Глава IX

Бригитта бросила гордый и презрительный взгляд на свою соперницу, виновницу стольких несчастий, отнявшую у нее последнюю радость.

— Как смели вы прийти сюда? — воскликнула она гневным голосом.

Этих слов было достаточно, чтобы Марго поняла: Бригитте уже все известно. Несколько минут она стояла неподвижно, пораженная вопросом.

— Я узнала о вашем затруднительном положении, — ответила Марго, — и пришла помочь вам по мере сил.

— Не хотите ли узнать причину моего несчастья? Так слушайте же. Перед вами женщина, только что открывшая, что муж ее, угнетавший ее целую жизнь, изменил ей, вступив в связь с другой.

Марго молчала.

— В течение пяти лет нередко приходилось мне плакать, но никогда я не проливала более горьких слез, чем в настоящую минуту. Теперь все кончено, я решила, что мне делать. Никто никогда не увидит моих слез. Но вам, виновнице моих несчастий, я скажу, что презираю вас, и моя ненависть принесет вам несчастье. Я могла бы отомстить вам, рассказав вашему мужу о бесчестном поведении, жертвой которого он стал так же, как и я, но не сделаю этого. До сих пор я полагала, что мой муж любит меня, теперь же, если я потеряла его расположение, насильно возвращать не желаю. Об одном прошу вас: не мучьте меня, не являйтесь сюда более. Уйдите, вы недостойны быть здесь…

Униженная этими словами, полными справедливых упреков, Марго уже хотела выйти, как вошел Фурбис. Он сразу угадал, что за сцена разыгралась перед его приходом.

Гневное лицо жены и смущение Марго ясно подтвердили его предположение, и он не мог ошибиться, какого рода объяснение произошло между женщинами. При его появлении Бригитта растерялась, рука, указывавшая сопернице на дверь, опустилась. Бригитта взглянула умоляющими глазами на своего мужа, как бы прося не унижать ее перед этой женщиной. Но Марго опередила ее. Поспешно подойдя к Фурбису, она сказала:

— Узнав о бедственном положении твоего семейства, я пришла сюда помочь по мере сил. Но ты видишь, как было встречено мое участие. Мне ответили оскорблениями, каких я никому не пожелаю. Впрочем, все равно я счастлива, что мне пришлось страдать за тебя.

Проговорив это, она хотела удалиться, но Фурбис остановил ее.

— Позвольте я удержу вас на несколько минут. Перед вами должны извиниться.

— Извиниться? — воскликнула оскорбленная Бригитта.

— Да, извиниться, — холодно заметил Фурбис.

И, не сводя с жены пронизывающего взгляда, он прибавил:

— Ты глупа, невежлива и неблагодарна. За благодеяния нашему семейству, оказываемые этой добродетельной женщиной, ты должна бы целовать подол ее платья, а не оскорблять ее несправедливо.

И сильным движением руки он заставил Бригитту упасть на колени:

— Извинись!

Бригитта молчала. Ни один мускул ее лица не дрогнул, губы оставались сжатыми; казалось, никакие мучения не заставят ее исполнить требования мужа.

— Послушайте, Фурбис! — воскликнула Марго, сконфуженная этой сценой.

— Я здесь хозяин, — продолжал Фурбис. — Я сказал уже раз, что не желаю, чтобы вмешивались в мои дела, и хочу, чтобы меня слушались.

По его знаку Бригитта встала. Указывая ей на Марго, Фурбис обратился к жене со следующими словами:

— Я хочу, чтобы к этой женщине ты питала самое глубокое уважение. Я хочу этого, и если ослушаешься меня, то…

Он замолчал и, подавшись вперед своим исполинским корпусом, сжав кулаки и бормоча какие-то непонятные слова, остановил гневный взгляд на Бригитте, словно требуя от нее решительного ответа. Дрожь пробежала по телу несчастной, и она проговорила испуганным голосом:

— Я исполню твое желание.

Она боялась его.

— То-то, — молвил Фурбис, улыбнувшись. — Я знал, что Бригитта у меня умница. Ну, выпьем теперь за счастливое окончание этой сцены. Бригитта, принеси стаканы, нам необходимо освежиться.

Марго хотела было отказаться, но Фурбис, подойдя к ней, продолжал нежным голосом:

— Пожалуйста, прошу вас, сделайте это для меня.

Марго села. Бригитта подала им стаканы, и Фурбис наполнил их вином. Марго лишь прикоснулась к своему стакану, Фурбис же выпил свой залпом. Бригитта служила им, недоумевая, что все это значит.

Наконец, Марго ушла, глубоко потрясенная всем произошедшим. Несмотря на всю испорченность, она тем не менее испытывала чувство ужаса, припоминая поведение Фурбиса и в глубине души признавая себя виновницей несчастья его жены. До этой минуты их отношения оставались в тайне. Мулине, осведомленный о них, поклялся у ее ног, что ни одним словом, ни одним намеком не выдаст ее, и Марго была уверена в нем. Но теперь появился еще один посвященный в тайну человек, перед которым она чувствовала себя виноватой. Марго начинала бояться за свою безопасность. Не раз в последующие ночи ей вдруг казалось, что у нее отнимают Фурбиса, и если в эти минуты он бывал около нее, она, покрывая его страстными поцелуями, говорила: «Не покидай меня. Мне все грезится какой-то призрак, который хочет разлучить нас. О, не покидай, не покидай меня, или я умру от горя…»

И вся охваченная страстным порывом, она забывалась в жгучих ласках своего любовника. Не раз Фурбис, успокаивая ее, уверял, что Бригитта никогда не выдаст их тайны. Не раз клялся он в эти минуты, что сердце его исполнено любовью только к ней. И слова его были так убедительны, что Марго вскоре успокаивалась и, уверенная в Фурбисе, пеклась лишь о том, чтобы не навлечь на себя малейших подозрений со стороны мужа и тем самым потерять его доверие.

Паскуаль ничего не знал об этой встрече. Этот честный, доверчивый и добрый человек, неспособный ни на какое зло, и сам, в свою очередь, не хотел ни в чем подозревать жену. Он забыл о предостережениях, которые делал ему некогда отец Марго, он был совершенно уверен в своей жене, страстно и глубоко им любимой, и этого достаточно, чтобы объяснить его слепое доверие к Марго.

Здоровье Паскуаля восстановилось. Благодаря тщательному исполнению предписанных доктором указаний он стал по-прежнему бодр, стан его выпрямился. Он будто снова начал жить. С возвращением же сил физических и чувства его, словно обновленные, стали еще восприимчивее ко всему. В дружеском отношении Марго к Фурбису он видел не более чем проявление того святого чувства, которое должны питать люди друг к другу.

Что касается Мулине, то он, обласканный Марго, готов был умереть за нее. Он не ревновал ее к Фурбису, присутствие которого на ферме давало ему возможность чаще встречаться с Марго, говорить с ней. Платоническая любовь Мулине к Марго была совершенной противоположностью тому страстному чувству, которое питал к ней Фурбис.

Время шло. Фурбис и Марго любили друг друга по-прежнему; Паскуаль радовался их согласию; Мулине довольствовался своим тихим счастьем, и Бригитта, всеми забытая, стала словно нечувствительной к страданиям. Вальбро по-прежнему служила влюбленным: пользуясь их доверием, она давала им свои советы в необходимых случаях и, щедро вознаграждаемая, жила себе припеваючи, но этот злой гений, казалось, был создан из одних пороков.

Между тем Фредерик Борель ожидал в Апте плодов от переданного им Бригитте сообщения. Он думал, что жена Фурбиса, владея роковой тайной, сумеет положить предел этим преступным отношениям, позорящим честь дома Паскуаля. В его воображении уже рисовалась Бригитта у ног обманутого мужа, умоляющая его сжалиться над ее несчастным положением и отомстить как за нее, так и за себя. И тут-то Марго, некогда отвергнувшая его любовь, будет изгнана из Бастида, и он, Фредерик Борель, как двоюродный брат, явится главным наследником владений Паскуаля.

Но Борель сильно ошибался в своих расчетах. Он ждал результатов несколько недель, но ни из чьих уст не услышал ни одного намека, по которому мог бы судить об успехах своих замыслов. Наконец, он решился сам отправиться к Бригитте и расспросить ее. Но напрасно старался Борель узнать от нее что-либо. Бригитта, однажды приняв решение ни с кем не делиться своим несчастьем, стояла на одном, говоря:

— Муж мой любит меня и рано или поздно вернется ко мне.

Уходя, Фредерик еще раз мысленно перебрал все возможные обстоятельства, пользуясь которыми он мог бы достичь своей цели. Много идей вертелось у него в голове, и самым простейшим средством, казалось, было прямо отправиться к Паскуалю и объяснить ему все то, что он объяснил Бригитте, но он опасался, что Фурбис, будучи его врагом, не простит ему этого. Известить Паскуаля анонимным письмом он не решался, ибо Паскуаль, принадлежа к среде людей высокочестивых, счел бы подобного рода извещение местью одного лица другому за какие-нибудь личные дрязги.

В его руках оставалось одно оружие, и он решился им воспользоваться. Семь месяцев прошло с тех пор, как Марго и Фурбис встретились под скалой по дороге в Кавальон, и вдруг в Горде разнесся слух, что жена Паскуаля состоит в связи с торговцем из Фонбланша. Доказательств справедливости этого слуха не было ни у кого, тем не менее говорили об этом все. Среди работников фермы Мулине первым услышал об этом в какой-то харчевне от одного из крестьян. Это сильно опечалило его, словно честь Марго была его собственной, но он не потерял присутствия духа.

Крестьянин, что поведал ему о слухе, основывал свои подозрения на частых визитах Фурбиса в Новый Бастид. Мулине строго потребовал от него доказательств более основательных.

— И вы утверждаете, что жена Паскуаля — любовница Фурбиса? — обратился он к рассказчику. — Берегитесь: вы можете серьезно поплатиться за свои слова.

— Я вовсе не утверждаю этого, — ответил крестьянин, сам испугавшись своих предположений. — Я ничего не знаю, не видал. Я повторяю лишь то, что говорят всюду.

— Но вы не должны так легко верить всему, что говорят. Это касается чести женщины, у которой благодаря ее богатству и красоте есть немало врагов. Примите к сведению — это честнейшая женщина. Если же Фурбис и бывает часто на ферме Новый Бастид, то лишь потому, что хозяин с ним в дружбе и любит проводить время в его обществе. Я думаю, — прибавил он, — вы не поверили бы так легко, если бы вам сказал кто-нибудь, что в церкви летали ангелы! Хотелось бы знать, кто этот негодяй-рассказчик. Я сумел бы заставить его прикусить язык.

Все примолкли, и через некоторое время Мулине гордо удалился, оставив сидевших в трактире людей наполовину убежденными в невинности Марго.

Вернувшись в Новый Бастид, Мулине поспешил известить Марго о той сцене, свидетелем которой он оказался.

— Умоляю вас, будьте осторожнее, — увещевал он. — Есть немало злых людей, которые ревностно следят за вами. Нельзя ли вам хоть на время перестать видеться с Фурбисом?

— Не видеться с ним? Да ты с ума сошел! Это значит обречь себя на мучения.

Таковы были первые слова Марго. Затем она прибавила:

— Впрочем, ты прекрасно сделал, придав всем этим слухам характер наглой лжи, не имеющей никакого основания. Тем не менее я постараюсь быть осторожнее, только не ранее как после завтрашнего дня. Завтра же я отправлюсь в Изль вместе с Фурбисом. Мы выедем рано утром и вернемся не ранее ночи.

— Как, вы едете с ним в Изль? Нет, это невозможно. Вас могут увидеть там. Не ездите, прошу вас! Если хоть немного питаете ко мне доверия, не ездите!

Марго пожала плечами.

— Опять это излишнее беспокойство! — воскликнула она.

Но, видя с какой искренностью просил ее Мулине, она продолжала более нежным голосом:

— Благодарю тебя за оказанную услугу. Ты заступился за меня и вовремя известил об этом. Это хорошо. Но дружба, которую я питаю к тебе, не изменит моей любви к Фурбису. Завтрашний день мы проведем вместе с ним, он хочет этого. К тому же муж уже извещен.

Марго удалилась, твердо решив не изменять своему желанию. На другой день с согласия мужа, которому было известно, что ей надо побывать в Изле, Марго отправилась туда в карете Фурбиса. Во время всего пути никто не попадался им навстречу. Доехав до городской заставы, она оставила своего спутника, чтобы вечером снова встретиться с ним на этом же месте, и только на обратном пути сообщила ему об опасениях Мулине.

— Я знаю, кто распускает эти слухи, — молвил Фурбис, — и я разберусь с ним.

— Что ты имеешь в виду? — спросила Марго со слезами на глазах.

Фурбис объяснил, что он даст хороший урок Фредерику, отколотив его.

— Будь осторожнее! — возразила она. — Предпринимать какие-либо действия значит придавать значение нелепым слухам. Будет благоразумнее продолжать пользоваться доверием моего мужа, и весь этот шум сам по себе затихнет.

Еще несколько минут, и они должны были расстаться. Наступала ночь. Полная луна бледным светом озаряла дорогу. Воздух был полон благоухания.

— Ах! Я так люблю тебя, — воскликнула Марго, — что готова страдать всю жизнь, чтобы доказать тебе свою любовь, с одним лишь условием — быть постоянно с тобой!

Фурбис заключил ее в могучие объятия. Лошадь тихо шла по дороге, окаймленной засеянными мареной полями. Действительно, Фурбис всей силой своей горячей натуры любил эту женщину.

Долго держал он ее в своих объятиях. Часы шли за часами, а они не могли наговориться о своей любви и так увлеклись, что забыли обо всем, кроме переполнявшего их чувства.

— Нас видели! — вскрикнула вдруг Марго, поспешно отодвигаясь от него.

В самом деле, мимо прошел какой-то незнакомец, который невольно обратил внимание на тихо катившийся экипаж в столь поздний час, когда каждый спешил домой.

— Ты ошибаешься, — ответил ей Фурбис.

— Уверяю тебя, мимо кто-то прошел.

Фурбис поспешно вышел на дорогу и огляделся. Было темно, и он никого не заметил.

— Во всяком случае, — продолжал он, — темнота ночи скрыла нас.

Он сел снова на свое место и через несколько минут простился с Марго, после того как довез ее до фермы, откуда поехал к себе домой.

Все последующие дни Мулине можно было часто встретить в городской харчевне. Он везде подслушивал, все высматривал, чтобы сдержать данное им Марго слово: «Я буду сторожить ваш покой, как верная собака. Преданный вашим друзьям, я буду жесток с вашими врагами».

Но, несмотря на всю его предусмотрительность, катастрофа приближалась.