Проснувшись, я растерялся. Мне понадобилось больше времени, чем обычно, чтобы вспомнить, где я нахожусь.

Безликая комната могла быть только гостиничным номером. Об этом явно свидетельствовали лампы у кровати, прикрученные к тумбочкам, и длинные шторы из той же ткани, что и покрывало на кровати.

Я попытался вспомнить, как сюда попал.

В памяти всплыла черная машина со стеклами, затонированными темнее, чем у лимузина. Двигатель работал почти бесшумно, хотя мы мчались по ночным автострадам, вдвое превышая разрешенную скорость.

Потом вспомнился Арчи, сидевший рядом со мной, а не впереди, с Джессамин. Помню, как я вдруг осознал, что он играет роль моего телохранителя и считает, что переднее сиденье находится слишком далеко от меня. Я думал, от этого опасность наконец станет реальной, а она ощущалась как нечто бесконечно далекое. За себя я беспокоился меньше всего.

Всю эту длинную ночь я вынуждал Арчи просматривать будущее и комментировать его, выдавая странный «поток сознания». Для меня не было незначительных подробностей, меня интересовало абсолютно все. Он терпеливо рассказывал мне, как движутся по лесу Эдит, Карин и Элинор, и хотя ориентиры, которые он упоминал, были незнакомы мне, я жадно ловил каждое слово. А потом Арчи возвращался к тому, с чего начинал, и принимался описывать ту же последовательность действий иначе, когда в результате очередного решения будущее менялось. Так повторялось раз за разом, уследить за всеми поворотами было невозможно, но это и не заботило меня. Главное, чтобы Эдит и Джосс не сошлись в одном и том же месте.

Иногда Арчи переключался на рассказ о будущем Эрнеста. Они с Ройалом направлялись в моем пикапе на восток. А это означало, что рыжий вампир до сих пор идет по их следу.

Арчи испытывал трудности, когда я просил его посмотреть будущее Чарли. «С людьми сложнее, чем с вампирами», – объяснил он. И я вспомнил, как однажды Эдит сказала то же самое обо мне. Мне показалось, что это случилось давным-давно, а на самом деле прошло всего несколько дней. Дорога дезориентировала меня, и я утратил счет времени.

Я помнил, как солнце взошло над невысокой горой где-то в Калифорнии. Его лучи слепили мне глаза, но я изо всех сил старался держать их открытыми. А когда случайно закрывал, то видел мысленным взглядом непрерывно сменяющие друг друга образы, бесконечное слайд-шоу. Пусть уж лучше солнце жжет глаза, чем еще раз видеть такое. Беспомощное выражение на лице Чарли… оскаленные зубы Эдит… яростный взгляд Ройала… красные глаза следопыта, взгляд которых обращен на меня… мертвые глаза Эдит после прощания…

Я не закрывал глаза, а солнце двигалось по небу.

Помнится, голова отяжелела и в то же время стала казаться очень легкой – к тому времени мы миновали горный перевал, и солнце, которое теперь светило нам в спину, заиграло на черепичных крышах Финикса. У меня не осталось сил удивляться тому, что трехдневный путь мы проделали за один день. Я тупо смотрел на раскинувшийся перед нами город, постепенно узнавая знакомые места: низкорослые креозотовые кусты, пальмы, зеленые поля для гольфа, очертаниями напоминающие амеб, бирюзовые пятна бассейнов. Наверное, мне полагается чувствовать себя здесь, как дома.

На шоссе косо падали тени пальм – более четкие и резкие, чем мне помнилось, но их было слишком мало. В такой тени не спрячешься.

– В какой стороне аэропорт, Бо? – спросила Джессамин. – С тех пор, как мы сели в машину, она впервые подала голос.

– Давай дальше по шоссе I-10, – машинально ответил я. – Мы будем проезжать мимо него.

Мне понадобилось несколько лишних секунд, чтобы уловить скрытый смысл ее вопроса. От переутомления мозг работал как в плотном тумане.

– Мы куда-то летим? – спросил я у Арчи. Что там дальше по плану, я забыл. Но тут что-то было не так.

Как мы въехали на развязку, ведущую к международному аэропорту Скай-Харбор, я еще помнил, а как покинули ее – уже нет. Видимо, тогда мой мозг и отключился окончательно.

Но теперь, порывшись в памяти, я обнаружил смутные воспоминания о том, как выходил из машины. Солнце как раз скатилось до линии горизонта, одну руку я закинул на плечо Арчи и вяло переставлял ноги. Арчи почти тащил меня на себе.

Этой комнаты я вообще не помнил.

Я взглянул на цифровой будильник на тумбочке: он показывал три часа, но дня или ночи? Ни единого лучика света не пробивалось сквозь плотные шторы, но комнату ярко освещали лампы.

С трудом поднявшись, на негнущихся ногах я добрел до окна и отдернул шторы.

Снаружи было темно. Значит, три часа ночи. Окно моего номера выходило на пустынный участок шоссе и новую крытую автостоянку у аэропорта. Почему-то я немного успокоился, – совсем чуть-чуть, – определив время и место.

Я оглядел себя: на мне по-прежнему были рубашка и чересчур короткие штаны Эрнеста. Пошарив взглядом, я заметил на низком комоде свою дорожную сумку.

От тихого стука в дверь я вздрогнул.

– Можно войти? – спросил Арчи.

Я перевел дыхание.

– Конечно.

Он вошел и внимательно посмотрел на меня.

– Пожалуй, тебе не мешало бы еще поспать.

Я покачал головой.

Бесшумно метнувшись к окну, он тщательно задернул шторы и обернулся.

– Выходить нам нельзя, – предупредил он.

– Ладно. – Мой голос звучал хрипло и срывался.

– Хочешь пить? – спросил он.

Я пожал плечами.

– Все нормально. А как ты?

Он улыбнулся.

– Сносно. Я заказал тебе еду, она в соседней комнате. Эдит напомнила мне, что пища тебе требуется гораздо чаще, чем нам.

Я встрепенулся.

– Она звонила?

– Нет. – Он увидел, как я сник. – Это было еще до отъезда. Она завалила меня инструкциями. Пойдем, поешь что-нибудь.

Он вышел из комнаты, не слушая мои уверения, что я не голоден. Я потащился следом.

К спальне примыкала гостиная. Из телевизора доносился низкий гул голосов. Джессамин неподвижно сидела за столом в углу и без малейшего проблеска интереса смотрела новости. Арчи остановился возле нее и провел ладонью по ее медовым волосам.

– Что нового? – спросил я.

– Эрнест и Ройал в Форксе. Рыжий не стал их преследовать.

Я открыл рот, но Арчи опередил меня.

– Твоего отца стерегут. Через эту охрану рыжему не пробиться.

– Чем он занят?

– Рыщет по городу; похоже, ищет тебя, даже в школе побывал.

Я вытаращил глаза.

– Он напал на кого-нибудь?

Арчи покачал головой.

– Похоже, они зациклились на тебе.

– А Эдит?

– Злится, конечно. Они с Карин решили напасть на следопыта, но она повернула обратно и сейчас направляется на север. Они пытаются ее догнать.

Я застыл, не зная, как быть.

Эдит гонится за Джосс. Да, с ней Карин и Элинор, но Эдит бегает быстрее всех…

– Съешь что-нибудь, Бо. Эдит страшно злится, когда ее распоряжениями пренебрегают.

На журнальном столике обнаружился поднос с несколькими тарелками под крышками из нержавейки. Мне не оставалось ничего другого, кроме как последовать совету Арчи. Я сел на пол рядом со столом, снял крышку с первой тарелки и начал есть. Наверное, я все-таки проголодался. В пути мы ни разу не останавливались, чтобы перекусить.

Пока я ел, мои спутники сидели молча и неподвижно. Я смотрел в телевизор, но не понимал, что творится на экране. Это новости? Рекламный ролик? Тарелки постепенно опустели. Вкуса еды я так и не почувствовал.

Когда есть было больше нечего, я уставился в стену.

Я видел только, как Эдит несется по лесу – быстрее гепарда, быстрее пули. Она наверняка настигнет следопыта первой.

В голове у меня зазвучали слова Лоран: «Она создана, чтобы убивать, вы с ней не справитесь».

Внезапно Джессамин очутилась рядом со мной, ближе, чем обычно.

– Бо, – успокаивающим голосом заговорила она, – тебе не о чем беспокоиться. Здесь тебе ничто не угрожает.

– Знаю.

– Тогда почему же тебе страшно? – голос звучал удивленно. Она чувствовала мои эмоции, но не понимала их причины.

– Вы же слышали, что сказала Лоран. Джосс – прирожденный убийца. А если что-нибудь пойдет не так, и им придется разделиться? Если что-нибудь случится хоть с кем-нибудь из них – с Карин, Элинор… Эдит… – я осекся. – Если этот чокнутый рыжий ранит Эрнеста… Разве я смогу жить дальше, зная, что это моя вина? Никому из вас не следовало рисковать жизнью ради…

– Стоп, Бо, остановись! – перебила Джессамин так быстро, что разобрать слова было непросто. – Ты не о том беспокоишься, Бо. Можешь мне поверить, никому из нас опасность не угрожает. Тебе и без того непросто, не добивай себя напрасным беспокойством. Выслушай меня! – потребовала она, заметив, что я отвел взгляд. – У нас сильная семья. Мы боимся только одного – потерять тебя.

– Но с какой стати вам…

Арчи подошел и обнял Джессамин за талию.

– Эдит почти столетие была одинока, а теперь нашла тебя. Мы жили с ней довольно долго и потому, в отличие от тебя, заметили, насколько она изменилась после встречи с тобой. Если она тебя потеряет, думаешь, кто-нибудь из нас сможет в ближайшие сто лет смотреть ей в глаза?

Моя совесть немного утихла. Но несмотря на то, что охватившее меня спокойствие казалось совершенно естественным, я догадывался, что здесь не обошлось без участия Джессамин. Наверняка она применила ко мне свои способности.

– Знаешь, я все-таки решусь, – добавил Арчи. – Хоть Эдит и не просила об этом.

– О чем?

Он усмехнулся.

– Трудно объяснить; ты подумаешь, что я не в своем уме… Время имеет для меня особое значение – не такое, как для тебя или Джесс, или еще кого-нибудь, – Джессамин усмехнулась и дернула его за ухо. – Поэтому тебе мои объяснения покажутся бессмысленными. Но с моей точки зрения мы уже давно друзья, Бо. В первую же секунду, как ты стал частью жизни Эдит, мы провели вместе сотню часов. Вместе смеялись над вспыльчивостью Эдит, вместе доводили Ройала так, что он готов был бежать из дома куда глаза глядят, вместе бодрствовали по ночам, слушая рассказы Карин…

Я уставился на него, он пожал плечами.

– Вот таким я вижу мир.

– Так мы друзья? – изумленно переспросил я.

– Лучшие друзья, – заверил он. – Я видел, как мы стали лучшими друзьями. Здорово, правда? Моя любимая сестра влюбилась в моего лучшего друга! По-моему, я перед ней в долгу.

– Хм… – Я не знал, что сказать.

Арчи рассмеялся.

Джессамин закатила глаза.

– Вот спасибо-то, Арчи! Я едва успокоила его!

– Нет, все хорошо, – возразил я. Может, Арчи и соврал, чтобы мне стало легче, но так или иначе, способ сработал. И если ему захотелось помочь мне, тем лучше. Если все это не только ради Эдит.

– И что же нам теперь делать? – спросил я.

– Будем ждать известий.

День выдался слишком длинным.

Мы так и не вышли из номера. Арчи позвонил администратору и попросил не присылать горничную для уборки. Окна оставались зашторенными, телевизор – включенным, но никто его не смотрел. Периодически мне приносили еду.

Прикол, но рядом с Арчи я вдруг почувствовал себя свободно. Как будто рассказ о нашей будущей дружбе сделал ее реальностью. Арчи сидел в кресле рядом с диваном, на котором я растянулся, и отвечал на все вопросы, которые раньше я не решался задать. Иногда он отвечал раньше, чем я успевал открыть рот. Это было немного странно, но я понял, что так все остальные чувствуют себя в присутствии Эдит.

– Да, – подтвердил Арчи, пока я думал, как спросить его об этом. – Именно так. Хотя она старается не злоупотреблять чтением мыслей.

Он рассказал мне о том, как проснулся вампиром.

– Я помню лишь одно, и то не уверен, что это воспоминание. Мне показалось, что кто-то зовет меня по имени, называет меня Арчи. Но я, возможно, вспомнил то, чего еще не было, и увидел, как когда-нибудь кто-нибудь назовет меня этим именем. – Увидев выражение на моем лице, он улыбнулся. – Какой-то замкнутый круг, верно?

– Волосы? – естественным движением он провел рукой по своей макушке. Щетина на ней была достаточно длинной, чтобы разглядеть, что волосы у него темно-каштановые, почти черные, как и брови. – Для 1920 года стрижка чересчур оригинальная. Хвала небесам, скинхедом я быть не мог – они появились гораздо позже. Мое наиболее вероятное предположение – результат болезни или скверного поведения.

– Скверного поведения? – не понял я.

Он пожал плечами.

– Возможно, я сидел в тюрьме.

– Но ты не намного старше меня, – возразил я.

Он задумчиво сложил ладони островерхой крышей.

– Хочется верить, что если я и был преступником, то не меньше чем виртуозным главарем шайки.

Джессамин, которая вернулась за стол и почти все время молчала, рассмеялась вместе со мной.

– Как ни странно, они совсем не озадачили меня и не вызвали растерянности, – ответил Арчи на мой вопрос, какими были его первые видения. – Они казались нормальными, я знал: того, что я вижу, не было. Может, видения у меня начались еще до преображения. А может, я просто быстро адаптировался к ним. – Он улыбнулся, уже зная, какой вопрос я задам следующим. – Да, первой я увидел Джесс. Но встретились мы намного позднее.

Его тон заинтриговал меня.

– Насколько?

– Лишь через двадцать восемь лет.

– Двадцать восемь?.. Тебе пришлось ждать целых двадцать восемь лет? Но неужели ты?..

Он кивнул.

– Я мог бы найти ее раньше. Я знал, где искать. Но она была еще не готова к встрече со мной. Если бы я пришел за ней слишком рано, она убила бы меня.

Я ахнул и перевел взгляд на Джессамин. Она подняла брови, я посмотрел на Арчи. Тот засмеялся.

– Но Эдит говорила, что только ты способен выстоять против нее…

Джессамин зашипела – не зло, а с досадой. Я бросил на нее взгляд, она закатила глаза.

– Мы никогда не узнаем, – объяснил Арчи, – на самом ли деле Джесс пыталась убить Эдит, или просто развлекалась. Да, у Джесс огромный опыт. Способность видеть будущее – не единственная причина, по которой мы с Эдит держимся вместе: дело еще и в том, что это Джесс научила меня драться. Стая Лоран во все глаза смотрела на Элинор – да, согласен, вид у нее эффектный. Но если дойдет до схватки, опасаться им следует не Элинор. Если бы они присмотрелись к моей крошке… – он послал Джессамин воздушный поцелуй, – …они позабыли бы про нашу силачку.

Я вспомнил, как впервые увидел Джессамин в кафетерии, в кругу семьи. Красивая, как и все, но напряженная и резкая. Еще до того, как я сумел выразить свое впечатление словами, я почувствовал: в ней есть что-то, подтверждающее слова Арчи.

Я посмотрел на него.

– Можешь спросить ее сам, – разрешил он. – Но она не расскажет.

– Он хочет узнать мою историю? – догадалась Джессамин. И усмехнулась. Смешок получился зловещим. – Ты к этому пока не готов, Бо. Поверь мне.

И хотя мне все равно было любопытно, я ей поверил.

– Ты сказал, что с людьми сложнее… а ты, по-моему, видишь меня насквозь, – заметил я.

– Я стараюсь, и в этом случае ты прав, – кивнул Арчи. – И потом, угадывать события с опережением в две секунды проще, чем предсказывать погоду. А чем дальше в будущее заглядываешь, тем вернее оно изменится. Даже час способен все изменить.

Арчи держал меня в курсе того, что происходило с остальными – в основном сообщал, что у них все по-прежнему. Оказалось, что Джосс умеет путать следы. Арчи объяснил, что есть всякие хитрости: к примеру, вода отбивает запахи. Похоже, таких хитростей Джосс знала множество. Несколько раз след приводил погоню обратно в Форкс, только чтобы потом указать в другом направлении. Дважды Арчи звонил Карин, чтобы дать ей совет. Один раз это случилось, когда Джосс, путая следы, спрыгнула со скалы, второй – когда ее след обнаружился на другом берегу реки. Судя по тому, как Арчи описывал ситуацию, он следил не за Джосс, а за Эдит и Карин. Я догадался, что будущее своих близких он видит особенно отчетливо. Мне хотелось попросить у него телефон, но я знал, что Эдит сейчас некогда слушать мой голос. Она на охоте.

А еще я радовался тому, что расстояние между Эдит и Джосс растет, несмотря на все их усилия и помощь Арчи. И даже если по этой причине мне придется вечно торчать в этом номере отеля, я не стану жаловаться. Что угодно, лишь бы Эдит была в безопасности.

Еще один вопрос мне хотелось задать больше, чем любой другой, но я не решался. Наверное, не будь здесь Джессамин, я быстрее собрался бы с духом. Рядом с ней я чувствовал себя не так свободно, как с Арчи. Но, наверное, только потому, что она не пыталась вызвать у меня такие ощущения.

За едой (может, это был ужин? – не помню) я обдумывал разные способы задать все тот же вопрос. Потом бросил взгляд на лицо Арчи и понял, что он уже знает, о чем я хочу спросить, и, в отличие от десятков других моих вопросов, на этот решил не отвечать.

Я прищурился.

– Так распорядилась Эдит? – кисло спросил я.

Мне почудился еле слышный, но раздраженный вздох Джессамин. Вероятно, ей осточертело слушать только одну половину разговора. Впрочем, для нее это наверняка привычное дело. Я был готов поручиться, что Эдит и Арчи вообще не говорят друг с другом вслух.

– Это подразумевалось само собой, – ответил Арчи.

Мне вспомнилась их краткая размолвка в джипе. Что они не поделили?

– Но ведь я – твой будущий друг.

Он нахмурился.

– А Эдит – моя сестра.

– Несмотря на то, что в этом вопросе ты с ней не согласен?

Минуту мы смотрели друг другу в глаза.

– Так вот что ты видел! – догадался я и в изумлении раскрыл глаза. – Вот почему она так встревожилась! Ты правда видел это?

– Всего один вариант будущего из множества возможных.

– Но все-таки видел. Значит, вероятность есть.

Он пожал плечами.

– Так неужели тебе не кажется, что я должен об этом знать? Даже если вероятность ничтожна?

В задумчивости он смотрел на меня.

– Должен, – наконец ответил он. – Ты имеешь право знать.

Я ждал продолжения.

– Но ты не представляешь себе, как злится Эдит, когда ей противоречат, – предостерег он.

– Это не ее дело. Оно касается только тебя и меня. Я прошу тебя как друга.

Он помолчал, затем наконец сделал выбор.

– Я расскажу тебе основные принципы. Как это произошло со мной, я не помню, а сам ничего подобного не делал и даже не видел, как делают другие, поэтому не забывай, что я могу поделиться лишь теоретическими знаниями.

– Как становятся вампирами?

– А-а, так вот вы о чем! – пробормотала за моей спиной Джессамин. А я и забыл, что она слышит нас.

Я ждал.

– У нас, как хищников, – начал Арчи, – арсенал физических возможностей отличается избыточностью: оружия у нас гораздо больше, чем на самом деле требуется для охоты на такую легкую добычу, как люди. Мы наделены силой, скоростью, острым зрением, слухом и обонянием, не говоря уже о том, что некоторые из нас, как Эдит, Джессамин и я, обладают особыми способностями. Мало того: мы, как насекомоядные цветы, красивы и физически притягательны для нашей добычи.

Мне отчетливо вспомнилось, как Эдит демонстрировала мне свои возможности на лесном лугу.

Арчи расплылся в улыбке, сверкнули зубы.

– У нас есть еще одно, совершенно ненужное оружие: наш яд. Да, мы ядовиты. Этот яд не убивает, только парализует. Он действует медленно, распространяясь по организму вместе с кровью, так что наша жертва после укуса ощущает слишком острую физическую боль, чтобы спасаться от нас бегством. Но как я уже сказал, это избыточное оружие. Если мы подошли достаточно близко, чтобы укусить жертву, ей уже не сбежать. Разумеется, из любого правила есть исключения.

– Карин, – тихо подтвердил я. Пробелы в истории, которую рассказала мне Эдит, начали восполняться. – Значит… если яду ничто не помешает распространиться?..

– Требуется несколько дней, чтобы перерождение завершилось – в зависимости от того, сколько яда в крови и насколько близко к сердцу попал яд. Создатель Карин нарочно укусил ее в руку, чтобы она мучилась подольше. Пока сердце продолжает биться, яд распространяется, исцеляя и преображая организм по мере своего продвижения. Наконец сердце останавливается: перерождение завершено. И все это время жертва кричит и жаждет смерти, как избавления.

Я содрогнулся.

– Как видишь, приятного мало.

– Эдит говорила, что это очень трудно… а по-моему, все довольно просто.

– В каком-то смысле мы, как акулы: однажды почувствовав вкус крови или даже ее запах, мы уже не в силах устоять перед искушением. Вкусить крови означает дать волю безумию. Тяжело обеим сторонам: вампир сходит с ума от жажды крови, его жертва – от невыносимой боли.

– Мне кажется, забыть такое невозможно, – предположил я.

– Для всех остальных боль при перерождении стала самым мучительным воспоминанием о человеческой жизни. Но со мной почему-то было не так.

Арчи смотрел сквозь меня, сидя неподвижно. Я задумался: каково это – не знать, кем ты был? Смотреть в зеркало и не узнавать лицо, которое там видишь?

В то, что Арчи был когда-то преступником, мне не верилось. Да, Ройал выглядел эффектнее, на него заглядывались все девчонки в школе, но лицо Арчи поражало не просто совершенством, а чистотой.

– Это даже неплохо, что я ничего не помню, – вдруг заговорил Арчи. – Я не помню, кого оставил в человеческой жизни. И боли тоже не помню, – он посмотрел на меня и слегка прищурился. – Карин, Эдит, Эрнест – все они потеряли близких до того, как перестали быть людьми. Поэтому горевали, но не жалели. Но так бывает не со всеми. Физическая боль проходит сравнительно быстро, Бо. Однако страдания причиняет не только она…

У Ройала были родители, которые любили его и зависели от него. И две младшие сестренки, которых он обожал. После метаморфозы он больше никогда их не видел. А потом и пережил их всех. Такая боль действует медленно и долго, она невероятно мучительна.

Может, он пытается пробудить во мне сочувствие к Ройалу? Чтобы я сумел простить ему даже ненависть? Ну что ж… ему это удалось.

– Это неотъемлемая часть процесса, Бо. Сам я этого не испытал. И не могу сказать, как она ощущается. Но ее не миновать.

И вдруг я понял, что он пытается втолковать мне.

Он застыл неподвижно. Я закинул руку за голову и уставился в потолок.

Если… если вдруг когда-нибудь Эдит захочет, чтобы я стал одним из них… что это будет означать для мамы? И для Чарли?

Мне требовалось о многом подумать. О том, что раньше даже не приходило мне в голову.

Но кое-что казалось очевидным. По какой-то причине Эдит не хотела, чтобы я задумывался об этом. Почему? У меня внутри все сжалось, когда я попытался найти ответ на этот вопрос.

Вдруг Арчи вскочил.

Я вскинул голову и уставился на него, напуганный внезапным движением, а потом встревожился, увидев выражение его лица.

Оно было совершенно отрешенным и пустым, рот приоткрылся.

Подоспевшая Джессамин мягко усадила его обратно в кресло.

– Что ты видишь? – негромко, успокаивающе спросила она.

– Что-то изменилось, – еще тише ответил Арчи.

Я придвинулся ближе.

– Что?

– Комната. Длинная, повсюду зеркала. Пол из досок. Следопыт в комнате, она ждет. Поперек зеркал золотистая полоска.

– Где эта комната?

– Не знаю. Чего-то не хватает, решение еще не принято.

– Долго еще?

– Недолго. В комнате с зеркалами она будет сегодня или завтра. Смотря по обстоятельствам. Она чего-то ждет. – Его лицо снова стало отрешенным. – А теперь она в темноте.

Джессамин расспрашивала его спокойно и методично.

– Что она делает?

– Смотрит телевизор… нет, включила видеомагнитофон. В темноте, уже в другом месте.

– Можешь посмотреть, где это место?

– Нет, там слишком темно.

– А комната с зеркалами? Что еще в ней есть?

– Только зеркала и золотистая полоска – она тянется вокруг комнаты. Черный стол с большой аудиосистемой и телевизором. Следопыт прикасается к видеомагнитофону, но не смотрит его так, как в темной комнате. Здесь она ждет. – Его взгляд сконцентрировался на лице Джессамин.

– Больше ничего?

Он покачал головой. Они смотрели друг на друга, стоя неподвижно.

– И что это значит? – спросил я.

Поначалу оба молчали, потом Джессамин посмотрела на меня.

– Это значит, что планы следопыта изменились. Она приняла решение, которое приведет ее в комнату с зеркалами и в темную комнату.

– Но мы не знаем, где эти комнаты?

– Нет.

– Зато знаем, что в горах на севере Вашингтона, где следопыта ждут охотники, ее не будет. Она улизнет от них, – голос Арчи звучал мрачно.

Он схватил телефон еще до того, как тот завибрировал.

– Карин, – произнес он, потом взглянул на меня: – Да. – Некоторое время он слушал, потом сообщил: – Я только что видел ее, – и описал свое видение. – То, что заставило ее сесть в самолет… приведет ее в эти комнаты. – Он помолчал. – Да.

Арчи протянул телефон мне.

– Бо?

Я выхватил телефон из его пальцев.

– Алло!

– Бо, – выдохнула Эдит.

– Эдит! Где ты?

– На окраине Ванкувера. Прости, Бо, мы упустили ее. Она, кажется, что-то заподозрила и держалась на расстоянии, так что я не слышала ее мысли. А теперь она сбежала; кажется, угнала маленький самолет. Наверное, для начала она отправится в Форкс.

Я слышал, как Арчи посвящает Джессамин в новые подробности.

– Знаю. Арчи увидел, что она сбежала.

– Но тебе не о чем беспокоиться. Ты не оставил следов, по которым она могла бы найти тебя. Оставайся с Арчи и жди, пока мы не найдем ее. Скоро Арчи вычислит ее местонахождение.

– Со мной все хорошо. А Эрнест караулит Чарли?

– Да, но Виктор пока тоже в городе. Он проник в дом, когда Чарли был на работе. Не волнуйся, с Эрнестом и Ройалом твой отец в безопасности.

Почему-то защита Ройала уже не казалась мне надежной.

– И чем теперь занят Виктор?

– Пытается напасть на след. Всю ночь он рыскал по городу. Ройал следовал за ним до аэропорта в Порт-Анджелесе, по всем дорогам вокруг города, до школы… он ищет, Бо, но ничего не найдет.

– А ты уверена, что Чарли ничто не угрожает?

– Уверена. Эрнест глаз с него не спустит. Я тоже скоро буду там. Стоит только следопыту приблизиться к Форксу, как она попадет ко мне в лапы.

Я сглотнул.

– Будь осторожна. Оставайся рядом с Карин и Элинор.

– Я знаю, что делаю.

– Я соскучился, – сказал я.

– Знаю. Поверь, я знаю. С твоим отъездом у меня как будто отняли половину души.

– Так приезжай за ней.

– Скоро, сразу же, как только смогу. Но сначала сделаю то, что должна. – Голос звучал жестко.

– Я люблю тебя.

– А ты веришь, что, несмотря на все беды, которые я тебе причинила, я тоже люблю тебя?

– Да. Конечно, верю.

– Я скоро приеду к тобе.

– Жду.

Телефон умолк, и меня снова накрыло волной отчаяния. Но Джессамин вскинула голову, и тучи рассеялись.

Успокоив меня, Джессамин снова повернулась к Арчи. Он сидел на диване, склонившись над столом, и держал в руках ручку с логотипом отеля. Я подошел поближе, чтобы увидеть, чем он занят.

На бумаге с логотипом отеля он рисовал комнату: длинную и прямоугольную, суживающуюся в перспективе. Провел длинные линии, означающие планки пола, проложенные на всю длину комнаты. Вертикальные линии на стенах означали стыки между зеркалами. А я представлял их себе иначе, не думал, что они закрывают всю стену. Примерно на уровне талии зеркала пересекала проходящая по всему периметру комнаты полоса. Арчи говорил, что она золотистая…

– Балетная студия! – неожиданно узнал я.

Они удивленно вскинули головы.

– Ты знаешь эту комнату? – Голос Джессамин звучал спокойно, но в вопросе чувствовался какой-то подтекст. Арчи склонился над своим рисунком, ручка в его руке задвигалась по бумаге, и в дальней стене зала появился аварийный выход, там, где, как я знал, он и находится, а в переднем правом углу – аудиосистема и телевизор на подставке.

– Похоже на студию, где моя мать когда-то преподавала хореографию – правда, недолго. Комната была такой же формы. – Я дотронулся до рисунка там, где он суживался в перспективе, превращаясь в квадрат. – Вон там были душевые и двери, ведущие в другой репетиционный зал. Только проигрыватель стоял не так, – я указал на левый угол, – а телевизора не было совсем. В этой стене расположено окно, и если заглянуть в него из соседней комнаты, где ждали родители, студия видна именно так, как на рисунке.

Арчи и Джессамин неотрывно смотрели на меня.

– Ты уверен, что это та самая студия? – по-прежнему спокойно спросила Джессамин.

– Нет, нисколько. Наверное, большинство балетных студий выглядят одинаково – везде есть и зеркала, и станок. – Я наклонился над диваном и провел пальцем по балетному станку вдоль зеркал. – Просто зал показался знакомым.

– У тебя могут быть причины посетить это место в ближайшее время? – прервал мои раздумья Арчи.

– Нет, я не бывал там с тех пор, как мать ушла с этой работы. Может, лет десять.

– Значит, это место никак не может быть связано с тобой? – настойчиво расспрашивал Арчи.

Я покачал головой.

– Никак. И я даже не уверен, что оно принадлежит прежним хозяевам. Наверное, это совсем другая студия танца, в другом месте.

– А где находилась студия, в которой работала твоя ма-ма? – гораздо спокойнее, чем Арчи, осведомилась Джессамин.

– Недалеко от нашего дома, за углом. Потому мать и устроилась туда – чтобы я заходил к ней по пути из школы… – Я умолк, заметив, как они переменились в лице.

– Значит, это здесь, в Финиксе? – Голос Джессамин по-прежнему звучал почти равнодушно.

– Да, – шепотом ответил я. – Угол Пятьдесят восьмой и Кактусовой улиц.

И мы умолкли, уставившись на рисунок.

– Арчи, не опасно звонить с этого телефона?

– У него вашингтонский номер.

– Значит, можно позвонить с него маме?

– Но она же во Флориде, так? Там ей ничто не угрожает.

– Да, она там, но скоро возвращается, а ей нельзя домой, пока… – У меня задрожал голос. Я вспомнил, что Виктор побывал и в доме Чарли, и в школе – везде, где мог раздобыть информацию обо мне.

– Какой у нее номер? – спросил Арчи, взяв телефон.

– Постоянный номер у них есть только дома, поэтому она регулярно звонит откуда-нибудь и проверяет сообщения на автоответчике.

– Джесс?.. – вопросительно произнес Арчи.

Она задумалась.

– Думаю, это нам ничем не грозит – только не говори, где находишься.

Я кивнул и взял телефон, набрал знакомый номер и дождался, когда после четвертого гудка мамин беззаботный голос предложит мне оставить сообщение.

– Мама, – заговорил я после сигнала, – это я. Послушай, у меня к тебе одна просьба. Это важно. Как только получишь мое сообщение, позвони мне по этому номеру… – Арчи уже стоял рядом и держал рисунок с записанным внизу номером телефона. Я дважды отчетливо повторил номер. – Пожалуйста, никуда не уезжай, пока мы не поговорим. Не волнуйся, у меня все хорошо, но нам надо поговорить как можно скорее, так что звони в любое время, ладно? Я люблю тебя, мама. Пока. – Я закрыл глаза и мысленно взмолился, чтобы непредвиденные изменения в планах не привели маму домой раньше, чем она услышит мое сообщение.

И ожидание продолжилось.

Я подумывал позвонить и Чарли, но не знал, вернулся ли он уже с работы. Наконец я сосредоточился на новостях: только бы во Флориде не случилось какой-нибудь забастовки, урагана, теракта, весенних сборов бейсболистов – словом, ничего такого, что могло бы вынудить маму с Филом вернуться домой раньше намеченного срока.

Должно быть, к бессмертию прилагается неиссякаемое терпение. Ни Джессамин, ни Арчи, похоже, не ощущали ни малейшей потребности заниматься хоть чем-нибудь. Некоторое время Арчи набрасывал очертания темной комнаты из своего видения, какой она представилась ему при тусклом свете экрана телевизора. Закончив рисунок, он просто застыл, глядя в стену. Джессамин тоже не испытывала никакого желания вышагивать по комнате, выглядывать в щель между шторами, долбить кулаком стены, как этого хотелось мне.

В ожидании звонка я задремал на диване.