Встречать ее послали мисс Ферри, которая этому поручению была совсем не рада. Аэропорт от города довольно далеко, на такси ехать долго, да по жаре, да и дорога тяжелая. Перед этим мистер Кларк сказал ей:

– Завтра тебе предстоит небольшое дельце. Это насчет той чокнутой, которую угораздило застрять в Судане. Ее сюда самолетом отправили. Пытаюсь сейчас договориться, чтобы ее взяли на «Америкен трейдер». Отплытие в понедельник. Она там то ли заболела, то ли у нее срыв какой-то, непонятно. Отвезешь ее в «Мажестик».

Предыдущим утром мистер Эванс связался из Алжира с родственниками женщины в Балтиморе и обо всем договорился – что ж, значит, это уже не нужно будет делать мисс Ферри.

Когда такси выехало за город, край солнечного диска касался бастионов форта Санта-Крус на горе, но до заката оставалось еще не менее часа.

«Чертов старый дурак!» – ругалась про себя мисс Ферри. Уже не первый раз он посылает ее проявить официальную заботу о заболевшей или попавшей в трудное положение соотечественнице. Такие поручения выпадали на ее долю примерно раз в год и вызывали у нее дикое раздражение. Она им и с мистером Кларком не преминула поделиться: «Есть что-то отталкивающее в американце, у которого карман не набит деньгами», – сказала она. При всем желании мисс Ферри не могла понять: ну что интересного может найти для себя цивилизованный человек на выжженных просторах континентальной Африки! Сама она однажды провела уик-энд в Бу-Сааде и от жары постоянно там чуть в обморок не падала.

Когда подъезжали к аэропорту, горы уже становились закатно-красными. Порылась в сумочке – где та бумажка, которую дал мистер Кларк? – ага, вот. Миссис Кетрайн Морсби. Прочитав, бросила обратно в сумочку. Самолет к тому времени уже сел – вон стоит, единственный на летном поле. Мисс Ферри вышла из такси, велела водителю ждать и торопливо прошла в дверь с надписью: «Salle d’Attente». Там сразу же ей в глаза бросилась женщина, понуро сидящая на скамье рядом с настороженным мужчиной в форме механика «Трансафриканских авиалиний», цепко держащим ее за локоть. На женщине невзрачное платьице в бело-голубенькую клетку – в таких обычно ходят частично европеизированные служанки; даже Азиза, ее уборщица, и то покупала себе в еврейском квартале нечто получше.

«Да, – подумала мисс Ферри, – похоже, дамочка дошла до ручки». В то же время – надо же! – женщина оказалась значительно моложе, чем она ожидала.

Мисс Ферри пересекла небольшой зальчик, гордясь при этом своим нарядом: платье она купила в Париже во время прошлого отпуска. Остановилась перед странной парой и с улыбкой обратилась к женщине.

– Миссис Морсби? – (Механик и женщина встали одновременно: мужчина все еще держал ее за локоть.) – Я из американского консульства. – Она протянула руку; женщина несмело улыбнулась и ответила на пожатие. – Вы, наверное, ужасно устали. Сколько вы добирались? Три дня?

– Да. – Женщина посмотрела на нее затравленным взглядом.

– Полный кошмар! – сказала мисс Ферри.

Повернулась к механику, церемонно протянула ему руку и поблагодарила на своем почти непригодном для общения французском. Чтобы пожать ей руку, он отпустил локоть подопечной, но потом сразу снова в него вцепился. Ферри досадливо нахмурилась: подчас французы проявляют все-таки жуткую неотесанность. Небрежно взяла женщину за другую руку, и все втроем они пошли к двери.

– Merci, – снова сказала она мужчине (как она надеялась, язвительно), а затем обратилась к женщине: – А что же ваш багаж? Таможню уже прошли?

– У меня нет багажа, – сказала миссис Морсби, глядя ей прямо в глаза.

– Как? Совсем нет? – Других слов у мисс Ферри не нашлось.

– Все потерялось, – тихо сказала миссис Морсби.

Впереди была дверь. Механик отворил ее, выпустил руку подопечной и отступил в сторону, пропуская женщин.

«Ну наконец-то», – злорадно подумала мисс Ферри и заторопилась, подталкивая миссис Морсби к машине. А вслух сказала:

– Ну, это жаль. Ужас какой! Но вам, конечно же, все вернут.

Водитель открыл дверцу, и они сели. Механик с беспокойством наблюдал за ними с тротуара.

– Между прочим, как ни странно, – продолжила мисс Ферри, – пустыня велика, а ничего там никогда не пропадает. – (Хлопнула дверца.) – Пусть через много месяцев, но все потерянное где-нибудь да объявится. Надо признать, правда, что сейчас вам от этого не легче. – Она бросила взгляд на черные хлопчатобумажные чулки и стоптанные, потерявшие форму коричневые туфли подопечной. – Au revoir et merci, – бросила она на прощание механику, и машина тронулась.

Вырулив на шоссе, водитель дал полный газ. Миссис Морсби втянула голову в плечи и умоляюще посмотрела на провожатую.

– Pas si vite! – повысив голос, бросила та водителю.

«Бедная вы бедная», – хотела она сказать подопечной, но решила, что все-таки не стоит.

– Да уж, представляю, через что вам пришлось пройти, – проговорила она. – Не завидую. Да и сейчас тут… Пока доедешь…

– Да, – скорее догадалась, чем услышала она в ответ.

– Некоторым, конечно, вся эта грязь и жара как с гуся вода. Домой потом возвращаются в полном восторге. Но лично я вот уже год добиваюсь, чтобы меня перевели в Копенгаген.

Мисс Ферри помолчала, выглянула в окно – как раз когда они обгоняли тяжко переваливающийся с боку на бок местный автобус. Какой-то запашок еще… Или показалось? А, ну понятно: это, наверное, от сидящей рядом подопечной. Небось, каких только болезней она там не нахваталась. Понаблюдала немного за женщиной краем глаза, потом спрашивает:

– И долго вы там пробыли?

– Долго.

– А нездоровится вам давно? – (Женщина непонимающе на нее посмотрела.) – В телеграмме было сказано, что вы больны.

Не удостоив ее ответом, миссис Морсби уставилась в окно на проносящийся мимо темнеющий пейзаж. Впереди, все еще в отдалении, сиял огнями большой город. «Значит, вот оно что, – думала она. – Вот же в чем дело-то. Я была больна, и, может быть, не один год. Но как же я тогда могу здесь сидеть и не знать об этом?»

Потом за окном потянулись городские улицы, мимо понеслись дома, народ и машины, и все вроде такое обыкновенное, естественное – ей даже показалось, что город ей знаком. Но что-то все же явно не в порядке: иначе бы она знала точно, бывала она здесь прежде или нет.

– Мы вас пока поселим в «Мажестик». Там вам будет удобнее. Гостиница, конечно, не высший класс, но в ней вам будет все-таки лучше, чем в тамошних ваших… пенатах.

Мисс Ферри даже усмехнулась: какой удачный получился эвфемизм! «Это тебе, милочка, еще чертовски повезло, что с тобой тут так возятся, – думала она про себя. – А вот в гостиницу зайдешь, и все: там с тебя пылинки сдувать уже будет некому».

Когда такси остановилось у входа в отель и к ним шагнул швейцар, чтобы открыть дверцу, мисс Ферри заговорила снова.

– Да, кстати! Какой-то ваш приятель, некий мистер Таннер, просто забросал нас телеграммами. Телеграммами, письмами, непрерывно. Месяцами нас изводил. Просто непрекращающийся шквал на нас гнал из пустыни. Это он все о вас беспокоился! – Она бросила взгляд на лицо женщины рядом, и как раз в этот миг дверца машины распахнулась; на секунду выхваченное из темноты, лицо женщины показалось ей таким белым и странным, на нем так явно отразилось противоборство самых взаимоисключающих эмоций, что мисс Ферри подумалось, уж не сболтнула ли она лишнего. – Может быть, мы что-то сделали не так, – продолжила она тоном уже куда менее самонадеянным, – но вы и нас поймите: мы обещали этому джентльмену, что, как только установим с вами связь, известим его. Если установим. Я, кстати, никогда не сомневалась, что нам это удастся. Сахара – тесный мирок. Нет, правда-правда, когда как следует вникнешь… Там люди просто так не исчезают. Не то что здесь, в большом городе, и особенно это касается касбы, этих старых, средневековых трущоб.

Сотрудница консульства чувствовала себя все более неловко. А миссис Морсби продолжала сидеть, казалось не замечая ни швейцара, готового помочь ей выйти, ни вообще чего бы то ни было.

– В общем, когда мы уже точно знали, что вы нашлись, – торопливо продолжила мисс Ферри, – я послала мистеру Таннеру телеграмму, так что не удивлюсь, если он уже здесь, в городе и, скорей всего, в одной гостинице с вами. А вы можете у портье спросить. – Она протянула руку попрощаться. – Вы уж извините, что я не выхожу из машины: на этом же такси домой поеду, если не возражаете, – сказала она. – Отель из консульства о вас предупрежден, так что все будет нормально. А если завтра с утра вы еще и к нам заскочите…

Ее рука висела в воздухе, и никакой реакции. Миссис Морсби сидела как каменное изваяние. Ее лицо – то в мимолетной тени случайного прохожего, то освещенное электрической вывеской отеля – изменилось так разительно, что мисс Ферри пришла в ужас. Несколько секунд она вглядывалась в расширенные, остекленевшие глаза. «Господи, да она же сумасшедшая!» – сказала себе сотрудница консульства. Торопливо открыла дверцу, выскочила и кинулась к стойке регистрации. Добиться от портье, чтобы он уяснил ситуацию, удалось не сразу.

Через несколько минут с крыльца гостиницы на тротуар спустились двое мужчин, подошли к такси. Заглянули внутрь, потом обвели глазами улицу – туда взглядом, сюда… О чем-то спросили водителя, тот пожал плечами. В это время мимо проезжал переполненный трамвай, набитый главным образом местными портовыми рабочими, – некоторые прямо в синих спецовках. Внутри мигающий скудный свет, качающиеся фигуры едущих стоя. Вагон завернул за угол и, позванивая, пошел взбираться на холм мимо «Кафе д’Экмюль-Нуазу» с его хлопающими на вечернем ветерке маркизами, бара «Метрополь» с вечно орущим радио и «Кафе де Франс», сверкающего бронзой и зеркалами. Громыхающий и неторопливый, трамвай шел вперед, еле пробиваясь сквозь толпу, целиком заполонившую улицу; потом опять со скрежетом завернул и начал медленный подъем по авеню Гальени. Внизу открылась гавань, в ней огоньки и тут же их отражения, дрожащие на тихо колышущейся воде. Здания вокруг пошли поплоше, света на улицах стало меньше. На границе арабского квартала вагон, все еще полный народу, сделал на кольце разворот и остановился: здесь был конец маршрута.