Глава XI
Придворный кредитор
— Мистер Симпсон Леви желает видеть вас, сэр.
Эти слова лакея, обращенные к Теодору Раксолю, вывели миллионера из задумчивости отнюдь не приятного свойства. Дело в том — на это следует обратить особенное внимание, — что владелец гостиницы «Великий Вавилон» был недоволен собой. Над его отелем витала какая-то тайна, и, при всей своей проницательности и знании жизни вообще, мистер Раксоль чувствовал себя неспособным разгадать эту тайну. Он подсмеивался над бесплодными стараниями полиции, но, положа руку на сердце, не мог не сознаться, что и его собственные усилия не более плодотворны. Кругом начались пересуды, так как публика каким-то образом узнала об исчезновении тела бедного Диммока, а Теодору Раксолю вовсе не хотелось, чтобы его безупречная гостиница стала предметом мрачных толков. Он злорадно усмехался при мысли о том, что заговорили бы в городе и какой переполох подняли бы воскресные газеты, если бы до них дошла весть о других происшествиях, до сих пор еще не ставших общественным достоянием: исчезновении мисс Спенсер, странных визитах Жюля и несостоявшемся приезде принца Евгения Познанского. Теодор Раксоль напрасно напрягал свой ум, он постоянно проводил частные дознания и истратил на них порядочную сумму денег, но не добился никаких результатов. Полиция уверяла его, будто нашла нить, но Раксоль говорил себе, что полиция только это и умеет, но ей редко удавалось достигнуть большего. Как бы то ни было, над его гостиницей, над его прекраснейшей, лучшей в своем роде новой игрушкой повисло облако, и хоть оно и не мешало процветанию дел гостиницы, но все же давило своей тяжестью. Может быть, вернее будет сказать, что Раксоля угнетало осознание невозможности разогнать это облако.
— Мистер Симпсон Леви желает вас видеть, сэр, — повторил лакей, не получив ответа.
— Я слышу, — сказал Раксоль. — Он желает видеть лично меня?
— Да, он спрашивал вас, сэр.
— Может быть, ему надо видеть Рокко насчет какого-нибудь тепи или чего-то в этом роде?
— Я спрошу его, сэр.
Слуга сделал движение к выходу.
— Стойте! — вдруг приказал Раксоль. — Попросите мистера Симпсона Леви пройти сюда.
Известный маклер «Кафрского кружка» вошел в комнату со скромным видом. Это был человек довольно приземистый и краснощекий, одетый подобно типичным представителям евреев-финансистов, со слишком толстой цепочкой и в жилете со слишком глубоким вырезом. В своих пухлых руках он держал трость с золотым набалдашником и совершенно новую шелковую шляпу — была пятница, а мистер Леви каждую пятницу, за исключением праздников, имел обыкновение покупать новую шляпу. Он тяжело дышал и сильно сопел носом, будто только что совершил какой-нибудь подвиг Геркулеса. На американского миллионера он взглянул с едва заметным смущением, и в то же время на лице его отразилось искреннее восхищение и добродушие.
— Мистер Раксоль, кажется… мистер Теодор Раксоль? Горжусь встречей с вами, сэр.
Таковы были первые слова мистера Симпсона Леви. По форме это было приветствие трубочиста низшего разряда, но тон его почему-то понравился Раксолю. «Вопреки ожиданиям, — подумал он, — передо мной стоит честный человек».
— Здравствуйте, — отрывисто проговорил миллионер. — Чему я обязан удовольствием видеть вас?
— Вы, должно быть, не располагаете свободным временем, — ответил Симпсон Леви. — Во всяком случае сам я очень занят, а потому без обиняков приступлю к делу, мистер Раксоль. Я человек простой и вовсе не претендую на то, чтобы казаться джентльменом, или на какие-либо подобные глупости. Я маклер, вот кто я такой, и мне все равно, кто как на это смотрит. На днях я давал бал в этой гостинице. Он обошелся мне в две с лишком тысячи фунтов, и, кстати сказать, я сегодня утром выдал чек для уплаты по вашему счету. Я не люблю балов, но иногда они бывают мне полезны, да и жена моя страстно их любит, вот мы и устраиваем их время от времени. Ну, относительно устройства бала я ни в чем не могу упрекнуть администрацию гостиницы, все было очень прилично, очень прилично, но я хотел бы знать вот что: зачем вам понадобилось посадить шпиона среди моих гостей?
— Шпиона? — воскликнул удивленный таким обвинением Раксоль.
— Да, — твердо проговорил мистер Симпсон Леви, обмахиваясь шляпой и глядя прямо в лицо Теодору Раксолю с выражением несправедливо обиженного человека. — Да, шпиона. Это не важно, я знаю, должно быть, вы считали себя вправе, как хозяин заведения, распоряжаться как вам вздумается по всем статьям, но я пришел заявить вам, что я протестую. Это дело принципа. Я не сержусь, но я стою за принцип.
— Дорогой мой мистер Леви, — возразил Раксоль, — уверяю вас, что, сдав золотой зал частному лицу и для частного приема, я бы никогда и не подумал сделать то, в чем вы меня обвиняете.
— Правда? — спросил мистер Леви.
— Ей-богу. — Раксоль улыбнулся.
— На моем балу присутствовал субъект, которого я не приглашал. У меня чудесная память на лица, и я в этом уверен. Многие спрашивали меня потом, зачем он был там. Кто-то сказал мне, что это один из ваших лакеев, но я этому не поверил. Я мало знаю о «Великом Вавилоне», и, признаюсь, эта гостиница не в моем вкусе, но я не думаю, чтобы вам понадобилось прислать вашего лакея наблюдать за моими гостями — если, конечно, он не был прислан, чтобы им прислуживать, а этот парень никому не прислуживал, хотя пил и ел весьма усердно.
— Может быть, мне удастся несколько прояснить эту тайну, — ответил Раксоль. — Мне уже известно, что на вашем балу присутствовал один неприглашенный человек.
— Как вы это узнали?
— Совершенно случайно, мистер Леви, не допытываясь. Это бывший лакей гостиницы — метрдотель Жюль. Вы, без сомнения, слышали о нем?
— Не слышал, — твердо заявил мистер Леви.
— А мне говорили, что Жюля знает всякий, но это, оказывается, не так. Ну, как бы то ни было, а в ночь, предшествовавшую вашему балу, я уволил Жюля и приказал ему никогда более не переступать порог «Великого Вавилона». Но вечером я его опять встретил здесь — не в золотом зале, а в самой гостинице. Я попросил его объяснить свое присутствие, и Жюль стал утверждать, что он ваш гость. Вот и все, что я знаю об этом деле, мистер Леви, и мне очень грустно, что вы сочли меня способным на такую низость, как подослать сыщика на ваш бал.
— Я совершенно удовлетворен, — сказал мистер Леви, немного помолчав. — Я хотел только объяснения и получил его. Некоторые мои коллеги в Сити говорили мне, что, идя напрямик, можно положиться на мистера Теодора Раксоля, и я рад, что их слова оказались правдой. Ну а что до этого молодца Жюля, то я сам наведу о нем справки. Можно узнать, за что вы его рассчитали?
— Я и сам этого не знаю.
— Вы не знаете? О, ну если вам так угодно… Я ведь спросил только потому, что вы, как я думал, могли бы помочь мне выяснить, почему он без всякого приглашения явился ко мне на бал. Извините мою бестактность.
— Да нет же, мистер Леви, я и в самом деле не знаю. Он просто показался мне довольно подозрительной личностью, и я уволил его, так сказать, инстинктивно. Понимаете?
Мистер Леви ответил на вопрос вопросом:
— Если этот Жюль — такая известная личность, как мог он надеяться не быть узнанным на моем балу?
— Не могу вам сказать, — поспешно ответил Раксоль.
— Ну, я пошел, — заявил мистер Симпсон Леви. — До свидания, благодарю вас. Ведь вы, кажется, не имеете ничего общего с «кафрами»?
Раксоль с улыбкой покачал головой.
— Я так и думал, — произнес Леви. — Ну, а я никоим образом не связан с американскими железными дорогами, так что, полагаю, мы не встанем друг у друга на пути. Прощайте.
— Прощайте, — вежливо проговорил Раксоль, провожая посетителя к двери.
Уже взявшись за ручку двери, мистер Леви остановился и, глядя на Раксоля лукавым и пытливым взглядом, заметил:
— Что-то странное здесь творится в последнее время, да?
Несколько секунд оба пристально глядели друг на друга.
— Да, — согласился Раксоль. — А вы что-нибудь знаете?
— Не то чтобы… Но мне сдается, что мы могли бы друг другу пригодиться… Так мне кажется.
— Вернитесь-ка, мистер Леви, да присядьте снова. — Раксоль начинал чувствовать расположение к этому человеку за его несомненную прямоту. — Посмотрим, какую услугу мы можем оказать друг другу. Я считаю себя порядочным физиономистом, в особенности относительно финансистов, и вот что я вам скажу: если вы раскроете свои карты, то я сделаю то же самое.
— Согласен, — заявил мистер Леви. — Для начала я хотел бы прояснить, что связывает меня с вашей гостиницей. Я ожидал от некоего принца Евгения Познанского приглашения явиться сюда, и приглашение это не последовало. По-видимому, и сам принц Евгений вовсе не явился в Лондон. Ну, а я бы дал голову на отсечение, что он должен был оказаться здесь не позднее вчерашнего дня.
— Почему же вы так уверены в этом?
— Вопрос за вопрос, мистер Раксоль. Почему вы купили эту гостиницу? Несколько дней тому назад эта загадка сильно озадачила многих наших молодцов в Сити. Зачем вы купили «Великий Вавилон»? И какой будет с вашей стороны следующий ход?
— Никакого хода больше не будет, — чистосердечно ответил Раксоль, — а почему я купил «Великий Вавилон», я сейчас объясню вам, мне незачем держать это в секрете. Купил я его просто из каприза. — И Теодор Раксоль дал этому еврею, которого он начинал уважать, подробный отчет о своей сделке с Феликсом Вавилоном. — Полагаю, — присовокупил он, — вам будет несколько трудно понять мое настроение, вовлекшее меня в эту игру.
— Ничуть, — возразил мистер Леви. — Однажды я сам купил совершенно подобным образом электрический баркас на Темзе, и случилось так, что эта покупка оказалась самой выгодной, какую я когда-либо делал. Так, значит, вы владеете этой гостиницей вследствие простой случайности?
— Чистейшая случайность — просто из-за бифштекса и бутылки пива.
— Гм… — промычал мистер Леви, потирая тройной подбородок.
— Однако вернемся к принцу Евгению, — заключил Раксоль. — Я ожидал здесь его высочество. Королевские апартаменты были приготовлены для него. Он должен был приехать в тот самый день, когда умер молодой Диммок. Но он не приехал, и я не знаю, что его задержало, в газетах его имя мне не попадалось. Что у него за дела были в Лондоне — я также не знаю.
— Это я вам объясню: он должен был совершить заем.
— Государственный заем?
— Нет, частный.
— У кого?
— У меня, Симпсона Леви. Вы удивляетесь? Если бы вы подольше пожили в Лондоне, вы бы узнали, что я и есть то лицо, к которому должен был приехать принц. Вы, может быть, еще не знаете, что весь Зерогмортон-стрит зовет меня «придворным кредитором», ибо я помогаю совершать займы мелким, второстепенным европейским государям. Я — маклер, но настоящая моя профессия — устройство финансовых дел некоторых маленьких дворов Европы. Теперь должен сказать вам, что владетельный герцог Познанский для себя лично нуждался в миллионе, и этот миллион ему был необходим к известному сроку, и он знал, что если дело не будет улажено в определенное время, то ему нельзя будет получить деньги к этому сроку. Вот почему я и удивляюсь, что его до сих пор нет в Лондоне.
— А зачем ему нужен этот миллион?
— Долги! — лаконично ответил Симпсон Леви.
— Его собственные?
— Разумеется.
— Да ведь ему нет еще и тридцати лет?
— Ну так что же! Он не единственный из европейских принцев, которые успели наделать долгов за какие-нибудь двадцать лет. Принцу это так же легко, как проглотить тартинку!
— Почему же ему вдруг пришло на ум решение заплатить их?
— Потому что император и родители его невесты не дают согласия на брак, прежде чем он их не уплатит. И совершенно основательно! Он должен явиться перед ними свободным от долговых обязательств, или принцесса Анна Экштейн-Шварцбургская никогда не станет принцессой Познанской. До сих пор император не знает, какую сумму составляют долги принца. Если бы он знал!..
— Но разве императору не стало бы известно об этом предполагавшемся займе?
— По крайней мере не сразу. Дело можно было бы устроить… Примечаете? — Симпсон Леви рассмеялся. — Я и прежде не раз обделывал такие дела. После свадьбы все могло бы всплыть на поверхность. А ведь знаете, состояние-то у принцессы Анны довольно-таки порядочное! Ну, а теперь, мистер Раксоль, — прибавил он, резко меняя тон, — куда же, по-вашему, девался принц Евгений? Ведь, если он не появится сегодня же, он не получит своего миллиона. Сегодня — крайний срок. Завтра деньги получат другое назначение. Я не один участвую в деле, и друзья мои имеют право голоса в нем.
— Вы спрашиваете, куда, по моему мнению, исчез принц Евгений?
— Да, именно.
— Так вы думаете, что это исчезновение?
Симпсон Леви утвердительно кивнул:
— Разбирая все за и против, я прихожу к этому заключению. Случай с Диммоком весьма странен, поистине странен. Диммок был родственником Познанского дома с незаконной стороны. Примечаете? Об этом мало кому известно. Его приставили к принцу Ариберту и сделали секретарем последнего именно с целью оставить его в семейном кругу. Мать его была ирландка, все несчастье которой заключалось в ее красоте. Примечаете? (Мистер Симпсон Леви, пребывая в хорошем настроении, всегда употреблял это курьезное словечко). По моей догадке, смерть Диммока связана с исчезновением принца Евгения. Единственное, чего я не могу постичь, так это кому нужно было, чтобы принц Евгений исчез. Бедный маленький принц не имел ни единого врага в мире. Если его словили, как говорится, то зачем? Никому от этого ни тепло, ни холодно.
— Разве? — воскликнул Раксоль, которого будто внезапно озарило.
— Что вы хотите сказать?
— Я вот что думаю: предположим, что кто-нибудь из обедневших европейских принцев хотел бы жениться на принцессе Анне с ее состоянием. Разве этот принц не был бы заинтересован в том, чтобы заставить принца Евгения исчезнуть хотя бы на время?
Симпсон Леви с минуту напряженно думал.
— Мистер Теодор Раксоль, — сказал он наконец, — мне кажется, вы напали на след!