– Их можно было бы отправить в куда более безопасное место, не находите, Матвей Савватеевич? – тихо проговорил секретарь, принимая у своего начальника папку с подписанными документами.

Несдинич хмыкнул. Вот не дает покоя Фоме судьба бывшего сослуживца.

– Например, на Грумант, да, Фома Ильич? – усмехнулся глава департамента.

– А хотя бы и туда, – вскинулся Литвинов. – Уж на острове-то их точно никто не достанет.

– Ох, Фома-Фома… Как был штурмовиком, так и остался. Нет, если бы речь шла о людях, состоящих у нас на службе, я бы сам их законопатил в самый дальний гарнизон, не опасаясь нарушения приказа. Но из Завидичей лишь Мирон еще помнит, что такое приказ, и готов пожертвовать комфортом, если этого требует ситуация. А его детки этого никогда и не знали. На службе они не состоят и следовать нашим указаниям не обязаны. Более того, запирать их где-то против воли – значит, гарантированно уничтожить любые надежды на добровольное сотрудничество. Впрочем, сам Завидич тоже далеко не подарок. Знал бы ты, скольких трудов мне стоило уговорить его на переезд! Сыграть удалось лишь на том, что в следующий раз противник, наемников которого он вспугнул, может и будет играть куда жестче… Пришлось даже поломку «Феникса» приплести, как диверсию. Еле уговорил. А ты говоришь, «на Грумант». – Несдинич глянул на своего секретаря и друга. – Сбегут. Не веришь? Вспомни их итальянские приключения.

– Везение, – фыркнул Литвинов.

– Ну да. О Мироне в свое время ты так же говорил. А детки все в него, – намекнул собеседник, и секретарь передернул плечами.

– Да и черт бы с ними, – отрешившись от неприятных воспоминаний, проговорил Литвинов. – Сразу бы не убежали, а трех-четырех месяцев на должную обработку нам бы хватило. Наследили германцы в истории с накопителями порядком. Так к чему сложности?

– Все так же прямолинеен, – заключил Несдинич. – Ты меня не расслышал? Я рассчитываю на сотрудничество с младшим Завидичем. В свои пятнадцать он даст фору нашим лучшим артинженерам, и упускать такой талант мы просто не имеем права. К тому же исчезновение Завидичей непременно всполошит всех заинтересованных лиц, что нам только на руку.

– И поэтому решили потакать фантазиям малолетки? – скривился Литвинов.

– Эти фантазии удержат его в Китеже вернее любых договоров и цепей. А наша помощь в их осуществлении, заметь, не стоившая ведомству ни полкуны, сыграет на пользу дальнейшему сотрудничеству, – по-прежнему сохраняя спокойствие, объяснил контр-адмирал, хоть это и было непросто.

Будь на месте Фомы любой другой подчиненный, он уже как минимум схлопотал бы выговор. Впрочем, с другими подчиненными таких разговоров Несдинич и не вел бы. Но с Литвиновым их объединяли не только долгие годы совместной службы, но и дружба. К тому же секретарь хоть и отличался прямолинейностью в суждениях и редкой злопамятностью, но во многих делах его помощь была неоценимой.

– Сотрудничество… – Литвинов фыркнул. – Баловство все это.

– Не скажи, – усмехнулся контр-адмирал и, порывшись в бумагах на своем столе, протянул их другу. – Взгляни.

– Что это? – нахмурился секретарь.

– Отчет аналитиков и филеров, наблюдавших за Завидичами в последнее время, и копии некоторых договоров, переданных нам нотариатом, – пояснил Несдинич и кивнул на бумаги: – Ты почитай, почитай. А я посмотрю, что ты скажешь после о «фантазиях малолетки».

Недоверчиво покрутив носом, Литвинов погрузился в чтение переданных ему документов. И чем дольше он читал, тем выше поднимались его брови. Эдакий показатель степени удивления.

– Мастерская… производство домашних артприборов. Договоры на поставку… Гревские, Гюрятиничи… Кульчичи?! – Секретарь помотал головой и неверяще уставился на своего начальника.

– Вот такие вот фантазии малолетки, Фома. Пятнадцать лет – и больше двадцати совершенно новых разработок, не имеющих аналогов в мире, по крайней мере, в плане энергопотребления точно, – не сдержав откровенно веселой улыбки, развел руками Несдинич. – Согласись, такой талант стоит внимания.

– М-да, – протянул Литвинов, возвращая документы начальнику. – Это… точно его разработки?

– Точнее быть не может. Куратор Завидичей в Китеже уже успел взглянуть на чертежи и рунные схемы в кабинете Кирилла. Никаких сомнений в авторстве. Эх, знал бы ты, как я жду итогов его работы с дирижаблем… – мечтательно протянул контр-адмирал, но тут же пришел в себя и немного поморщился: – Жаль, что рунные расчеты по дирижаблю Кирилл показывать не пожелал.

– Я удивлен, что куратору удалось увидеть хотя бы схемы приборов, – покачал головой Литвинов.

– Просто лейтенант Брин показал себя таким же увлеченным арт-инженером, как и сам мальчишка. А тот и рад пообщаться с «коллегой», – заметил Несдинич. – Правда, он не преминул взять слово молчания с лейтенанта. Опасается конкуренции.

– Так вот куда делся глава артотделения! – осенило секретаря, но он тут же справился с собой и хмыкнул: – Можно подумать, нашему ведомству делать больше нечего, кроме как открывать собственное производство этих… пылесосов.

– Попробуй объяснить это пятнадцатилетнему мальчишке.

– А как же «талант»… «гениальность»? – саркастично усмехнулся Литвинов.

– Это не синонимы к слову «опыт», – покачав головой, заметил контр-адмирал. – Но в предусмотрительности юноше не откажешь. Он ведь не просто слово взял. Он фактически купил нашего артефактора… с потрохами купил!

– Не понял, – насторожился Литвинов.

– Успокойся, Фома, – улыбнулся начальник. – Никакого предательства не было, так что можешь не делать стойку. Юноша просто обменял кое-какие разработки на обещание не использовать его изобретения в корыстных целях. Естественно, с моего разрешения и одобрения.

– Полагаю, Кирилл тоже осведомлен об этом разрешении? – Секретарь чуть расслабился. – И что же это за разработки такие?

– Да, Кирилл в курсе. Я передал ему письмо через Завидича. – Несдинич кивнул. – Что же до разработок… знаешь, в свой первый визит Кирилл продемонстрировал мне собранный им фонарик. Обычный фонарик… с очень необычными свойствами. Например, он может излучать нерассеивающийся и почти невидимый луч.

– И какая от него польза, если он невидимый? – хмуро спросил секретарь.

В ответ контр-адмирал вынул из ящика стола небольшой револьвер. Литвинов не раз видел это оружие в руке начальника, но сейчас оно выглядело несколько необычно. Секретарь присмотрелся и удивленно покачал головой. Под стволом револьвера вместо шомпола из гнезда торчал, лишь немного уступавший в диаметре стволу небольшой гладкий цилиндр с вынесенным вниз миниатюрным переключателем, удобно прилегающим к спусковой скобе.

– Луч практически невидим в воздухе, но на препятствии… – Несдинич щелкнул рычагом выключателя и, наведя ствол револьвера на стену, кивнул секретарю. Тот повернул голову и тут же увидел небольшое пятнышко красного света, замершее на белоснежном лбу мраморного бюста древнего мыслителя, украшающего каминную полку.

– Однако… – Бывший штурмовик не мог не оценить удобства такого странного прицельного устройства… и требовательно протянул руку. Несдинич довольно усмехнулся. Старый друг по-прежнему не мог спокойно смотреть на оружейные новинки. Вот и сейчас, стоило револьверу оказаться в руках, как Литвинов отключился от реальности, полностью погрузившись в исследование новой «игрушки».

– Внизу выключатель, с левой и с правой стороны настроечные винты, плавно изменяющие угол наклона луча по вертикали и горизонтали, – принялся объяснять Несдинич, когда Фома Ильич пришел в себя. – Правый винт, отвечающий за вертикаль, к тому же имеет четыре фиксированных положения с шагом в десять метров дистанции.

– И зачем оно на револьвере? – после недолгого размышления произнес Литвинов.

– На этом револьвере… ни к чему. Просто подарок и демонстрация возможностей, – усмехнувшись, кивнул контр-адмирал. – Но подобные «целеуказатели» можно устанавливать не только на короткоствольное оружие, и дистанция в сорок метров не предел. А если использовать новомодные оптические прицелы…

– Как… интересно. И это сделал младший Завидич? – спросил Литвинов.

– Нет. Он лишь отдал рунную схему и объяснил куратору некоторые возможности, предоставляемые такими вот излучателями, а уже лейтенант преподнес мне этот подарок.

– То есть младший Завидич не только куратора купил, но и главу седьмого департамента, – ухмыльнулся секретарь.

Несдинич фыркнул.

– Но-но, я бы попросил, Фома Ильич! – делано грозно проговорил хозяин кабинета, но тут же посерьезнел. – Это действительно очень интересное приобретение, Фома. Кирилл рассказывал и даже продемонстрировал лейтенанту Брину систему сигнализации, построенную на подобных излучателях, весьма эффективную, надо сказать. Куратор был настолько впечатлен, что уже засыпал меня требованиями о заключении договора поставки таких систем с мастерской Завидичей. Но стоят они, я тебе скажу!

– Так, может быть, проще купить одну, разобрать и скопировать? – спросил Литвинов.

– При вскрытии «модулей», как их называет Кирилл, запечатанные внутри оловянные пластины с рунескриптами просто плавятся, и прибор превращается в бессмысленный набор деталей. А чтобы уберечь свои разработки от особо хитрых умельцев, при отсутствии внешнего питания работу защитных рунескриптов обеспечивают угольные накопители в тех же блоках, – развел руками контр-адмирал. – Конечно, в некоторых случаях по механике можно определить, какую функцию несет тот или иной модуль, и кое-кто даже смог создать соответствующую рунную составляющую. Но ее эффективность в разы, если не на порядки, меньше, чем у оригинальной схемы. Иными словами, такая самоделка жрет куда больше энергии. Настолько больше, что ни о каком нормальном использовании прибора речь не идет. Домашний лимит потребления в сотню рун уже пять таких самодельных «модулей» выбирают подчистую. И как решить этот вопрос, не знает даже Брин, хотя исследования по теме оптимизации энергопотребления ведутся непрерывно, и не только у нас.

– А Кирилл… – сказал Литвинов, но его начальник только покачал головой:

– Не знает он никакого секрета. Просто «вылизывает» каждую схему до предела. Брин говорил, что каким-то образом младший Завидич умудряется обсчитывать взаимодействия и энергоемкость рунных цепей до десятого знака после запятой. В каждом конкретном случае. По подсчетам лейтенанта выходит, что для такой работы нужно не менее десятка артинженеров и несколько лет времени для просчета вариантов только одного конкретного воздействия.

– Значит, гений, да? – вздохнул секретарь.

– Значит, гений, – развел руками Несдинич.

– Так, может быть, стоит привязать его заказами? – поинтересовался Литвинов, и контр-адмирал скривился:

– Сам об этом думал и даже предпринял некоторые шаги, но, похоже, ему это неинтересно.

– Как это? – изумился секретарь. – А руны?! Да если дать ему хорошую базу и заказы…

– Ха! Если бы все было так просто, – покачал головой Несдинич. – Для Кирилла руны – хобби, которое он не намерен делать смыслом жизни. Интересное увлечение, не более того.

– Вот это?! – ткнул в папку с договорами и докладами секретарь.

Контр-адмирал кивнул:

– Представляешь? Он эти новшества создал только для того, чтобы «иметь прикрытые тылы и верный кусок хлеба, в случае чего». Это я самого Кирилла цитирую, если ты не понял.

– А чего же он тогда хочет?

– Летать, – отрезал хозяин кабинета и, помолчав, договорил: – Мог бы и сам догадаться. Мне же только верфью и удалось его заманить в Китеж.

– Мм… просто летать? И все? – спросил Литвинов.

– Именно. Представляешь себе разочарование Брина, когда Кирилл ему это сказал?

– Кхм… – Секретарь еле сдержал улыбку.

Лейтенант был известен своей маниакальной страстью к рунам и искренне болел за свое дело. И реакцию Брина на такое пренебрежение к его любимой работе предсказать было несложно.

– Вот-вот. Они даже успели подраться, – верно поняв ход мысли друга, покивал Несдинич.

– И как он? – спросил секретарь, представив себе возможные последствия схватки между пятнадцатилетним юнцом и бессменным предводителем Загородского конца во всех праздничных стенках последних лет.

– Через неделю снимут гипс, – ответил контр-адмирал. – Пришлось даже секретаря ему предоставить, чтобы мог отчеты писать.

– Кириллу? Отчеты? – не понял Литвинов.

– При чем здесь Кирилл?! – воскликнул Несдинич. – Я о Брине говорю. Мальчишка ему обе руки на поединке сломал!

Детектор, найденный среди вещей взломщиков, что два месяца назад навестили наш дом в Новгороде, изрядно помог мне в создании прибора, без которого управление спроектированным дирижаблем очень сильно усложнилось бы. Нет, у меня и так были определенные наработки и даже уже готовые схемы будущего «навигатора», только их воплощение грозило затянуться как минимум на полгода. Но благодаря детектору удалось значительно сократить этот срок, а значит, у меня появилось свободное время, которое можно было потратить на другие проекты.

А прибор получился интересный, да. В толще триплекса, заменившего обычный экран штурманского стола, на который проецируются карты региона, пропущена тонкая металлическая сетка-«миллиметровка», на которую подаются сигналы с датчика, устанавливаемого на днище гондолы, в самой нижней точке дирижабля. Сам датчик – это созданная на базе найденного у взломщиков детектора полусфера метрового диаметра. Она регистрирует возмущения мировой энергии вокруг дирижабля на расстоянии до трехсот миль, а закрепленная на раме с рунным обработчиком сигналов сетка штурманского стола отображает эти самые возмущения свечением разной силы. Учитывая наличие под стеклом экрана с проецируемой на него с помощью линз и зеркал масштабируемой картой, получаем довольно эффективную систему позиционирования… и радар. Разумеется, у нее есть свои минусы. Например, над территориями, где нет мощных энергоемких объектов вроде населенных пунктов, парящих городов или энергостанций, датчик будет бездействовать, а значит, и определять местонахождение дирижабля придется иначе. Кроме того, датчик «не видит» объектов, находящихся в радиусе четверти мили от дирижабля: мешают возмущения, создаваемые собственным куполом корабля.

Но с этими «мелочами» я готов смириться, тем более что часть недостатков можно нивелировать. Так, переключив датчик в «лучевой» режим и увеличив тем самым дальность обнаружения энергоемких объектов до двух тысяч миль, можно «привязаться» к нескольким таким точкам и, установив их местонахождение на карте, тем самым определить собственное положение в пространстве. Ну а с проблемами «дальнозоркости» придется справляться известными способами, благо таких вещей, как дальномерные и наблюдательные посты, на дирижаблях никто не отменял.

Я полюбовался на результат своих трудов и гордо улыбнулся. Это, конечно, не АСГ, знакомый мне по прошлой жизни, но сотню очков вперед здешним штурманским столам этот прибор даст без проблем. Хотя по внешнему виду не очень-то от них и отличается. Неудивительно, учитывая, что именно на основе обычного штурманского стола я и создал проекционную часть прибора. И мне пришлось немало постараться, чтобы корректно совместить два сложных артефакта и заставить их действовать синхронно. Особенно трудно было заставить «двигаться» карту на экране в соответствии с изменением положения дирижабля в пространстве. Но и с этим я справился, и теперь, после испытаний, проведенных на многострадальном «Резвом», с удовольствием смотрел на отлично показавший себя в работе артефакт, на создание которого у меня ушло столько времени… и денег. Новый штурманский стол обошелся мне в добрых сто пятьдесят гривен. Сложный оптический прибор пришлось заказывать аж в Рейхе, поскольку, как оказалось, подобные устройства, произведенные в Русской конфедерации, стоят в три раза дороже. Спасибо Клаусу, помог с покупкой и доставкой этого самого стола в Новгород. Контрабандой, естественно. А уж в Китеж его доставил Ветров. Святослав Георгиевич, основательно заскучавший на земле, вообще стал частым гостем в нашем доме и с удовольствием продолжил мое обучение. Не бесплатно, конечно, но иначе я бы и не согласился. Ветров же стал и первым человеком, увидевшим созданный мною прибор в действии.

Поначалу, правда, он довольно скептически отнесся к изобретению, так что мы даже повздорили по этому поводу. Но испытав прибор в работе, он изменил свою точку зрения.

– Хм… Кирилл, у меня есть предложение, – протянул Ветров, расхаживая из угла в угол по кабинету собственной квартиры, что расположилась на одном из верхних уровней Китежграда.

– Слушаю внимательно, – кивнул я. Просьба Святослава Георгиевича посетить его сегодня застала меня врасплох, так как раньше он подобным гостеприимством не отличался. И тем интереснее было, что именно затеял мой наставник. Разжег любопытство, называется.

– Я так понимаю, что вскоре этот прибор появится в списке предложений вашей мастерской? – проговорил Святослав Георгиевич.

– Нет. – Я покачал головой, а мой собеседник изобразил знак вопроса. Пришлось пояснять свою точку зрения: – Установка такого устройства требует переделки штурманского стола, а у нас нет достаточно квалифицированных работников для таких тонких операций. Кроме того, в отличие от остальных наших изделий, здесь не получится обеспечить соответствующую защиту рунных схем, а это значит, что секрет производства будет утерян практически моментально.

– Жадный, да? – мимолетно усмехнулся Ветров.

Я пожал плечами. Пусть так. Не говорить же ему, что у меня уже есть договоренность о переделке штурманских столов всей Ладожской крейсерской эскадры. Только вчера присутствовавший при ходовых испытаниях на «Резвом» наш куратор лейтенант Брин передал в адмиралтейство подписанный контракт, согласно которому установка подобных устройств возможна лишь по заказу военных ведомств Русской конфедерации. Понятное дело, что долго это счастье не продлится. Скопируют и будут клепать модернизированные штурманские столы сами, а там и забугорные «коллеги» обзаведутся подобными игрушками. Но моей вины в этом не будет.

– Хотите получить модернизированный штурманский стол для своего «Резвого» или «Феникса»? – со вздохом спросил я.

– О… – Ветров на миг задумался, но почти тут же резко кивнул: – Для «Резвого».

– В оплату моего обучения, – облегченно улыбнулся я. Если бы наставник назвал «Феникс», пришлось бы отказываться. Слишком там много народу, и… слишком велика вероятность утечки информации. С «Резвым» же все проще. Он – личная собственность Ветрова, а болтать Святослав Георгиевич не будет.

– Договорились, – легко согласился Ветров, а я сделал себе отметку сообщить Брину о заключенном соглашении. На всякий случай.

– Только одно условие, Святослав Георгиевич, – уточнил я. – Мы договорились об установке на «Резвый» модернизированного штурманского стола еще до его испытания. Хорошо?

– Зачем такие сложности? – не понял Ветров.

– Помните сопровождавшего меня в том полете человека?

– Мм, этот… артинженер Брин, да? – наморщив лоб, вспомнил наставник.

Я кивнул:

– Именно он. Алексей Иванович очень помог мне с расчетами и постройкой прибора, мне бы не хотелось обижать его, распоряжаясь изобретением без его участия. А так – я всегда могу сказать, что условием, по которому вы позволили установить устройство на «Резвом» для испытаний, как раз и было получение нашего изобретения в собственность, исключительно для личного пользования, – проговорил я.

– Слабо… но, хм… ладно, это твое дело, – покрутив рукой в воздухе, пробормотал Ветров и неожиданно улыбнулся: – И конечно, я обещаю сохранить секрет вашего изобретения. Никому не скажу, никому не отдам и разбирать стол не позволю.

– Спасибо, – улыбнулся я в ответ.

– Да не за что, Кирилл. Ты даже не представляешь, как этот прибор поможет мне в работе. Так что это не ты меня, а я тебя благодарить должен, – отмахнулся Ветров и посерьезнел: – Итак, когда ты сможешь заняться установкой?

– Давайте на ближайших выходных. Устроит?

– Вполне. Какие-то детали, материалы… нужны? – после небольшой паузы спросил Святослав Георгиевич.

– Мм, пожалуй, нет. Хотя… буду благодарен, если найдете схему вашего штурманского стола. Будет проще работать.

– Сделаю, – кивнул Ветров и, бросив взгляд на часы, неожиданно спросил: – Ну что, полетаем?

– С удовольствием, – кивнул я.

А что? Планов на остаток дня никаких, на верфи меня до завтрашнего вечера не ждут, Хельга укатила в театр с каким-то офицером… кстати, надо бы сообщить Гюрятиничу при оказии, чтобы сестрице жизнь медом не казалась, хех. А опекун… опекун в Новгороде, сопровождает тетушку Елену к родным и присматривает за мастерской. Так что раньше, чем послезавтра, его можно не ждать.

Честно говоря, я тоже хочу в Новгород. Прогуляться по весеннему городу, посидеть в кофейне на Софийской, заглянуть в одну знакомую кондитерскую… Все-таки телеграммы не заменят живого общения с Аленой, эх! Но нельзя. Дядька Мирон говорил, что люди Несдинича засекли странную активность вокруг «Феникса». Чертов Гросс! И чего он никак не успокоится?!

Полет на «Резвом» подействовал на меня успокаивающе. Раздражение, вызванное воспоминанием о неугомонном германце, улеглось, так что домой я вернулся спустя шесть часов в самом радужном настроении, хотя и уставший. Ничего удивительного, как бы дружески мы ни общались с Ветровым в обычной обстановке, как только дело доходит до учебы, он вновь превращается в жесткого наставника-перфекциониста.

Зато я смог убедиться, что Святослав Георгиевич действительно находится в «особых» отношениях с воздушной стихией. Думаю, если бы он родился в моем прежнем мире, то сейчас был бы как минимум старшим «воем», если не «гриднем». Но – увы, Эфир, или мировая энергия, здесь слишком «плотная», чтобы можно было рассчитывать на появление в этом мире знакомых мне бойцов-стихийников. С другой стороны, у меня-то кое-что получается, хотя нынешнее тело явно не приспособлено к классическим техникам… Тут нужно подумать, очень хорошо подумать.

За размышлениями на эту интересную тему я и не заметил, как уснул. А утром меня разбудил звонок будильника… третий! А это значит, что у меня осталось всего четверть часа до занятия с мастером Фенгом, и если я на него опоздаю, то… домой вернусь в состоянии нестояния. Старый катаец терпеть не может «легкомысленного отношения к своему телу, своей душе и, самое главное, своему наставнику», если цитировать его довольно корявый русский. А еще он очень любит доказывать этот постулат с помощью бамбуковой трости, коллекция которых, по-моему, у него просто бесконечна. По крайней мере как минимум десяток таких тростей он уже об нас с Мишкой измочалил, а они все не заканчиваются. Гадство!

Успел! Честное слово, я успел! Так что тренировка прошла без эксцессов и была куда мягче, чем я даже смел надеяться. Впрочем, тут моей заслуги не было. Как оказалось, мастер решил поберечь своих учеников, поскольку одному из них в ближайшее время предстояла «вылазка на бимсы». Иными словами, Мишка успел получить взыскание в Классах и будет отбывать его в куполе одного из учебных судов, ползая в «шкуре» по шпангоутам и бимсам, чтобы проверить их состояние. Впору посочувствовать бедолаге. Что я и сделал. Правда, в голосе моем, наверное, было недостаточно того самого сочувствия… или слишком много злорадства, поскольку в ответ получил только невнятный хмык. С чего я злорадствовал? Так эта скотина, мой лучший друг, пригласив меня на празднование своих именин, которое должно состояться через неделю, совершенно забыл сообщить, что, помимо здешних знакомых, на праздник также приглашены его кузины. Хотя какое «забыл»?! Он просто придержал эту информацию до тех пор, пока я не согласился прийти. А потом… «О, Света с Ирой будут очень рады тебя видеть». Тьфу!

– Кирилл, добрый день. Что-то случилось? Вы выглядите расстроенным. – Встретивший меня у входа в дом Брин, как всегда спокойный и невозмутимый, окинул меня долгим взглядом.

– Н-нет. Все в порядке, Алексей Иванович. Просто напряженная тренировка. – Вздохнув, я открыл тяжелую герметичную дверь и сделал приглашающий жест: – Проходите, пожалуйста.

Кивнув, куратор, оказавшийся на деле очень толковым артинженером, из-за чего мы с ним довольно быстро стали приятелями, вошел в холл купленного Завидичем дома и, дождавшись, пока я закрою дверь, двинулся следом за мной в кабинет, где мы продолжили уже ставший обыденным спор о рунах и их применении. И ведь понимаю, что все обсуждаемое нами непременно оказывается в отчетах седьмого департамента, и все равно делюсь с ним своими находками и наработками. Не всеми, конечно, но кое-что, как тот же штурманский стол с аппаратом геопозиционирования или рунный лазер, я ему «отдал». И не жалею. Взамен я получил огромное количество информации о практическом применении некоторых рунескриптов, разжился добрым десятком приемов, использовать которые при построении тех же рунных кругов мне и в голову бы не пришло, ну и про обычную выгоду забывать тоже не стоит. Если бы не Брин, то ни о каком контракте с военными и речи бы не было… В общем, жалеть не о чем.

– Кстати, Кирилл, я ведь не просто так зашел, – протянул лейтенант, и на устах его мелькнула еле заметная улыбка. Просто феерия эмоциональности, да.

– Вот как? И что же вас привело, кроме продолжения давешнего спора?

– На следующей неделе в Китеже открывается политехническая выставка, – произнес Брин. – У меня есть несколько билетов на церемонию открытия. Составите мне компанию?