Часть II

Дверь из коридора распахнулась, я увидел там в глубине Дуайта, но вперед шагнула крупная и массивная женщина с неприятно лошадиным лицом и брезгливой гримасой, широкая и уверенная. Генеральский мундир сидит на ней как влитой, что и понятно, если присутствующие здесь мужчины надели то, что получили, то эта долго вымеряла и подгоняла по фигуре, требуя десятки раз переделывать, от чего портные наверняка возненавидели ее не меньше, чем проверяемые ею военные.

Судя по лицам, генералы в зале готовы были встать, как школьники при виде строгой учительницы, но кое-как сдержались, может быть, даже из-за меня, русского, идеологического и прочего противника, что сразу начнет злорадно ржать над такой армией.

Дуайт провел ее в передний ряд, усадил, но не как женщину, а как старшего по званию или положению. Карпентер подвинулся, давая ей место ко мне ближе, тоже по иерархии.

– Потому, – продолжил я прерванную фразу, – мы должны сосредоточиться на борьбе с этой разновидностью терроризма, неизвестного доныне. И здесь не должно быть никаких компромиссов…

Генеральша, что вообще-то генерал Баллантэйн, поинтересовалась со своего места:

– Доктор Лавроноф, мину выбросили у наших берегов для того, чтобы сделать вашу речь убедительнее? Или для каких-то еще целей?

– Мину выбросило землетрясение, – напомнил я.

– Это уже доказано?

Я сказал мягко:

– О землетрясении писали в ваших СМИ. Или вас надо уверять, что землетрясение вызвали не мы?.. Тогда вам стоит проконсультироваться с вашим лучшим океанологом Кеном Шейном, присутствующим в этом зале… Мистер Шейн, покажитесь генеральше… генералу Баллантэйн… Мистер Дуайт Харднетт, как представитель ЦРУ подтвердит, мистер Шейн пока еще не завербован русской разведкой…

Генеральша сказала резко:

– А как проверить, что землетрясение у наших берегов не ваших рук дело?

Я посмотрел на Шейна, тот поднялся и произнес вежливо:

– В мире пока не существует методов, чтобы сдвинуть тектонические плиты, на которых расположены континенты, хоть на миллиметр.

– Даже в Соединенных Штатах? – спросила она и посмотрела на него так, словно уже уличила в работе на Россию.

– Даже в Соединенных Штатах, – подтвердил Шейн. – Генерал… такие методы есть, раз уж плиты чуть подвинулись, но такая мощь пока только в руках Господа.

Он сел, не дожидаясь ее ответа, я открыл было рот, чтобы продолжать о глобальных рисках, но генеральша сказала еще резче:

– Мистер Лавроноф, я понимаю вашу задачу. Даже ту, о которой вы пока не сказали ни слова.

– Ох, – сказал я, не утерпев, – как славно, что генералы в американской армии еще и ясновидящие!.. А телекинезом не пробовали?

Она продолжила непреклонно, похожая на суперлайнер, что упорно прет к своей цели, не обращая внимания на мелкие волны:

– Однако пояс атомных мин у наших берегов, мистер Лавроноф! Это вопиющее нарушение…

В зале одобрительно зашумели, я переждал чуть, ответил тоже резко и непримиримо:

– Давайте без газетных выкриков. Прошу прощения у присутствующих, им придется услышать то, что я говорил, и что они, как мне кажется, уже поняли. В общем, вы окружили нас военными базами и постоянно похваляетесь возможностью «глобального молниеносного удара» с помощью гиперзвуковых ракет, не так ли? Вы создали кольцо нестабильности вокруг России и наращиваете свою группировку войск в Европе буквально у наших границ…

Она смотрела обрекающе тяжелым взглядом, словно наезжает на меня танком.

– Наши базы не нацелены на Россию, – отрезала она.

– Слышал, – ответил я. – А на кого нацелены?

– На случай будущих угроз, – ответила она и плотно сжала губы.

– Хороший ответ, – сказал я. – Надеюсь, вы сочтете хорошей и нормальной реакцией и закладку поясов мин у ваших берегов… Ваши базы – ошибка. Вы слишком были уверены, что не сумеем ответить! Поверили, что наша армия развалена, народ спился!.. Да хотя бы на мировую статистику посмотрите, Россия на седьмом месте в мире по употреблению алкоголя!.. В вашей Европе ваши союзники пьют намного больше. Так что атомные закладки есть и, скажу вам сразу, будут там до тех пор, пока у наших границ не останется хоть одна ваша военная база!.. Это данность, которая даже не обсуждается. А кричать и возмущаться можно долго, если вы не серьезные люди, а какие-то… кандидаты в сенаторы или президенты.

На меня смотрели враждебно, даже с ненавистью, генеральша вообще испепеляет взглядом, наконец процедила зло и сквозь зубы:

– Это бесчеловечно. Волна в первую очередь ударит по мирным городам.

– Как раз в первую очередь выбросит на берег ваши авианосцы и подлодки, – уточнил я. – А вообще… бросьте эту пропаганду. Здесь все свои, журналистов вроде бы нет. Мы знаем о планах вашего генштаба насчет ядерных ударов по Москве, Петербургу и всем крупным городам России, где проживает половина всего населения.

Генерал Харгрейв возразил:

– Таких планов нет!.. А идеи, которые обсуждались в дискуссиях, не в счет!

В зале одобрительно зашумели, я вскинул руку.

– Позвольте процитировать план «Аламо»?.. На случай, если кто не знает?.. Или вывести его сейчас на экраны, чтобы с ним познакомились и те, кто не в курсе?

Наступила полная тишина, многие обмениваются непонимающими и встревоженными взглядами, зато трое из генералов и двое в штатском встревожились по-настоящему, а по их виду даже ребенок понял бы, что они как раз очень хорошо знакомы даже с нюансами плана.

Генеральша сказала резко:

– Прекратите!..

Я ответил едко:

– В чем дело? Здесь же все свои?.. То, что знают в Кремле, разве нельзя знать присутствующим здесь генералам?.. О массовом ударе всех ракетно-ядерных сил по России, включая подводные лодки, межконтинентальные ракеты и даже силы космического базирования?.. О таком ударе, после которого не только Россия перестанет существовать, но сам народ русский исчезнет?.. Это и есть план «Аламо», который принят и одобрен!

Генералы переговаривались все громче. Генеральша сказала так громко, что с легкостью могла бы переорать самого Сигурдсона:

– Прекратите!.. Или вы приехали именно за этим?

Я вскинул руку, шум начал затихать, я сказал громко, не ожидая, пока все успокоятся:

– Давайте без двойных стандартов. Что можно вам, то можно и другим. И нет такого оправдания, что если у вас демократия, то вам все можно. У нас демократия получше вашей. И мы в отличие от вас запросто можем уничтожить Соединенные Штаты! Одним ударом.

Сигурдсон проревел:

– Это угроза?

– Генерал, – сказал я резко, – скажите же правду! А она в том, что вы бы уже привели в действие план «Аламо», если бы не страшились ответного ракетно-ядерного удара. Наши подлодки могут снести все ваши города даже в том случае, если вы нанесете удар первыми. Все равно успеем выпустить все нацеленные на вас ракеты. И даже если Россия превратится в руины, Соединенные Штаты просто исчезнут. Вы это знаете.

Часть генералов вскочили на ноги, орут что-то в нашу сторону, кто-то спорит друг с другом, Дуайт наконец поднялся, громко постучал по столу и прокричал:

– Прошу тишины!.. Прошу тишины!..

Генералы с неохотой начали опускаться на свои места. Генеральша сказала с нажимом:

– Так вот ради чего вы прибыли!

– Размечтались, – отрезал я грубо. – Не нравится, когда с вами говорят на вашем же языке?.. Другого не будет. Смените тон, сменим и мы. Я уже объяснял, мы высоко ценим Штаты и не хотим вам ни малейшего вреда, но это не значит, что позволим не то что дать уничтожить нас, но даже прищемить нам палец. Да, вы постоянно наращиваете давление… мы не можем ответить тем же. Признаем, силы у нас не те, чтобы бороться на равных. Но когда-то наше терпение оборвется. Понимаете? Оборвется.

Надеюсь, я сказал это достаточно зловещим голосом. Похоже, даже как-то пророчески, потому что все затихли. На лицах я читал бессильное бешенство и ненависть. То, что более слабая Россия не может ответить таким же медленным давлением, понимают хорошо, но, похоже, только сейчас до некоторых начало доходить, что на силовое давление более могучего противника слабый может ответить внезапным ударом припрятанного ножа.

Дуайт сказал примирительно:

– Давайте в самом деле успокоимся. Пар выпустим завтра на матче «Атланты» с «Орлами Техаса», а сейчас напомню, Россия постоянно говорила, что ее ответ будет асимметричным и он Штатам очень не понравится. Правда в том, что Штаты вчетверо или впятеро сильнее России, но мы не на боксерском ринге, где даже перчатки должны быть абсолютно одинакового веса.

– Как-то привыкли, – напомнил я, – что бомбим ИГИЛ высокоточными ракетами, против которых у тех нет защиты. И ничего, считаем это нормальным. Не так ли, генерал Баллантэйн?

Она дернулась, метнула в мою сторону давящий взгляд.

– Есть разница!

– Какая? – спросил я.

– То они, – ответила она властно, – а то мы!

– Да, – ответил я кротко, – есть разница – то вы, а то мы. Конечно, если придется выбирать, кому из нас остаться жить, то выберем себя. Для вас такое странно?

По их лицам видел, что, да, им такое слышать странно, всем же ясно, что американцы – высшая раса и весь мир ведут к счастью, желает того мир или нет, понимает такое счастье или нет, все это не важно в сравнении с желаниями госдепартамента.

Сигурдсон пророкотал зло, но я уловил в его грохочущем голосе нотки поражения:

– А еще их гребаный план «Мертвая Рука»!..

Дуайт сказал мрачно:

– Вы правы, генерал. Нам кажется, что мы остановимся в шаге от того, чтобы русские нажали на кнопку… но если они решат, что мы перешли красную линию?

Я ощутил на себе горящий ненавистью взгляд генеральши, Дуайт тоже смотрит на меня с вопросом в глазах.

– Я прибыл по вопросу глобальных катастроф, – напомнил я усталым голосом, – что не просто важно, а крайне важно для человечества. Для Штатов и для нас. Но сразу же мы увязли во взаимных упреках!.. Как это… не для двадцать первого века. Я не хотел этого, но… считайте мое появление последним предупреждением перед катастрофой.

– Вы нам угрожаете?

Я сказал безнадежно:

– Ну вот, снова… Не я угрожаю, не Россия угрожает, а эта нелепая ситуация ведет нас к краю пропасти все ближе и ближе, а мы… все видим!.. и все же идем. Где наши головы? Почему как бараны ведомы обидами, амбициями, животной страстью к доминированию? Мир изменился, а мы все такие же звери. Пусть даже питекантропы с дубинами в руках.

В зале снова начался спор друг с другом, время от времени приходилось отвечать и мне, но все как-то не по делу, не люблю такое хаотичное обсуждение, что принесет радость только аналитикам, которые будут просматривать записи и радостно потирать руки, видя, как раскрываются даже те, кто всегда застегнут на все пуговицы.

Наконец генералы начали уставать, меняться местами, трое вообще поднялись и, отойдя в уголок, совещались вполголоса, бросая по сторонам осторожные взгляды.

Дуайт посмотрел на меня с сочувствием, поднялся, на него уже не обращают внимания, громко и настойчиво несколько раз мощно ударил ладонью по столешнице, привлекая внимание.

Голоса начали затихать, генералы повернули к нему головы.

– Не знаю, как вы, – сказал он примиряюще, – но я позавтракать не успел. Давайте на пару минут заглянем в кафе на этом же этаже, ухватим хотя бы по бутерброду, а потом продолжим?

Я перехватил брошенный в мою сторону взгляд, молодец Дуайт, вовремя разряжает атмосферу. Генерал Сигурдсон, похоже, тоже понял, в прошлый раз мы даже за одним столом завтракали, успели переговорить за чашкой кофе.

– Хорошая идея, – прорычал он. – Не откажусь сжевать бутербродик. Или парочку.

– Чудесно, – сказал Дуайт и посмотрел на генеральшу.

Та перехватила его взгляд, кивнула. Я видел, как Дуайт перевел дыхание, все-таки мы всегда опасаемся, что, по своей женской сути делать все наперекосяк мужчинам, эти вот обязательно возразят и предложат что-то свое женское.

Как я и ожидал, никакая не кафешка, Дуайт повел в тот же ресторан, где глупо ограничиваться бутербродиком. Таких, как мы, набралась почти половина зала, кто-то жадно хлебает горячий кофе и трет кулаком заспанные глаза, кто-то быстро жрет, с ужасом поглядывая на запястье с умными часиками в браслете.

Мы сели вдвоем за один стол, Дуайт поинтересовался шепотом:

– Хорошо отдохнули?

– Лучше не бывает, – ответил я. – У демократии свои плюсы.

Он улыбнулся.

– Да, отдыхать демократы умеют лучше. Хотя что они не умеют лучше?

Он быстро продиктовал официанту заказ и повернулся ко мне.

– Даже жаль, – сказал я совершенно искренне, – что современная демократия при переходе к новой формации совершенно нежизнеспособна. Один этот тотальный контроль чего стоит… Но без него не выжить, уже и дебилам понятно.

Он вздохнул.

– У вас дебилы такие понятливые? У нас даже в сенате не понимают.

– У нас тоже, – признался я. – Это я так, для красного словца. Нам кажется, что если понимаем мы, то и другие должны хватать на лету. А хрен вот, им хоть кол на голове теши, хоть орехи коли. Есть бараны тупые, есть бараны упертые… а есть умеющие держать нос по ветру. Им завтрашний день по фигу, им сегодня дай урвать от казенного пирога… Хотя что вам объяснять, у вас казнокрады покрупнее и поухватистее.

– Да ладно, – сказал он скромно, – откуда?

– А кем были ваши первые миллиардеры, – напомнил я, – вроде Моргана? Правильно, морскими пиратами, что грабили города и целые провинции. У вас опыт, хватка… Им-то как раз и по фигу будущее.

Он сказал понимающе:

– У меня тоже иной раз руки опускаются. Вроде бы высшее образование теперь почти у всех, а впечатление такое, что вернулись в обезьянство.