Несколько часов спустя Арсен при помощи своего товарища вынул все бумаги из портфелей. Он не испытал никакого разочарования, узнав, что богатство Эмберов не было так велико, как полагали окружающие. Люпен предвидел это раньше. Миллионы считались не сотнями и даже не десятками. Тем не менее общая сумма оказалась внушительной.

– Конечно, – сказал Арсен, – я понесу большой убыток, когда наступит время их продавать. Придется столкнуться с препятствиями и не раз отдать бумаги за бесценок. Но все равно. С этими деньгами я смогу жить так, как пожелаю…

На другой день Арсен решил, что ничто не мешает ему вернуться в особняк Эмберов. Но, просматривая газеты, он узнал неожиданную новость: Людовик и Жервеза исчезли! Прибывшие власти нашли в шкафу только несколько документов, оставленных Арсеном, то есть очень немногое. Таковы факты участия в происшествии Арсена Люпена. Я слышал этот рассказ от него самого в один из дней, когда он был расположен пооткровенничать. Я помню, как он прохаживался по моему рабочему кабинету. В глазах Люпена появился лихорадочный блеск.

– Итак, – спросил я, – это ваше лучшее дело?

Не отвечая мне прямо, он продолжал:

– Здесь скрывалась тайна. К чему Эмберам было бежать? Почему они не воспользовались помощью, которую я им оказал? Ведь можно было просто сказать полиции: «Сто миллионов лежали в шкафу. Там их больше нет, потому что их украли».

– Не приходилось ли вам испытывать угрызений совести? Чувства жалости по отношению к этим несчастным?

– Мне?! – воскликнул он, вскакивая. – Угрызений совести?

– Называйте это совестью или сожалением… одним словом, какое-нибудь чувство по отношению к людям, у которых вы отняли целое состояние.

– Какое состояние?

– Две или три связки процентных бумаг…

– Две или три связки? Я похитил у них процентные бумаги, не правда ли? Часть их наследства? И в этом состоит мое преступление? Но черт возьми, мой дорогой, вы, значит, не догадались, что они были фальшивыми? Вы слышите? Все до одной.

Я смотрел на него совершенно ошеломленный.

– Фальшивые! – с яростью воскликнул он. – Архифальшивые! Все облигации, парижские городские, государственные, оказались простыми бумажками! А вы еще спрашиваете, испытываю ли я чувство стыда! Но я думаю, что настоящие бумаги должны быть у этих плутов, Эмберов! Они обманули меня, как самого обыкновенного простофилю! Меня обокрали, как последнего дурака! Я потерпел поражение! Знаете, какова была моя роль в этом деле, или, вернее, какую роль меня заставили сыграть? Роль Эндрю Крафорда! А я об этом даже не догадывался. В то время как я выступал в качестве благодетеля, человека, рисковавшего своей жизнью, чтобы спасти Эмбера, меня выдавали за одного из Крафордов! Не удивительно ли? Меня – оригинала, живущего на втором этаже, дикаря, которого показывали гостям только издали, – считали Крафордом! Благодаря мне и доверию, внушенному именем Крафорда, банкиры давали Эмберам любые займы, а нотариусы убеждали клиентов отпускать этим лгунам в долг!

Вдруг Люпен остановился, схватил меня за руку и возмущенным голосом сказал следующие неожиданные слова:

– В настоящее время Жервеза Эмбер должна мне тысячу пятьсот франков!

Эта великолепная шутка развеселила его самого.

– Да, мой милый, именно такую сумму! Я не только не видел ни гроша из своего жалования, так она еще заняла у меня тысячу пятьсот франков! Все мои сбережения! И знаете ли вы для чего? Для какого-то несчастного, которому она якобы помогала без ведома Людовика! И я попался на эту уловку! Ну не смешно ли? Арсен Люпен, ограбленный дамой на тысячу пятьсот франков! Хотя он и украл у нее на четыре миллиона фальшивых бумаг! А сколько раздумий и хитрости мне понадобилось, чтобы это провернуть! Это единственный случай в моей жизни, когда меня обманули. Черт возьми, меня действительно ловко обманули!