Следующей ночью, часа в два, меня разбудил грохот кареты. Я выглянула в окно: действительно, во дворе остановилась карета. Я видела, как с экипажа были сняты чемоданы, и какой-то мужчина довольно высокого роста вошел в дом. Мне показалось, что это прибыл вызванный доктор. Я стала прислушиваться, подбежав к дверям. Но в комнате больного было тихо, а через пять минут, когда я вновь выглянула в окно, двор был уже пуст. Утром я спросила у Милли о самочувствии ее отца.

– Ему лучше, – последовал короткий ответ.

– А он разве не вызывал доктора? – продолжила я свои расспросы.

– Зачем? – удивилась она.

– Ночью я слышала, как кто-то приезжал в карете.

Нам подали завтрак.

– Гусак, чья карета сегодня приезжала? – на правах хозяйки поинтересовалась Милли.

– Не было никакой кареты, – ответил старый слуга. – Никакая карета не приезжала к нам с тех пор, как у нас появилась мисс Матильда.

– Но я видела карету, – возразила я с негодованием.

Лицо Гусака пожелтело, он замолк. Прошло несколько дней. Однажды я с удивлением заметила в коридоре доктора Брайли. Он входил к моему дяде с пачкой бумаг в руке. Меня он не видел.

– Так это доктор Брайли такой худой, высокий и в черном сюртуке? – воскликнула Милли, когда я поделилась с ней новостью. – Теперь понятно. Это, видно, он тогда приехал.

– Нет, Милли, – сказала я, – то был не доктор, я бы узнала его фигуру.

После обеда мы отправились в парк рисовать. Было тепло, несмотря на зимний день, но высидеть больше четверти часа без движения было невозможно. Мы поднялись и стали прогуливаться, чтобы согреться, как вдруг услышали чей-то разъяренный голос и увидели за деревьями старого Хоукса, который бил свою дочь палкой. Кровь закипела во мне.

– Что вы делаете? – закричала я.

Бедная девушка молчала, хотя по ее правой щеке текла кровь.

– Отец, смотри! – вскрикнула она.

Но он все-таки и в третий раз ударил ее своей узловатой палкой. Я вмешалась и пригрозила, что пожалуюсь дяде.

– Из-за вас ее учу! – закричал Хоукс. – Она вам калитку открывает.

– Неправда, – сказала Милли, – мы переходим через ручей.

– Дядя взыщет с вас, – добавила я.

– Наплевать, – ответил Хоукс, щелкнул пальцами и ушел.

Мэг стояла неподвижно на прежнем месте и отирала кровь рукой, а руку передником.

– Бедненькая, я заступлюсь за вас, – сказала я.

Она высокомерно устремила на меня свой сумрачный взгляд. Но я исполнила свое обещание, тем более что дядя послал за мной. Он отдохнул, успокоился и беседовал с Брайли, который, сидя за столом, перебирал бумаги. Доктор протянул ко мне обе руки, но к его сердечной ласковости примешивалась какая-то обеспокоенность.

– Посмотрите, доктор, – сказал дядя, привлекая меня к себе, – на эти лилии и розы и скажите после этого, что в Бертрамхолле дурной воздух! Ни один врач не может оценить мою систему. А она заключается в двух правилах: прежде всего здоровье, потом воспитание. Франция – страна просвещенная, вот туда-то мы и поедем, милая Матильда, знакомиться со светом.

На лице доктора появилось скептическое выражение.

– Я забыл, – сказал он, прерывая дядю, – как зовут вашего банкира.

Дядя сухо и коротко ответил, а затем остановил на мне подозрительный взгляд, словно желая удостовериться, поняла ли я смысл поведения доктора Брайли. Доктор тотчас простился с нами. Когда он уехал, я пожаловалась на Хоукса. Дядя покачал головой.

– Милое дитя, – сказал он, – не нужно вмешиваться в домашние ссоры.

– Но он был очень груб со мной и с Милли.

– Груб с вами? Слушайте, Матильда: человек, на которого вы жалуетесь, очень для меня полезен. Он, правда, невоспитан, но честен. Не беспокойтесь, вам не придется больше жаловаться на Хоукса. Пока моя возлюбленная племянница находится под кровом своего старого дяди Сайласа, ничто не должно ее ни оскорблять, ни огорчать. До свидания, Матильда.

Я ушла и в маленькой комнате, служившей нам гостиной, встретила мистера Брайли с саквояжем.

– А, вот и вы! – воскликнул он. – Мне хотелось бы переговорить с вами наедине. – И, беспокойно взглянув на дверь, он продолжил: – Довольны ли вы своей жизнью здесь?

– Довольна.

– А вам не скучно в обществе вашей кузины?

– Я сошлась с Милли, – честно ответила я.

– Слава богу. Хорошо ли с вами обращаются слуги, вежливы ли они?

– Как вам сказать. Тут есть один старик, которого зовут Хоукс, и у него дочь. Это настоящие дикари! Они получили приказ не пускать нас дальше известной границы в парке.

– Какой границы?

Я объяснила. Доктор занес это в записную книжечку.

– Уже три месяца как вы здесь, – сказал он потом. – Познакомились ли вы с кузеном?

– Нет, – это было все, что я смогла ответить.

– Гм! А бывает у вас кто-нибудь из соседей? – продолжал свои расспросы мистер Брайли.

– Никто. Но я была к этому готова.

– Лучше бы вам жить с леди Ноллис!

– О, конечно! Но, право, мне здесь неплохо, уверяю вас. Дядя предупредителен.

– Послушайте, мисс, помните на всякий случай, что я всегда к вашим услугам. Вот вам мой лондонский адрес. – И он протянул мне карточку. – Пожалуйста, не потеряйте. А Мэри всегда с вами? Пускай она не отходит от вас ни на шаг. Сожгите письма леди Ноллис, а то она слишком откровенна. Ну, я заболтался с вами. Прощайте.