Можно было не опасаться, что в подобный день гостиницу запрут раньше трех-четырех часов утра. В «Летучем драконе» жили многие слуги, чьи господа уедут с маскарада последними, а слуги вернутся в свои комнаты в гостинице не раньше, чем исполнят при них свою обязанность.

Итак, я отлично знал, что времени для моей таинственной экспедиции у меня будет достаточно и я не вызову любопытства, вернувшись, когда дверь будет уже заперта. Карета остановилась под сводом ветвей перед вывеской «Летучего дракона», сверкавшей в полосе света, что тянулась от дверей подъезда. Я отпустил экипаж, взбежал на широкую лестницу с маской в руке и вошел в свою просторную комнату. Мрачные панели на стенах и парадная мебель, темные занавески и спинка высокой кровати способствовали тому, что вечерний полумрак казался еще чернее.

Косое пятно лунного света падало на пол от окна, к которому я тотчас направился. Я выглянул в парк, залитый серебристыми лучами. Передо мной возвышался Каркский замок с его множеством труб и островерхих башенок, черные силуэты которых вырисовались на фоне светло-серого неба. Чуть ближе, между гостиницей и замком, немного левее, я различил рощицу каштанов и лип, которую маска назначила местом моего свидания с прекрасной графиней.

Я попытался на глаз определить точное положение группы деревьев, листва которых слегка блестела на верхушках, отражая лучи месяца. Можно представить, с каким любопытством я глядел на место предстоящего приключения. Сердце мое замирало от счастья. Но время летело, и назначенный час уже близился. Я швырнул домино на диван и отыскал ощупью пару сапог, которые собирался надеть вместо тонких башмаков – они были необходимы на вечернем приеме, но никак не подходили для ночной прогулки по парку. Затем я надел шляпу и, наконец, вооружился парой заряженных пистолетов. Мне советовали никогда не расставаться с этими надежными товарищами при том хаосе, который царствовал во французском обществе, и притом что на каждом шагу можно было наткнуться на шайки бывших солдат, порой превосходящих своей жестокостью отъявленных разбойников. Стыдно сознаться, но после этих приготовлений я взял зеркальце и подошел с ним к окну – посмотреть, каков я при лунном свете. Я остался доволен тем, что увидел, поставил зеркало на место и сбежал вниз по лестнице. В передней я позвал Сен-Клера.

– Я пройдусь немного при лунном свете, – сказал я ему, – минут десять, не больше. Не ложись, пока я не вернусь. Если погода хорошая, я, возможно, погуляю чуть дольше.

Итак, я сошел вниз, поглядел сперва налево, потом направо, будто не зная, куда повернуть, а затем зашагал по дороге, глядя то на луну, то на прозрачные белые облака, плывшие по небу. Я шел, делая вид, что любуюсь природой и, насвистывая мотив, который я слышал в каком-то театре.

Отойдя от гостиницы ярдов на двести, я резко прекратил свое музыкальное упражнение и оглянулся. Внимательно осмотрев дорогу, точно покрытую инеем в белесых лучах луны, я увидел крышу старой гостиницы и частично скрытое ветвями окно моего номера, в котором светился тусклый огонек.

Нигде не раздавалось шагов, нигде не было видно признаков человеческого присутствия. При ярком свете месяца я посмотрел на часы. До назначенного времени оставалось всего восемь минут. В том месте, где я остановился, стена парка была покрыта плющом, который заканчивался наверху густой шапкой листьев. Плющ давал мне возможность легче взобраться на стену и мог отчасти скрыть меня, если бы кто-нибудь смотрел в эту сторону. Одна минута – и вот я в Каркском парке. Я ощущал себя самых гнусным из всех воров, когда-либо забиравшихся в чужие владения!

Прямо передо мной находилась нужная мне роща. Выглядела она такой черной, точно пучок исполинских перьев от катафалка. С каждым шагом тень от деревьев все ближе подступала ко мне. Я неуклонно шел вперед, с нетерпением ожидая, когда же, наконец, темнота поглотит и накроет меня! И вот я очутился под сенью величественных старых лип и каштанов. Казалось, что сердце готово выпрыгнуть из моей груди.

Посреди рощицы было открытое пространство, в котором стояло нечто подобное греческому храму или жертвеннику со статуей в центре. Построен был храм из белого мрамора. Со временем трещины в камне заросли травой, пьедестал и карнизы оделись мохом, а пострадавший от непогоды и выветрившийся мрамор носил следы запустения. Напротив ступеней бил фонтан, вода в который поступала из больших прудов, расположенных по ту сторону замка. Искрившиеся капли падали бриллиантовым дождем в белый мраморный бассейн. Запустение придавало этому месту особенную прелесть с оттенком грусти. Однако я был настолько поглощен ожиданием, что не мог толком изучить все эти подробности.

Я стоял в ожидании, и тут позади меня раздался женский голос. Я быстро обернулся, почти с испугом: передо мной очутилась маска в костюме Лавальер.

– Графиня сейчас придет, – сказала незнакомка.

Прекрасная дама стояла на открытом месте и вся была залита лунным сиянием. Нельзя представить себе фигуры грациознее и очаровательнее: на ней лежала печать изящества, которая при свете луны была видна еще ярче.

– Я ознакомлю вас с некоторыми подробностями ее положения, – продолжала она. – Графиня несчастна, она страдает от неподходящего брака с ревнивым деспотом, который хочет вынудить ее продать свои бриллианты стоимостью…

– Тридцать тысяч фунтов стерлингов. Все это я слышал от приятеля. Могу ли я помочь графине в ее неравной борьбе? Только укажите способ, и чем больше будет опасность, чем больше жертва, тем я буду счастливее. Как я могу помочь ей?

– Если вы пренебрегаете опасностью, если не боитесь, как боится она, неумолимых законов света и если вы настолько рыцарь в душе, чтобы посвятить себя защите бедной женщины, которая может вознаградить вас одной своей признательностью, если вы в состоянии исполнить все это, то станете ей другом.

При этих словах она отвернулась и заплакала. Я поклялся, что готов быть рабом графини.

– Но вы сказали, что она сейчас придет, – заключил я.

– Да, если не случится чего-нибудь непредвиденного. Граф де Сент-Алир никогда не дремлет, и ей редко удается выйти из дома незаметно.

– Хочет ли она видеть меня? – робко осведомился я.

– Сначала скажите, действительно ли вы не раз думали о ней после приключения в гостинице «Прекрасная звезда»?

– День и ночь я вижу перед собой ее пленительные глаза, ее упоительный голос звучит в моих ушах…

– Говорят, наши голоса похожи, – заметила незнакомка.

– Правда, но это только сходство.

– О! Так мой голос лучше?

– Извините, я этого не говорил. Ваш голос очень приятен, но, кажется, немного громче.

– Резче, вы хотите сказать, – возразила маска, сильно, как мне показалось, раздосадованная.

– Нет, вовсе не резче, ваш голос совершенно не резок, он прекрасен и мягок, но не так трогательно нежен, как ее.

– Это предубеждение, милостивый государь, вы несправедливы.

Я только поклонился – противоречить даме я не мог.

– Я вижу, вы подсмеиваетесь надо мной. Вы приписываете мне тщеславие, потому что я претендую на некоторое сходство с графиней де Сент-Алир. Скажите, чем моя рука, например, хуже ее руки?

Она сняла перчатку и протянула мне руку. По-видимому, незнакомка была не на шутку раздосадована. Эта пошлость с ее стороны сильно раздражала меня: не надо забывать, что во время этого неинтересного для меня соревнования драгоценные минуты летели и мое свидание могло закончиться ничем.

– Вы согласитесь, полагаю, что моя рука не уступает в красоте ее руке?

– Не могу согласиться, – отрезал я с раздражением, – без всяких сравнений, я только могу утверждать, что графиня – прелестнейшая женщина, которую мне доводилось видеть.

Маска холодно засмеялась, но уже мягче. Она вздохнула и, наконец, тихо произнесла:

– Я докажу, что права.

При этих словах она сняла с лица маску, и графиня де Сент-Алир предстала передо мной с улыбкой на вспыхнувшем лице, робкая и обворожительная, еще более прекрасная, чем казалась мне прежде.

– Творец Небесный! – воскликнул я. – Можно ли быть глупее меня? И с вами, графиня, я говорил на маскараде!

Я молчал и глядел на нее с отчаянием. Добродушно рассмеявшись, она протянула мне руку. Я поднес ее к своим губам.

– О! Этого вы не должны делать, – спокойно заметила она, – мы еще не настолько добрые друзья. Однако, хоть вы меня и не узнали, я удостоверилась, что вы рыцарь без страха и упрека и помните графиню из «Прекрасной звезды». Если бы вы сдались на требования, заявленные соперничеством мадемуазель де Лавальер, графиня де Сент-Алир утратила бы к вам всякое доверие и больше не согласилась бы видеться с вами. Теперь я убедилась, что вы настолько же честны, насколько и бесстрашны. Вы, со своей стороны, знаете, что я не забыла вас, что если вы готовы жертвовать для меня жизнью, то и я скорее подвергнусь опасности, чем лишусь навсегда подобного друга. Мне нельзя больше здесь оставаться. Не придете ли вы сюда завтра в четверть двенадцатого? Я буду здесь, но, смотрите, соблюдайте величайшую осторожность, чтобы никто не подозревал о наших встречах. Вы обязаны сделать это для меня.

Последние слова она произнесла с самой низкой мольбой. Я опять поклялся скорее лечь грудью на шпагу, чем допустить, чтобы кто-нибудь проник в тайну, которая придавала прелесть и смысл моему существованию. Графиня на моих глазах становилась с каждой минутой все очаровательнее. Так же стремительно рос и мой восторг.

– Завтра вам надо прийти другим путем, – сказала она, – а если мы встретимся в третий раз, мы и тогда изменим маршрут. По ту сторону замка есть небольшое кладбище с разрушенной часовней. Окрестные жители боятся ходить там по вечерам, так что дорога пустынна. В том же месте находится калитка для входа в парк. Войдите в нее, и вы окажетесь под прикрытием кустарника не больше чем в пятидесяти шагах от этого места.

Разумеется, я пообещал в точности следовать ее инструкциям.

– Я больше года находилась в мучительной нерешительности. Жизнь моя протекала в грусти и уединении, хуже не бывает и в монастыре. Мне некому было довериться, не у кого спросить совета, не к кому обратиться с просьбой спасти меня от ужасной участи. Наконец-то я встретила храброго и решительного друга. Могу ли я забыть геройское зрелище в передней «Прекрасной звезды»? Неужели… неужели вы действительно сохранили мою белую розу? Да? Вы клянетесь? Напрасно, я и так вам верю. О, Ричард! Как часто повторяла я в одиночестве ваше имя, которое узнала от слуги. О! Мой Ричард, мой герой, мой царь, я люблю тебя!

Я хотел прижать ее к сердцу, хотел броситься к ее ногам, но эта очаровательная и, надо сознаться, непоследовательная женщина отстранила меня.

– Нет, не надо тратить драгоценные минуты на сумасбродства, – промолвила она. – Поймите мое положение. В браке не существует равнодушия. Не любить мужа – значит ненавидеть его. Граф, смешной во всем другом, в ревности своей страшен. Из жалости ко мне будьте осторожны. С кем бы вы ни говорили, делайте вид, будто не имеете ни малейшего понятия об обитателях Каркского замка, и если кто-нибудь в вашем присутствии упомянет о графе и графине де Сент-Алир, непременно скажите, что вы не видели их никогда в жизни. Завтра я еще о многом вам расскажу. У меня есть причины поступать так, как я поступаю, но я не могу назвать их вам сейчас… Прощайте! Идите теперь. Оставьте меня.

Она повелительно отстранила меня движением руки. Я повторил за ней «прощайте» и повиновался. Наше свидание длилось не более десяти минут. Я вновь перелез через стену парка и вернулся в гостиницу еще до закрытия дверей. Я не мог заснуть и ворочался в постели в состоянии лихорадочного восторга. Так я провел всю ночь до рассвета, представляя себе образ пленительной графини де Сент-Алир, стоявшей передо мной в сиянии лунной ночи.