IХ
На судне «Эдинбургский замок»
Едва Боб успел выбрать себе место на одном из незанятых ящиков и спрятать в него свои вещи, как по трапу спустился рослый малый.
– Вы кочегар? – спросил он без предисловий; акцент выдавал в нем американца.
Боб обернулся. Перед ним стоял дюжий негр, мускулистый, с приплюснутым носом, курчавыми волосами и белоснежными зубами. «Вот он, негр, так любимый Петтибоном!» – в ту же минуту подумал Боб, с грустью вспоминая свои несбывшиеся надежды.
– Да, я кочегар, – ответил Боб. – А вы?
– Я старший кочегар, Эндимион из Джерси! – представился негр.
«Мой начальник! – подумал Боб. – Похоже, мне суждено служить неграм».
– Роберт Рютвен из Лондона! – произнес он вслух.
Тот уже снял верхнюю одежду и остался в парусиновых брюках, с обнаженным торсом.
– Нельзя терять ни минуты, надо немедленно разводить огонь! – сказал он, снимая сапоги. – Капитан хочет сняться с якоря в четыре часа.
– Жду ваших приказаний!
– Ну хорошо, принимайтесь за работу! Живее! – И тут Эндимион из Джерси вдруг уставился на нового истопника: – А вы когда-нибудь плавали на кораблях?
– Да… я участвовал в гонках и совершал переход из Дувра в Кале.
– На «Непобедимом»? – спросил Эндимион с величайшим интересом.
– На «Непобедимом» плыл туда, а обратно на «Альберте-Победителе».
– Славный корабль этот «Непобедимый», – сказал Эндимион мечтательно, не оказывая ни малейшего внимания «Альберту-Победителю», – с месяц я был там кочегаром… и ушел: у меня были неприятности на таможне из-за табака… А вы?..
– О, я взял и сошел с него на берег, сев на поезд в Париж.
– Ах! Превосходно! И оставили пароход без кочегара! Вот так дела! – воскликнул Эндимион, хохоча от души. – И что же сказал капитан? – спросил он, наконец, когда к нему вернулась способность говорить.
– Капитан? Честное слово, не знаю, что он сказал! Насколько мне помнится, он был в отчаянии и повторял: взял билет и был таков!
Это было уже слишком. Эндимион буквально покатился со смеха при мысли о капитане, который повторял: «Взял билет и был таков!», между тем как кочегар Роберт Рютвен катил поездом в Париж. Но тут сознание долга заставило его взять себя в руки.
– Ладно! За работу!.. – воскликнул он. – Будет еще время посмеяться…
Боб понял, что настала минута признаться в своем полном невежестве.
– Послушайте, – сказал он, опустив руку на мускулистое плечо негра. – Должен вам признаться, что я совершенный новичок и не имею никаких представлений…
– О, какой вы шутник!
– Нет, правда, я впервые в жизни спустился в машинное отделение.
Эндимион по серьезному лицу собеседника понял, что тому не до смеха.
– Вот что я вам предложу, – продолжал Боб. – Вы будете моим учителем и все мне объясните. Я постараюсь все усвоить. В вознаграждение за ваши уроки я предлагаю вам полгинеи в неделю…
Негр сделал круглые глаза, осматривая своего собеседника с ног до головы. Наконец он все понял.
– Теперь я вижу, в чем дело, – сказал он. – Сын благородных родителей оставляет отчий дом, чтобы, подобно Робинзону Крузо, отправиться в путешествие… Очень хорошо… Это замечательно, мой мальчик. Путешествия вырабатывают характер… Главное – иметь здоровые руки и не жалеть их. Я охотно все вам покажу. Что касается вознаграждения, то об этом и говорить не стоит. Вы угостите меня стаканом эля в первом же порту, где мы пристанем, и дело с концом! Но довольно болтать – или нас обвинят в безделье. За работу!
Вслед за своим начальником Боб отправился в машинное отделение и уже скоро сознался, что работа его не сложна. Нужно было разводить огонь и поддерживать его, собирать пепел и бросать его в море, а также смазывать время от времени различные части машины. Все это требовало силы, быстроты и внимания и никакой технической сноровки. За несколько минут новичок понял все, что от него требовал начальник, и при этом был в восторге от негра, от его легкого характера и простоты в обращении.
Со своей стороны Эндимион искренне полюбил милого мальчика с белыми руками, ловкого и понятливого. Таким образом, через 3 часа 45 минут, когда к ним зашел машинист, кочегары уже были лучшими друзьями.
Пароход отошел. Боб слышал приказания капитана, слышал, как задвигались поршни и винт начал ударять сзади по воде, как зашелестели волны, скользя по бортам парохода, – и все это возбуждало в нем особенную радость и необыкновенную гордость. Наконец-то он стал кому-то нужен, наконец-то у него есть обязанности и он играет активную роль в великой человеческой драме! Под влиянием подобных размышлений он весь отдался работе и с таким усердием бросал лопатой уголь в печь, что Эндимион вынужден был умерять его рвение.
За ужином Боб с невероятной скоростью проглотил скромные блюда, принесенные юнгой для кочегаров, – ему показалось, что он никогда не пробовал ничего вкуснее.
Поднявшись на палубу, чтобы выкурить папиросу, потрясенный величественным видом моря и освеженный легким ветерком, он радостно вздохнул полной грудью! И когда, наконец, после своего первого трудового дня Боб растянулся на постели, он заснул спокойным и крепким сном.
Кочегары работали в три смены по 8 часов, таким образом, на другой день, задолго до восхода солнца, Боб уже вновь кидал уголь в печь. К полудню, сменившись, Боб тотчас воспользовался свободным временем для того, чтобы осмотреть пароход и познакомиться с экипажем. Это были в большинстве своем честные и добрые люди. Когда через 9 дней пароход прибыл в Гетеборг, Боб знал свое дело не хуже бывалого моряка и был любимцем экипажа. Никогда и нигде он не чувствовал себя так легко и весело, как среди этих простых людей.
В пути произошло одно маленькое событие, о котором следует непременно рассказать. Через три дня после выхода из Лондона, когда пароход входил в пролив Скагеррак, поднялся сильный юго-западный ветер. Распустив паруса, корабль делал десять узлов. Кочегары, пользуясь досугом, вышли на палубу подышать воздухом и полюбоваться берегами Швеции на севере и берегами Дании с противоположной стороны. Их бездействие показалось оскорбительным матросу Малкольму. Проходя мимо Эндимиона, он толкнул его.
– Какого черта этот дармоед загородил мне дорогу? – сказал он грубо, вместо того чтобы извиниться. – Каждый должен сидеть на своем месте!
– Когда печь не топится, мое место здесь! – заявил Эндимион, не двигаясь.
Малкольм ответил новым оскорблением; началась ссора, посыпались удары. Тотчас же собралась толпа любопытных. Эндимион был высокого роста, с мускулистыми руками и огромными кулаками и обладал кошачьей гибкостью. Но и Малкольм был силен – невысокий и коренастый, с мощным туловищем на крепких ногах. Все знали, что он известный боксер. Это он и доказал с первой схватки, повалив противника на землю двумя ударами – один пришелся чуть выше правого уха, а другой под ребра. Все это произошло так быстро, что Боб не успел вмешаться. Прежде чем он подоспел к месту битвы, Эндимион уже лежал на палубе.
– То, что вы сделали, не является свидетельством большого ума, – в гневе сказал юный англичанин Малкольму. – Ясно только, что вы хорошо изучили бокс, в то время как Эндимион не знает даже основных правил!
– А вы знаете эти основные правила? – спросил Малкольм насмешливо. – Если вы нуждаетесь в уроке, я дам вам его, когда пожелаете, уважаемый!
– Это будет не так легко, как вы воображаете! – возразил Боб; он был одним из лучших учеников знаменитого Кребба, учителя кулачного боя. – Предупреждаю вас, что я два года учился боксу.
– Ну так покажите, чему вас научили, или я превращу вас в начинку для пирога, – презрительно проговорил Малкольм, становясь в классическую позу боксера с кулаками, выставленными вперед.
Боб также встал в выжидательную позу и приготовился к бою. Круг зрителей расширился. На этот раз оба бойца обладали равными знаниями искусства самозащиты. Это было видно по их блестящей тактике. Они кружили по палубе; каждый раз кулак нападающего встречал, как щит, руку другого. Малкольм был более сильным и устойчивым на своих широких ногах, зато Боб более легким и ловким. Минуты три ничего особенного не происходило. Зрители хотели уже вмешаться, чтобы отложить бой, когда Боб внезапным прыжком набросился на противника, сжал его голову левой подмышкой и нанес ему два удара прямо в лицо, ослепив его. Малкольм собирался ударить Боба в челюсть, но потерял равновесие, голова его закружилась, и он упал.
Малкольм пробыл в больнице восемь дней, прежде чем смог снова приняться за работу. Эндимион пролежал на койке лишь несколько часов. Он был глубоко признателен Бобу за его поступок. Через день пароход бросил якорь у берегов Гетеборга, а через десять дней отправился в Ставангер. Только спустя шесть недель Боб возвратился в Лондон. Англичанин простился с капитаном Лоусоном и со своим другом Эндимионом. Теперь он мог с гордостью признаться каждому: он стал отличным кочегаром.
