973—1974),

3) международное признание и расширение его деятельности (1974―1979);

4) сужение движения под ударами репрессий (1980—1985).

Социал-демократическое направление в диссидентском движении наиболее ярко было представлено ежемесячными самиздатовскими публикациями довольно посредственного историка-фантазера Р.А. Медведева, которые в 1971―1972 гг. были напечатаны за рубежом в виде отдельных книг — «Политический дневник», «К суду истории», «Социализм и демократия» и других. В этих работах, которые были буквально напичканы огромным количеством фактических ошибок и всевозможных политических баек, содержалась разнузданная критика сталинизма и призывы «очистить ленинизм» от всех искажений и наслоений сталинской эпохи.

Либеральное западничество в брежневский период дало о себе знать в 1965 г. выпуском в Москве самиздатского журнала «Сфинксы», редактором которого был В.Я. Тарсис, а также публикацией за рубежом и распространением внутри страны гротескно-сатирических повестей о социальных и психологических феноменах тоталитаризма. В частности, речь идет об отвратительных и бездарных русофобских поделках А.Д. Синявского («Суд идет», «Любимов») и Ю.М. Даниэля («Говорит Москва», «Искупление»), которые «Литературная газета» вполне справедливо назвала самой настоящей антисоветчиной, вдохновленной «лютой ненавистью к советскому народу и социалистическому строю». В сентябре 1965 г. чекисты, квалифицировав деяния этих писак как «особо опасные государственные преступления», арестовали их.

В феврале 1966 г. В.Я. Тарсис, успевший сбежать в Англию, был лишен советского гражданства, а в Москве состоялся суд над А.Д. Даниэлем и Ю.М. Синявским, обвиненными по статье за «антисоветскую агитацию и пропаганду, направленную на подрыв советской власти». В защиту обвиняемых было направлено более двадцати писем от советской «общественности», которые подписали более восьми десятков человек, большинство из которых принадлежали к либеральному крылу Союза писателей СССР: Л.А. Аннинский, П.Г. Антокольский, Б.А. Ахмадулина, В.Д. Берестов, З.Б. Богуславская, В.Н. Войнович, А.А. Вознесенский, Ю.О. Домбровский, Б.М. Сарнов, А.В. Жигулин, Л.Г. Зорин, Г.С. Фиш, А.Т. Гладилин, В.А. Каверин, Р.С. Сеф, Л.З. Копелев, Г.В. Владимов, Ю.Д. Левитанский, С.Л. Лунгин, С.П. Маркиш, А.А. Тарковский, В.Б. Шкловский, Ю.М. Нагибин, Б.Ш. Окуджава, С.Б. Рассадин, Д.С. Самойлов, И.Г. Эренбург, Л.И. Славин, Л.К. Чуковская и другие. В ответном письме секретариата Союза писателей СССР, которое подписали выдающиеся русские писатели и поэты, в том числе К.А. Федин, Н.С. Тихонов, К.М. Симонов, Л.С. Соболев, С.В. Михалков и А.А. Сурков, «омерзительная выходка» этих русофобов совершенно справедливо была заклеймена позором. В таком же резком тоне против них выступил и великий русский писатель М.А. Шолохов на XXIII съезде КПСС.

Наиболее известными событиями истории либерального диссидентского движения в указанный период стали:

1) суд над участниками Всероссийского социал-христианского союза освобождения народа — крупнейшей за всю историю движения подпольной организации во главе с И.В. Огурцовым, который состоялся в феврале ― декабре 1967 г.;

2) начало издания самиздатского правозащитного бюллетеня «Хроника текущих событий» (1968—1983), составителями которого были три патологических русофоба и психически больные представители «московской интеллигентской тусовки» — С.А. Ковалев, Н.Е. Горбаневская и Т.С. Ходорович, наиболее зримо показавшие в перестроечные годы всю свою гнилую русофобскую суть;

3) публикация в «самиздате» в июне 1968 г. известной работы академика А.Д. Сахарова «Размышления о прогрессе, мирном сосуществовании и интеллектуальной свободе», которая стала своеобразной программой всего либерально-западнического движения и фактическим планом первого этапа «горбачевской перестройки».

Летом 1970 г. в Ленинграде состоялся громкий «самолетный процесс» над группой еврейских диссидентов, которые безуспешно попытались захватить самолет для вылета в Израиль. Конечно, эта террористическая акция не могла не привлечь внимания властей и общественности к проблеме еврейского национализма и сионизма как одной из самых ярких форм его выражения, тем более что вскоре эта проблема приобрела международный аспект. В частности, в декабре 1973 г. на XXVIII сессии Генеральной Ассамблеи ООН при выработке международной конвенции о ликвидации всех форм расовой дискриминации представители ряда государств ― членов ООН попытались осудить антисемитизм и резко выступили против предложения советской делегации отнести к расовой дискриминации как антисемитизм, так и сионизм. Поэтому данный вопрос решить тогда не удалось, и его сняли с повестки дня.

На XXX сессии Генеральной Ассамблеи ООН началась новая дискуссия вокруг этой темы, которая была поднята рядом представителей развивающихся стран, в частности, Судана и Уганды. В своих выступлениях они прямо заявили, что постоянная поддержка Израиля правительством США объясняется тем, что «такая могущественная нация, как Соединенные Штаты Америки, находится во власти сионистов». На сей раз в ноябре 1975 г. резолюция ООН, осуждающая «сионизм как разновидность расизма и расовой дискриминации», вопреки резким попыткам представителей Израиля и США не допустить принятия данного решения, была одобрена подавляющим большинством государств, включая Советский Союз.

Громкий «самолетный процесс» зримо показал, что значительная часть так называемых советских «правозащитников» использовала правозащитную идею не по назначению, а исключительно для прикрытия воинствующего национализма и других, совершенно далеких от прав человека, идей. Позднее об этом со всем присущим ей цинизмом абсолютно откровенно поведала известная либералка и «правозащитница» мадам В.И. Новодворская, которая дословно заявила следующее: «Я лично правами человека накушалась досыта. Некогда и мы, и ЦРУ, и США использовали эту идею как таран для уничтожения коммунистического режима и развала СССР. Эта идея отслужила свое, и хватит врать про права человека и про правозащитников».

Однако именно в 1970-х гг. правозащитное движение становится одним из главных составляющих диссидентского движения в СССР. В ноябре 1970 г. издатель самиздатовского журнала «Общественные проблемы» некто В.Н. Чалидзе создал некий Комитет защиты прав человека, куда вошли А.Д. Сахаров, И.Р. Шафаревич, А.Н. Твердохлебов и другие. Этот комитет действовал около двух лет, а затем ему на смену в 1973 г. пришла русская секция «Международной амнистии», руководителями которой стали В.Ф. Турчин и А.Н. Твердохлебов. По словам ряда современных авторов (А. Вдовин, Т. Глушкова), в этот период во всем диссидентском движении большой удельный вес стала занимать «еврейская проблематика», связанная, прежде всего, с оживлением сионизма в самом СССР. Значительной была доля евреев и среди участников диссидентского движения в стране, поэтому самым существенным в этом движении было то, что оно, в основном, противоречило всему русскому началу, составлявшего костяк советской идейности. В этом космополитическом движении никогда не было опоры на национальные традиции и культуру, его члены опирались на одни лишь «Хельсинкские соглашения», поэтому борьба с советской властью «шла на основе западных ценностей, не менее, а более чуждых и враждебных русскому духу, чем коммунистический интернационализм или атеизм».

Летом 1972 г. были арестованы два известных деятеля диссидентского движения — П.И. Якир и И.Л. Красин, которые были ближайшими родственниками видных деятелей «ленинской гвардии». Во время следствия эти трусливые диссиденты согласились сотрудничать с чекистами, и в результате по стране прокатилась широкая волна новых арестов и заметное затухание диссидентского движения.

Новый подъем этого движения во многом был связан с публикацией в ряде западных изданий и в советском «самиздате» двух известных работ А.И. Солженицына: историко-публицистической книги «Архипелаг ГУЛАГ» и статьи «Жить не по лжи». В сентябре 1973 г. А.И. Солженицын написал «Письмо вождям Советского Союза», в котором предложил им полностью отказаться от марксистской идеологии, переместить «темный вихрь» этой западнической доктрины на огромные китайские просторы, а самим разумно, опираясь на сталинский опыт первых лет войны, поднять «старое русское знамя и православную хоругвь» и больше не повторять ошибок конца войны, когда мы «снова вытащили из нафталина» это «передовое учение». Кроме того, он предлагал перенести все усилия государства с решения внешних задач на внутренние проблемы и, в частности, отказаться от водки как важнейшей статьи государственного дохода, от многих видов ядовитых промышленных производств, признать необходимым установление в стране авторитарного строя и отказаться от невыполнимых и ненужных задач мирового господства.

Своеобразной альтернативой этой программе А.И. Солженицына стала новая работа академика А.Д. Сахарова «Тревога и надежды», написанная им в 1974 г., в которой он представил свое видение будущей мировой цивилизации. В частности, он наивно пытался убедить своих читателей в том, что возможным условием предотвращения мировой ядерной катастрофы является преодоление распада мира на антагонистические группы государств, неизбежный процесс сближения или конвергенции социалистической и капиталистической систем, демилитаризация, укрепление международного доверия, защита человеческих прав, закона и свободы, глубокий социальный прогресс и демократизация, укрепление нравственного и духовного личного начала в человеке.

Однако все его дальнейшие работы, написанные под диктовку его новоявленной супруги Е.Г. Боннэр, отчетливо показали, за какую конвергенцию выступал этот «великий гуманист». Об истории своей собственной страны он презрительно писал, что она «полна ужасного насилия и чудовищных преступлений», и что «существующий веками рабский и холопский дух, сочетающийся с презрением к иноземцам и иноверцам» является величайшей бедой русской нации. В своей телеграмме, направленной президенту Дж. Картеру в 1977 г., он выразил холуйскую уверенность, что «исполненная мужества и решимости первая в мире демократическая страна с честью понесет бремя, возложенное на нее историей в противостоянии тоталитарному миру социалистических стран» и т.д. Затем этот новоявленный «теоретик» и «великий гуманист» естественным путем пришел в лагерь мондиалистов, и уже на закате своей разрушительной диссидентской работы заявил, что процесс конвергенции двух систем естественно приведет к созданию мирового правительства и т.д.

В декабре 1975 г. за свои сомнительные достижения и подвиги в борьбе с собственной страной А.Д. Сахаров, вслед за А.И. Солженицыным, стал новым советским диссидентом, удостоенным Нобелевской премии, что, естественно, способствовало международному признанию диссидентского движения в хорошо известных западных кругах. Кроме того, расширению известности диссидентского движения в СССР способствовала и подрывная работа других «теоретиков» диссидентства, в частности, Р.А. Медведева, который в 1975—1976 гг. редактировал самиздатский журнал «XX век», выходивший одновременно в Лондоне и Москве. В мае 1976 г., после подписания Хельсинкских соглашений была создана так называемая Московская Хельсинская группа, в состав которой вошли самые отпетые сионисты и русофобы — Ю. Орлов, Л. Алексеева, М. Бернштам, Е. Боннэр, А. Гинзбург, П. Григоренко, А. Корчак, М. Ландау, А. Марченко, Н. Щаранский и В. Рубин, многие из которых были просто психически больными людьми. В январе 1977 г. при Московской Хельсинкской группе была образована рабочая комиссия по расследованию использования психиатрии в политических целях, одним из основателей которой стал еще один сионист А. Подрабинек.

Официальные власти вполне справедливо считали, что одна из главных опасностей для советского государства исходит именно от диссидентов, поэтому на рубеже 1970—1980-х гг. они резко ужесточили репрессии против них, в результате чего были арестованы и сосланы почти все лидеры и активные участники не только правозащитных, но и оппозиционных властям национальных и религиозных организаций. Не случайно уже в апреле 1981 г. первый заместитель председателя КГБ СССР генерал армии С.К. Цвигун со страниц центрального партийного печатного органа журнала «Коммунист» прямо заявил, что «все антиобщественные элементы, умело маскировавшие себя под поборников демократии, обезврежены, и правозащитное движение в стране перестало существовать». Как показали последующие события, победа над русофобским диссидентством оказалась эфемерной.

Горбачевская «перестройка» в полной мере выявила настоящую значимость этого проплаченного западными спецслужбами преступного движения, идеями которого оказалась заражена значительная часть партийно-государственного аппарата. Именно они, крупные партийные аппаратчики и их прихлебатели из академических институтов, обласканные властью, — М.С. Горбачев, А.Н. Яковлев, В.А. Медведев, А.С. Черняев, А.Г. Арбатов, А.Е. Бовин, Ф.М. Бурлацкий, И.Т. Фролов, В.В. Загладин, Н.Б. Биккенин и другие стали движущей силой «номенклатурной революции», которая моментально подрубила все устои «развитого социализма» и обрушила здание «нерушимого» советского государства.

При оценках исторической роли либерального диссидентства в разрушении страны некоторые современные авторов (М. Зенина) испытывают немалые трудности, поскольку до сих пор не могут назвать вещи своими именами и открыто обелить «пятую колонну», выступавшую в союзе с «прогрессивным западным миром» против собственной страны и своего народа. Часто приходится встречаться с сентенциями о том, что все советские «реформаторы», начиная с Н.С. Хрущева, «в силу своего мировоззрения видели в либеральной интеллигенции потенциального противника, нежели советчика и помощника, поскольку в интеллигентской среде были очень сильны консервативно-охранительные настроения, на которые и опиралась власть».

На взгляд других авторов (А. Барсенков, А. Вдовин), наиболее существенным для исторических судеб России является то обстоятельство, что национально-патриотические течения так и не смогли набрать силу и существенно повлиять на власть и развитие советского общества. «Русофилы» в значительной части остались диссидентами по отношению и к свершившейся контрреволюции, и к утвердившейся на ее волне новой правящей элите.

В 1960―1980-х гг. в диссидентстве стало более заметным течение русской либеральной национально-патриотической мысли, выраженное в самиздатской публицистике, которая стала своеобразным ответом на «самиздат» либерально-русофобского толка. По данным ряда современных авторов (А. Вдовин, Н. Митрохин) первым известным трактатом русских «националистов» стало «Слово нации», опубликованное А.М. Ивановым (Скуратовым) в декабре 1970 г., которое стало своеобразным полемическим ответом на анонимную «Программу Демократического Движения СССР», опубликованную в либеральном «самиздате» в 1969 г.

Несмотря на всю свою утопичность, «Слово нации» представляет собой интерес и как исторический документ, и как документ, созвучный современной политической ситуации в России. По мнению автора «Слова», западный мир биологически вырождается, а поскольку биологическое начало лежит в первооснове всего, в том числе и социального начала, то всякая демократия и права человека становятся совершенно бессмысленны сами по себе. Противостоять этому процессу биологического вырождения способно лишь сильное правительство, которое опирается на национальные традиции, поскольку нация первична и представляет собой особую духовную общность, своеобразие которой имеет глубокий мистический смысл. Основными признаками нации являются расовый тип, определяющий ее психологический склад, язык, определяющий ее способ мышления, и национальная идеология. Автор «Слова нации» выражал абсолютную уверенность в том, что именно национальный вопрос является главным вопросом для страны, поскольку русские играют в жизни своего государства непропорционально малую роль, а «малый народ», претендуя на роль угнетенного меньшинства, фактически монополизировал всю науку и культуру страны. Поэтому в стране должна произойти национальная революция и русский народ должен стать господствующей нацией на своей земле.

Важным событием в русском либерально-патриотическом движении стал выход в свет журнала «Вече» (1971), который стал своеобразным ответом на различные диссидентские издания либерально-западнического толка. Инициатором создания этого журнала стал бывший политзаключенный В.Н. Осипов, а его наиболее видными авторами А.М. Иванов (Скуратов), М.Ф. Антонов, Г.М. Шиманов, Д.С. Дудко и С.А. Мельникова. Этот журнал просуществовал недолго, в июле 1974 г. С.А. Мельникова и И.В. Овчинников от имени редакции заявили о его закрытии. Несколько членов редколлегии, в частности, В.Н. Осипов и В.С. Родионов, не согласились с данным решением и наладили выпуск нового самиздатского журнала «Земля», заявив, что знамя русского возрождения по-прежнему находится в их надежных руках. Но и это журнал был вскоре закрыт.

В сентябре 1974 г. Л.И. Бородин начал издание журнала «Московский сборник», посвятив его проблемам нации и религии. В своей издательской деятельности он опирался на помощь молодых христиан, которые группировались вокруг Г.М. Шиманова, Д.С. Дудко, В.Н. Осипова и других русских патриотов.

В середине―второй половине 1970-х гг. произошла глубокая идейная трансформация крупнейшего советского математика и диссидента академика И.Р. Шафаревича, который до этого входил в различные группировки либеральных диссидентов. Особенно широкую известность в это время приобрели его статьи «Обособление или сближение» и «Есть ли у России будущее?», вошедшие в сборник «Из-под глыб» (1974), а также книги «Социализм как явление мировой истории» (1977) и «Русофобия» (1980). Эти работы создали автору репутацию идеолога национально-православного движения, сразу же вызвав критику в кругах «демократически» настроенной интеллигенции, профессиональных историков и этнографов, находящих в них разного рода натяжки и неточности. Однако теория «малого народа», которую развивал И.Р. Шафаревич вслед за французским историком О. Кошеном, получила довольно широкое признание в патриотических кругах, поскольку он считал, что ядро «малого народа», управлявшего страной, составляет еврейство.

Во второй половине 1970-х гг. в «самиздате» появилось новое течение «национал-коммунистов», которое претендовало на то, чтобы вместе с властями бороться против сионизма за самобытное русское государство. В рамках этого течения существовали две группировки — «православные» во главе с Г.М. Шимановым и Ф.В. Карелиным, и «язычники» во главе с А.М. Ивановым (Скуратовым) и В.И. Скурлатовым. Обе эти группировки активно открестились от советского диссидентства в его либеральной ипостаси и резко критиковали деятельность весь прозападных диссидентских структур — Московской Хельсинкской группы, Христианского комитета защиты верующих, «Международной амнистии» и других.

В 1980—1982 гг. под редакцией Г.М. Шиманова, Ф.В. Карелина и В.И. Прилуцкого выходил самиздатский журнал «Многая лета», основная идея которого состояла в том, чтобы склонить советскую власть к политике «здравого смысла» и укрепить эту власть за счет народных коммун, объединенных по родовому и религиозному признаку. В 1982 г. под угрозой ареста авторов журнала он прекратил свое существование, и с его закрытием организованные структуры русского диссидентского национального движения практически перестали существовать.

В религиозном отношении в русском национально-патриотическом движении были не только христиане, но и устойчивые группы «новых язычников», среди которых выделялись три лидера — А.М. Иванов (Скуратов), В.И. Скурлатов и В.Н. Емельянов. Их неформальным лидером был именно А.М. Иванов (Скуратов), ставший автором целого ряда скандальных работ, направленных на разоблачение христианства, — «Тайна двух начал» (1971), «Заратустра говорил не так» (1977), «Христианская чума» (1979), «Основы арийского мировоззрения» (1981) и «История как орудие геноцида: несколько слов в защиту венедов» (1981). Другой участник этой группировки В.Н. Емельянов, будучи автором известных «Критических заметок русского человека о патриотическом журнале "Вече"» (1973) и книги «Десионизация» (1979), подвергал резкой критике не только сам журнал «Вече», который он считал «сионистским предбанником», но все христианство и ислам как «дочерние компании иудаизма», придуманные им для порабощения «гоев». По информации историков (А. Вдовин), он входил в узкий круг тех авторов, которые с согласия властей разоблачали реакционную сущность сионизма и теоретически обосновывали советскую политику во всем Ближневосточном регионе. В этот «узкий круг» также входили Ю.С. Иванов («Осторожно: сионизм» 1969), В.В. Большаков («Сионизм на службе антикоммунизма» 1972), Е.С. Евсеев («Фашизм под голубой звездой» 1971), В.Я. Бегун («Ползучая контрреволюция» 1974), В.И. Скурлатов («Сионизм и апартеид» 1975), В.А. Семенюк («Националистическое безумие» (1976) и другие.

1. Отношения СССР с ведущими западноевропейскими державами в 1965―1973 гг.

2. Ближневосточный конфликт в 1967―1973 гг. и первый «нефтяной шок».

3. События в Чехословакии и «доктрина социалистического интернационализма» (1968―1969).

4. Война США во Вьетнаме (1965―1973) и ее международные последствия.

5. Советско-китайский конфликт в 1960-х гг.

6. Советско-американские отношения в первой половине 1970-х гг.

7. Нормализация дипломатических отношений СССР с Японией.

8. Общеевропейский процесс — основные положения Хельсинкского акта (1975).

9. Проблема прав человека и ее влияние на межгосударственные отношения в 1970―1980-х гг.

10. Создание сети партнерских отношений СССР со странами Африки (1974―1978).

11. Становление «треугольных» отношений СССР―США―КНР в 1970-х гг.

12. Политика СССР на Ближнем Востоке в 1970-х гг.

13. Крах разрядки и «двойное решение» НАТО.

14. Эскалация конфликтов на Среднем Востоке на рубеже 1970―1980-х гг.

15. Первый период Афганской войны (1979―1982) и ее последствия.

16. Конфликты внутри зон влияния сверхдержав на рубеже 1970―1980-х гг.

17. Внешнеполитическая стратегия СССР и США в первой половине 1980-х гг.

18. Новый виток гонки вооружений в начале 1980-х гг.

В отличие от Вашингтона Париж не рассматривал всерьез перспективу глобальной войны против СССР и не видел оснований подозревать его в намерении развязать эту войну. Французские военные стратеги исходили из того, что со стороны Советского Союза для Франции существует лишь ограниченная угроза, которую она в состоянии сдержать собственным ядерным потенциалом. Безопасность Франции в Париже фактически отделили и от безопасности Запада в целом, и от безопасности США в частности. Французский лидер — президент Шарль де Голль прямо отвергал сосредоточенность американских политиков исключительно на возможности войны с «социалистическим блоком» и выступал с концепцией «обороны по всем азимутам» и «многостороннего сдерживания», в рамках которых конфликт с Москвой и ее союзниками рассматривался в Париже как один из нескольких возможных негативных сценариев развития международной обстановки. Франция по-прежнему признавала себя составной частью западной цивилизации, но не желала участвовать в войне против СССР, если это не было продиктовано ее собственными интересами.

Стремление Парижа к обособлению внутри военно-политической стратегии западных стран усиливалось по мере разрастания войны США во Вьетнаме в 1965—1966 гг. Франция резко критиковала Вашингтон за начало вьетнамской кампании. Более того, президент Ш. де Голль вполне обоснованно подозревал США в желании присвоить французское «колониальное наследство» и перехватить геополитический плацдарм в Индокитае, который прежде принадлежал французам. Кроме того, Париж учитывал фактическую вовлеченность в эту войну СССР и Китая, которые действовали на стороне вьетнамцев против США. Расклад сил во многом напоминал Корейскую войну (1950―1953), и президент Ш. де Голль не исключал расширения масштабов этого конфликта за счет неконтролируемой эскалации противостояния США с двумя ведущими коммунистическими державами мира. Риск стать заложником советско-американской конфронтации не устраивал французское руководство, и поэтому Париж пришел к заключению о необходимости принятия радикального решения.

В феврале 1966 г. Франция официально заявила о своем выходе из военной организации НАТО. Мотивируя свое решение, Ш. де Голль заявил, что в связи с изменившимися условиями в мире политика, проводимая в рамках НАТО, противоречит интересам Франции и может привести к автоматическому вовлечению ее в ненужные военные конфликты. Ш. де Голль добился от Вашингтона эвакуации с французской территории всех военных штабов НАТО, вывода всех союзнических войск и ликвидации иностранных военных баз. Одновременно с июля 1966 г. все французские вооруженные силы были подчинены национальному командованию, а с октября 1966 г. представители Франции покинули Постоянный комитет Совета НАТО.

Сделав резкий поворот в отношениях с США и НАТО, французское политическое руководство понимало, что ему предстояло разъяснить стратегический смысл содеянного им для советско-французских отношений. Поэтому президенту Ш. де Голлю было необходимо, чтобы Москва не только заметила, но и оценила новую позицию Франции как страны, не желающей связывать себя «солидарной ответственностью» с Вашингтоном и НАТО в военно-стратегических вопросах. Независимость Франции от НАТО имела практический смысл только в одном случае, если Москва перестала бы видеть Францию в одном ряду с США и другими натовскими странами в качестве гипотетического противника. Вот почему сразу после решения о выходе из НАТО президент Ш. де Голль отправился с официальным визитом в Москву.

В ходе этого визита, который состоялся в июне―июле 1966 г. была впервые подписана советско-французская декларация, ставшая одним из основополагающих документов двусторонних отношений Москвы и Парижа. В ней удалось зафиксировать элементы общего для СССР и Франции видения перспектив развития международной ситуации. В частности, обе стороны сошлись в необходимости создать атмосферу разрядки между Востоком и Западом, которая открыла бы путь к сотрудничеству во всей Европе, и предполагало настрой Москвы и Парижа на взаимную поддержку в ключевых вопросах европейской безопасности. Особое значение имело включение в эту декларацию и пункта о регулярных советско-французских межправительственных консультациях.

В 1970 г., уже при новом французском президенте Жорже Помпиду, это положение было оформлено и развито в отдельном документе — протоколе о политических консультациях, в котором регламентировался порядок и периодичность советско-французских обсуждений по всем острым вопросам международного развития. Фактически, советско-французская декларация 1966 г. и консультативный протокол 1970 г. означали формирование «консультативного пакта» между Францией и СССР, что подтвердилось дальнейшей практикой двусторонних отношений, что для всей послевоенной истории международных отношений стало беспрецедентный шагом.

Одновременно с нормализацией советско-французских отношений начался процесс нормализации отношений с Западной Германией, где в сентябре 1968 г. в ходе очередных парламентских выборов сокрушительное поражение потерпел правящий блок ХДС/ХСС, и к власти впервые пришла коалиция СДПГ/СвДПГ во главе с Вилли Брандтом, который стал новым федеральным канцлером ФРГ.

Лидер германских социал-демократов лучше других понимал, что советская политика в германском вопросе была скорее защитной, чем наступательной. Правда, он понимал и то, что она была выдержана в духе того, что в классической военной теории называлось «активной обороной». Тем не менее, В. Брандт не демонизировал Советский Союз и считал неизбежным и необходимым иметь с ним дело. Более того, он открыто говорил, что бескомпромиссная политика конфронтации с Москвой не приближает решение германского вопроса, а только осложняет обстановку в Европе. Поэтому, не отказываясь от стратегической задачи объединения Германии, В. Брандт был уверен, что путь к решению этой задачи надо начинать с примирения с Советским Союзом, устранения препятствий для общеевропейского диалога и «включения-погружения» обеих частей Германии в процесс европейского сотрудничества, который позволит найти взаимоприемлемое решение германской проблемы.

После победы на выборах новое правительство ФРГ огласило свою программу, в которой впервые признало факт существования ГДР как независимого германского государства. Хотя это вовсе не означало намерения Западной Германии официально признать его, программа В. Брандта содержала призыв к поиску путей для улучшения отношений между двумя частями Германии параллельно с углублением сотрудничества ФРГ с НАТО. Вслед за тем новое западногерманское правительство направило ноты правительствам СССР и Польши с предложением начать обсуждение нерешенных проблем, на что были немедленно получены положительные ответы.

В ноябре 1969 г. кабинет В. Брандта заявил о присоединении ФРГ к Договору о нераспространении ядерного оружия в качестве неядерного государства, официально отказавшись от каких-либо претензий на обладание им. Это заявление вызвало вздох облегчения в Москве, поскольку был устранен один из источников недоверия советского руководства к Бонну. В декабре 1969 г. руководитель ГДР В. Ульбрихт направил В. Брандту свои предложения о мерах по улучшению отношений ГДР и ФРГ, которые были приняты к рассмотрению, и вскоре начались прямые контакты между двумя странами на уровне глав правительств и государств. Тогда же по предложению западных держав была достигнута договоренность о проведении четырехсторонних консультаций полномочных представителей СССР, США, Великобритании и Франции о статусе Западного Берлина.

Эти перемены ускорили компромисс по вопросу о созыве Общеевропейского совещания по безопасности и сотрудничеству в Европе, и в начале декабря 1969 г. на сессии Совета НАТО было решено согласиться с предложениями стран-участниц Варшавского договора при условии, что на это совещание будут приглашены как равноправные участники США и Канада. Таким образом, с конца 1969 г. на европейском континенте фактически начался т.н. «общеевропейский процесс», т.е. многосторонний диалог и сотрудничество, в котором стали участвовать все европейские страны, независимо от их блоковой и «формационной» принадлежности.

Интеграционный процесс внутри Западной Европы шел параллельно с общеевропейским процессом улучшения отношений между западной и восточной частями Европы. «Новая восточная политика» В. Брандта благоприятно влияла на отношения между великими державами. Бонн перестал, как при К. Аденауэре и его политических наследниках Л. Эрхарде и К. Кизингере, провоцировать напряженность между СССР и странами НАТО. В апреле 1970 г. В. Брандт отправился с официальным визитом в Вашингтон, где обсудил с президентом Р. Никсоном программу улучшения отношений ФРГ со странами социалистического лагеря, прежде всего, Советским Союзом, Польшей и Чехословакией. В ее основе была идея признания существующих реальностей, главной из которых было изменение восточногерманских границ и признание существования ГДР. Американская администрация в целом поддержала «новую восточную политику» В. Брандта, но при условии, что улучшение отношений со странами социалистического лагеря не подорвет сотрудничества ФРГ с НАТО. В отличие от французского президента В. Брандт был убежденным «атлантистом» и в его планы отнюдь не входил отход от военного союза с США и НАТО.

В августе 1970 г. канцлер В. Брандт прибыл с официальным визитом в Москву, где был подписан советско-западногерманский договор, в котором Бонн официально признал линию по Одеру — Нейсе восточной границей германских государств, отказавшись от всех претензий на бывшие германские земли, перешедшие после окончания Второй мировой войны к СССР и Польше. Кроме того, СССР и ФРГ обязались твердо соблюдать территориальную целостность всех европейских государств в тех границах, которые существовали на момент подписания договора, включая границу между ФРГ и ГДР, отказались от любых попыток их изменения и заявили о полном отсутствии любых территориальных претензий и намерений высказывать таковые претензии в будущем.

В сентябре 1971 г. в Западном Берлине было впервые подписано четырехстороннее соглашение между СССР, США, Францией и Великобританией, в соответствии с которым западная часть Берлина признавалась отдельной территориальной единицей с особым международным статусом под управлением союзных держав. Было официально установлено, что Западный Берлин не является частью ФРГ, и не будет управляться боннским правительством. Главным органом власти управления Западного Берлина признавался западноберлинский сенат, который должен был сотрудничать с властями трех западных держав. Это соглашение устанавливало четкий порядок поддержания связей между Западным Берлином и Западной Германией и гарантировало надежность сообщения между ними. Стороны согласились воздерживаться от применения силы в районе Западного Берлина, в том числе для изменения существующего статус-кво в одностороннем порядке.

Решение этой проблемы ускорило нормализацию отношений между ФРГ и ГДР. Боннское правительство впервые с 1955 г. отказалась от «доктрины В. Хальштейна», в соответствии с которой оно разрывало дипломатические отношения с любой страной, признававшей правительство ГДР. Вместе с тем, необходимо было оформить отношения между двумя частями Германии на официальном уровне. Поэтому для решения этой животрепещущей проблемы пришлось даже сменить руководство ГДР, и по настоятельной «рекомендации» Москвы вместо Вальтера Ульбрихта первым секретарем ЦК СЕПГ был избран Эрих Хонеккер.

В декабре 1972 г. был заключен договор об основах отношений между ГДР и ФРГ, который предусматривал установление отношений между ними на основе равноправия, суверенного равенства, уважения территориальной целостности и нерушимости границ, отказа от дискриминации, применения силы и решения всех споров мирными средствами. В сентябре 1973 г. оба германских государства стали полноправными членами ООН.

В декабре 1973 г. ФРГ заключила договор с Чехословакией, в котором не только признала законность установленной границы между двумя государствами, но и согласилась считать Мюнхенское соглашение (1938) о «добровольной» уступке Чехословакией Судетской области в пользу Германии недействительным с момента его подписания. Фактически ситуация вокруг Германии была полностью нормализована во всем, что не касалось вопроса об ее объединении.

Во второй половине 1960-х гг. снова обострились арабо-израильские отношения, что в значительной степени было обусловлено действиями правительства левых социалистов С. Джадида и X. Асада, пришедших к власти в Дамаске в результате военного переворота. С этого момента новое сирийское руководство взяло курс на строительство социализма, широкомасштабное сотрудничество с Советским Союзом и уничтожение Израиля. В ноябре 1966 г. оно подписало договор о военном союзе с лидером Египта (ОАР) Г.А. Насером и стало открыто провоцировать израильское руководство на военный конфликт со всем арабским миром.

В мае 1967 г. с закрытия Тиранского пролива, через который Израиль имел выход к Красному морю, началась эскалация арабо-израильского конфликта. 5 июня 1967 г. Израиль начал превентивную войну против коалиции арабских стран — Египта, Сирии и Иордании, которая в мае 1967 г. тоже заключила с ОАР соглашение о совместной обороне и таким образом фактически примкнула к сирийско-египетскому союзу. Война началась с удара израильской авиации по базам египетских ВВС в дельте Нила. Израильтянам удалось спровоцировать обострение отношений Египта с США и Великобританией, которые в это время проводили совместные весенние маневры с участием 6-го флота США и британских ВВС, дислоцированных на Кипре. Ударная группа израильской авиации на очень низкой высоте, вне зоны видимости египетской системы ПВО, вышла на траверз района британско-американских маневров, а затем набрала высоту, имитируя их начало, и атаковала египетские авиабазы в дельте Нила. Выведя их из строя, она возвратилась в Израиль, произвела дозаправку горючего и боеприпасов и осуществила второй и третий налеты. Внешне все это выглядело так, как будто израильские самолеты наносили удары «из-под прикрытия» американо-британских вооруженных сил. В результате этих ударов большая часть египетских ВВС была уничтожена на земле, и египетская группировка, лишившись авиационного прикрытия, была быстро разгромлена. Та же участь вскоре постигла иорданскую и сирийскую армии.

Израильтянам удалось не только решить одну из главных военно-стратегических задач, но и достичь главной политической цели, поскольку введенное в заблуждение командование египетских ПВО информировало президента Г.А. Насера о том, что Египет был атакован британско-американской авиацией. В результате 7 июня 1967 г. Г.А. Насер объявил о разрыве дипломатических отношений с США и Британией, обвинив их в агрессии против Египта.

Тем временем Израиль начал сухопутную войну на трех фронтах. На египетском фронте израильская армия вышла к Суэцкому каналу и заняла весь Синайский полуостров. На иорданском фронте она оккупировала западный берег реки Иордан вдоль всей границы с Иорданией и перешла в наступление на сирийском фронте в направлении на Дамаск. В этой ситуации Совет Безопасности ООН начал непрерывно обсуждать возникший военный конфликт и постоянно принимал резолюции о прекращении огня. Израиль никак не реагировал на эти призывы и упорно продолжал наступать на Дамаск.

Катастрофическое положение арабских стран было спасено решительными действиями советского политического руководства, которое, разорвав дипломатические отношения с Израилем, заявило о своей готовности прийти на помощь Сирии в случае, если до 10 июня наступление израильских войск не будет остановлено. Параллельно СССР выразил готовность оказать любую военную помощь Египту. В результате предпринятых шагов израильское наступление было остановлено, но Июньская война 1967 г., получившая название Шестидневной войны, завершилась катастрофическим поражением арабских государств. Израиль захватил у Египта весь Синайский полуостров и сектор Газы, у Иордании — Восточный Иерусалим и территорию западного берега реки Иордан, у Сирии — Голанские высоты, с которых израильская авиация теперь могла беспрепятственно обстреливать Дамаск.

В августе 1967 г. в Хартуме на высшем уровне состоялась сессия совета Лиги Арабских государств (ЛАГ) для обсуждения сложившейся ситуации. Г.А. Насер и король Иордании Хусейн заявили о необходимости заключения мира с Израилем. Но король Саудовской Аравии Фейсал, который стал настаивать на продолжении войны, подчеркивая, что его страна и другие нефтедобывающие государства Аравийского полуострова готовы взять на себя финансирование военных усилий «прифронтовых» с Израилем арабских государств.

Используя негативное отношение к Израилю в связи с его превентивным нападением на арабские страны, советская дипломатия развернула кампанию за ликвидацию последствий израильской агрессии. Особенно сложной для Израиля и поддерживавших его США была обстановка в ООН. В результате ожесточенных дискуссий в ноябре 1967 г. Совет Безопасности ООН принял резолюцию №242, которая представляла собой так называемый «британский компромисс» между позициями СССР и США и содержала следующие положения:

1) вывод израильских войск со всех оккупированных территорий;

2) справедливое решение проблемы палестинских беженцев;

3) прекращение войны между евреями и арабами;

4) гарантии государственных границ стран региона со стороны великих держав;

5) соблюдение свободы судоходства по всем водным путям.

Пункт о гарантиях существующих границ подразумевал признание факта существования самого государства Израиль, что до сих пор не признавалось всем арабским миром. Несмотря на это обстоятельство, правительства Египта и Иордании согласились с резолюцией ООН. Сирия отвергла эту резолюцию, а Израиль занял невнятную позицию, выдвинув ряд условий, связанных с обеспечением его безопасности и проведением прямых переговоров с арабскими странами о мире. Нежелание Израиля признать ооновскую резолюцию во многом объяснялось намерением премьер-министра Леви Эшколя реализовать вожделенный план создания «Великого Израиля» в границах исторической Палестины, то есть в гораздо более обширных пределах, чем те территориальные захваты, которые израильская армия произвела во время Шестидневной войны.

Обострение ситуации на Ближнем Востоке вызвало значительное беспокойство в СССР и США, поскольку обе великие державы не желали перерастания арабо-израильской войны в крупный международный конфликт. По этой причине Москва и Вашингтон постоянно поддерживали диалог по линии «горячей связи» между президентом США Л. Джонсоном и председателем Совета Министров СССР А.Н. Косыгиным. Советская сторона смогла привлечь на свою сторону общественно-политическое мнение большинства арабских стран, и почти половина всех арабских государств разорвала дипломатические отношения с США, а некоторые из них предоставили советским военно-морским силам право захода в свои порты.

• резко обострилась проблема арабских беженцев с тех территорий исторической Палестины, которая была захвачена армией Израиля и где правительство Л. Эшколя начало создание незаконных еврейских поселений;

• в связи с этим обстоятельством руководители палестинских организаций приняли решение начать тотальную диверсионно-террористическую войну против Израиля, которую возглавила Организация освобождения Палестины (ООП) во главе с новым лидером Ясиром Арафатом;

• активизация действий палестинских «боевиков» привела к расколу в лагере арабских государств и возникновению конфликта между Иорданией, Сирией и ООП, который активно поддерживали в Тель-Авиве и Вашингтоне. Благодаря их поддержке лагеря палестинских беженцев были взяты под строгий контроль иорданской армией, и ООП лишилась возможности вести боевые действия против Израиля с территории Иордании;

• сохранение фактического состояния войны между Египтом и Израилем, которые постоянно обменивались авиационными ударами. Вскоре израильская авиация захватила превосходство в воздухе и смогла беспрепятственно наносить удары по крупнейшим городам Египта.

В этой ситуации Г.А. Насер обратился за помощью к СССР, который быстро поставил ему современные комплексы ПВО и направил в регион более 20 тыс. военнослужащих. Одновременно Каир предоставил советским Военно-морским силам право свободного захода в египетские порты Александрию и Порт-Саид, а также разрешил использовать советскими Военно-воздушными силами ряд аэродромов на его территории. Комплекс этих мер резко изменил баланс сил в воздушном пространстве региона, израильская авиация понесла серьезные потери, и военное руководство Израиля вынуждено было отказаться от продолжения «воздушной войны».

В сентябре 1970 г. от острого сердечного приступа скончался президент Гамаль Абдель Насер, бывший убежденным союзником СССР. Новым президентом страны стал вице-президент Анвар Садат, который вскоре стал вести двойную игру. С одной стороны, он продолжил политику союза с Москвой и, стремясь завершить перевооружение египетской армии, в мае 1971 г. подписал новый советско-египетский договор «О дружбе и сотрудничестве» сроком на пятнадцать лет. Но с другой стороны, А. Садат резко активизировал свои контакты с Вашингтоном, и весной 1972 г., идя на поводу американской стороны, выслал всех советских военных советников из страны и отказался от использования советских систем ПВО.

Эти шаги не привели к улучшению египетско-израильских отношений, поскольку новое израильское правительство во главе с Голдой Меир не собиралось идти на какой-либо компромисс. Более того, в сентябре 1973 г. в развитие своей наступательной доктрины оно обнародовало план освоения всех захваченных арабских территорий и строительства на них еврейских поселений. Это решение Тель-Авива перечеркнуло все надежды А. Садата на скорый компромисс с Израилем, и в Каире приняли решение начать новую войну. Совершив стремительный визит в Дамаск, А. Садат согласовал план новой войны с президентом Сирии X. Асадом, и в начале октября 1973 г. вооруженные силы Египта и Сирии внезапно атаковали Израиль.

Израиль не был готов к новой войне, и первоначально наступление арабских армий развивалось более чем успешно. В частности, египетские вооруженные силы смогли форсировать Суэцкий канал и стали теснить израильские войска вглубь Синайского полуострова. Однако вскоре, получив солидную военно-техническую помощь со стороны США, израильская армия, оправившись от шока, к середине октября 1973 г. смогла вернуть себе стратегическую инициативу и окружила группировку египетских войск на Синайском полуострове. В этой ситуации А. Садат обратился за помощью к СССР, и в Каир с тайной миссией срочно прибыл премьер А.Н. Косыгин, который сообщил об увеличении военной помощи Египту и обещал через механизмы ООН добиться прекращения наступления израильских войск на позиции окруженной египетской армии. Кроме того, он убедил А. Садата согласиться на немедленное прекращение огня.

20 октября 1973 г. в Москву срочно прилетел госсекретарь США Г. Киссинджер, который в ходе переговоров с советским руководством согласовал текст новой резолюции Совета Безопасности ООН №338, которая рекомендовала израильской и арабской сторонам немедленно прекратить огонь и сесть за стол переговоров. Израиль проигнорировал эту резолюцию СБ ООН, и тогда Советский Союз прибег к испытанному средству, приведя в состояние боевой готовности свои части ВВС. Одновременно по согласованию с Москвой президент А. Садат выступил с инициативой разместить в ближневосточном регионе контингенты советских и американских вооруженных сил.

В ответ на эти действия Москвы Вашингтон привел в состояние боевой готовности свои вооруженные силы, хотя конфликт с советской стороной из-за Израиля совершенно не входил в планы американской администрации. Поэтому Вашингтон в ультимативной форме потребовал от израильского правительства немедленного прекращения огня и завершения войны. Напор американских дипломатов был настолько силен, что 25 октября 1973 г. боевые действия были прекращены, а Совет Безопасности ООН принял решение о размещении вдоль всей линии прекращения огня семитысячного контингента ооновских миротворцев.

В декабре 1973 г. в Женеве под эгидой ООН открылась международная конференция по ближневосточному урегулированию, в качестве сопредседателей которой выступили СССР и США. В ходе работы этой конференции удалось добиться принципиальной договоренности о разъединении вооруженных сил воюющих сторон и восстановления в регионе статус-кво.

В разгар октябрьской войны 1973 г. и в связи с ней произошло важное событие, которое вскоре приобрело общемировое значение. Десять арабских государств, входящих в Организацию стран-экспортеров нефти (ОПЕК) и объединенные в особую группу — Организацию арабских стран-экспортеров нефти (ОАПЕК), приняли принципиальное решение о сокращении, а затем и прекращении всех поставок нефти в те страны, которые поддержали Израиль. Одновременно они опубликовали список «недружественных государств», в который вошли США, Канада, Великобритания, Нидерланды, Япония и ряд других держав. Арабские государства потребовали от этих государств немедленно изменить свою политику в отношении событий на Ближнем Востоке и поддержать «освободительную борьбу арабских народов» против израильской агрессии. Стремясь избежать риска введения эмбарго на импорт нефти из арабских стран, правительства Франции, ФРГ и Японии высказались в поддержку решений ООН и справедливой борьбы арабских народов за их исторические территории, захваченные Израилем в 1967 г.

Действия арабских стран-экспортеров нефти спровоцировали всемирный экономический кризис. Страх перед нехваткой нефти, угроза прекращения ее поставок и резкий рост цен на нефть с 2 долл. до 14 долл. за баррель вызвали первый «нефтяной шок» и привели к тяжелейшему энергетическому кризису во многих буржуазных странах. Вместе с тем этот кризис дал мощный импульс скорейшему слому старой энергоемкой и ресурсоемкой модели промышленного производства и заставил правительства западных держав начать структурные экономические реформы и существенно увеличить вложения в разработку передовых технологий, способных резко сократить энергопотребление и ограничить рост зависимости их стран от импорта углеводородов.

К концу 1960-х гг. в активную общественную жизнь стало вливаться первое поколение молодежи, родившееся после войны, которое привнесло с собой в общественные отношения новые представления о смысле жизни, общественном устройстве и своем месте в отношениях с государством. Это было значительно более образованное поколение людей, меньше скованное традиционными моральными регуляторами и прежними представлениями о традиционных ценностях и общественной иерархии. Не чувствуя себя достаточно востребованной, не находя понимания со стороны государственной власти и не вписываясь в традиционный тип семейных отношений, часть молодежи находила выход своей активности в сфере активной политической борьбы, зачастую принимавшей радикальные формы. Наиболее ярким проявлением этой борьбы стал беспрецедентной рост активности членов так называемых «красных бригад», воззрения которых носили характер причудливого сочетания идей М.А. Бакунина, Л.Д. Троцкого, Мао Цзэдуна и других видных теоретиков анархизма и коммунизма.

В наиболее бурной форме молодежные волнения проявились во Франции, ФРГ, Мексике, Бразилии, Японии и других странах, где в середине 1968 г. прокатилась мощная волна так называемых «студенческих революций» и возникло массовое движение «хиппи». Отношение советского руководства к революционным тенденциям 1960-х гт. носило двоякий характер. С одной стороны, Москва, внимательно следя за протестным движением в западных странах, прекрасно понимала, что оно подрывает империализм. Но с другой стороны, молодежные движения западных стран развивались независимо от СССР и были направлены против любых властных элит, любого государственного принуждения и ограничения суверенной свободы личности. Поэтому бесконтрольное проникновение протестных настроений в социалистический лагерь совершенно не отвечало интересам советской правящей элиты.

В середине 1960-х гг. в ряде социалистических стран, в частности, в Венгрии, Польше и Чехословакии, стали проводиться осторожные эксперименты в экономической сфере, которые предусматривали частичное допущение в экономику этих стран отдельных элементов рыночных отношений. В частности, в 1966 г. в Венгрии под руководством лидера ВСРП Яноша Кадара была разработана экономическая реформа, которая легализовала мелкую частную собственность при сохранении прежнего курса на строительство социализма и полного контроля компартии над политическими институтами страны.

Успехи венгерской модернизации дали импульс аналогичным настроениям и в других странах социалистического лагеря. В конце 1967 г. в Чехословакии развернулась острая критика политического курса президента страны и лидера КПЧ Антонина Новотного, руководившего страной почти пятнадцать лет. Одна из главных претензий к многолетнему лидеру партии и государства состояла в его неспособности примирить интересы чешской и словацкой партийно-государственных элит и нежелании создать равноправную федерацию двух славянских республик.

В январе 1968 г. после многомесячного Пленума ЦК КПЧ он был вынужден подать в отставку с поста первого секретаря ЦК КПЧ и поделиться властью с представителем словацкой партийной бюрократии Александром Дубчеком, который стал новым лидером компартии страны. В эйфории ожидания скорых перемен в стране развернулась широкая дискуссия о строительстве «социализма с человеческим лицом», которая быстро переросла в мощное общественно-политическое движение, вышедшее из-под контроля властей. На волне этих настроений в конце марта 1968 г. А. Новотный подал в отставку и с поста президента страны, новым главой государства был избран бывший министр национальной обороны генерал армии Людвиг Свобода, который негласно поддержал реформаторское крыло партии во главе с А. Дубчеком.

Ситуация внутри КПЧ вызвала серьезную озабоченность у руководителей почти всех стран социалистического лагеря, которые в ходе Дрезденской встречи, состоявшейся в марте 1968 г., долго «пытали» А. Дубчека о его истинных намереньях и критиковали за ревизионизм. Он всячески старался убедить Л.И. Брежнева, В. Гомулку, Я. Кадара, В. Ульбрихта и Т. Живкова, что речь идет лишь о придании социализму гораздо более привлекательного облика и не более того.

Вскоре оппозиционное движение стало приобретать гораздо более радикальные формы, и его лидеры, в частности, известные чешские писатели Л. Вацулик и В. Гавел, стали вести речь не об обновлении социализма, а о полном изменении государственного и общественного строя в стране. Отныне действия радикальной оппозиции объективно стали носить откровенно антисоветский характер, поскольку участие Чехословакии в Варшавском договоре она считала главными препятствиями для свободного развития страны. Летом 1968 г. события в Праге достигли кульминации, поскольку здесь стали проходить массовые антисоветские митинги и демонстрации, участники которых стали все более настойчиво требовать смены власти в стране.

Резкое обострение ситуации в столице вызвало новый раскол внутри ЦК КПЧ. Против «реформаторского крыла» партийно-государственной бюрократии, которое олицетворяли А. Дубчек, Й. Смрковский, Ф. Кригель, О. Шик, З. Млынарж, Ч. Цисарж и В. Славик, выступило «консервативное крыло» во главе В. Биляком, А. Индрой, А. Костелянским, О. Кольдером и Й. Ленартом. Чтобы как-то сгладить возникший конфликт и предотвратить дальнейшее развитие кризиса, в начале мая 1968 г. делегация ЦК КПЧ во главе с А. Дубчеком прибыла в Москву для переговоров с Л.И. Брежневым, А.Н. Косыгиным и Н.В. Подгорным. В ходе состоявшихся бесед чехословацкая делегация была подвергнута резкой критике за оппортунизм и вынуждена была дать обязательства по решительному пресечению всех антисоветских выступлений в стране. Однако ситуация в Чехословакии продолжала ухудшаться. Более того, в конце июня 1968 г. в популярной пражской газете «Литерарни новины» было опубликовано провокационное письмо «Две тысячи слов», сочиненное Л. Вацуликом и подписанное шестьюдесятью «интеллектуалами» страны. В этом письме, истинным вдохновителем которого был член Президиума ЦК КПЧ Ф. Кригель, под видом демократизации политического режима фактически содержались призывы к отстранению от власти КПЧ, подмене и дезорганизации законных органов власти и отказа от курса на строительство социализма.

В этой критической ситуации в середине июля 1968 г. руководители пяти правящих коммунистических партий социалистических стран — Л.И. Брежнев, В. Гомулка, Я. Кадар, В. Ульбрихт и Т. Живков направили в адрес ЦК КПЧ коллективное послание, в котором призвали «чехословацких товарищей» решительно покончить со всеми либеральными поползновениями внутри партии, восстановить порядок в стране и не вносить раскол в единый социалистический лагерь и международное рабочее движение.

Этот призыв не возымел действия, и тогда советское руководство предприняло последнюю попытку образумить «пражских реформаторов». В конце июля ― начале августа 1968 г. в пограничном городе Чьерне-над-Тиссой состоялись трехдневные переговоры членов Политбюро ЦК КПСС Л .И. Брежнева, А.Н. Косыгина, Н.В. Подгорного, М.А. Суслова, А.Н. Шелепина и П.Е. Шелеста с членами Президиума ЦК КПЧ А. Дубчеком, А. Черником, Л. Свободой, Й. Смрковским, В. Биляком и О. Кольдером. Состоявшийся обмен мнениями лишь подтвердил несовместимость позиций в руководстве ЦК КПЧ между группировкой А. Дубчека и группировкой В. Биляка. После окончания встречи советское руководство окончательно убедилось в том, что решить чехословацкий вопрос можно только «хирургическим путем», поскольку все остальные способы решения проблемы были просто исчерпаны.

Формальным предлогом для военного вторжения в Чехословакию стали Братиславское совещание с рядом руководителей ЦК КПЧ и «Письмо пяти», в котором В. Биляк, О. Кольдер, А. Индра, А. Капек и С. Швестка призвали советских руководителей спасти их страну «от опасности неминуемой контрреволюции». По информации ряда историков (Р. Пихоя), с просьбой о вводе войск к Л.И. Брежневу обращался и сам А. Дубчек, который к тому времени окончательно потерял контроль над ситуацией в партии и стране.

В середине августа 1968 г. руководители пять стран-участниц Варшавского договора — СССР, Польши, Венгрии, Болгарии и ГДР приняли решение о коллективной «интервенции» в Чехословакию, и вскоре началась реализация плана «Дунай», основные параметры которого были разработаны еще в апреле 1968 г. под руководством главкома ОВС ОВД маршала Н.И. Якубовского. Перед началом этой операции министр обороны СССР маршал А.А. Гречко предупредил министра национальной обороны ЧССР генерал-полковника М. Дзура о недопустимости оказания сопротивления советским войскам, а советский посол в ЧССР С.В. Червоненко передал аналогичные требования президенту страны генералу армии Л. Свободе, который согласился со всеми доводами своего визави.

20 августа 1968 г. вооруженные силы ОВД в количестве 25 мотострелковых, танковых и воздушно-десантных дивизий под общим командованием главкома Сухопутных войск, заместителя министра обороны СССР генерала армии И.Г. Павловского вошли на территорию Чехословакии и, не встречая никакого сопротивления, к исходу следующего дня заняли все крупные города и стратегические объекты Чехословакии. В течение нескольких дней все немногочисленные очаги оппозиционных выступлений были подавлены и ситуация в Чехословакии была нормализована. 27 августа 1968 г. все руководство ЦК КПЧ, включая А. Дубчека, Л. Свободу, О. Черника и других, за исключением Ф. Кригеля, подписало так называемый Московский протокол, который в обмен на признание советской стороны решений январского Пленума ЦК КПЧ и сохранения власти в руках «пражских реформаторов», предусматривал размещение ограниченного контингента советских войск — ЦГСВ (генерал-лейтенант А.М. Майоров) на территории Чехословакии.

Было совершенно очевидно, что достигнутый компромисс носит временный характер, и вскоре внутри ЦК КПЧ начался новый виток борьбы за власть. Процесс освобождения партийно-государственного руководства от «правых уклонистов» занял почти целый год. Сначала, в январе 1969 г., в отставку был отправлен председатель Национального Собрания ЧССР Й. Смрковский. Затем, в апреле 1969 г., на очередном Пленуме ЦК КПЧ в отставку был отправлен А. Дубчек и новым первым секретарем ЦК КПЧ был избран Густав Гусак, который в тот момент представлялся самой приемлемой и компромиссной фигурой для всех сторон. Наконец, в январе 1970 г. с поста председателя правительства был снят О. Черник и новым председателем Совета Министров ЧССР был назначен Любомир Штроугал.

Чехословацкий кризис, который в историографии часто именуют «Пражской весной», имел несколько важных международных последствий.

1) Во-первых, военную акцию пяти стран-участниц ОВД в отношении Чехословакии осудили и не поддержали правительства четырех социалистических стран — КНР (Мао Цзэдун), Албании (Э. Ходжа), Югославии (И.Б. Тито) и Румынии (Н. Чаушеску), что еще более усилило раскол внутри стран социалистического лагеря, возникший после XX съезда КПСС. Кроме того, из состава ОВД вышла Албания, которая присоединилась к «Движению неприсоединения».

2) Во-вторых, военную акцию против Чехословакии осудили многие коммунистические партии во всем мире, в том числе самые многочисленные и влиятельные компартии Франции (В. Роше), Италии (Л. Лонго) и Испании (С. Каррильо), что внесло раскол и в международное коммунистическое и рабочее движение.

3) В-третьих, опасаясь дальнейшего нарастания идейных разногласий и противоречий в «стройных» рядах международного рабочего и коммунистического движения, в конце 1968 г. советское политическое руководство произвело вынужденную модернизацию известного марксистско-ленинского постулата о «пролетарском интернационализме» и представило его в обновленной форме так называемой доктрины «социалистического интернационализма», получившей в западной политологии звучное название «доктрина Брежнева».

В трактовке советских идеологов социалистический интернационализм преподносился как учение об общности коренных классовых интересов и исторических судеб всех социалистических государств. Исходя из этого тезиса, теоретики КПСС делали вывод о необходимости строить отношения между соцстранами на основании принципа «социалистической солидарности», которая предполагала взаимное оказание «братской помощи», в том числе военной, в интересах всемерной защиты интернациональных интересов всех социалистических стран при возникновении любых угроз «делу мира и социализма».

4) В-четвертых, события в Чехословакии имели серьезные последствия и для развития внутриполитической ситуации в самих странах социалистического лагеря, поскольку подавление чехословацкой оппозиции дало повод консервативным силам внутри самих правящих коммунистических партиях начать наступление на позиции более либеральной части коммунистической элиты своих стран, выступавшей с позиций «ревизионизма».

Несмотря на тенденции к примирению между СССР и США на глобальном уровне, международная периферия оставалась ареной их скрытого противоборства. В середине 1960-х гг. одной из самых «горячих точек» на планете вновь стала Юго-Восточная Азия. Источником разрушительных импульсов в Индокитае было положение в Южном Вьетнаме, где правил режим Нго Дин Дьема. Учитывая его неспособность найти взаимопонимание со всеми умеренными слоями общества, американская администрация санкционировала контакты своих агентов в Сайгоне с группой здешних военных заговорщиков, силами которых в ноябре 1963 г. был осуществлен государственный переворот, в ходе которого Нго Дин Дьем был убит.

В декабре 1963 г. американская администрация пришла к неутешительному выводу о том, что новое южновьетнамское правительство генерала Зыонг Ван Миня также не в состоянии контролировать ситуацию в стране, и в январе 1964 г. в Сайгоне произошел очередной государственный переворот. Однако и новое правительство Нгуен Кхань не обеспечило порядка в стране. Более того, возникла реальная угроза победы сторонников Фронта национального освобождения (ФНО), что, по мнению американских аналитиков, было равнозначно победе местных коммунистов. Руководство Демократической Республики Вьетнам (ДРВ) во главе с Хо Ши Мином тоже было настроено расширить помощь ФНО, но при ограниченных ресурсах Ханой стремился опереться на поддержку из-за рубежа. В планы Москвы совершенно не входило обострение отношений с Вашингтоном из-за Вьетнама, и в вопросах продолжения революционной войны реальным союзником Хо Ши Мина мог быть только Пекин.

Тем временем ситуация в Индокитае резко изменилась, поскольку в августе 1964 г. два американских миноносца, находящихся в Тонкинском заливе, войдя в территориальные воды Северного Вьетнама, спровоцировали атаку вьетнамских катеров на них. Используя этот вооруженный инцидент, администрация нового президента США Линдона Джонсона обратилась в Конгресс США с просьбой применить «ограниченную силу для защиты американских военнослужащих во Вьетнаме» и вскоре получила добро на это предложение.

В октябре 1964 г. к власти в Москве пришел новый правящий «дуумвират» в составе Л.И. Брежнева — А.Н. Косыгина, в котором глава правительства первоначально стал главной фигурой в формировании советского внешнеполитического курса. Новое руководство изменило прежнюю политику в отношении Вьетнама, и с февраля 1965 г. Москва стала оказывать ДРВ массированную военную помощь.

Одновременно, в феврале 1965 г., после того как на базы американских ВВС в Южном Вьетнаме стали нападать южновьетнамские партизаны, пользовавшиеся поддержкой ДРВ, администрация президента Л. Джонсона на основании «Тонкинской резолюции» приняла решение «в целях защиты американских военнослужащих во Вьетнаме» начать боевые действия как против южновьетнамских партизан, так и против армии ДРВ. Сначала начались массированные американские бомбардировки территории Северного Вьетнама, а затем в Южный Вьетнам были направлены американские сухопутные части, численность которых к концу 1965 г. достигла 150 тыс. человек. Администрация президента Л. Джонсона очень боялась быть обвиненной в «потере Вьетнама», подобно президенту Д. Эйзенхауэру стала рассматривать вьетнамский вопрос в контексте доктрины «домино». Таким образом, Вьетнам стал очередной сферой противостояния СССР и США.

Москва, оказывая всемерную помощь правительству Хо Ши Мина, одновременно не только воздерживалась от угрожающих заявлений в адрес Вашингтона, но чрезвычайно активно вела диалог с США по широкому кругу международных проблем, прежде всего, вопросам контроля над вооружениями и нормализации обстановки в Европе. Таким образом, советско-американские противоречия с глобального уровня «сжались» до уровня азиатской периферии, где они были менее опасны и не угрожали «большой войной». Это была политика, которая точно соответствовала духу «гибкого реагирования».

США несли во Вьетнаме настолько большие людские потери, что американская администрация впервые со времен Гражданской войны (1861—1865) добилась введения всеобщей воинской повинности, что привело к возникновению массовых антивоенных протестов. В ноябре 1968 г. предстояли новые президентские выборы, и демократическая партия могла потерять на них много «протестных» голосов. Поэтому президент Л. Джонсон стал модифицировать свою политику в Азии и искать способ урегулирования конфликта с Вьетнамом. Поскольку в Вашингтоне были уверены, что за вьетнамскими коммунистами стоят КПК и КПСС, то было признано необходимым прорабатывать вопрос и о примирении с Ханоем, и о нормализации отношений с Пекином и Москвой.

Вьетнамская война, начавшаяся как относительно частная военная операция по обеспечению защиты американских военных баз в Южном Вьетнаме от южновьетнамских партизан и их северовьетнамских союзников, к 1968 г. переросла в широкомасштабную войну, в которой принимало участие более 520 тыс. американских военнослужащих. Партизанский характер войны в джунглях и городах не позволял американским силам использовать свои преимущества в боевой выучке и технической оснащенности. Попытки США принудить коммунистические формирования к капитуляции бомбардировками их баз на территории Южного Вьетнама, а также регулярными налетами на военные и промышленные объекты в ДРВ не давали желаемого результата. Война приобрела затяжной характер, и потери американской стороны стали расти в геометрической прогрессии.

В результате этих событий внутри американской администрации произошел раскол, и в феврале 1968 г. в отставку был отправлен министр обороны США Р. Макнамара, считавшийся главным инициатором этой войны. Новый руководитель Пентагона К. Клиффорд, хотя и старался проявлять показную твердость, достаточно скептически оценивал возможность достижения победы в этой войне. Отношение к войне вызвало размежевание в высшем руководстве демократической партии, что ставило под вопрос выдвижение Л. Джонсона кандидатом от демократов на второй срок.

В начале марта 1968 г. на праймериз, т.е. предварительном выдвижении кандидата от демократической партии, победу одержал сенатор Ю. Маккарти, выступавший под антивоенными лозунгами. В середине марта о своем вступлении в предвыборную гонку заявил сенатор Р. Кеннеди, брат убитого президента и один из самых популярных американских политиков, который также выступил с резкой критикой Вьетнамской войны и всей внешней политики действующего президента. В такой обстановке в конце марта 1968 г. президент Л. Джонсон в своем обращении к нации заявил об изменении политики во вьетнамском вопросе и официально отклонил требования военных об увеличении численности американского контингента войск во Вьетнаме.

Вскоре США прекратили бомбардировки Северного Вьетнама, а в мае 1968 г. в Париже начались американо-вьетнамские переговоры, но это не спасло демократов от поражения на президентских выборах, победу на которых одержал кандидат республиканской партии Ричард Никсон. Новый американский президент пришел к власти на волне массовых антивоенных настроений, учитывая которые он обещал избирателям вывести американские войска из Юго-Восточной Азии и прекратить войну. С мая 1969 г. в Париже стали интенсивно проводиться консультации США и ДРВ относительно вывода американских войск, а в июне президент Р. Никсон, выступая перед военнослужащими американской военной базы на острове Гуам, огласил новую доктрину американской политики в азиатском регионе, в основу которой был положен принцип «вьетнамизации» этой войны, что означало перенос основного бремени ведения боевых действий с американских экспедиционных войск на армию правительства Южного Вьетнама.

«Гуамская доктрина» Р. Никсона означала, что США больше не будут защищать союзные им азиатские режимы силами американской армии. Теперь азиатские союзники США должны были защищаться собственными силами, а Вашингтон гарантировал им свой «ядерный зонтик» и был готов оказывать авиационную и военно-морскую поддержку. Новый подход предусматривал сокращение числа стационарных американских баз во всем мире и расширение сети подвижных баз, т.е. подводных лодок и морской авиации. Во всем, что выходило за рамки безопасности Австралии, Новой Зеландии, Японии, Южной Кореи, Тайваня, Таиланда и Филиппин, американская администрация была склонна искать взаимопонимания с Москвой на базе нейтрализации соответствующих районов.

По мнению историков (Ф. Дэвидсон, А. Богатуров, В. Аверков), в начале 1970-х гг. СССР и Китай фактически скрыто конкурировали между собой за право помочь Соединенным Штатам прийти к компромиссу с Вьетнамом. Но поскольку недоверие руководства ДРВ к Пекину было выше, то Ханой был более отзывчив к рекомендациям Москвы, и советско-американское взаимодействие по вьетнамскому вопросу было более успешным, чем американо-китайское. СССР оказывал успешное давление на ДРВ с целью умерить ее требования и ускорить разрешение конфликта на условиях, которые, с одной стороны, гарантировали бы победу Вьетнама, а с другой, позволили бы США найти «достойный» выход из войны и сохранить «свое лицо».

Главным препятствием для прекращения этой войны был вопрос о «выживаемости» южновьетнамского режима, который держался исключительно благодаря военной поддержке Вашингтона, и был совершенно не способен обрести поддержку внутри самого южновьетнамского общества. К январю 1973 г. американской стороне удалось достигнуть взаимопонимания, как официального, с ДРВ и ФНО, так и полуофициального, — с СССР и КНР относительно условий компромисса. США согласились начать вывод своих войск и завершить его в кратчайшие сроки, ДРВ обязалась воздерживаться от вооруженного вмешательства в южновьетнамские дела, а КНР и СССР обещали сократить помощь ДРВ, чтобы таким образом ограничить ее возможности силой влиять на ситуацию в Южном Вьетнаме. С большим трудом американской администрации удалось убедить правительство в Сайгоне, которое чувствовало себя брошенным на произвол судьбы, принять такую схему, фактически не получив взамен гарантий от ДРВ и южновьетнамских партизан. В конце января 1973 г. в Париже представителями США, ДРВ, Южного Вьетнама и южновьетнамских коммунистов было подписано четырехстороннее соглашение о прекращении войны.

К марту 1973 г. американские войска покинули вьетнамскую территорию, но уже в конце 1973 г. в Южном Вьетнаме после безуспешных переговоров об урегулировании конфликта возобновились боевые действия между сайгонским правительством и коммунистами. Хотя перевес в технике и вооружениях был на стороне Сайгона, проамериканский режим Нгуен Ван Тхьеу терял опору в обществе, и его шансы сохранить власть уменьшались с каждым днем. Весной 1975 г. в ходе широкомасштабного наступления северовьетнамской армии, общее руководство которой осуществлял начальник Генерального штаба генерал Ван Тиен Зунг, Сайгон был взят и южновьетнамский режим ликвидирован. А в июле 1976 г. был объявлено о создании единой Социалистической Республики Вьетнам, первым президентом которой стал Тон Дык Тханг.

Между СССР и Китаем существовало несколько групп противоречий, связанных, прежде всего, с нежеланием китайского руководства играть роль младшего партнера внутри социалистического лагеря и на международной арене. Особенно эти претензии возросли после смерти И.В. Сталина и раскола мирового коммунистического движения, который возник вскоре после окончания XX съезда КПСС, решения которого были расценены в Пекине как победа «ревизионистов» в советском руководстве. Кроме того, китайское руководство убедилось в невозможности сотрудничества с СССР и в деле создания «единого антиимпериалистического фронта».

Последняя попытка ЦК КПК вернуться к сотрудничеству с СССР на антиамериканской почве была предпринята во время визита в Москву премьера Госсовета КНР Чжоу Эньлая в октябре 1964 г., сразу после отставки Н.С. Хрущева. Поскольку новое советское руководство после Карибского кризиса намеревалось продолжить курс на избежание возможной ядерной войны с США, китайский зондаж закончился провалом. Убедившись в невозможности привлечь на сторону «китайской революции» новых советских вождей, лидеры КНР встали на путь одновременного противостояния с Москвой и Вашингтоном, а выдвинутая Мао Цзэдуном «теория трех миров» давала программное обоснование новой политики Пекина.

В 1966 г. в Китае началась печально знаменитая «культурная пролетарская революция», в период которой напряженность в отношениях с СССР достигла наивысшей точки. Опасность ситуации была настолько очевидна, что трезвомыслящая часть китайского руководства, прежде всего Чжоу Эньлай, пыталась привлечь внимание Мао Цзэдуна к необходимости пересмотреть свой прежний курс на одновременное противостояние с США и СССР. Сам Чжоу Эньлай склонялся к примирению с США, хотя ряд высших руководителей страны, в частности, очень влиятельный министр обороны и единственный заместитель председателя КПК маршал Линь Бяо выступали категорически против каких-либо контактов с американской стороной. Надо заметить, что сторонники сближения с США взяли на вооружение вполне банальный тезис о существовании «советской военной угрозы» и стали всячески манипулировать им.

Фактические отношения между КПСС и КПК были окончательно разорваны в марте 1966 г., когда Мао Цзэдун проигнорировал приглашение советской стороны для участия в работе XXIII съезда КПСС. Грубая идеологическая полемика между двумя партиями сочеталась с резким ухудшением отношений и на межгосударственном уровне. В частности, китайская партийная печать и руководители КНР продолжали всячески оспаривать законность русско-китайских пограничных договоров 1858 и 1860 гг., открыто требуя передачи КНР части территорий СССР. Более того, в январе 1967 г. китайские власти организовали круговую осаду советского посольства в Пекине отрядами китайской «революционной молодежи» — цзаофаней, которая продолжалась более двух недель. Тогда же начались первые инциденты на границе двух стран. Пытаясь как-то воздействовать на китайское руководство, советская сторона провела на территории Дальневосточного военного округа крупномасштабные военные учения, которые возглавил его командующий генерал-полковник И.Г. Павловский, но они не произвели желаемого эффекта.

Особую остроту в противостояние держав приобрел вопрос о границе по рекам Амур и Уссури, которые имели статус пограничных артерий, поскольку они разделяли на довольно протяженном участке территории двух государств. В соответствии с русско-китайскими договорами, заключенными при Александре II, граница была проведена не по середине главного фарватера, а по той их стороне, которая непосредственно признавалась китайской границей. Пекин открыто требовал изменения линии границы по пограничным рекам и приведения ее в соответствие с мировым стандартом, а при такой постановке вопроса «спорными» становились около 600 речных островов.

С середины 1967 г. советские пограничники стали патрулировать не только речные острова, но и китайские берега рек Амур и Уссури на том основании, что линия границы юридически проходила не по рекам, а по их берегам на китайской стороне. Это вызвало резкий протест китайской стороны, и вскоре китайские вооруженные силы стали регулярно нарушать пограничный режим на разных участках государственной границы. В марте 1969 г. эти провокации вылились в открытый военный конфликт советских пограничников и китайских армейских частей, который произошел на острове Даманском на реке Уссури. Ситуация на острове приняла настолько опасный характер, что новый командующий ДВО генерал-полковник О.А. Лосик, нарушив указание Политбюро ЦК не вовлекать в пограничный конфликт советские вооруженные силы, отдал приказ открыть огонь по китайским позициям из секретных установок реактивного залпового огня «Град». Этот мощный удар произвел такое ошеломляющее впечатление на противника, что все провокации на советской границе были тут же прекращены.

По информации ряда современных авторов (А. Мусалов, В. Бубенин, С. Лавринов, И. Попов), в августе 1969 г. западные спецслужбы обратили внимание на то, что стали поступать различного рода сигналы, указывавшие на готовность советской стороны нанести упреждающий удар по ядерным объектам КНР. В частности, из американских разведывательных данных стало известно, что на территорию ДВО были срочно переброшены значительные силы советских ВВС и советская военная авиация активно отрабатывает нанесение мощных бомбовых ударов по наземным объектам предполагаемого противника. Одновременно было зафиксировано, что ряд советских дипломатов в неофициальном порядке стали зондировать вопрос о возможной реакции США в случае советской превентивной акции против ядерных объектов КНР — так называемой «ядерной кастрации». В этой связи директор ЦРУ Р. Хелмс устроил брифинг, на котором сообщил об имеющихся разведывательных данных, а затем аналогичную пресс-конференцию провел заместитель госсекретаря США Э. Ричардсон, который заявил, что его страна «глубоко озабочена тем, что эскалация советско-китайской ссоры наносит массированный ущерб международному миру и безопасности».

Реакция США в целом отрезвляюще подействовала на обе стороны конфликта, и первый шаг к ослаблению напряженности сделал Советский Союз. В начале сентября 1969 г. на обратном пути из Ханоя, где состоялись похороны первого президента Демократической Республики Вьетнам Хо Ши Мина, советская партийно-государственная делегация приземлилась в пекинском аэропорту, где состоялась многочасовая встреча главы советской делегации А.Н. Косыгина с премьером Госсовета КНР Чжоу Эньлаем. В ходе состоявшейся беседы была достигнута важная договоренность о возобновлении советско-китайских переговоров по пограничным вопросам, которые были прерваны в 1964 г. И хотя советско-китайские отношения по-прежнему остались достаточно враждебными, кульминация противостояния двух стран была, к счастью, пройдена.

В июле 1971 г. советник по национальной безопасности президента США Г. Киссинджер совершил тайный рабочий визит в Пекин, в ходе которого согласовал с китайским руководством основные условия предстоящей нормализации американо-китайских отношений. В феврале 1972 г. в Пекин с официальным визитом прибыл президент США Ричард Никсон, который провел очень плодотворные переговоры с высшими китайским руководством, включая престарелого Мао Цзэдуна. Основные условия американо-китайской нормализации были закреплены в знаменитом Шанхайском коммюнике, в котором обе державы отказались от попыток установить свою гегемонию в Восточной Азии и договорились выступить единым фронтом против попыток любой другой державы установить такую гегемонию в этом регионе. Иными словами, Вашингтон подтвердил намерение поддержать КНР в случае нарастания угрозы со стороны СССР, а Пекин обещал продолжить свою стратегическую линию на дальнейший отход от Москвы. Таким образом, речь шла об отказе Соединенных Штатов от прежней доктрины «двойного сдерживания» СССР и КНР в пользу сдерживания только одного Советского Союза, в том числе путем параллельных политических акций с коммунистическим Китаем.