Однажды осенним вечером, гуляя, мы с гувернанткой углубились в лес и не заметили, как опустились сумерки. Вдруг мы увидели под деревьями карету. Когда мы проходили мимо, кучер нагло посмотрел на меня.

– Господа мои устраивали пикник, а теперь мы возвращаемся, – пояснил он.

Мадам дернула меня за руку. Мы пошли дальше. Солнце уже село. Со всех сторон нас окружали голубоватые тени. Я увидела спускавшихся с холма трех мужчин. Один из них был высок и строен, в шляпе, надетой набекрень. Другой был меньше ростом и плотного телосложения. Увидев нас, они тотчас опустили сигары. Но третий продолжал курить; он нес корзинку, которая свидетельствовала о том, что эти незнакомцы действительно возвращаются с пикника. Это был господин вульгарного вида, таких изображают в карикатурах: кривые ноги, неопрятные отросшие волосы, голова как у быка, нос широкий и приплюснутый.

– Все идет как по маслу, – проговорил высокий молодой человек в белом пальто и заставил своего товарища посмотреть в нашу сторону.

Лицо того выражало нерешительность. Тогда высокий пожал плечами, загородил нам дорогу и, прижав шляпу к груди, пьяным голосом начал:

– Вы как раз вовремя, мадам. Еще пять минут, и мы уехали бы. Мадам, благодарю вас за подаренную радость от встречи и за удовольствие, которое вы доставили нам знакомством с вашей подопечной. Красотка, не бойтесь. Друг мой – большой ловелас. Стоит только на него взглянуть – и дело с концом. Разве вы не находите, моя принцесса, что он хорош собой? Ну, а когда вы узнаете его поближе, то оцените по достоинству.

– Мадам, скажите им, кто я, – испугавшись, прошептала я.

– Матильда, дайте я с ними поговорю, – ответила мне гувернантка.

Все трое окружили нас.

– Сохраняйте спокойствие, – проговорила мадам, – видите, они пьяны. Что вам угодно, господа?

Они подошли еще ближе. Тут я увидела, что один из этих негодяев, который с нами пока не говорил, был тот самый, которого мы встретили в Скорсдейле.

– Бежим, – сказала я, хватая Ларужьер за руку.

– Успокойтесь, – только и повторяла она.

– Послушайте, – начал мужчина в белом пальто, – вы должны нам подчиниться, потому что вы наши пленницы. Не дрожите так, моя милочка. Клянусь рогами дьявола, не стоит меня бояться. Не угодно ли вам пройти сюда?

Я бросилась бежать, но он схватил меня за талию и бесстыдно притянул к себе. Поскольку я сопротивлялась, то во время борьбы он зажал мне рот платком.

– Отнесем ее в карету. Ишь, какой лакомый кусочек. Бери ее за ноги.

Но тут в лесу раздались чьи-то голоса. Надежда окрылила меня. Я стала рваться изо всех сил.

– Лесничий, – воскликнула мадам. – Двое лесничих. Мы спасены. О, слава богу!

И она стала звать вместе со мной на помощь. Мерзкие руки отпустили меня. Я пробежала несколько шагов и увидела бледное лицо лесничего, который целился из ружья.

– Не стреляйте! – закричала я. – Они убьют нас.

– Скорее запри ворота парка на замок! – закричал лесничий помощнику, но негодяи уже ехали в карете.

– Мадам, присмотрите-ка за мисс, а я расправлюсь с мерзавцами, – обратился лесничий к гувернантке.

– Нет-нет, я не в состоянии, – простонала мадам, – я умираю.

Но все-таки раздался выстрел. Мы же благополучно добежали до дома. Отец в тревоге ждал нас в передней. Он вышел из себя, когда узнал о происшествии, и побежал с несколькими слугами в парк в надежде задержать злодеев. Три часа он не возвращался. Мне казалось, что прошла целая вечность. Тревога моя усилилась, когда вернулся один из лесничих, – оказалось, что он тяжело ранен. Кроме того, его избили. Отцу так и не удалось настигнуть карету.

Мадам была очень взволнована. Она благодарила Небеса за то, что мы избежали опасности. Но, когда я осталась с ней наедине, она стала выговаривать мне.

– Как можно было вести себя так безрассудно! Если бы вы послушались меня, ничего серьезного не случилось бы. Разве можно вступать в споры с пьяными! Их разозлила ваша непокорность, и слава богу, что нас спасли лесничие… иначе бог весть какому страшному насилию мы могли подвергнуться!

– Ах, мерзавка! – ворчала между тем Реск. – Прежде в Ноуле никогда не бывало ничего подобного.

Слова экономки меня смутили. Я вспомнила о нашей прогулке в Скорсдейл и о встречах с тем вульгарным субъектом тогда и теперь, и подозрение, что гувернантка состояла в заговоре против меня с какими-то таинственными личностями, быстро переросло в уверенность. Она ненавидит меня, думала я, и ей хочется нанести мне какое-нибудь смертельное оскорбление. Отец раскается, но будет уже поздно. Вспомнила я, кстати, и о предупреждении леди Ноллис. Но тщетно я умоляла отца избавить меня от этой женщины – он не внял моим просьбам. В тот же день я получила письмо от кузины: ей хотелось бы приехать в Ноуль.

– Я тоже получил любезное письмо от Моники, – сказал отец. – Я ее все равно люблю, бедняжку, хотя порой ей в голову приходят странные мысли… Однако, Матильда, я хотел бы поговорить с тобой. Пойдем ко мне в кабинет.

По пути, однако, мысли отца приняли другой оборот, потому что, сев за письменный стол, он зажег лампу, и напрасно я ждала, что он мне скажет что-нибудь. Я сидела и молчала, по обыкновению, забившись в уголок – нечто вроде ниши рядом с камином. Тут же стоял большой готический шкаф. Я взяла книгу и стала читать. А отец перебирал бумаги и предавался размышлениям. Мало-помалу я задремала.