Мы с маркизом проходили залу за залой. Нелегкая задача отыскать кого-нибудь в такой толпе.

– Постойте здесь, – вдруг сказал мне маркиз, – я придумал средство найти его. К тому же, наверное, ревность подсказала ему, что ничего хорошего не предвидится, если он представит вас своей жене. Лучше мне пойти урезонить его, прежде чем вы познакомитесь с его супругой.

Разговор происходил в комнате, которую называли залой Аполлона. Даже живопись на стенах сохранилась у меня в памяти: здесь суждено было произойти главным событиям этого вечера. Я опустился на диван и осмотрелся. Кроме меня, в этой обширной зале с золотой мебелью находилось еще четыре человека. Все весело разговаривали между собой, лишь женщина, сидевшая поблизости от меня, хранила молчание. Между нами было не больше двух футов. Дама, по-видимому, была погружена в глубокую задумчивость. Нельзя вообразить картины совершеннее. Она была в изящном костюме Лавальер, изображенной во весь рост на портрете работы Колиньяна. Волосы незнакомки покрывала пудра, однако легко можно было понять, что от природы они темно-каштановые. Хорошенькая ножка выглядывала из-под платья, а более изящной ручки нельзя было и вообразить.

Я был абсолютно уверен, что дама очень красива. Пользуясь свободой маскарада, этого малого мира, в котором невозможно отличить друга от недруга иначе как по голосу или намеку, я заговорил с соседкой.

– Меня нелегко провести, прекрасная маска, – начал я.

– Тем лучше для тебя, – равнодушно ответила незнакомка.

– Я хочу сказать, – продолжал я, – что красота – такой дар, который труднее скрыть, чем ты полагаешь.

– Вот как, – произнесла она приятным и по-прежнему равнодушным голосом.

– Я вижу костюм очаровательной Лавальер, поднимаю глаза, и они останавливаются на маске, тем не менее я узнаю, кто скрывается под ней. Красота подобна тому драгоценному камню в арабских сказках, присутствие которого изобличает свет, исходящий из него, как бы его ни прятали.

– Я знаю эту сказку, – сказала маска. – Свет изобличал присутствие камня только в темноте, не при солнечном сиянии. Неужели здесь так мало света, что жалкий светящийся червячок может казаться блестящим? Мне казалось, что мы находимся в некой лучезарной атмосфере, где вращается известная графиня.

Что мне было ответить? Эта маска, похоже, любила, с позволения сказать, подпустить шпильку. Знающие люди утверждают, что есть такие любительницы среди дам. А вдруг она приятельница графини де Сент-Алир? Я осторожно осведомился:

– Какая графиня?

– Если ты знаешь меня, то тебе должно быть известно, что она мой лучший друг. Разве она не красавица?

– Трудно ответить – графинь много.

– Кто знает, кто я, тому известно, кто моя приятельница. Следовательно, ты меня не знаешь.

– Это жестоко с твоей стороны, милая маска.

– С кем ты прогуливался только что?

– С другом, с мужчиной.

– Я видела, что он мужчина. Мне сдается, что я его знаю, и я хотела бы в этом удостовериться. Не маркиз ли он?

Она опять озадачила меня своим вопросом.

– Здесь столько людей, то с одним поговоришь, то с другим, и поэтому…

– Поэтому человеку недобросовестному легко уклониться от ответа на такой простой вопрос, как мой. Знай же раз и навсегда: ничто не может быть противнее подозрительности. Ты, домино, очень скрытен. И я стану уважать тебя в соответствии с этим.

– Ты презирала бы меня, маска, если бы я выдал вверенную мне тайну.

– Но ты меня не обманешь, подражая дипломатии своего друга. Я ненавижу дипломатию. Это не что иное, как обман и подлость. Неужели ты думаешь, что я не узнала его, того господина в черном домино с белым крестом на груди? Я как нельзя лучше узнала маркиза д’Армонвиля. Видишь, как бесполезны все твои хитрости? Зачем было оскорблять женщину?

– Я не способен на это.

– Ты притворился, будто знаешь меня, а между тем это неправда. Из прихоти, от скуки или из любопытства тебе захотелось потолковать не с дамой, а с маской. Ты восхищался мною и делал вид, что принимаешь меня за другую. Существует ли еще истина на Земле?

– Вы составили ошибочное мнение обо мне, милостивая госпожа, – сказал я, оставляя маскарадный тон.

– А вы обо мне: я не так глупа, как вы полагали. Я очень хорошо знаю, кого вы намеревались забавлять своими комплиментами и сентиментальными декламациями и кого отыскивали с этой целью.

– Скажите, кого вы имеете в виду, – умолял я.

– С условием.

– Каким?

– Что вы сознаетесь, если я угадаю верно.

– Вы очень невыгодно описываете мою цель, – запротестовал я. – Я не могу согласиться с тем, что вы говорите.

– Ну, я не стану настаивать, но, когда я назову эту даму, вы должны дать слово, что сознаетесь, если я права.

– Должен ли я дать подобное обещание?

– Разумеется, никто не принуждает вас, но я продолжу разговор, только если вы выполните это условие.

Я колебался. Как могла незнакомка угадать верно? Едва ли графиня созналась кому-нибудь в своем маленьком романтическом приключении. Да и маска в костюме Лавальер разве могла знать, кто этот домино, который разговаривает с ней?

– Согласен, – произнес я. – Даю слово.

– Поклянитесь честью благородного человека.

– Извольте, клянусь честью благородного человека.

– Эта дама – графиня де Сент-Алир.

Я был поражен, меня обуял ужас, но, помня данное слово, я сказал:

– Бесспорно, я желал быть представлен сегодня графине де Сент-Алир, но клянусь честью, что она даже не подозревала о моем намерении искать этой милости и, скорее всего, вряд ли помнит о существовании вашего покорного слуги. Я имел счастье оказать графу маленькую услугу, но незначительную, и, право, не знаю, сохранилось ли это в ее памяти…

– Свет не так неблагодарен, как вы полагаете, по крайней мере есть несколько теплых сердец, которые искупают бездушие большинства. За графиню де Сент-Алир я отвечаю, она никогда не забывает оказанной ей поддержки. Изъявлять свои чувства она не может, потому что несчастна.

– Несчастна! Я опасался этого. Относительно же вашего предположения, то я и не смею надеяться…

– Я дружу с графиней и знаю ее характер, почему же не допустить и полной откровенности между нами? Может быть, мне известно о той небольшой услуге, которую вы считаете давно стертой из ее памяти.

Я был сильно заинтригован. Конечно, я не мог похвалиться большей добродетелью, чем другие молодые люди, однако гнусность моего ухаживания за двумя дамами уступила место приливу самолюбия, возбужденного словами незнакомки. Образ прекрасной графини вытеснил мгновенно ее хорошенький дубликат, находившийся передо мной в костюме Лавальер. Я дал бы бог знает что, лишь бы услышать торжественное заверение, что графиня помнит отважного защитника, ради нее бросившегося с одной лишь тростью в руке на саблю бешеного драгуна и вышедшего победителем из этой схватки.

– Вы говорите, графиня несчастна, – начал я. – Что же стало тому причиной?

– Многое. У нее старый муж, ревнивец и деспот. Разве этого недостаточно? Но, когда она избавлена от его присутствия, она страдает от одиночества.

– Но ведь вы ее друг, – заметил я.

– Да, только одному другу она и может открыть свое сердце…

– Есть ли в нем местечко для другого?

– Попытайтесь.

– Каким же путем?

– Она сама вам его укажет.

– Но как же приступить?

Маска ответила вопросом:

– Вы остановились в одной из версальских гостиниц?

– Нет, я не нашел свободных комнат. Я живу в гостинице «Летучий дракон», которая стоит на самом краю Каркского парка.

– Тем лучше. Конечно, излишне спрашивать, хватит ли у вас храбрости на подобную авантюру. Ни к чему также сомневаться в вашем благородстве. Женщина может без опасения довериться вашей чести. Мало найдется столь надежных людей, каким можно было бы назначить свидание, которое я намерена устроить для вас. Вы увидитесь с ней в два часа ночи в Каркском парке. Какую из комнат вы занимаете в «Летучем драконе»?

Смелость и решительность незнакомки вызвали у меня изумление. А вдруг она обманывала меня?

– Расположение своей комнаты я могу описать довольно точно. Мое окно находится на первом этаже в правом углу здания.

– Очень хорошо. Если вы смотрели в окно, то должны были увидеть в парке две-три группы каштанов и лип, до того близко стоящих друг к другу, что они образуют небольшую рощицу. Возвращайтесь в гостиницу, переоденьтесь и сохраните в величайшей тайне, куда и зачем идете. Перебравшись через стену, которой окружен парк, разумеется, так, чтобы никто не видел этого, вы легко узнаете рощицу, о которой я говорю. Там вы встретитесь с графиней, она вам позволит поговорить с ней несколько минут, но будет рассчитывать на то, что вы сохраните все в тайне. Она в немногих словах скажет вам гораздо больше, чем я могу поведать здесь.

Не сумею описать чувств, с которыми я слушал незнакомку. Я был изумлен. Потом возникло сомнение. Мне не верилось в столь чарующую действительность.

– Если бы я мог убедиться, что такое счастье в самом деле предназначено мне, я был бы благодарен вам навек. Надеюсь, вы не станете сомневаться в этом. Но могу ли я быть уверен, что ваши слова не основываются скорее на вашем сочувствии и доброте, чем на убеждении, что графиня де Сент-Алир расположена оказать мне столь высокую честь?

– Вы предполагаете, что я лгу, будто посвящена в тайну, которую вы до сих пор считали никому не известной, кроме вас и графини, или что я жестоко играю вашими чувствами? Я клянусь всем, что дорого в прощальном шепоте. Клянусь поблекшей сестрой этого цветка, – она коснулась двумя пальчиками поникшего бутона белой розы, который приютился в ее букете. – Клянусь моей собственной счастливой звездой и также ее… или, лучше сказать, «Прекрасной звездой»! Довольно ли я теперь высказала?

– Довольно ли? – повторил я. – Более чем довольно, благодарю вас тысячу раз!

– Если я пользуюсь ее доверием в такой степени, то должна быть ее другом, если же я ей друг, смогла бы я злоупотреблять ее дорогим для меня именем? И все только для того, чтобы провести наивного иностранца?

– Простите меня. Вспомните, как драгоценна для меня надежда увидеться и поговорить с графиней. Мудрено ли, что я усомнился? Но вы убедили меня.

– Так будьте же в парке в два часа.

– Не премину.

– Страх не удержит вас, я знаю. Не трудитесь убеждать меня, вы уже доказали свою неустрашимость.

– Я охотно пошел бы на все, чтобы достичь цели.

– Не лучше ли вам теперь пойти отыскать вашего приятеля?

– Я обещал дождаться его возвращения здесь. Граф де Сент-Алир собирался представить меня графине.

– И вы ему поверили? Наивно!

– Почему же наивно?

– Потому что он ревнив и хитер. Вот увидите. Он никогда в жизни не представит вас своей жене. Он придет и скажет, что не смог отыскать ее и что представит вас в другой раз.

– Кажется, он идет сюда с моим другом. А дамы с ними действительно нет.

– Я вам говорила. Вам лучше отодвинуться от меня: если он увидит нас вместе, то наверняка решит, что мы говорили о его жене. Это только усилит его ревность и бдительность.

Я поблагодарил мою неизвестную приятельницу и, сделав несколько шагов, ловким маневром зашел графу за спину. Я улыбнулся под маской, когда граф стал уверять меня, что герцогиня д’Аржансак увела графиню с собой, но что он надеется в самом скором времени познакомить нас. Я уклонился от встречи с маркизом д’Армонвилем, который шел следом за графом. Я опасался, как бы ему не пришла в голову мысль проводить меня до дома. Мне совершенно не хотелось давать никаких объяснений. Смешавшись с толпой, я направился к Зеркальной галерее – в направлении, противоположном тому, куда, как я видел, устремились граф и мой приятель маркиз.