Глава XVII
Свет на всю ночь

Когда Куинан ушел из кабинета, в комнате на некоторое время воцарилась мертвая тишина. Итак, Епископ снова взялся за свое грязное дело. Теперь мы имели три похожих убийства, а разгадка с каждым часом лишь сильнее отдалялась от нас. Но не это пугало больше всего. Страшил ужас, который исходил от тайны ядовитыми парами и отравлял воздух во всем огромном городе.

Вэнс неустанно мерил комнату шагами.

– Проклятие, Маркхэм, это же какое-то немыслимое зло… А эти детки, которые рано поутру вышли погулять в парк… Они играют, верят в чудеса и сказки… и вот теперь видят этот кошмар… Вы осознаете весь ужас случившегося? Дети видят своего любимого Шалтай-Болтая, с которым всегда играли и веселились, мертвым у стены. И теперь они могут по-настоящему поплакать и потрогать его, и никто во всем мире не сможет больше его собрать…

Он отвернулся к окну, но потом собрался с мыслями и продолжал уже более спокойно:

– Сейчас, правда, не время для сентиментальности – она расслабляет и мешает думать. Теперь нам известно, что Драккер не случайно стал жертвой закона гравитации. Кто-то помог ему распрощаться с нашим миром. И чем быстрее мы придем в себя и начнем действовать, тем лучше, верно же?

И хотя ему потребовалось определенное усилие, чтобы так быстро сменить настроение, такой подход вывел и всех остальных из апатичного состояния. Маркхэм потянулся к телефону и быстро договорился о том, что дело Драккера берут на себя инспектор Моран и Хит. Потом он позвонил судмедэкспертам и велел им немедленно представить отчет. Хит встал со своего места, выпил три стакана ледяной воды и теперь ждал дальнейших распоряжений от прокурора.

Маркхэм отреагировал мгновенно.

– Сержант, как мне помнится, несколько ваших сотрудников должны были вести наблюдение за домами Дилларов и Драккеров. Вы говорили с кем-нибудь из них сегодня утром?

– У меня не было на это времени, сэр, так как я полагал, что это всего лишь несчастный случай. Но я велел ребятам оставаться на местах до моего появления.

– Что сказал врач о падении Драккера?

– Только то, что на первый взгляд это похоже на несчастный случай, и еще то, что Драккер умер примерно в десять вечера…

– Он говорил что-нибудь, кроме того, что была сломана шея? – вмешался в разговор Вэнс.

– Видите ли, сэр, именно про череп он ничего не сказал, но заметил, что Драккер упал затылком. Я полагаю, что это и есть перелом. Так же, как в случае с Робином и Сприггом.

– Вне всяких сомнений. Техника нашего убийцы проста и весьма эффективна. Он наносит удар по голове, оглушая или убивая сразу, а потом доводит дело до конца в зависимости от того, какую роль в его дьявольской пьесе должна сыграть та или иная жертва. Драккер, скорее всего, прислонился к стене, приняв самую удобную позу для нападавшего. Поднялся туман, видимость была плохой. Вскоре последовал удар по голове, небольшой наклон – и вот Драккер валится вниз через ограду прямо на жертвенный алтарь старой доброй Матушки Гусыни.

– Меня удивляет то, – сердито буркнул Хит, – почему Гуилфойл, тот парень, который следил за задней дверью дома Драккеров, не доложил мне, что хозяин дома отсутствовал всю ночь. Может быть, стоит сначала допросить его, сэр, прежде чем мы отправимся в город?

Прокурор согласился, и Хит по телефону вызвал к себе Гуилфойла. Тот прибыл на место уже через десять минут.

– Во сколько Драккер вышел из дома вчера вечером? – набросился на него сержант, едва молодой человек вошел в кабинет.

– Около восьми часов, сразу после ужина, – робко ответил патрульный.

– Куда он направился?

– Он вышел из задней двери, миновал стрельбище и вошел в подвальную дверь дома Дилларов.

– Отправился в гости, так сказать?

– Похоже, что так, сержант, он часто к ним наведывается.

– Хорошо. И когда же он вернулся домой?

Гуилфойл начал переминаться с ноги на ногу:

– Похоже, он вообще не возвращался домой, сержант.

– Неужели? – с издевкой в голосе осведомился Хит. – А я-то подумал, что, возможно, после того, как он сломал себе шею, он решил все-таки вернуться и провести остаток вечера в вашей компании!

– Я хотел сказать, сержант…

– Вы хотели сказать, что Драккер, та самая «птичка», с которой вы должны были глаз не сводить, отправилась к Дилларам в восемь и тогда вы со спокойной душой забрались в беседку и немного прикорнули, так? И когда же вы все-таки изволили проснуться?

– Выслушайте же меня! – ощетинился Гуилфойл. – Я не спал. Я был на посту всю ночь. И то, что я не видел, как этот парень вернулся домой, вовсе не означает, что я отлучился со своего места или забыл о своем долге.

– Но, если он так и не вернулся, почему вы не сочли нужным связаться со мной и доложить, что опекаемый решил провести ночь в каком-то другом месте?

– Я решил, что он воспользовался парадной дверью, вот и все.

– Опять «я решил». Наверное, мозги уже устали самостоятельные решения принимать, а?

– Вы несправедливы, сержант. В мою задачу не входило сидеть на хвосте у Драккера. Вы приказали мне следить за домом и запоминать, кто входит и выходит, а если начнутся беспорядки, то ворваться и прекратить их. И вот что произошло. Драккер отправился к Дилларам в восемь. Около девяти кухарка поднимается наверх и зажигает свет у себя в комнате. Через полчаса свет гаснет. Я говорю себе: «Пошла спать». Затем часов около десяти зажигается свет в комнате у Драккера.

– Да ну?

– Не удивляйтесь, именно так все и было. Мало того, что у него в комнате загорелся свет, я еще увидел чей-то силуэт. И вот теперь, сержант, ответьте мне честно: неужели вы на моем месте тоже не решили бы, что это сам горбун вернулся в дом через парадную дверь, а?

Хит только хмыкнул в ответ.

– И когда же свет у него в комнате погас?

– А он и не гас. Его не выключали всю ночь. Этот парень вообще вел себя странно. У него день и ночь словно перепутались. Два раза за это время свет горел в спальне почти до самого утра.

– Это поня-а-атно, – лениво протянул Вэнс. – Он в последнее время работал над очень важной проблемой. А теперь скажите, Гуилфойл, горел ли свет в комнате у миссис Драккер?

– Там было все как всегда: у пожилой дамы всю ночь светит ночник.

– А кто дежурил перед домом Драккеров? – спросил Хита Вэнс.

– Там стоял наш человек, но только до шести вечера. Он следит за перемещениями Драккера, но в шесть его сменяет Гуилфойл, а его пост – позади дома.

Вэнс повернулся к Гуилфойлу:

– А как далеко вы находились от той калитки, которая разделяет проход-аллею между двумя жилыми домами?

Тот задумался, видимо, пытаясь зрительно восстановить картинку.

– Футах в сорока или пятидесяти от нее, сэр.

– И вам еще мешали обозревать ее железный забор и ветви деревьев, если не ошибаюсь.

– Да, сэр. Вид был не очень-то… Практически ничего и видно-то не было, если вы именно это хотели спросить.

– А мог кто-нибудь проникнуть из дома Дилларов в дом Драккеров через эту калитку, да так, чтобы вы этого не заметили?

– Легко, – пришлось признать детективу. – Ну, если, конечно, этот человек пожелал бы оставаться для меня невидимым. Темнота стояла непроглядная, да к тому же туман поднялся, а с улицы всегда доносится шум транспорта, так что все звуки были приглушенными.

Когда сержант отпустил подопечного, Вэнс не мог не высказать своего недоумения по поводу некоторых подробностей дела:

– Ситуация, надо сказать, весьма сложная. Драккер пришел к Дилларам в восемь, а в десять его уже столкнули со стены в парке. На конверте, который показал нам репортер вместе с письмом, стоял штамп – одиннадцать часов. А это значит, что, скорее всего, письмо было составлено еще до совершения самого преступления. Значит, Епископ спланировал эту часть своей пьесы заранее и приготовил заявление для прессы тоже загодя. Его наглость не имеет предела. Но мы теперь точно знаем одно: убийца хорошо знал о перемещениях Драккера с восьми до десяти часов.

– Как я понял, – вступил в разговор Маркхэм, – вы считаете, что убийца использовал аллейку между двумя домами, чтобы попасть к Драккеру, а потом скрыться.

– Да ничего я не считаю! Я спросил об этой калитке просто так, на всякий случай. Если убийца действительно воспользовался этой дорогой, становится понятным, почему его никто не видел… Но меня волнует даже не это. Почему в комнате Драккера всю ночь горел свет? И включился он примерно в то же время, когда несчастный покинул нашу грешную землю. К тому же Гуилфойл утверждал, будто даже видел чей-то силуэт в окне.

Вэнс немного помолчал, а затем обратился к Хиту:

– Послушайте, сержант, вы не в курсе, был ли в кармане у Драккера ключ от его дома?

– Мне это неизвестно, но я могу довольно быстро все выяснить: содержимое его карманов запротоколировано. Мне потребуется всего один телефонный звонок.

Через несколько секунд они узнали, что ключа в кармане не было.

– Ага! – Вэнс затянулся сигаретным дымом и медленной струйкой выпустил его к потолку. – Я начинаю думать, что убийца действительно похитил ключ у покойного и сам решил навестить его жилище. Звучит как-то неправдоподобно. Впрочем, как и вся эта история.

– Но, скажите мне, бога ради, какова могла быть цель такого визита? – поинтересовался Маркхэм.

– Этого мы пока не знаем. Но я уверен: когда мы разгадаем мотив всех убийств, нам будет несложно догадаться и о цели ночного визита убийцы в дом его жертвы.

Маркхэм со строгим выражением лица достал шляпу из шкафа.

– Наверное, нам уже пора.

Но Вэнс даже не шевельнулся при этих словах. Он стоял возле письменного стола и делал одну затяжку за другой, видимо, что-то обдумывая.

– Знаете что, Маркхэм, – наконец, начал он, – мне почему-то кажется, что первой мы должны посетить миссис Драккер. В ее доме ночью произошла трагедия, случилось нечто из рук вон выходящее. Не исключено, что именно сейчас она расскажет нам все то, что так долго мучило ее. Более того, никто ведь ей еще не сообщил о смерти Драккера, а очень скоро до нее могут доползти самые невероятные слухи. Вы ведь знаете, с какой молниеносной скоростью у нас распространяются дурные вести. Я даже боюсь предположить, какой шок она испытает, услышав правду. Я подумал о том, что нам стоит прихватить с собой доктора Барстеда на всякий случай. Что вы скажете, если я позвоню ему и попрошу сопроводить нас?

Маркхэм дал согласие на присутствие доктора, и Вэнс вкратце объяснил тому по телефону суть дела.

Мы немедленно отправились в город, по пути забрали Барстеда и продолжили свой путь к дому Драккера. Дверь нам открыла миссис Мензель. По выражению ее лица сразу стало понятно, что ей уже известно о печальной судьбе Драккера. Лишь мельком взглянув на нее, Вэнс провел женщину в гостиную подальше от лестницы и негромко произнес:

– Миссис Драккер уже слышала о случившемся?

– Еще нет, – дрожащим голосом отозвалась кухарка. – Мисс Диллар заходила к нам примерно час назад, но я сказала ей, что хозяйка куда-то ушла. Мне было страшно пускать ее одну туда, наверх. Что-то там не так… – И тут ее затрясло.

– Что не так, что случилось, миссис Мензель? – Вэнс успокаивающе похлопал ее по плечу.

– Я и сама не могу понять. Но миссис Драккер и звука не издала за все утро. И к завтраку не спустилась… А мне страшно идти туда и звать ее.

– Когда вы узнали о случившемся?

– Рано утром. Сразу после восьми. Мальчишка, который разносит газеты, рассказал мне. Да там, у парка, столько людей столпилось!..

– Ничего не бойтесь, – успокоил женщину Вэнс. – Мы привели с собой доктора, и он обо всем позаботится, если что.

Он повернулся и решительно зашагал по ступенькам наверх. Когда мы подошли к комнате миссис Драккер, он осторожно постучался и, не дождавшись ответа, тихонько толкнул дверь. Комната оказалась пустой. Ночник горел на прикроватной тумбочке, но постель оставалась несмятой, как будто на нее ночью никто не ложился.

Не говоря ни слова, Вэнс так же быстро и почти бесшумно спустился по лестнице этажом ниже, где увидел две главные двери. Он знал, что одна из них ведет в кабинет Драккера, а потому решительно, безо всякого предварительного стука, распахнул вторую. Занавески из белой полупрозрачной ткани все еще были задернуты, и проникающие сквозь них бледные сероватые лучи смешивались с призрачно-желтым светом от старинного канделябра. Свет, который всю ночь наблюдал Гуилфойл, продолжал гореть до сих пор.

Вэнс задержался на пороге, и я отчетливо видел, как Маркхэм, стоявший передо мной, вздрогнул от неожиданности.

– Боже ты мой! – выдохнул сержант и перекрестился.

Возле узкой кровати в одежде лежала миссис Драккер. Лицо ее было пепельного цвета, в глазах застыл смертельный ужас, а костлявые руки все еще держалась за остановившееся сердце.

Барстед в один прыжок очутился около нее и тут же склонился над женщиной. Но, дотронувшись до нее пару раз, он тут же выпрямился и только покачал головой.

– Она умерла. Скорее всего, женщина пролежала тут почти всю ночь.

Он снова склонился над телом и теперь принялся более тщательно исследовать его.

– Вы знаете, она уже долго страдала от хронического нефрита, артериосклероза, гипертонии… Но какое-то внезапное потрясение вызвало тяжелый сердечный приступ… Да, думаю, она умерла примерно в то же время, что и мистер Драккер… Где-то около десяти часов вечера.

– Это была естественная смерть? – осведомился Вэнс.

– Вне всяких сомнений. Укол адреналина в сердце мог бы спасти ее, если бы я очутился здесь в нужный момент со шприцем наготове…

– И нет никаких следов насилия?

– Никаких. Я уже сказал вам и могу повторить, что она умерла от сердечного приступа. Что-то ее слишком сильно взволновало. Здесь все ясно, случай, можно сказать, классический.