XVI
От Цейлона до Тибета через Гималаи

Аэроплан стал спускаться вблизи побережья Цейлона. Как и в Александрии, сначала были приостановлены двигатели, и аэроплан на мгновение точно повис в воздухе, а потом начал планировать вниз. Он опускался все быстрее и быстрее, но приведенные в действие моторы и винты тотчас замедлили скорость снижения, и «Галлия», подобно большой птице, мягко и плавно опустилась на воды рейда Коломбо. Перед пассажирами расстилались цветущие берега острова, с пальмами, за которыми возвышались зеленые холмы; прибрежные заросли перемежались с прогалинами, покрытыми желтым и красным песком. Вокруг «Галлии» по всему рейду сновали лодки, каждой управлял абориген в белой чалме; эти лодочки, как мухи, слетались к каждому вновь прибывшему судну. Около двенадцати кораблей, военных и торговых, величественно покачивались на якорях, и на их фоне порхающие лодочки туземцев казались совсем крошечными.

Перед взорами пассажиров «Галлии» раскинулся чудный город, настоящий благоухающий лабиринт из сочной зелени и ароматных цветов. Вокруг города и по улицам, больше похожим на пальмовые аллеи, зеленели тысячи деревьев, а за городом расстилались лимонные рощи и обширные поля риса и сахарного тростника. Весь остров казался гигантским цветущим садом. Самые простенькие шалаши были окружены группами пальм, рядом с которыми росли кусты с необычными цветами. Улицы пестрели горожанами в ярких одеждах – белых, красных, желтых, и вся эта толпа куда-то стремилась, спешила, точно лавина живых цветов, и чем ближе к порту, тем больше народа было на улицах.

Действительно, Коломбо – один из самых необычных и красивых городов мира, который стоит посмотреть. Климат там превосходный: ночи достаточно прохладны, чтобы принести отдых от дневной жары, а днем легкий бриз умеряет палящий зной. И нельзя представить себе более восхитительных прогулок, чем в окрестностях этого удивительного города в тени роскошных пальм, банановых деревьев и гигантских бамбуковых рощ, среди цветущих растений, которые мы привыкли видеть только в оранжереях, а здесь можно встретить почти у каждой хижины. И что за наслаждение блуждать в тенистых аллеях, среди деревьев, которые и не снились нашим ботаникам, топтать ногами пышный зеленый ковер и смотреть, как капризные мимозы сворачиваются при одном прикосновении, завтракать свежим ананасом или тут же сорванным плодом хлебного дерева! Да, кто хоть раз побывал в этой роскошной стране, тот не забудет ее и будет всей душой стремиться вернуться сюда!

Но в эту минуту никто из пассажиров «Галлии» не любовался волшебной растительностью Цейлона. Все взоры были обращены на «Аллигатор». Каждый думал, какому счастливому стечению обстоятельств он обязан тем, что видит лорда Дункана в полном здравии, машущего платком своим жене и дочери. Как только аэроплан спустился на воду, под восторженные крики всего экипажа от «Аллигатора» отделилась шлюпка и быстро направилась к «Галлии». В ней сидел сам лорд Дункан. Вскоре Этель и ее мать плакали от радости, обнимая своего дорогого моряка.

Через несколько минут лорд Дункан подошел к Дерошу и пожал ему руку, сердечно благодаря за все, что тот сделал для его семьи.

– О, я искренне рад, что смог оказать услугу вашим дамам, мистер Дункан! – горячо ответил Оливье. – Но объясните, какому счастливому случаю мы обязаны тем, что видим вас опять здоровым, тогда как мы опасались…

– …Что найдете меня мертвым и уже погребенным? – подхватил, смеясь, капитан «Аллигатора». – Действительно, я был близок к этому!.. Это одна из тех шуток, которые может сыграть с человеком здешний климат!.. Я подхватил сильнейшую желтую лихорадку, только оттого, что в самый полдень гулял на солнце, а потом, придя домой, выпил ледяной воды. Все решили, что я умру, и немедленно телеграфировали в Англию. На другой день, когда мне стало лучше, я сожалел об этом, но было уже поздно. Я, со своей стороны, послал успокоительную телеграмму, но она была получена уже после отъезда моих дам…

– Но, папочка, я смотрю на вас, – вмешалась Этель, – и вижу, что у вас очень нездоровый вид! Как вы бледны, как похудели…

– Вы еще больны, это верно! – подхватила леди Дункан.

– Нет-нет, болезнь прошла, но страдания, которые я испытывал, были настолько жестоки, что мне пришлось телеграммой просить об отпуске. Сегодня утром я получил ответ. И, чтобы попасть на один из пароходов, уходящих послезавтра в Англию, я поспешил приехать в Коломбо. Благодаря этому я теперь имею счастье обнять вас, мои дорогие, а также познакомиться со столь удивительным человеком, как вы, мистер Дерош!

Лорд Темпль и лорд Эртон, в свою очередь, подошли, чтобы поздороваться с капитаном «Аллигатора» и поздравить его с выздоровлением. С ними вместе лорд Дункан осмотрел аэроплан, немало удивляясь его конструкции, после чего обратился ко всему обществу с приглашением отобедать у него на корабле. Просьба была так настойчива, что никто не решился отказаться, и все отправились на «Аллигатор» – один из лучших броненосцев английского флота.

Оливье заметил, как повеселела Этель после встречи с отцом. На ее лицо уже не набегала тень, не было больше ни бледности, ни изнуренности, не возвращалось и прежнее презрительное выражение. Напротив, она буквально сияла от счастья и казалась такой очаровательной, что лорд Дункан с гордостью останавливал на дочери свой взгляд.

И леди Дункан расцвела; теперь она могла затмить своим обаянием всех знатных дам в лондонском высшем обществе. Что же касается самого лорда Дункана, то он был так искренен и сердечен, что Оливье невольно почувствовал к нему симпатию.

Обед прошел в непринужденной обстановке. Капитан и офицеры приняли гостей с большим радушием, которым славятся моряки. И, конечно, разговор главным образом касался аэроплана.

В то время как присутствующие разбирали его достоинства, леди Дункан вдруг обратилась к Оливье, сидевшему напротив:

– Ах, мистер Дерош, как жаль, что нам придется оставить ваш чудесный воздушный корабль! Теперь, когда мы избавились от мучительного беспокойства, как бы мы наслаждались этим волшебным путешествием!.. Вы, господа, даже не можете представить себе, что это такое! – обратилась она к офицерам «Аллигатора». – Несмотря на все наши тревоги, мы все же не могли не восхищаться быстротой его передвижения. Не правда ли, Этель?

– О, да! Это действительно чудесное изобретение! – ответила девушка.

– При этом мистер Дерош необыкновенно гостеприимный хозяин, я таких не встречала! – продолжала леди Дункан. – Путешествие в его обществе, даже в какой-нибудь повозке, было бы приятным… Так что подумайте, каково это – лететь с ним на чудном аэроплане…

– Вы чересчур меня расхваливаете, сударыня, – возразил Оливье, немного смутившись. – Не вам, а мне следует печалиться в настоящую минуту!.. Ведь мне предстоит лишиться таких прелестных спутниц!

Этель смотрела в свой бокал и молчала.

– Сожалею, что должен разлучить вас, – сказал, смеясь, лорд Дункан, – но не могу же я отпустить своих дам в Тибет, а сам в одиночестве поехать в Англию!

– Есть средство это уладить, – лукаво заметил Оливье, – и это доставило бы мне большое удовольствие! Не желаете ли вы, капитан, оказать мне честь и перейти на «Галлию», чтобы продолжить путешествие всем семейством?

– На «Галлии»? Ей-богу, господин капитан, я не ожидал такого предложения, вы застали меня врасплох! Конечно, мысль весьма заманчива, и, если бы мне не нужно было вернуться в Англию как можно скорее…

– Поверьте мне, это и есть средство прибыть туда максимально скоро! – возразил Оливье.

– В Англию? – воскликнули с удивлением все присутствующие.

– Ну, конечно, ведь на обратный путь времени понадобится не больше, чем на дорогу туда.

– Разве вы не собираетесь пробыть в Тибете несколько дней? – спросил изумленно лорд Темпль.

– О, вовсе нет! Мы только достигнем цели и приземлимся, чтобы посмотреть, на что способен аэроплан, а затем вернемся в Ричмонд.

На лице лорда Темпля отразилось величайшее удивление, скорее даже неудовольствие. Его верное зеркало, лорд Эртон, испытывал те же чувства. Не то чтобы эти почтенные господа рассчитывали на посещение рубиновых копей, нет – их доходы были таковы, что не было никакой надобности их увеличивать, но лорд Темпль был человеком обстоятельным, он не любил строить планы и не доводить их до логического завершения, даже если это было чревато неприятностями!.. В своих деловых дневниках он отметил, что пробудет несколько дней в Тибете, а теперь вдруг выясняется, что они сделают там лишь маленькую остановку! Он чуть не задыхался от возмущения, но возразить ничего не мог, ведь Оливье был хозяином положения, – и лорд молчал, преисполненный негодования от такого непростительного легкомыслия.

Между тем лорд Дункан, переговорив со своим помощником, согласился принять любезное приглашение Оливье, затем, поручив управление кораблем старшему офицеру, простился с экипажем и вместе со своими гостями отправился на «Галлию», где ему также отвели каюту.

Как только путешественники вступили на борт аэроплана, пробравшись через толпу любопытных, столпившихся у входа, им навстречу вдруг подобно урагану вылетел Петтибон со всклокоченными волосами, весь красный от гнева.

– Господин капитан, на пару слов! – произнес он срывающимся голосом.

– В чем дело? Что-то опять не так? – спросил Оливье.

– Эти несчастные негры, как и следовало ожидать, не сумели вовремя закончить свою работу! Мы не можем сняться с якоря сегодня вечером, капитан!.. Эти жалкие создания имели дерзость объявить, что им нужно отдохнуть! Наши баки еще не заполнены топливом!

– Очень жаль!.. Но еще не поздно… а другие не могли бы завершить эту работу?

– К несчастью, нет!.. Эти мошенники точно сговорились. Они пошли пить и спать. Да, капитан, они заявили, что желают воспользоваться ночной прохладой для отдыха и что работу окончат завтра на рассвете, пока еще не жарко!.. Вот ведь негодяи! Ах, если бы я имел власть над ними, я бы их наградил по заслугам!

– Потише, господин комиссар. Эти люди имеют полное право отдохнуть после праведных трудов!.. Лучше оставить их в покое…

– Лучше всего высечь их кнутами до крови! – проревел комиссар. – Нет другого способа управлять этими чернокожими, поверьте моему опыту!

– Так, мистер Петтибон! Неужели это вы, покровитель негров, говорите такие слова?..

– Ах, негры, негры!.. Я вынужден отказаться от их услуг! – воскликнул янки. – Это путешествие открыло мне глаза и изменило мой взгляд на эту расу!.. Взять хотя бы юнца Теодора!..

– Теодор? В чем же вы можете на него пожаловаться?.. Разве он плохо исполняет свою работу?..

– Нет, дело не в работе… я заметил, что этот мальчишка дразнит меня… Да, капитан, я вижу это по всему: как он ходит, как сидит, развалившись передо мной, как таращит на меня свои глазищи… я вижу как он ухмыляется себе под нос, когда встречается с этой сумасбродной мисс Рютвен… бесстыдник!.. Он дразнит меня, я убежден в этом… и бездельник Эндимион делает то же!..

– Одним словом, – заметил Оливье, покручивая усы, чтобы скрыть невольную улыбку, вызванную гневом янки, – мы не сможем отправиться в путь до завтрашнего утра?

– Боюсь что так, капитан!

– Ну хорошо, мистер Петтибон, раз это невозможно, то и говорить нечего. Мы останемся здесь ночевать. Я уверен, что вы сделали все от вас зависящее для того, чтобы наш вылет состоялся в назначенное время. И я не могу сердиться на вас за это невольное опоздание.

– Ах, ручаюсь вам! – воскликнул янки, вытирая пот, струившийся по лбу. – Я работал, как… хотел сказать, как негр… но после этого путешествия у меня отпало всякое желание так говорить! – И он удалился, воздевая руки к небу.

Все собрались на палубе аэроплана. Был чудесный вечер. Солнце сияло. Золотистое небо, усыпанное фиолетовыми облачками, казалось роскошным ковром, который, переливаясь всеми цветами радуги, постепенно становился все темнее к горизонту. Вдали холмы, казалось, тонули в лиловом полумраке; звезды быстро загорались одна за другой на бархатно-синем небе, а с острова, сплошь покрытого деревьями и цветами, лилось благоухание, которое порывами приносил на аэроплан легкий ветерок. Оливье отправил приглашение офицерам на «Аллигатор», которые не замедлили явиться, сгорая желанием осмотреть корабль.

Многие из местных жителей – англичан и туземцев – получили позволение взойти на «Галлию». Собралось многочисленное общество; пиршество продолжалось почти до рассвета, когда все, наконец, с сожалением разошлись и отправились спать.

Утром явились темнокожие рабочие и под надзором Петтибона, следившего за ними взглядом тигра, наполнили баки топливом. В четверть девятого все было готово, и аэроплан поднялся в лазурное небо. С высоты остров выглядел еще очаровательнее. Действительно, его справедливо называли гигантским садом, истинно райским уголком. И даже жители острова в своих ярких костюмах издалека походили на живые цветы. Маршрут полета аэроплана пролегал через Бенгальский залив, синева которого казалась еще гуще под яркой лазурью неба.

На неподвижной глади залива путники разглядели целые стаи черепах, которые точно уснули и тихо покачивались на поверхности, а между ними мелькали летающие рыбы, которые ежеминутно выскакивали из воды, перелетая над волнами, отчего казалось, что широкие фиолетовые ленты испещряли лазурную воду залива. Эти рыбы придавали особый оттенок воде и оправдывали эпитет, часто употреблявшийся Гомером, – на что лорд Темпль обратил внимание Этель, – что море имеет цвет вина. Ни один парус не нарушал этой чарующей идиллии. Но вскоре слева, вдали, показались Карикал и Пондишери.

К концу дня аэроплан миновал Бенгальский залив. В четыре часа пополудни показался Джаггернау, потом Куттак с блестящими белыми домами, бухта Маганади, которая казалась кипящим озером, в отличие от спокойных вод залива. Наконец, в половине пятого стал различим Ганг, величественно несущий свои мутные желтые волны. Здесь, среди скопища островов, заполнивших его устье, путники увидели остров Сангр, известный населявшими его страшными тиграми. Вода Ганга резко отличалась своим грязно-желтым оттенком от лазурной воды залива и казалась широкой желтой лентой, убегающей вдаль; в устье хорошо можно было разглядеть эту мутную воду, которая врезалась в прозрачные волны залива. Позади осталась Калькутта, этот Ливерпуль Индии, которая, умножая богатства и расширяя деятельность, почти потеряла свою живописную прелесть. Наши путешественники любовались ее широкими улицами с роскошными дворцами, наполнявшими бухту бесчисленными кораблями, великолепными садами, палатами с красными и голубыми крышами, над которыми кружили тысячи голубей, окрестными селениями с бесчисленными белыми и желтыми домиками, утопавшими в зелени, и, наконец, обилием деревьев, которые украшали древний город. Все сразу согласились с тем, что этот индийский город хоть и красив, но не имеет своей изюминки, и новый город дворцов, как называют центральную Калькутту, не стоит особого внимания путешественников.

Промелькнула Калькутта, скоро и Чандернагор остался позади, и путники уже летели над государством Непал. Было шесть часов. Перед взорами пассажиров поднялась грозная, величественная ледяная масса Гималаев с холодными снежными вершинами. Эти горы стеной стояли между «Галлией» и Тибетом. Температура сразу понизилась. Дамы закутались в теплые накидки, но холод становился все более резким. Казалось просто невероятным, что не ранее как утром они вдыхали полной грудью благодатный воздух жаркого Коломбо, а теперь вдруг попали в ледяное царство.

Ледники Гималаев, отражая лучи заходящего солнца, переливались сотнями оттенков, которые не сможет передать кисть даже самого искусного художника. Алые тона слабели, пока не перешли в бледно-голубые, а затем ослепительно белые. Быстро наступившие сумерки окутали все серым покрывалом.

В семь часов двадцать минут аэроплан должен был начать постепенный набор высоты, чтобы перелететь через Гималаи. Вместо того чтобы двигаться по горизонтали, аэроплан пошел по наклонной, угол которой к линии горизонта составлял сорок пять градусов. Подъем закончился, когда была набрана высота в восемь тысяч триста сорок метров. По совету Оливье дамы ушли в каюты, но очень скоро они оттуда снова вышли, жалуясь на одышку и нестерпимый шум в ушах и голове. Лорд Дункан, ослабевший от лихорадки, страдал сильнее прочих. У него и у многих членов экспедиции открылось кровотечение из носа. Но, наконец, аэроплан преодолел страшную стену гор; можно было уже спуститься на такую высоту, где дышать стало легче.

Путешественники оказались в Тибете. Все глазами пожирали эту таинственную страну, где каждый думал открыть свое Эльдорадо. Оливье, как и другие, всматривался в тибетские равнины, озаренные холодным светом луны, как вдруг услышал чуть слышное восклицание: «Эй, эй!»

Он обернулся и увидел негра Теодора, или, вернее, Боба Рютвена, который проделывал какие-то таинственные пантомимы, моргая, прикладывая палец к губам и указывая на что-то за своей спиной. Оливье посмотрел в ту сторону, но не заметил ничего необычного; он направился за рубку, жестом пригласив Боба следовать за собой. Молодой человек понял знак, поданный капитаном, и поспешил за ним.

– Какого дьявола вы творите, Боб? – спросил Оливье, когда они спрятались от нескромных взоров.

– Говорите тише, ради бога! – прошептал Боб, оглядываясь.

– Но что это значит? К чему такие предосторожности? Какую государственную тайну вы хотите мне открыть?

– Государственная тайна! Можно и так сказать!.. Но нас могут услышать. Что если мы пройдем в вашу каюту?

– Может быть, Петтибон снова застал вас за разговором с мадемуазель, вашей сестрой?

– О, этот Петтибон просто смешон!.. Нет, дело касается вовсе не этого зануды… Но нужно, чтобы я сообщил вам то, что обнаружил… Это мой долг. Поверите ли, что… я, право, не знаю, как вам это объяснить… но… Я вовсе не единственный фальшивый негр на судне!..

Боб прервался, ожидая, какое впечатление это произведет на Оливье.

– Я уже давно об этом знаю, – ответил Оливье. – В первый же вечер я узнал Отто Мейстера…

– Отто Мейстер! – воскликнул Боб как громом пораженный. – Как? И он тоже здесь?..

– О ком же еще вы говорите, если не о нем?

– Но мне даже в голову не приходило, что он тут! Вы меня обескуражили…

– Как! Разве есть еще кто-то?

– Двое, если хотите знать!.. Один – Фицморис Троттер!.. А другой – майор Фэйрли! Я точно знаю.

– Это уже слишком! – воскликнул Оливье, заливаясь смехом. –  Все члены клуба «Мельтон» превратились в негров и служат на моем аэроплане! Видно, вы все чересчур сильно хотели поучаствовать в экспедиции!

– Да, хотя это выглядит крайне нелепо… – задумчиво ответил Боб. – Но, в сущности, смеяться-то нечему!

– Почему же?

– Потому что эти безумцы замышляют что-то… уверяю вас. Я в этом убежден…

– И что же, по-вашему, они замышляют? Построить другой аэроплан, составить мне конкуренцию?.. На доброе здоровье, я этого не боюсь…

– Нет-нет, дело не в этом… они составили заговор…

– Против кого же, бог мой?

– О, знаю, это покажется вам глупым… Но что же делать, если я убежден в этом! У них дурные намерения… Вы знаете, я тружусь не там, где они, не на левой стороне судна, а на правой, к тому же, когда мы работаем, другие отдыхают, и потому я их увидел только этой ночью в Коломбо, когда все пировали!.. Я вам говорю, они что-то затевают!

– Дорогой Боб, благодарю вас за предупреждение, – сказал Оливье, тронутый волнением молодого друга, – но чего же я должен ждать от этих людей? Какое зло они могут мне причинить?

Боб снова огляделся вокруг, а затем чуть слышно прошептал на ухо Оливье:

– Я убежден, что они сговорились завладеть вашими копями.

– Какими копями? – повторил Оливье, округлив глаза.

– Да как же! Рубиновыми! – воскликнул Боб, удивляясь в свою очередь.

С минуту капитан молчал. Завеса спала с его глаз: он понял причину того рвения, с которым его преследовали, чтобы получить место на «Галлии». И сам Боб наверняка лелеет те же бредовые идеи.

– Мой бедный Боб! – сказал Оливье, наконец. – Я считал вас более рассудительным. Неужели вы тоже уверены, что мы отправились к рубиновым копям?

– Конечно!

– Но там нет никаких копей, бедное дитя! По крайней мере если даже и есть что-нибудь подобное, то я об этом не знаю и не имею никаких прав на драгоценные камни Тибета, и не за этим вовсе мы туда летим…

– Как это?! – произнес пораженный Боб.

– Так вы, значит, все гонитесь за рубинами? Отто Мейстер, Фицморис Троттер, Фэйрли, вы… Должен ли я прибавить мисс Мюриэль?

– Ах! – только и выдохнул Боб.

– Что ж, мой бедный друг, вас ждет большое разочарование… Я очень опечален этим, но что делать! Вы вернетесь в Лондон с такими же пустыми карманами, как и раньше, до отъезда… Я был далек от мысли, что вы питаете подобные надежды или что вами двигает одна только жажда наживы…

– Но таково было общее мнение лондонского общества, – возразил бедный Боб. – Все были убеждены, что вы отправляетесь сюда за новыми рубинами…

– И они великодушно решили разделить их со мной? – сказал Оливье с насмешкой. – Я бы с удовольствием выделил вам кусок этого пирога, поверьте, если бы, на ваше счастье, существовали такие копи где-нибудь в другом месте, а не в вашем воображении… Но вот беда!.. Я не знаю рубиновых копей, не ищу их, и мы нигде их не обнаружим…

На лице Боба выразилось такое глубокое отчаяние, что Оливье стало его жаль.

– Полно, Боб, будьте мужественны! – произнес он, дружески похлопав юношу по плечу. – Молодой человек ваших лет должен быть в восторге от того, что совершил подобное путешествие, независимо от того, добыл он или нет в рудниках рубины…

– Да, так легко говорить тому, кто не знает, куда их девать! – сердито возразил Боб, чувствуя себя обманутым в самых заветных надеждах.

– Значит, я выгляжу капиталистом, который настолько обременен деньгами, что не знает, куда их девать? – спросил Оливье, рассмеявшись. – Но, поверьте, я, напротив, очень хорошо понимаю, на что их употребить…

– В этом я не сомневаюсь… Но тем не менее эти люди сыграют с вами какую-нибудь дурную шутку! Знаете, ведь они свято верят в существование копей!

– Что же делать? – произнес Дерош, пожимая плечами. – Будь мы в Англии, я бы просто высадил их. Но теперь уже поздно. Придется покориться своей участи… Они будут работать до конца, как настоящие негры… Только это в моей власти…

Но, видя, что Боб совершенно раздавлен услышанным, он добавил:

– Полно, неужели эти несчастные рубины так вас беспокоят?.. Разве моя это ошибка? Говорил ли я когда-нибудь, что они существуют?

– Вы правы! – откровенно признался Боб. – Я сам напридумал кучу глупостей, а вы даже не рассердились…

– Я никогда не думал, что вы настолько озабочены идеей разбогатеть, мой друг! – воскликнул Оливье, едва сдерживаясь, чтобы не засмеяться.

Дурное настроение никогда не длилось у Боба долго. Он залился смехом и, встряхнув головой, сказал:

– К черту! Покончим с этими мечтами! Как вы сказали, я должен быть доволен уже тем, что участвую в экспедиции!

И, передернув плечами, он вернулся на свой пост. Аэроплан летел над Тибетом. Пустынные равнины, за которыми темнели мрачные очертания горных громад, быстро уходили назад. Наконец, к одиннадцати часам путешественники заметили огни большого города: это могла быть только Лхаса. Таинственный город раскинулся под ними, громадный и безмолвный. Вековые деревья окружали его, точно зеленым поясом. Белые дома с башнями, храмы с золочеными крышами блестели при лунном свете, и каждый из пассажиров невольно чувствовал волнение, созерцая с высоты эту святыню буддистов, этот загадочный город, который столько веков ревниво оберегает свои тайны.

В одиннадцать часов тридцать пять минут начался спуск. Оливье несколько минут колебался, не зная, какое место лучше выбрать для стоянки; наконец аэроплан, покорный его воле, опустился в центре большого пустынного сада.