Глава X
Отказ в помощи

Мы прибыли в дом Диллара ровно в два часа, и если Пайн, ответивший на наш звонок, и удивился нашему визиту, ему удалось скрыть сей факт. Правда, когда он посмотрел на Хита, я заметил в его взгляде некоторое волнение. Но, как только старик заговорил, к нему вернулись спокойствие и уверенность, свойственные слугам старой закалки.

– Мистер Арнессон еще не вернулся из университета, – сообщил он.

– Чтение чужих мыслей явно не является вашей сильной стороной, Пайн, – парировал Вэнс. – Мы пришли к профессору Диллару и к вам.

Пайн смутился, но, прежде чем он успел что-то ответить, в дверях появилась мисс Диллар.

– Мне показалось, что я слышу ваш голос, и я не ошиблась, мистер Вэнс, – произнесла девушка, печально нам улыбнувшись. – Прошу вас, проходите… Леди Мэй зашла ко мне на пару минут, мы решили сегодня прокатиться верхом, – пояснила она, когда мы очутились в комнате.

В центре гостиной у стола стояла миссис Драккер. Костлявой рукой она держалась за спинку кресла, с которого, скорее всего, только что поднялась. Лицо ее исказилось ужасом, но она молча продолжала смотреть на нас немигающими глазами. Впрочем, леди Мэй, по всей вероятности, и не пыталась что-то сказать. Кажется, она ожидала от нас каких-то грандиозных и не слишком приятных откровений. Именно такой вид принимает обвиняемый, когда судья провозглашает приговор.

Нежный голос Белль Диллар немного разрядил напряженную обстановку.

– Я побегу наверх к дядюшке и сообщу ему о вашем визите.

Едва она выпорхнула из комнаты, как миссис Драккер, тяжело облокотившись о стол, прошипела Маркхэму замогильным голосом:

– Я знаю, зачем вы пришли! Это насчет того симпатичного молодого человека, которого застрелили утром в парке!

Ее слова прозвучали настолько неожиданно, что Маркхэм буквально остолбенел. За него ответил Вэнс:

– Значит, и вы тоже уже слышали о трагедии, миссис Драккер? Но как же получилось, что эта печальная весть так скоро долетела до вас?

В одно мгновение выражение лица леди Мэй изменилось, и она стала походить на старую ведьму.

– Об этом сейчас говорит вся округа, – уклончиво ответила она.

– Неужели? Какое несчастье! Но почему вы все же решили, что мы явились сюда именно по данному поводу?

– Молодого человека звали Джонни Спригг, разве не так? – Сказав это, она злобно усмехнулась.

– Допустим. Если быть точнее, Джон Спригг. И все же это не объясняет его связи с семейством Дилларов.

– Еще как объясняет! – И она многозначительно закивала, жутковато сверкнув глазами. – Это же игра. Самая настоящая детская игра. Сначала Птенец Робин, то есть малиновка, вслед за ним – Джонни Спригг. Дети должны все время играть. Я имею в виду здоровых детей. – Она помрачнела, а потом в ее взгляде мелькнула затаенная нежность и необъяснимая грусть.

– Но это очень страшная, сатанинская игра. Вам так не кажется, миссис Драккер?

– А почему бы и нет? Разве сама наша жизнь не страшна?

– Для кого-то – наверное, – согласился Вэнс, с сочувствием глядя на старушку. – Скажите-ка мне лучше, – быстро заговорил он, – вам не знаком Епископ?

– Епископ? – недоуменно переспросила пожилая женщина. – Нет, не припомню. Или это тоже какая-то детская игра?

– Что-то в этом роде, надо полагать. Во всяком случае Епископа заинтересовали и Птенец Робин, и Джонни Спригг. Не исключено, что именно этот Епископ и придумывает столь странные и жестокие игры. И сейчас мы разыскиваем его, миссис Драккер. Мы хотим услышать истину от него самого.

Женщина, чуть заметно качнув головой, повторила:

– Нет, мне он не знаком. – Она бросила на Маркхэма мстительный взгляд. – Но это никак не поможет вам отыскать того, кто убил Птенца Робина и прострелил голову Джонни Сприггу, попав прямо в самый центр парика. Вы никогда ничего не узнаете… Никогда! – Тут ее затрясло.

Как нельзя кстати в комнате снова появилась мисс Диллар и нежно обняла миссис Драккер.

– Пойдемте, – негромко произнесла девушка, – мы сегодня будем долго кататься за городом, леди Мэй. – Она повернулась к Маркхэму и с упреком в голосе добавила: – Дядюшка просит вас пройти к нему в библиотеку. – С этими словами Белль увлекла пожилую женщину в коридор, и они спустились на первый этаж.

– Странная особа, – покачал головой сержант Хит, молча наблюдавший за всей этой сценой. – По-моему, она недолюбливала этого Джонни Спригга.

Вэнс задумчиво кивнул.

– И наше появление здесь сильно напугало ее. И все же она не так уж плохо соображает, сержант. Конечно, болезнь сына и его инвалидность повлияла на нее, и то, что она наговорила нам сейчас, – следствие того, что она начиталась стихов из сборника «Матушки Гусыни». Отсюда и детские игры, и Робин, и Спригг… Есть во всей этой истории какое-то подводное течение. Мне иногда кажется, что я заблудился в подземном царстве троллей из «Пер Гюнта» Ибсена, населенном только ненормальными чудовищами. Может быть, профессор Диллар будет более реалистичен и поведает нам нечто земное.

Профессор встретил нас относительно спокойно, не проявив, однако, никакой радости. Его стол был завален бумагами, и мы сразу поняли, что отвлекли его от весьма важной работы.

– Чем обязан столь неожиданному визиту, Маркхэм? – поинтересовался он, когда мы расположились в комнате. – Вы можете сообщить мне нечто важное о гибели Робина? – Отметив страницу в книге Уэйла «Пространство, время и материя», он откинулся на спинку кресла и бросил на нас вопросительный взгляд. – Я сейчас занят трудами Маха и его представлениями о механике…

– Мне очень жаль, – произнес Маркхэм, вздыхая, – но о гибели Робина я пока не могу сообщить вам ничего нового. Сегодня в вашем районе произошло еще одно убийство, и мы имеем некоторые основания предполагать, что оба преступления каким-то образом связаны. Я бы хотел спросить вас, сэр, не знакомо ли вам имя Джона Спригга?

Профессор встрепенулся.

– Это его убили? – насторожился он; его усталость и раздражение мгновенно исчезли.

– Именно так. Человек по имени Джон Спригг был застрелен в парке Риверсайд, возле восемьдесят четвертой улицы сегодня утром, примерно в половине восьмого.

Профессор перевел взгляд на камин и долго молчал. Видимо, он внутренне боролся с собой, не зная, как ему поступить дальше.

– Да, – наконец, заговорил он. – Я, то есть мы знаем человека с таким именем и фамилией, но только вряд ли это одна и та же личность.

– Кто он такой? – спросил Маркхэм.

Немного помолчав, профессор дал ответ:

– Тот парень, которого я имею в виду, лучший ученик Арнессона по математике, он учится на последнем курсе.

– А откуда вы его знаете, профессор?

– Арнессон несколько раз приглашал его к нам в дом. Он хотел, чтобы мы познакомились с ним и побеседовали. Арнессон гордился этим мальчишкой. Должен согласиться с ним: этот парень действительно был талантлив.

– Значит, его знали все ваши домочадцы?

– Да, по-моему, Белль была с ним знакома. А если к моим домочадцам, как вы выразились, вы относите Пайна и Бидл, то я склонен думать, это его имя и фамилия также известны и им.

– Скажите, профессор, Драккеры знали Спригга? – поинтересовался Вэнс.

– Не исключено. Арнессон и Драккер довольно часто встречаются… Теперь я припоминаю, что Драккер гостил у нас в тот вечер, когда сюда заходил Спригг.

– А Парди? Он тоже был знаком со Сприггом?

– Этого я утверждать не могу. – Профессор нервно застучал пальцами по подлокотнику и повернулся к Маркхэму: – А к чему все эти вопросы? Что общего между нашим знакомством со студентом по фамилии Спригг и сегодняшним убийством? Вы же не собираетесь объявить мне, что убитый как раз и есть ученик Арнессона?

– Боюсь, что все именно так и есть, – произнес Маркхэм, тяжело вздохнув.

Когда профессор заговорил снова, в его голосе, как мне показалось, зазвучали нотки страха:

– Но какое отношение данный факт имеет ко всем нам? Почему вы объединяете смерть Робина и Спригга?

– Ничего конкретного я пока что вам сообщить не могу, – честно признался прокурор. – Но цель обоих убийств, вернее, отсутствие мотива в обоих случаях каким-то образом все же объединяет их.

– Иными словами, никакого мотива вы до сих пор не обнаружили. Но если вы считаете, что все убийства, не имеющие мотивов, можно объединить…

– Здесь еще играет роль время совершения убийств и их близость по территориальному признаку, – обратил внимание на детали прокурор.

– И это ложится в основу ваших предположений? – презрительно хмыкнул профессор. – Вы, Маркхэм, никогда не были хорошим математиком, но вы просто обязаны знать, что на таких эфемерных основаниях никакие гипотезы строить нельзя.

– Но их фамилии! – вмешался Вэнс. – Птенец Робин и Джонни Спригг – именно эти герои встречаются в известных детских стихах.

Старик посмотрел на него с нескрываемым удивлением, потом лицо его побагровело, и он выпалил:

– Ваши шуточки здесь совершенно неуместны, сэр.

– Это не мои шуточки, – с грустью в голосе поправил его Вэнс. – Так жестоко изволит шутить некто, кто называет себя Епископом.

– Епископом? – Профессор пытался подавить раздражение. – Послушайте, Маркхэм, я не позволю играть с собой. В этой комнате вы уже второй раз упоминаете некоего таинственного Епископа, и я хочу знать, в чем тут дело, в конце концов. Даже если какой-то псих напечатал послание после смерти Робина, какое отношение этот Епископ имеет к Сприггу?

– Под его телом была найдена записка с математической формулой, причем напечатали ее на той же пишущей машинке, которой пользуется наш Епископ.

– Что? – подался вперед профессор. – Машинка та же самая, вы говорите? А что за формула?.. Какая именно формула, вы помните?

Маркхэм достал свой блокнот и вынул из него треугольную бумажку, которую передал ему Питтс.

– Тензор Райманна-Кристоффеля. – Профессор очень долго смотрел на формулу, затем передал листок Маркхэму; со стороны могло показаться, что за эти минуты он заметно постарел: взгляд его был усталым, а лицо измученным, когда он снова посмотрел на нас. – Это дело по-прежнему остается для меня загадкой. – В его голосе звучала безысходность. – Но, возможно, вы окажетесь правы, если будете следовать выбранному вами курсу. А что вы хотите от меня?

Такая перемена в настроении профессора удивила прокурора.

– Я пришел к вам, чтобы удостовериться в том, что между убийством Спригга и вашим домом присутствует некая связь. Но, если уж быть до конца откровенным, я не могу понять, чем это мне поможет. Тем не менее мне бы хотелось попросить вашего разрешения еще раз опросить Пайна и Бидл и задать им некоторые интересующие меня вопросы.

– Спрашивайте их о чем угодно, Маркхэм. Вы никогда не сможете сказать, что я хоть раз встал у вас на пути. Но все же, я надеюсь, вы посоветуетесь со мной, прежде чем примете решительные меры.

– Разумеется, я обещаю вам это. – Прокурор поднялся со своего места. – Только боюсь, что в настоящий момент до принятия «решительных мер» еще очень и очень далеко.

Протянув на прощание руку профессору, Маркхэм почувствовал волнение старика. Ему хотелось поддержать своего приятеля, но он промолчал, решив, что в эту минуту любые слова неуместны.

Профессор проводил нас до дверей.

– Я не могу понять, зачем была напечатана эта формула тензора, – пробормотал Диллар и отчаянно замотал головой. – И все же, если я хоть чем-то могу быть вам полезен…

– Да, вы действительно могли бы оказать нам неоценимую помощь, профессор Диллар, – заметил Вэнс, остановившись у двери. – В то самое утро, когда был убит мистер Робин, мы задали несколько вопросов миссис Драккер…

– Что вы говорите?!

– И, хотя она отрицала тот факт, что сидела у своего окна все утро, все же я не исключаю возможности, что она что-то видела на стрельбище между одиннадцатью и двенадцатью часами.

– У вас создалось такое впечатление? – По голосу профессора было понятно, что слова Вэнса серьезно взволновали его и заставили задуматься.

– В каком-то смысле. Дело в том, что сам Драккер утверждал, будто слышал, как его мать резко и пронзительно закричала. Отсюда он сделал вывод, что она наблюдала на стрельбище нечто такое, что по какой-то причине предпочла скрыть от нас. И вот мне пришло в голову, что вы, как никто иной, могли бы повлиять на ее решение и убедить ее рассказать нам всю правду. Ведь, если она и в самом деле стала свидетельницей чего-то весьма необычного, вы один, наверное, помогли бы выяснить для нас это.

– Нет! – резко воскликнул профессор Диллар, но уже в следующее мгновение тон его смягчился, и он по-дружески взял за руку Маркхэма. – Существуют некоторые вещи, просить о которых вы меня не можете. Я все равно не стану их делать, даже для вас. И если эта несчастная измученная жизнью женщина на самом деле видела что-то необычное из своего окна в то злосчастное утро, вы должны выяснить это самостоятельно. Я не намерен мучить и пытать ее, и я искренне надеюсь на то, что вы, со своей стороны, тоже не станете так поступать. Не стоит волновать ее. Есть и другие способы узнать то, что вам нужно. – Он смотрел прокурору прямо в глаза. – Обо всем, что случилось, рассказать вам должна не она. Иначе вы же сами об этом пожалеете.

– Мы должны выяснить все, что только сможем, – решительно, но достаточно дружелюбно отозвался прокурор. – По городу бродит самый настоящий дьявол, и я должен остановить его, чтобы спасти очередную жертву, каким бы ужасным ни оказалось страдание леди Мэй. Но могу уверить вас в том, что без крайней необходимости я не собираюсь никого мучить и пытать.

– А вам не приходило в голову, – спокойно проговорил профессор Диллар, – что правда, которую вам так не терпится открыть, может оказаться гораздо страшнее самих преступлений?

– Что ж, в любом случае рискнуть придется. Но, даже если бы я и был уверен в справедливости ваших слов, это бы меня не остановило.

– Конечно, нет. Но, Маркхэм, я гораздо старше вас. Я уже поседел к тому времени, когда вы еще только начинали отчаянно сражаться с логарифмами. Только когда человек взрослеет, он начинает понимать значение истинных пропорций во вселенной. А все они меняются, и некоторые могут вовсе потерять смысл, те самые, которые раньше нам казались первостепенными. Вот почему старики более склонны прощать. Они-то наверняка знают, что никакие искусственно созданные ценности не имеют большого значения.

– Но, поскольку мы живем в мире человеческих ценностей, – возразил Маркхэм, – моим долгом является сохранять их.

– Наверное, вы правы. – Профессор вздохнул. – И тем не менее в данном случае вы не должны просить меня о помощи. И если вам удастся открыть истину, будьте снисходительны. Убедитесь также и в том, что ваш подсудимый действительно ответственен за все, что произошло, не торопитесь отправлять его на электрический стул. Не забывайте и о том, что наряду с больными телами существуют еще и больные умы. И чаще всего они сосуществуют вместе.

Когда мы вернулись в гостиную, Вэнс закурил сигарету.

– Профессора, – начал он, – сильно расстроила смерть Спригга, хотя он старался не показывать этого. А формула тензора только убедила его, что Робин и Спригг принадлежали одному и тому же уравнению. Только слишком быстро он в этом убедился. Почему? К тому же он даже не удосужился подтвердить нам, что Спригга знали во всей округе. Я бы не стал утверждать, что у профессора имеются какие-то подозрения, но он чего-то побаивается, и это очевидно. Слишком уж необычно профессор относится к погибшему, да и ко всему нашему делу. С одной стороны, он не имеет ничего против официального расследования, которое вы и представляете, Маркхэм, и сам стоит за справедливость. Но, с другой стороны, он решительно отказывается участвовать в вашем крестовом походе, как только речь заходит о семействе Драккеров. Интересно было бы узнать его истинное мнение относительно самой миссис Драккер. Я бы не сказал, что профессор – человек сентиментальный, и все же… И что это за фраза о больном теле и больном уме? Прямо, как плакат в физкультурном зале или что-то наподобие того… Увы! Ну, а теперь надо задать несколько вопросов Пайну и его дочери.

Маркхэм курил и о чем-то размышлял. Никогда еще я не видел его в таком подавленном состоянии.

– Не знаю даже, какую полезную информацию мы сможем получить от них, – печально прокомментировал он. – Тем не менее, сержант, пригласите сюда Пайна.

Когда Хит вышел из гостиной, Вэнс озорно посмотрел на прокурора:

– Ну, в самом деле, не надо так уж откровенно унывать. Проблема действительно серьезная, но от этого она становится только более интересной… Нам приходится иметь дело с неизвестными величинами. Мы противостоим некоей странной силе, которая никак не хочет подчиняться общепринятым законам и правилам. Нам пока неизвестно ее происхождение, но кое-что мы уже знаем: она исходит из этих мест, ее происхождение – этот старинный дом. Вот почему мы должны обыскать здесь каждый уголок, подсмотреть в каждую щелочку. Где-то совсем близко от нас притаился невидимый дракон. Так что не удивляйтесь тем вопросам, которые я задам Пайну. Нам придется искать в самых непредсказуемых местах…

В это время в коридоре послышались шаги, и уже через пару секунд в гостиную вошел Хит. За ним следовал Пайн.