Это знаменательное событие произошло пять лет назад. Тогда Люпен еще не имел той громкой славы, которую ему принесли дело Кагорна, бегство из тюрьмы Санте и целый ряд других приключений. Какую же радость он испытал, проснувшись на следующий день и вспомнив о приглашении! Наконец-то он близок к цели! Миллионы Эмберов – великолепная добыча для него, человека с таким ненасытным аппетитом! Люпен оделся по-особому: на нем было поношенное платье, порыжевшая шелковая шляпа, потертые манжеты и воротничок. Вещи были, в общем-то, чистыми, но говорили о бедности своего владельца. Люпен вышел из квартиры, которую занимал на Монмартре, и стал спускаться по лестнице. На третьем этаже, не останавливаясь, постучал набалдашником трости в закрытую дверь. Выйдя на улицу, добрался до бульвара, где проходил трамвай. Арсен дождался его и сел на свободное место, а человек, следовавший за ним, жилец третьего этажа, разместился рядом. Через некоторое время незнакомец произнес:

– Ну, как дела?

– Я там завтракаю.

– Неужели?

– Надеюсь, ты не хочешь, чтобы я тратил свое драгоценное время даром? Я спас Людовика Эмбера от верной смерти, которую ты ему готовил. Как человек признательный, он приглашает меня на завтрак.

После некоторого молчания собеседник спросил:

– Значит, вы от этого не отказываетесь?

– Друг мой, – ответил Арсен, – я устроил маленькое ночное нападение и в три часа утра ударил тебя тростью по руке и ноге, рискуя нанести вред своему единственному другу. Все было проделано совсем не для того, чтобы отказаться от выгоды, связанной с удачно устроенным спасением господина Эмбера.

– Но дурные слухи, которые ходят о состоянии…

– Пусть себе ходят. Вот уже полгода я навожу справки, расспрашиваю прислугу, кредиторов, пользуюсь подставными лицами. Я, словно призрак, слежу за мужем и его женой. Получено ли их состояние от старого Крафорда, как они уверяют знакомых, или из другого источника – неизвестно. Во всяком случае, я утверждаю, что оно существует…

– Черт возьми, сто миллионов!

– Допустим, что только десять или пять. Не все ли равно! В несгораемом шкафу лежат пачки процентных бумаг. Не будь я Арсеном Люпеном, если когда-нибудь ключ от их шкафа не окажется в моих руках.

Трамвай остановился на площади Этуаль.

– Итак, – пробормотал спутник Арсена, – сейчас мне нечего делать?

– Нет. Когда будет дело, я скажу.

Спустя пять минут Арсен Люпен поднимался по роскошной лестнице дома Эмберов: Людовик представил его жене. Жервеза оказалась маленькой полной дамой, к тому же очень разговорчивой. Она очень любезно приняла Люпена.

– Я бы хотела, чтобы никто не помешал нам чествовать нашего спасителя, – сказала Жервеза.

Они сразу же стали обращаться с ним как со старым приятелем. К концу завтрака дело дошло до откровенностей. Арсен рассказал про себя и про жизнь своего отца, сурового и неподкупного судьи, описал свое печальное существование и денежные затруднения. Жервеза в свою очередь поделилась воспоминаниями молодости, вспомнила о своем замужестве, благодеяниях старого Крафорда и ста миллионах, полученных от него в наследство. Не были забыты и причины, которые препятствовали Эмберам вступить во владение завещанным. Жервеза перечислила займы с огромными процентами, к которым они были вынуждены прибегнуть, бесконечные препирательства с племянниками Крафорда, наложение ареста на имущество – одним словом, все детали!

– Подумайте только, документы здесь, в шкафу Людовика, но если мы отрежем хотя бы один купон, мы сразу потеряем все!..

Люпен почувствовал легкую дрожь.

– Ах, они здесь! – сказал он, и у него захватило дыхание.

Эмберы очень деликатно расспросили Арсена Люпена о его положении, а он охотно признался в своей бедности и неудачах. Молодого человека тотчас сделали личным секретарем супругов с вознаграждением в полтораста франков ежемесячно. Люпен мог по-прежнему жить у себя, но для удобства в его распоряжение была предоставлена одна из комнат жилища Эмберов. Она находилась на втором этаже и служила рабочим кабинетом.

Арсен выбрал ее сам. По какой-то счастливой случайности помещение оказалось как раз над комнатой Людовика. Люпен сразу заметил, что его секретарская служба очень похожа на синекуру. В продолжение двух месяцев ему пришлось переписать только четыре незначительных письма и лишь раз его позвали в кабинет хозяина. Но это позволило ему воочию увидеть несгораемый шкаф. Кроме того, он заметил, что, как ни почетна была секретарская должность, он все же не может войти в избранное общество, посещающее дом Эмберов. Но Люпен нисколько не жалел об этом, предпочитая держаться в тени. Он не терял времени даром. Арсен совершил несколько тайных визитов в комнату Людовика и даже пытался расположить к себе несгораемый шкаф, который все-таки не стал более доступным. Это была внушительного вида громада из чугуна и стали, против которой были бессильны напильник и клещи.

Арсен Люпен снял необходимые мерки и после тщательных, кропотливых исследований провел под полом своей комнаты свинцовую трубу, заканчивающуюся на потолке кабинета между двумя выступами карниза. Через это отверстие Арсен надеялся все видеть и слышать. С тех пор он часто наблюдал за Эмберами, которые совещались перед шкафом, перебирая дела и сочиняя новые справки. Чтобы точно узнать шифр от шкафа, Люпен старался все рассмотреть и запомнить. Он следил за движениями Эмберов и постоянно подслушивал их. Каков же был ключ?

Увидев однажды, как они вышли из комнаты, не закрыв за собой дверь, Арсен поспешно спустился вниз и решительно вошел в кабинет. Эмберы были там.

– Простите, я ошибся… – тут же спохватился он.

Но Жервеза быстро подбежала к нему и сказала:

– Войдите, разве вы здесь не у себя дома? Вы дадите нам совет. Какие ценные бумаги нам продать? Внешнего займа или ренту?

– А запрещение? – спросил удивленно Люпен.

– О! Оно касается не всех бумаг.

Жервеза открыла дверцу. На полках лежали кипы папок, перевязанных ремнями. Она схватила одну из них. Но муж запротестовал:

– Нет-нет, Жервеза, было бы безумием продавать заем: он все время поднимается на бирже. Что вы думаете об этом, милый друг?

Милый друг не имел никакого мнения на этот счет, но все-таки посоветовал принести в жертву ренту. Тогда мадам Эмбер взяла другую связку и вынула наугад одну бумагу, оказавшуюся трехпроцентным билетом. Людовик положил его в карман. После полудня он вместе с секретарем продал бумагу и получил сорок шесть тысяч франков.

Несмотря на слова Жервезы, Люпен не чувствовал себя как дома. Напротив, его положение доставляло ему много неприятностей. Обстоятельства убедили Арсена, что слуги не знали его вымышленного имени. Людовик говорил о нем примерно таким образом: «Вы предупредите этого господина… Приехал ли этот господин?»

Эмберы редко с ним разговаривали. Они обращались к Люпену с уважением, которое обычно оказывается благодетелю, однако никогда им не интересовались. Однажды, проходя через переднюю, он услышал, как Жервеза заявила двум гостям:

– Это такой дикарь!

«Пусть! – подумал Арсен. – Буду дикарем!» И продолжил заниматься выполнением своего плана. Усиленные нападки парижских журналов на Эмберов только ускорили дело. Арсен, присутствующий при перипетиях драмы и осведомленный обо всех тревогах супругов, понял, что, откладывая нужный момент, он может все потерять.

Пять дней подряд он уже не уходил домой в шесть часов вечера, как обычно, а запирался у себя в комнате. Эмберы же были уверены в его отсутствии. А Люпен ложился на пол и наблюдал за кабинетом Людовика. В течение пяти вечеров он ожидал благоприятного случая, который до сих пор не представился. Поздними ночами Люпен тайком выбирался из дома Эмберов, отпирая маленькую дверцу во дворе собственным ключом. На шестой день он узнал, что супруги в ответ на злые нападки врагов решили открыть несгораемый шкаф.

«Надо действовать сегодня вечером», – подумал Люпен. И действительно, после обеда Людовик расположился в кабинете. Жервеза была вместе с мужем. Они принялись перелистывать книги, спрятанные в шкафу. Прошел час, затем другой. Арсен слышал, как слуги укладываются спать. Теперь на первом этаже уже никого не было. Наступила полночь. Эмберы продолжали свою работу.

– Пора начинать, – прошептал Люпен.

Он открыл окно своей комнаты. Оно выходило во двор. На небе не было ни луны, ни звезд; на улице царил мрак. Арсен вынул из шкафа веревку с приготовленными заранее узлами, прикрепил ее к перилам балкона и перелез через них. Затем по водосточной трубе он тихо скользнул вниз, к окну кабинета Людовика. Плотная ткань портьер скрывала от него происходившее в комнате. Спрыгнув на балкон, Люпен некоторое время стоял неподвижно и внимательно прислушивался.

Успокоенный тишиной, царившей всюду, он тихонько толкнул обе рамы. Если их никто не трогал, то они должны были податься, ведь после полудня Арсен сам проверял задвижки. Рамы подались. Тогда он приоткрыл их еще больше. Слабый свет проходил сквозь плохо сдвинутые портьеры. Он увидел Жервезу и Людовика, сидевших возле шкафа. Погруженные в свои занятия, они лишь изредка обменивались словами. Арсен рассчитал пространство, которое отделяло его от Эмберов. Вдруг Жервеза произнесла:

– Как холодно стало в комнате. Я подумываю лечь спать. А ты?

– Я бы хотел закончить дела.

– Но ведь осталось очень много работы – на целую ночь.

– О нет! Самое большее на час.

Жервеза ушла. Прошло двадцать, тридцать минут. Арсен приоткрыл окно еще немного. Занавеси зашевелились. Он толкнул раму еще раз. Людовик обернулся и, увидев, что портьеры надулись от ветра, встал, чтобы закрыть окно. Не раздалось ни единого крика или возгласа, все прошло без борьбы. Несколькими уверенными движениями, не причинив своей жертве ни малейшего вреда, Арсен оглушил Эмбера и окутал его голову портьерой. После он связал Людовика. Тот не успел даже рассмотреть лица нападавшего. Затем Люпен быстро направился к шкафу, схватил два портфеля, взял их под мышку, вышел из кабинета, спустился по лестнице и открыл входную дверь. На улице его дожидался экипаж.

– Возьми эти вещи, – сказал он кучеру, – и ступай за мной.

Арсен снова вернулся в кабинет. В два приема они с подельником очистили шкаф. После Люпен поднялся к себе, отвязал с балкона веревку и уничтожил следы своего путешествия. Дело было закончено.