Мадам Реск ненавидела гувернантку, она даже уверяла, что гувернантка ворует вино и водку. Моя добрая Мэри тоже ее не любила. Раздевая меня по вечерам, она сердито ворчала:

– И откуда взялась эта Ларужьер? Неужели она из Женевы? У нее такой немецкий акцент. Где она служила? Никто и не знает, за исключением хозяина. Но она постоянно вам выговаривает. Как бы вы не заболели от ее придирок.

В самом деле, я страдала и доставляла этим удовольствие мадам Ларужьер. Я постоянно трепетала, как бы она не вошла ночью ко мне в спальню. Она мне снилась. Иногда мне казалось, что с факелом в руке она ведет меня в библиотеку, мы крадемся, как преступники, подходим к шкафу, я поворачиваю ключ с содроганием, а она мне шепчет что-то непонятное на ухо.

В самом деле, однажды мы шли с ней вдвоем. Было уже довольно поздно. Я просила мадам, чтобы она поторопилась, но она жаловалась на усталость, садилась чуть не на каждом шагу, и мы теряли время.

– Что это за дым? – спросила она.

– В деревне Скорсдейл, на станции железной дороги.

– А, на станции железной дороги. Куда же она идет?

Я ответила, и она больше ничего не говорила. Наконец, мы дошли до развалин старого аббатства. Тут царило безмолвие.

– Спустимся на кладбище, – сказала мадам.

А кладбище находилось по другую сторону ручья.

– Нет, – ответила я. – Идите без меня. Я устала и подожду здесь.

Она подняла юбку, перебралась через ограду кладбища и пошла вдоль развалин. Под сводом ворот аббатства сидел молодой человек с простодушным лицом, с большими белокурыми бакенбардами, в шляпе, сдвинутой набекрень, и в вульгарной зеленой куртке с золочеными пуговицами. Он курил трубку и, не вставая, кивнул мадам, которая, к моему удивлению, перекинулась с ним несколькими словами. Слов я не поняла, но вскоре господин в зеленой куртке поравнялся со мной. Покусывая ручку своего хлыста, он бесцеремонно осматривал меня, и я смутилась. Взглядом я искала мадам, но она была поглощена созерцанием руин.

– Не обижая вас, мадемуазель, могу сказать, что вы сама красота, – произнес он.

С двусмысленной улыбкой он прошел дальше, а я стала кричать:

– Мадам! Мадам!

Не спеша, она вернулась, пожурила меня за детский страх и принялась есть сандвичи, коробку с которыми я взяла с собой, а потом заговорила о другом:

– В Ноуль на несколько дней должна приехать ваша родственница?

– Да, завтра обещала приехать моя кузина леди Ноллис.

– Как хорошо! Говорят, она премилая. Мне хотелось бы с ней познакомиться.

На следующий день, однако, мадам лежала в постели и не способна была двигаться. Ревматизм помешал ей даже поднять голову.

– Ах, какая жалость! – воскликнула она. – Я не увижу леди Ноллис. Ох, какая боль в ушах!

И она старательно закутала голову старым красным кашемировым платком.