XII
Лишний пассажир

Подъем аэроплана произошел так легко и быстро, что путешественники, охваченные новыми ощущениями, даже и не думали отвечать на прощальные приветствия. Один лишь Оливье Дерош, опершись на корму, махал шляпой сотням зрителей, взоры которых были устремлены на «Галлию». Внизу мелькнул Лондон со своими черными крышами и дымящимися трубами. Слышались замирающие в отдалении крики «ура».

Вдруг среди непрерывного монотонного гула шести моторов, которые работали в унисон, заставляя аэроплан мелко дрожать, – среди этих звуков Оливье расслышал какой-то сдавленный голос, точно предсмертный хрип. «Это человеческий голос или нет? – подумал он. – Верно, жалобный писк какой-нибудь птицы, раздавленной на лету ужасным кораблем?» Но крик повторился, на этот раз Оливье различил призыв на помощь, и в то же время ему стало ясно: кричали с наружной стороны аэроплана!

Инстинктивным движением, рискуя жизнью, он наклонился над сеткой, которая окружала палубу, и, к своему невыразимому ужасу заметил фигуру человека, которая висела на оси среднего винта. Мужчина висел, обвив обеими руками огромную стальную ось. Его тело раскачивалось в пространстве, и из его уст вылетал хриплый крик. Оливье почувствовал, что кровь его леденеет, но, выпрямившись, он тотчас отдал команду громким голосом:

– Все на палубу! Человек среди винтов!

Прибежал Петтибон в сопровождении молодого негра и остановился рядом с Оливье. Негр, а им был не кто иной, как Эндимион, держал в руке свисток, как принадлежность своего боцманского звания; резким свистом он вызвал на палубу весь экипаж.

– Что происходит? – спросила леди Дункан с беспокойством. – Не крушение ли? Может, прекратить путешествие?

– Нет, сударыня, – ответил Оливье, – дело в том, что человек упал на винты, и нужно его оттуда вытащить.

– Упал на винты! – повторила Этель, бледнея. – Как же вытащить его оттуда? Великий боже!

– Взгляните, мадемуазель: на палубе есть люки, а в них лестницы для того, чтобы по ним можно было спускаться и осматривать наружные части аэроплана. Сейчас эти лестницы закрыты толстыми стеклянными пластинами. Их откроют, и с помощью веревочных лестниц и крючьев мы попробуем спасти несчастного. Средний винт, движение которого вполне независимо, остановится по моему приказу. Это облегчит нашу задачу. Если вы встанете возле этого трапа, вы увидите все подробности предприятия. Но, поверьте мне, лучше уйдите, зрелище будет тяжелым.

– Ах, мистер, – проговорила Этель с влажными глазами, – удастся ли спасти этого несчастного?

– Я надеюсь! – ответил Оливье, затем, обращаясь к Петтибону, отдал ему все необходимые приказания.

Через двадцать минут движение винта было остановлено; трап, который находился прямо над головой несчастного, открыли, веревочная лестница выкатилась из отверстия и вертикально развернулась прямо над страшной бездной. Вокруг, внизу и вверху, не было ничего, кроме голубого неба! Самый смелый человек подумал бы дважды, прежде чем спуститься в эту пропасть.

– Кто отправится со мной? – спросил Оливье.

Гробовое молчание было ему ответом.

– Один я не смогу поднять этого человека, – продолжал молодой капитан. – Мне нужны два помощника. Кто пойдет со мной?

Лорд Темпль, встретившись взглядом с Оливье, отступил назад с недвусмысленным жестом. Этель в отчаянии заломила руки:

– Ох, боже мой… Неужели ему одному придется вытаскивать несчастного!

– Мы не можем допустить гибели этого человека! – воскликнул Оливье. – Не будем терять время! – И он поставил ногу на первую ступеньку.

– Мистер Петтибон! – крикнула миссис Петтибон, которая, как и все прочие, следила за этой сценой.

– Да, моя дорогая супруга! – ответил янки недовольным тоном.

Его жена повелительным жестом указала ему на лестницу. Но в ту минуту, когда он, бледный от волнения, хотел решительно отказаться от участия в этой опасной затее, рискуя навлечь на себя вечное недовольство дражайшей половины, от экипажа отделились два негра и направились к веревочной лестнице, которая раскачивалась под тяжестью Оливье. Одним из них был боцман Эндимион, другим – молодой негр высокого роста с атлетичной фигурой.

– Мы спустимся с капитаном, я и Теодор! – сказал боцман, и они бросились к лестнице.

Оливье первым достиг оси среднего винта. Цепляясь за нее, упираясь ногами, он добрался до несчастного. И как раз вовремя! Тот готов был разжать ладони; его ослабевшие руки опускались, он уже падал, когда Оливье схватил его и удержал. Но сам француз, потеряв равновесие, неминуемо упал бы со своей ношей, если бы молодой негр Теодор, очертя голову, не бросился вперед и не ухватил его обеими руками. Со своей стороны, Эндимион, поворачиваясь, как настоящий акробат, повис на лестнице, зацепившись ногами, и своими железными ручищами ухватил Теодора за ноги чуть выше лодыжек. Картина была ужасающая – четыре человека болтались над бездной…

Свидетели этой сцены боялись вздохнуть; гробовое безмолвие царило на палубе. Между тем лестница почти перестала раскачиваться.

– Внимание! – произнес Оливье полушепотом.

– Мы слушаем, капитан! – ответили одновременно Эндимион и Теодор.

– Когда лестница будет близко к оси винта, мы все сразу ухватимся за нее, – приказал Оливье.

– Так точно, капитан!

– Раз!.. Два!.. Три!.. Вперед!

Все трое одновременно уцепились за ось. Теперь они сидели верхом на огромном стальном брусе.

– Веревок! – крикнул Оливье.

Моток веревок, которые Петтибон держал наготове, тотчас скатился к спасителям; оба негра быстро обмотали и крепко связали тело спасенного.

– Поднимай! – крикнул Оливье.

Люди, стоявшие на палубе, бодро подняли ношу. Минуту спустя в обратном порядке Эндимион, Теодор и капитан появились на палубе аэроплана.

Все столпились вокруг них, обрадованно крича и поздравляя с успехом. Леди Дункан, Этель и миссис Петтибон вытирали слезы. Что касается лорда Темпля, то все видели, как он пожимал руки не только Оливье, но и обоим неграм.

– В подобных случаях, – говорил он, – нет ни белых, ни черных, есть только люди!

Эти слова, без сомнения, нашли глубокую благодарность в сердцах двух смелых мужчин.

– А наш потерпевший? – спросил Оливье, оглядываясь. – Надо взглянуть, что с ним…

Все столпились вокруг несчастного, который лежал на полу в том же положении, как его оставили, еще связанный веревками. Его перевернули, и один и тот же возглас вылетел из уст Оливье и лорда Темпля:

– Лорд Эртон!

Это действительно был лорд Эртон, почти неузнаваемый, в оборванной одежде; его лицо и руки опухли и были исцарапаны.

– Ох! – выдохнул лорд Темпль. – Так вот кого мы вытащили!

– Доктора! – крикнул Оливье, вставая. – Этот человек почти не дышит… Где доктор?

– Вот, капитан! – ответил Петтибон глухим голосом; после недавней размолвки с миссис Петтибон он выглядел раздавленным.

Появился негр с седыми волосами и приблизился к лорду Эртону; не называя своего имени, он опустился на колени и начал осторожно ощупывать больного. Доктор был небольшого роста, полный, в синих очках, одет в церемониальный костюм: черное платье, брюки и жилет, тоже черные, старомодные. Высокая шляпа с широкими полями, порыжевшая от времени, была сдвинута на затылок. Тщательно исследовав больного, врач поднял голову.

– У него ничего не сломано, – произнес он спокойным голосом. – Никаких видимых повреждений. Простой обморок, вероятно, от страха. Свежий воздух и стакан рому – вот и все, что ему нужно!

Доктор отправился в свою каюту и вернулся с бутылкой; разжав плотно стиснутые зубы лорда Эртона, он влил ему в рот ложку рому. В это время леди Дункан и миссис Петтибон, стоя на коленях рядом с молодым лордом, натирали ему виски уксусом и держали около ноздрей флакон с солью, брызгая в то же время в лицо холодной водой. Наконец усилия их увенчались успехом: пациент зашевелился, затем, испустив глубокий вздох, медленно открыл глаза и оглядел столпившихся вокруг него людей блуждающим взором.

– Где я? – спросил он слабым голосом.

– На палубе «Галлии», – весело ответил Оливье. – Вам повезло, что мы вовремя вас подхватили… Но, клянусь, вы чуть не нырнули в небо!

Лорд Эртон снова застонал, его веки закрылись.

– Ох, это падение… эта пустота… ужасно! – пробормотал он, содрогаясь.

И его голова запрокинулась назад, будто он опять потерял сознание.

– Не думайте об этом! Все позади… Теперь, – прибавил капитан «Галлии», поднимаясь, – пусть он подышит свежим воздухом. Экипаж, по местам!

Экипаж разошелся. Доктор продолжал давать из ложечки ром потерпевшему, который уже окончательно вернулся к жизни.

– Теперь, когда вы пришли в себя, – сказал лорду Оливье, – объясните нам, пожалуйста, как вы оказались там, внизу?

– Я сошел с аэроплана так же, как и другие, – ответил лорд Эртон со слабой улыбкой. – Но должен признаться, что любопытство заставило меня позабыть об осторожности… Я пробрался к винтам, чтобы рассмотреть их устройство. Вдруг я почувствовал, что винты пришли в движение, и был подброшен ударом одного из них. Инстинкт самосохранения заставил меня очертя голову броситься на ось, которая вертелась, вертелась с головокружительной быстротой… Я уцепился за нее… потом начал скользить… Мне показалось, что вертикальная ось поднимается, но у меня не было сил открыть глаза; руками я обвил эту единственную опору, а ноги мои соскользнули и болтались в пустом пространстве… Ужасные минуты… Ах, я часто буду видеть это в кошмарных снах… я звал… кричал… я надеялся сначала, что меня услышат люди внизу… потом я почувствовал, что руки мои разжимаются… что все кончено… я падаю… а потом ничего не помню… и вдруг я очутился здесь…

Крупные капли пота выступили на его бледном лбу, пока он прерывистым голосом доканчивал свой рассказ. Слушая его, каждый вместе с ним переживал те муки, которые он испытывал.

– Вы счастливчик – вы вернулись с того света! – сказал, наконец, Оливье.

– И только мистеру Дерошу вы обязаны своим спасением от чудовищной смерти! – воскликнула Этель, обращая на Оливье сияющий взор.

– Я поступил совершенно естественно, и каждый на моем месте сделал бы то же, мадемуазель! – возразил Оливье. – Но без двух моих смелых помощников мне не удалось бы спасти лорда Эртона!.. Мистер Петтибон, – добавил он, – потрудитесь прислать их в мою каюту…

– Я их также не забуду… – пробормотал лорд Эртон, – а вам я буду благодарен всю жизнь, до самой смерти, господин Дерош. Но в настоящее время я с трудом понимаю, где я… чувствую, что мысли мои путаются… Может быть, это пройдет, если я посплю несколько часов…

– Без сомнения!.. Вас перенесут на один из диванов в салон, а эти дамы позаботятся о вашем спокойствии.

– О, конечно! – воскликнули дамы.

По приказу Оливье лорда Эртона унесли. Молодой капитан собрался уйти к себе, как вдруг лорд Темпль с озабоченным лицом остановил его:

– Позвольте мне спросить вас, господин Дерош, дали ли вы приказание вернуться в Ричмонд, чтобы высадить нашего несчастного друга?

– В Ричмонд? Ни в коем случае! – ответил удивленный Оливье. – Я вовсе не намерен возвращаться!

– Но тогда, милостивый государь, какого поведения вы намерены придерживаться?

– В отношении чего, милорд?

– В отношении этого молодого человека, лорда Эртона, который столь печальным образом попал на аэроплан.

– Я рассчитываю оставить его здесь!

– Оставить?!

– А почему нет?

– Должен вам сказать, что будет гораздо лучше, если вы высадите его!

– И еще больше опоздаю, когда я и так по его милости потерял четверть часа? Кроме того, я совершенно не понимаю, почему пребывание лорда Эртона на моем судне так не нравится вам? Не вы ли сами просили меня несколько месяцев тому назад взять его на аэроплан?

– Конечно, конечно! – ответил лорд Темпль с заметной досадой. – Но обстоятельства с тех пор сильно переменились. – И, покраснев от гнева, он небрежно поклонился Оливье и удалился, выражая свое недовольство.

«Это уже слишком! – думал он с негодованием. – Почему бы не посадить на аэроплан весь Лондон по первому требованию?.. Это нестерпимо! Какой неблагоразумный поступок! С его стороны это неуважение!»

«Так вот в чем штука! – думал, в свою очередь, Оливье, читая мысли благородного гостя. – Лорд, кажется, раздосадован тем, что будет не единственным англичанином мужского пола на судне! Но довольно и того, что он вообще принимает участие в экспедиции».

У дверей своей каюты Дерош увидел Эндимиона и Теодора, которые терпеливо его дожидались. Боцман принял с широкой улыбкой поздравления своего господина, но поведение другого негра, Теодора, очень смущенного, весьма удивило капитана. Прячась за Эндимионом, молодой негр казался невеселым, он опустил голову и отвечал односложно, точно чем-то удрученный.

– В чем дело? – воскликнул Оливье, выведенный из терпения таким поведением. – Что с вами, мой мальчик? Что вас так угнетает? Вы, быть может, заболели или устали?

Теодор еще ниже опустил голову. Эндимион, казалось, тоже забеспокоился. Оливье глядел на них с нескрываемым изумлением.

– Ну ладно, – сказал он, наконец, приписывая их непостижимое поведение простой застенчивости, – ступайте на свои посты и попросите от моего имени у главного повара дать вам лучшего кофе сегодня вечером. А пока вот вам по гинее!

Как известно, на аэроплане были решительно запрещены спиртные напитки, а потому вместо рюмки водки Оливье предложил героям по чашке кофе. Оба негра поклонились и направились к дверям, но, как только Эндимион переступил порог, Теодор вернулся и произнес голосом, который показался Оливье очень знакомым:

– Простите, капитан, могу ли я переговорить с вами наедине?

– Конечно, мой мальчик! К вам наконец вернулся дар речи?

– Да… и, клянусь, я предпочитаю лучше сказать вам всю правду. Я не могу больше вас обманывать…

После этого он запер дверь и остановился перед капитаном.

– Вы меня не узнаете, Дерош? – воскликнул он, скрестив руки на груди.

Оливье взял за плечо молодого человека и несколько минут всматривался в его лицо.

– Бог мой! – воскликнул он вдруг. – Боб Рютвен? Это вы? Я не ошибаюсь?

– Я самый! – ответил Боб с улыбкой.

– Непостижимо! Нет, я никогда не узнал бы вас. Просто не верится, как вы изменили свою внешность! И какого дьявола вы делаете здесь в таком виде?

– Я решил во что бы то ни стало принять участие в вашей экспедиции. Вы дали свое согласие. Единственным препятствием был этот дьявол Петтибон. И так как он не хотел принимать меня на аэроплан ни под каким предлогом, я решил, на зло ему, попасть сюда хитростью! Чтобы иметь право участвовать в экспедиции, я решил изучить ремесло кочегара. Для этого я поступил на торговое судно, где исполнял обязанности помощника кочегара. И радуюсь, что вышел оттуда с честью! Я уверен, что никогда ученик не трудился с таким рвением! И что же вы думаете? Этот сумасброд Петтибон имел дерзость отказать мне, когда я возвратился к нему, снабженный бумагами, и опять под тем же предлогом. «Ах, так! – сказал я себе. – Подожди же! Я тебе покажу, проклятый янки, что будет по-моему!» Я должен вам сказать, дорогой друг, что на пароходе «Эдинбургский замок» я подружился с Эндимионом и направил его на «Галлию», где он получил место. К нему-то я и обратился, чтобы он постарался меня пристроить. Он славный малый и очень меня любит. Мы решили, что он представит меня Петтибону как своего младшего брата Теодора, который действительно существовал, но умер от болотной лихорадки на берегу Гвинеи. У Эндимиона есть все бумаги, и благодаря этим подложным документам я был принят на «Галлию» в качестве кочегара. И если бы не вы, я бы не чувствовал ни малейшего угрызения совести, обманывая этого хлыща Петтибона! Но вы – другое дело! Я страдал с самой первой минуты оттого, что вынужден молчать, и, клянусь, теперь мне легко… я предпочитаю ничего от вас не скрывать!..

– Дорогой Боб, – сказал Оливье, который со всей серьезностью выслушал признания молодого человека, – вы поступили как истинный безумец, нельзя в этом не признаться! Вероятно, я должен был бы для поддержания порядка донести о вас комиссару судна! Но сейчас, спасая жизнь несчастному Эртону, вы вполне искупили свою вину. Я хозяин «Галлии», и если пожелаю вас оставить, то так и будет! Но только при одном условии: что вы до конца будете играть роль негра! Вы понимаете, что, если о вашем поступке станет известно всему экипажу, это гибельно отразится на дисциплине, подорвав авторитет комиссара… И очень печально с этой точки зрения, что ваш друг Эндимион в курсе происходящего. Постарайтесь дать ему понять, что он совершил преступление, передавая вам бумаги своего брата. Будем надеяться, что он никому ничего не скажет… Но какая все-таки безрассудная идея! Честное слово, я с трудом верю своим собственным глазам! Видеть Боба Рютвена в составе экипажа! Лорд Темпль от этого мог бы заболеть! – И Оливье залился смехом.

– А что? Не правда ли, я выгляжу как настоящий негр? – сказал Боб, также смеясь от души. – И знаете, я черный с ног до головы! Петтибон может осмотреть меня всего, если захочет. Я погружался с головой в ванну из азотнокислого серебра. И теперь иногда себя спрашиваю: а что, если этот цвет никогда не сойдет?

– Это был бы номер! – воскликнул Оливье, хохоча. – Какая неосторожность!

– Пусть говорят что хотят… – заявил Боб беззаботно. – Иначе я не смог бы совершить путешествие на аэроплане. Меня греет мысль, какое лицо будет у Петтибона, когда он узнает, что я его перехитрил. А он обязательно это узнает, негодяй!

– Ступайте на свой пост, безумец! – сказал Оливье, по-дружески подтолкнув его вперед. – Вы заслуживаете никогда не распрощаться с черным цветом!

Он вышел на палубу. К югу сверкала под лучами солнца, как зеркало, полоса моря, которое окружало Англию, служа ей надежным оплотом. «Галлия» проходила над Ламаншем.