40
Желтая лента

Рэй Тоэй умела быть очень маленькой.

Шесть дюймов ростом, она сидела на Райделловой подушке перед пластиковым колпаком в спальной нише, и Райделл радовался, как ребенок.

Уменьшенная проекция казалась более четкой; она становилась ярче, и он невольно вспоминал диснеевские штучки, волшебниц из старого аниме. У нее запросто могли бы быть крылья, думал он, и она летала бы по воздуху, оставляя сверкающий шлейф, если бы захотела. Но она всего лишь сидела на подушке, маленькая и прекрасная, и болтала без умолку.

А когда он закрывал глаза – не чтобы спать, пусть просто отдохнут, – то понимал, что ее голосок на самом деле звучит из проектора, стоящего на кровати. Она рассказывала ему что-то про Реза, певца, за которого хотела выйти замуж, объясняла, почему из этого ничего не вышло, но поспевать за ее мыслью было трудно. Райделл понял, что Резу был интересен только сам Рез и мало что другое, а Рэй Тоэй стали интересовать другие люди (или, подумал он, другие вещи, если с ее точки зрения). Райделл терял нить рассказа и действительно начал засыпать под ее нежный голосок.

Прежде чем прилечь, прежде чем она показала ему, что может уменьшаться, он поставил на место сетку и расправил занавеску, прикрепленную к ней кнопками, – выцветшая помятая тряпка с узором в виде затейливых ключей и странных длинношеих кошек (он решил, что это все-таки кошки).

Он не сразу услышал, что зазвенели очки, потом искал в полумраке куртку. Только куртки на нем и не было, а так он заснул полностью одетым и даже обутым и спал очень крепко.

– Алло? – Он нацепил очки левой рукой, а правой уперся в потолок. Панельная обшивка подалась вверх, и он решил впредь быть осторожнее.

– Ты где? – Это был Лейни.

– Ночлег с завтраком, – ответил Райделл.

От темных очков стало совершенно темно. Он видел только слабую искру собственного зрительного нерва, мерцание безымянных цветов.

– Кабели достал?

– Да, – сказал Райделл.

Он вспомнил, как нагрубил парнишке-сумоисту, и почувствовал себя неловко. Да, слегка дал маху. А все из-за этой клаустрофобии, или как ее там, которая на него порой нападает в толпе. Тара-Мэй Алленби сказала ему, что это называется «клаустрофобия», то есть «боязнь замкнутого пространства», но на самом деле у него это не от тесноты. А еще дико бесят эти дурацкие бородки под нижней губой.

– Оба кабеля, – добавил он.

– Уже подключил?

– Только питание, – сказал Райделл. – Второй… я не знаю, куда он втыкается.

– И я не знаю, – сказал Лейни, – но она на месте?

– Только что была, – сказал Райделл, высматривая во тьме свою волшебную звездочку, но потом вспомнил, что на нем очки.

Его рука нащупала выключатель, свисавший с провода над головой. Щелкнул. Загорелась голая пятидесятиваттная лампочка. Он сдвинул очки на нос, посмотрел поверх них, обнаружил, что проектор на месте и все еще подключен.

– «Термос» у меня.

– Не выпускай его из виду, – сказал Лейни, – и кабели тоже. Не знаю, что именно она должна для нас сделать, но вокруг нее все и крутится.

– Что крутится вокруг нее?

– Изменение.

– Лейни, она сказала, что, по-твоему, будто наступает конец света.

– Не будто, а наступает, – поправил Лейни.

– С чего ты взял?

Лейни вздохнул; вздох перешел в кашель, который он, очевидно, пытался подавить.

– Конец тому миру, который мы знаем, – выдавил он. – Как мы его знаем… Больше я об этом ничего не могу сказать, да и никто не смог бы. Не о том тебе надо думать. Ты же работаешь на меня, не забыл?

«Да, а ты – сумасшедший, – подумал Райделл, – но у меня в кармане твой кредитный чип…»

– Ладно, – сказал он, – и что дальше?

– Пойдешь на место вчерашнего двойного убийства, недалеко от тебя, на мосту.

– И что я должен там выяснить?

– Ничего, – сказал Лейни. – Просто сделай вид, будто пытаешься что-то выяснить. Притворись, как будто ты следователь. Перезвони, когда будешь готов, я дам GPS-координаты.

– Стоп, – сказал Райделл. – А если я вправду что-нибудь выясню?

– Перезвони мне.

– Не вешай трубку, – попросил Райделл. – Как случилось, что вы с ней перестали общаться? Она сказала, вы разлучились.

– Ее… владельцы… хотя это слово не совсем годится… в общем, они не прочь со мной потолковать, потому что она сбежала. И люди Реза тоже не прочь. Так что нынче мне приходится быть incommunicado, по крайней мере для них. Но она и не пыталась со мной связаться. Она сможет, когда ей будет нужно. – Он дал отбой.

Райделл снял очки, положил их на подушку и добрался ползком до кровати.

– Эй, – обратился он к «термосу», – вы там?

Тишина.

Он принялся собираться. Распаковал вещмешок, прорезал в нем пару дырок тем же кнопарем, снял нейлоновый пояс и пропустил его через прорези так, что получился ремень, который можно было перекинуть через плечо.

– Эй, – позвал он «термос» еще раз, – вы здесь? Я собираюсь вас отключить.

Помедлил и отключил. Сложил в сумку «термос», сетевой кабель, другой кабель и «драконовский» ранец, который однажды уже спас его шкуру, – может, и вправду счастливый. Натянул нейлоновую куртку, сунул очки в карман и, подумав немного, осторожно спрятал кнопарь в правый передний карман брюк. Потом представил, что нож может там открыться – нет защелки-предохранителя, еще осторожнее вытащил кнопарь из штанов и положил в боковой карман куртки.

…И дошел до места преступления без особых проблем, хотя GPS-наводчик из Лейни получился еще тот. Координаты искомой точки у него были (Райделл понятия не имел откуда), а вот карты моста не было, так что он невесть как привязал к координатной сетке Райделловы очки и велел шагать в сторону Сан-Франциско, на нижний ярус, шагай дальше, шагай-шагай, уже теплее. О’кей, сворачивай направо.

Райделл уткнулся носом в глухую фанерную перегородку, обклеенную пожухшими от дождя постерами (на европейском языке, которого он не знал) концерта какого-то типа по имени Оттоман Бэдчер. Райделл описал Лейни увиденное.

– Не то, – сказал Лейни, – но уже совсем рядом.

По соседству обнаружилась закрытая лавка – Райделл не смог понять, чем там торговали, дальше в стене был проем. В глубине виднелись рулоны пластика, деревянный брус. Кто-то строит еще одну лавку, подумал Райделл. Если это действительно место преступления, оно должно быть отгорожено желтой пластиковой лентой с буквами СФДП, но тут он вспомнил, что копы на мосту не частые гости, и спросил себя: как же тут избавляются от трупов? Если сбросить в воду, город будет не слишком рад, хотя, конечно, ни за что не докажешь, что данный конкретный труп сбросили именно с моста. И все же Райделлу было не по себе оттого, что желтой ленты нет. Для него она была символом уважения.

Он вошел в проем, обогнул рулоны пластика, забрался на невысокий штабель фанеры и вдруг увидел в резком свете помоечных флуоресцентных ламп, висевших ближе к тротуару, два напоминающих морозные узоры белых пятна, напыленных поверх двух более темных пятен каким-то аэрозолем, и сразу понял, что это такое. «Килз», та самая дрянь, которой заливают пятна крови на тот случай, если у человека была какая-то зараза. Он знал, как выглядит кровь, опрысканная «Килзом». Это он сейчас и видел.

Тоже мне, место преступления, подумал он. И, разглядывая, недоумевал, как, по мнению Лейни, он должен себя вести, чтобы выглядеть сыщиком. Опустил вещмешок с проектором Рэй Тоэй на груду рулонов пластика.

Осадок «Килз» – вещество водоустойчивое, поэтому дождем его не смыло. Райделл тут же вспомнил, что жертвы, кем бы они ни были, погибли здесь прошлой ночью.

Ощущение было совершенно идиотское. Когда-то он мечтал стать копом, спал и видел, как подныривает под желтую ленту, чтобы изучить место преступления. И всех вывести на чистую воду. Ну вот пожалуйста – стоит, изучает.

Он вынул из кармана очки и набрал номер Лейни. Однако тот, в своем роскошном отеле где-то в Токио, не соизволил ответить.

– Шерлок Холмс хренов, – сказал самому себе Райделл, слушая, как в Токио звонит телефон.