Книга: Сумерки / Жизнь и смерть: Сумерки. Переосмысление (сборник)
Назад: 6. Страшные истории
Дальше: 8. Порт-Анджелес

7. Кошмар

Я сказал Чарли, что нас завалили домашней работой, а в Ла-Пуше я объелся, поэтому ужинать не буду. Шел какой-то баскетбольный матч; Чарли так увлекся, что не заметил ничего необычного в моем лице и голосе.
Поднявшись к себе, я запер дверь. Перерыл вещи на столе, разыскал старые наушники, воткнул их в мой маленький плеер, нашел диск, который Фил подарил мне на Рождество. Это была запись одной из его любимых групп, а я всегда считал, что для меня она тяжеловата. Вставив диск в плеер, я завалился на кровать, надел наушники, нажал воспроизведение и прибавил громкость, пока не заболели уши. Потом закрыл глаза, но свет по-прежнему мешал мне, и я придавил верхнюю половину лица подушкой.
Я полностью сосредоточился на музыке – пытался разобрать слова, распутать сложный ритмический рисунок. К тому времени, как я прослушал весь диск в третий раз, я уже знал слова, по крайней мере, в припевах. И как только шумы перестали раздражать меня, с удивлением обнаружил, что эта группа мне все-таки нравится. Надо будет еще раз поблагодарить Фила.
Способ сработал. Думать под оглушительные ритмы было невозможно, на что я и рассчитывал. Я слушал диск раз, другой, третий, пока не начал подпевать всем песням, и наконец уснул.
Открыв глаза, я увидел знакомое место. Отчасти сознавая, что вижу сон, я узнал зеленоватый свет в глубине леса. Было слышно, как где-то неподалеку волны бьются о прибрежные камни. И я понял: выйду к океану – увижу солнце. Я двинулся было на звук, но откуда-то взявшаяся Джулс схватила меня за руку и потащила в темноту, в самую чащу.
– Джулс, ты что? – спросил я. С перепуганным лицом она изо всех сил тянула меня обратно в лес.
– Беги, Бо! Тебе надо бежать! – с ужасом шептала она.
– Бо, сюда! – я слышал голос Маккайлы, доносящийся из мрачной чащи, но самой Маккайлы не видел.
– Зачем? – удивлялся я, продолжая сопротивляться Джулс. Мне почему-то было необходимо выйти на солнце. Ни о чем другом я не думал.
Но Джулс вдруг отпустила мою руку, издала странный вопль, затряслась и повалилась на землю. Я в ужасе смотрел на нее, не в силах пошевелиться.
– Джулс! – закричал я. Но Джулс исчезла. А на ее месте возникла большая рыжевато-бурая волчица с черными глазами. Волчица отвернулась от меня, потянулась в сторону берега, и шерсть у нее на загривке встала дыбом, из-за оскаленных клыков вырвался низкий рык.
– Бо, беги! – снова раздался крик Маккайлы за моей спиной. Но я не обернулся. Я смотрел на свет, исходящий со стороны берега.
А потом из леса вышла Эдит.
Она была в черном платье – длинном, до самой земли, но обнажающем руки до плеч и шею в глубоком узком вырезе. Ее кожа слабо светилась, глаза были непроглядно черными. Она подняла руку и поманила меня к себе. Длинные острые ногти, накрашенные темно-красным лаком, казались почти черными, как платье. И губы были такого же цвета.
Волчица у моих ног зарычала.
Я сделал шаг вперед, к Эдит. Она улыбнулась, показав зубы – длинные, заостренные, как и ногти.
– Доверься мне, – промурлыкала она.
Я сделал еще шаг.
Волчица ринулась между мной и вампиршей, целясь ей в горло.
– Нет! – вскрикнул я и рывком сел в постели.
От резкого движения провод наушников натянулся и стащил плеер с тумбочки, плеер с грохотом упал на дощатый пол.
В комнате по-прежнему горел свет; полностью одетый и обутый, я сидел на кровати. Ничего не понимая, я посмотрел на часы на комоде. Половина шестого утра.
Застонав, я рухнул на спину, перевернулся лицом вниз, скинул ботинки. Но лежать было настолько неуютно, что уснуть я не надеялся. Перекатившись на спину, я расстегнул джинсы и неуклюже выполз из них, оставаясь в лежачем положении. И снова накрыл лицо подушкой.
Но это не помогло. Подсознание настойчиво подсовывало мне именно те образы, которые я гнал прочь. И теперь мне предстояло встретиться с ними лицом к лицу.
Начнем по порядку, сказал я себе и, радуясь возможности хотя бы немного отдалить неизбежное, схватил сумку с туалетными принадлежностями.
С душем я справился быстро. Не зная, спит еще Чарли или уже уехал, я подошел к окну. Патрульной машины возле дома не обнаружилось. Опять ранняя рыбалка.
Я неторопливо оделся во вчерашние джинсы и старую толстовку, потом, лишь бы потянуть время, заправил постель.
Дольше тянуть некуда. Я подошел к письменному столу и включил свой старый компьютер.
Местный Интернет бесил меня. Моему модему было самое место в музее, бесплатные услуги связи не выдерживали никакой критики; подключение шло так долго, что в ожидании я решил заправиться миской хлопьев.
Я ел не торопясь, тщательно пережевывая каждую ложку. После еды вымыл миску и ложку, вытер их и убрал на место. И направился вверх по лестнице, едва волоча ноги. Первым делом я подошел к кровати, поднял с пола плеер, вынул наушники и убрал их в ящик стола. Включил все тот же диск, но убавил громкость до уровня фонового шума.
И со вздохом перевел взгляд на компьютер, еще не успев набрать слово, но уже чувствуя себя глупо.
«Вампир».
Глядя на это слово, я почувствовал себя еще глупее.
Большую часть результатов поиска пришлось отсеять – фильмы, передачи, сериалы, ролевые игры, музыкальные группы… Были здесь и одежда, и макияж, и костюмы для Хэллоуина, и расписание конвентов.
Наконец мне попалась ссылка на многообещающий сайт «Вампиры от А до Я». Я едва дождался, когда он загрузится. Загрузка завершилась: простой черный текст на белом фоне, похоже на научную публикацию. Главная страница встретила меня двумя цитатами:
В обширном сумеречном мире призраков и демонов нет никого ужаснее и отвратительнее, нет персонажа более пугающего, и вместе с тем внушающего столь же сильное боязливое восхищение, чем вампир, который, сам не принадлежа ни к призракам, ни к демонам, имеет, однако, темную природу и обладает таинственными и ужасными свойствами и тех, и других.
Преподобный Монтегю Саммерс
Если и найдутся в этом мире неоднократно подтвержденные свидетельства, то это свидетельства о вампирах. В них есть все: официальные отчеты и данные под присягой письменные показания людей, заслуживающих доверия: врачей, священников, судей – самые полные судебные доказательства, какие только возможны. Но при всем при этом найдется ли хоть кто-нибудь, кто верит в вампиров?
Руссо
В остальном сайт представлял собой алфавитный список всевозможных историй о вампирах со всего мира. Первым, на кого я кликнул, оказался Данаг – филиппинский вампир, благодаря которому на островах якобы начали с давних времен выращивать клубни таро. Согласно этому мифу, Данаг много лет трудился бок о бок с людьми, пока однажды этому сосуществованию не пришел конец: какая-то женщина порезала палец, Данаг высосал из ранки кровь, и ее вкус настолько ему понравился, что он выпил у пострадавшей всю кровь до последней капли.
Я вдумчиво читал тексты в поисках хоть каких-нибудь знакомых или хотя бы правдоподобных подробностей. По-видимому, в большинстве вампирских мифов фигурировали прекрасные женщины в качестве злодеек и дети в качестве жертв; казалось, концепция вампиризма для того и выдумана, чтобы объяснить высокий уровень смертности среди маленьких детей и оправдать измены мужчин. Во многих сюжетах упоминались бестелесные духи и содержались предостережения против неподобающих обрядов погребения. Мало что напоминало виденные мною фильмы о вампирах, и лишь очень немногие из вампиров, например, еврейская «эстри» и польский «упырь», жаждали напиться крови.
Лишь три статьи завладели моим вниманием: о румынских «варколачи» – могущественной нежити, способной превращаться в прекрасных людей с бледной кожей, о словацких «нелапси» – существах такой удивительной силы и проворства, что им не составляет труда в полночь вырезать целую деревню всего за час, и еще одна, о «стрегони бенефичи».
Эта последняя состояла всего из одного краткого предложения:
Стрегони бенефичи – итальянский вампир, по свидетельствам, будто бы стоящий на стороне добра, заклятый враг всех злых вампиров.
Хоть что-то, хоть одна короткая статья, один миф среди сотен, подтверждающий, что добрые вампиры существуют.
Но в целом с рассказом Джулс и моими наблюдениями мало что совпадало. Читая и тщательно сравнивая мифы, я составил маленький перечень: скорость, сила, красота, бледная кожа, меняющие цвет глаза. И характеристики, названные Джулс: питье крови, вражда с волками-оборотнями, холодная кожа и бессмертие. Мифов, соответствующих хотя бы по одному признаку, почти не попадалось.
Возникла еще одна сложность, памятная мне по немногочисленным ужастикам, которые я смотрел, и подтвержденная сегодняшним чтением: вампиры не выходят на свет, иначе солнце спалит их дотла. Днем они спят в гробах, а по ночам выходят.
Я разозлился и выключил компьютер, не дожидаясь, когда сеанс работы завершится, как положено. К моему раздражению примешивался жгучий стыд. Идиотизм! Сижу у себя в комнате, ищу в Интернете вампиров. Да что со мной такое?
Вырваться бы отсюда, но до любого места, куда бы мне хотелось, как минимум три дня езды. И все-таки я обулся и спустился вниз, понятия не имея, куда направляюсь. Не посмотрев, какая за окном погода, я набросил дождевик и вышел за дверь.
Было облачно, но пока без дождя. Оставив пикап у дома, я двинулся пешком через двор Чарли и на восток, к ближайшему лесу. Вскоре и дом, и шоссе остались далеко позади, и я слышал только, как хлюпает сырая земля у меня под ногами.
Узкая тропа вела через лес, постепенно углубляясь в чащу, – насколько я мог судить, на восток. Тропа вилась между елками и тсугой, тисом и кленами. Названия окружающих меня растений я припоминал смутно, зная их только потому, что Чарли когда-то показывал их мне из окна патрульной машины. Попадалось много незнакомых видов, насчет других, сплошь обросших растениями-паразитами, я сомневался.
Я следовал тропе до тех пор, пока злость на самого себя гнала меня вперед, и сбавил шаг, лишь когда немного успокоился. Несколько холодных капель просочились сквозь навес веток над головой, но я так и не понял – то ли снова начинается дождь, то ли ветер стряхнул с листьев застоявшуюся со вчерашнего дня дождевую воду. Недавно поваленное дерево – я знал, что оно упало недавно, потому что оно еще не успело покрыться ковром мха, – опиралось на ствол другого, получилась уютная скамейка всего в нескольких шагах от тропы. Переступив через папоротники, я сел и прислонился головой в капюшоне к живому дереву, служившему опорой для поваленного.
Не стоило сюда приходить, но куда еще мне податься? Темный зеленый лес слишком сильно напоминал лес из моего ночного кошмара, и я чувствовал себя неуютно. Теперь, когда я больше не слышал собственных шагов, тишина казалась пронзительной. Птицы притихли, капли сверху падали все чаще – должно быть, все-таки начался дождь. Папоротники поднимались выше моей головы, поэтому здесь меня никто не заметил бы, даже пройдя по тропе на расстоянии трех шагов.
Здесь, среди деревьев, поверить в глупости, которых я устыдился дома, было гораздо проще. В этом лесу ничто не менялось тысячелетиями, в зеленом сумраке мифы и легенды сотен разных народов казались более правдоподобными, чем в моей привычной спальне.
Нехотя я заставил себя сосредоточиться на двух самых главных вопросах, на которые мне требовалось ответить.
Прежде всего предстояло решить, может ли быть правдой то, что я узнал от Джулс о Калленах.
Мой разум сразу же выдал категоричное «нет». Глупо даже просто задумываться о такой ерунде. Это всего лишь дурацкие выдумки. Древние страшные байки.
«А как же доказательства?» – спросил я себя. Разумного объяснения, почему я до сих пор жив, не находилось. Я мысленно перечислил все странности, которые заметил сам: нечеловеческая красота, невероятные скорость и сила, глаза, меняющие цвет с черного на золотистый и наоборот, бледная холодная кожа. И мелкие подробности, осознание которых пришло постепенно: они никогда не едят и двигаются с настораживающей грацией. Вдобавок Эдит порой изъясняется в выражениях, подходящих скорее для исторического романа вроде тех, которые любит читать моя мать, чем для школы двадцать первого века. Урок, на котором мы определяли группу крови, она прогуляла. Была не прочь поехать на побережье, но лишь до тех пор, пока я не сказал, куда именно мы едем. Похоже, знала мысли всех вокруг… кроме моих. И намекала, что она опасная злодейка…
Неужели Каллены – вампиры?
Они – нечто. Нечто за пределами нормального и разумного, неизвестно как появившееся в этом никчемном городишке. Но кем бы ни была Эдит Каллен – «холодной» из легенды Джулс или супергероем из моей гипотезы, – она… не человек. Она нечто большее.
Значит, в принципе слова Джулс могут быть правдой: таким и будет пока мой ответ на первый вопрос.
А теперь – самое важное. Если это все-таки правда, что делать мне?
Если Эдит действительно вампир, – я не мог произнести эти слова даже мысленно, – тогда как мне быть? О том, чтобы обратиться к кому-нибудь за помощью, не могло быть и речи. Я сам не могу в это поверить, а если поделюсь с кем-нибудь еще, меня упрячут в психушку.
Приемлемыми казались только два пути. Первый – послушаться совета Эдит и по возможности избегать ее. Отменить все наши планы и делать вид, что нас разделяет толстая, непроницаемая стеклянная стена – на том единственном уроке, который нам приходится проводить за одной партой. Сказать ей, что она права, и больше ни разу не перемолвиться с ней ни словом.
От этой перспективы меня охватило мучительное отчаяние. Отторгая боль, разум тут же перешел ко второму варианту из возможных.
Можно просто оставить все, как было. В конце концов, даже если она и вправду нечто… зловещее, до сих пор она ничем не навредила мне. Напротив, если бы не молниеносная реакция Эдит, сейчас обо мне напоминала бы только вмятина на крыле машины Тейлор. Она действовала стремительно, вполне возможно, рефлекторно. Но если рефлексы побуждают ее спасать людям жизнь, разве она может быть злодейкой? И мои мысли вновь двинулись по прежнему пути, от которого голова шла кругом.
Если я и был уверен в чем-то, то лишь в одном: Эдит в черном платье, с острыми зубами и ногтями – просто отражение моего страха, но я боюсь не Эдит, а всего лишь слова, которое произнесла Джулс. И даже когда я закричал, ужаснувшись броску оборотня, отчаянное «нет» у меня вырвал не страх перед волчицей. А боязнь, что пострадает она. Она звала меня, обнажая длинные острые клыки, а я все-таки боялся за нее.
И тут я понял, что нашел ответ. В сущности, у меня и не было выбора – слишком далеко все зашло. Теперь, когда я все знал – если я знал хоть что-то, – что мне оставалось? Потому что когда я вспоминал ее – голос, гипнотические глаза, тело, которое влекло меня, как магнит, – мне хотелось только одного: оказаться рядом с ней прямо сейчас. Даже если она… нет, это слово я больше не буду вспоминать. Особенно сейчас, когда я один в густом лесу. Где от дождя потемнело, как в сумерках, а шум капель стал похож на шаги по мягкой земле под деревьями. Вздрогнув, я вскочил и покинул свое убежище, опасаясь, что тропинка вдруг исчезнет под дождем.
Но тропинка вилась между деревьями, как прежде, выводя меня из мокрой зеленой мглы. Я почти бежал по ней, поглубже надвинув капюшон, и удивлялся, как далеко я забрел. Мне уже казалось, что я никогда отсюда не выберусь или что по ошибке я повернул не в ту сторону и теперь углубляюсь в лес. Но прежде чем я начал паниковать, в паутине веток наконец появились просветы. А потом прошумела машина, и я очутился на свободе: под моими ногами расстилалась лужайка возле дома Чарли.
Был полдень, когда я вошел в дом. Я поднялся к себе и переоделся в чистые джинсы и футболку, поскольку выходить никуда не собирался. Без особых усилий я сосредоточился на сегодняшней задаче – сочинении по «Макбету», сдать которое надо было в среду. Вскоре я уже набрасывал черновик, ощущая умиротворение впервые с… если уж говорить начистоту, впервые с четверга.
Впрочем, для меня это обычное дело. Я всегда с трудом принимаю решения, над каждым подолгу мучаюсь. Но как только решение принято, я просто следую ему – как правило, с облегчением оттого, что выбор уже сделан. Порой облегчение подпорчено отчаянием, как в случае с переездом в Форкс. Но даже это лучше, чем ломать голову над возможными вариантами.
Смириться с этим решением оказалось до смешного просто. И в этой простоте таилась опасность.
День прошел тихо и продуктивно, сочинение я закончил к восьми. Чарли привез большой улов, и я мысленно взял себе на заметку поискать книгу с рецептами блюд из рыбы, когда поеду в Сиэтл на следующей неделе.
В ту ночь я спал без сновидений – слишком рано проснулся накануне. Уже во второй раз после приезда в Форкс я увидел после пробуждения яркий желтый свет солнечного дня. Доковыляв до окна, я изумился: на небе – ни облачка. Я распахнул окно, мимоходом удивившись, что оно открылось бесшумно и легко, хотя его не открывали неизвестно сколько лет, и вдохнул сравнительно сухой воздух. Было тепло и почти безветренно. От радости кровь запульсировала в жилах.
Когда я спустился в кухню, Чарли уже заканчивал завтрак и сразу уловил перемену в моем настроении.
– Отличный день для прогулки, – заметил он.
– Ага, – с улыбкой согласился я.
Он улыбнулся в ответ, в уголках карих глаз разбежались морщинки. Когда Чарли улыбается, я начинаю понимать, почему мама вышла за него замуж. Почти весь его юношеский романтизм выветрился раньше, чем я успел познакомиться с ним, вьющиеся темно-русые волосы – того же цвета, как мои, только другие на ощупь, – продолжали редеть, постепенно открывая взгляду лоснящуюся кожу на макушке. Но когда он улыбается, в нем на секунду проглядывает юноша, который сбежал из дома вместе с Рене, когда она была всего двумя годами старше, чем я сейчас.
Я завтракал с улыбкой на лице, глядя, как в солнечном луче танцуют пылинки. Чарли окликнул меня от двери и попрощался; я услышал, как патрульная машина отъехала от дома. Собираясь уходить, я привычным жестом взялся за куртку и помедлил. Оставить ее дома – значит искушать судьбу. С вздохом я повесил куртку на локоть и вышел на самый яркий свет, какой только видел за последние месяцы.
Выдержав краткую, но яростную схватку, я сумел почти полностью опустить стекла в обоих окнах пикапа. В школу я приехал одним из первых: торопясь выйти из дома, я даже не взглянул на часы. Припарковавшись, я направился к южной стороне кафетерия и столам для пикника, которыми пользовались довольно редко. Скамейки еще не высохли, и я сел на куртку, радуясь, что все-таки прихватил ее. Домашнюю работу я сделал, но в правильности решения нескольких задач по тригонометрии сомневался. Я достал учебник, но когда проверял первую задачу и дошел до середины, вдруг обнаружил, что витаю в облаках, любуясь игрой солнечного света на красноватой коре древесных стволов. В рассеянности я водил карандашом по полям тетради, и через несколько минут пять пар темных глаз уставились на меня со страницы. Пришлось стирать их ластиком.
– Бо! – окликнул меня кто-то – кажется, Маккайла. Обернувшись, я увидел, что, пока сидел над учебником, на территории школы прибавилось народу. Все были в футболках, некоторые даже в шортах, хотя температура поднялась не выше плюс шестнадцати. Ко мне направлялась Маккайла в мини-юбке до середины бедра и легкой блузке на тонких лямках.
– Привет, Маккайла, – ответил я.
Она подошла и села рядом, ее свежевыпрямленные волосы зазолотились на солнце, губы растянулись в улыбке. Она была так рада видеть меня, что я невольно заулыбался в ответ.
– Отличный денек, правда?
– Такой, как я люблю, – согласился я.
– Чем вчера занимался? – опять этот тон собственницы. Я сразу вспомнил, что сказала мне Джулс в субботу. Все вокруг считают, что я парень Маккайлы только потому, что Маккайле хочется, чтобы они так считали.
Но задумываться об этом и портить себе настроение не хотелось.
– В основном сочинение писал.
– Ах, да! Его ведь сдавать в четверг?
– М-м… кажется, в среду.
– В среду? – улыбка исчезла. – Только этого не хватало. Придется взяться за него сегодня же, – она нахмурилась. – А я хотела предложить сходить куда-нибудь вместе…
– Да?.. – этого я не ожидал. Почему любой, даже самый приятный разговор с Маккайлой заканчивается неловкостью?
– Ну, можно поужинать где-нибудь… а сочинением займусь попозже, – она с надеждой улыбнулась.
– Маккайла… – а вот и угрызения совести, мимоходом отметил я. – По-моему, затея с ужином неудачная.
У нее вытянулось лицо.
– Почему? – взгляд стал настороженным. Я думал об Эдит и гадал, не думает ли Маккайла о ней же.
– Знаешь… если я объясню, я нарушу кодекс мужской солидарности, так что не выдавай меня, ладно?
– Кодекс мужской солидарности? – озадаченно переспросила она.
– Джереми мой друг, и если я куда-нибудь пойду с тобой, он… в общем, расстроится.
Она уставилась на меня во все глаза.
– Только я тебе ничего не говорил, ясно? Если что, я буду отпираться.
– Джереми?.. – протянула она удивленным голосом.
– Ну, ты что, ослепла?
– А-а… – оторопело выдохнула она. Пора было делать ноги.
Я пихнул учебник в сумку.
– Не хватало мне еще снова опоздать. Я у Мейсон и так в черном списке.
До третьего корпуса мы дошли молча, у Маккайлы был рассеянный вид. Я надеялся, что сумел направить ее мысли в правильное русло.
Когда я увиделся с Джереми на тригонометрии, он радовался солнечному дню не меньше, чем я. Вместе с Алленом и Логаном он собирался в Порт-Анджелес, сходить в кино и заказать для своих девчонок цветочные браслеты к балу, и звал меня с собой. Я медлил в нерешительности. Развеяться было бы неплохо, но ведь и Логан поедет. И потом, неизвестно, какой у меня будет расклад на вечер… Я спохватился: размышления увели меня совсем не в ту сторону. Наверное, потому, что я так обрадовался солнцу. Но в том, что у меня приподнятое настроение, виновато не только и не столько солнце.
Словом, я ничего не стал обещать Джереми, сославшись на кучу домашних заданий.
Наконец мы отправились обедать. Мне так не терпелось увидеть не только Эдит, но и всех Калленов, что ожидание стало почти болезненным. Я должен был проверить подозрения, которые не давали мне покоя. Может, очутившись в одной комнате с ними, я пойму, что ошибся, и в них нет ничего зловещего. Едва переступив порог кафетерия, я почувствовал, как первый холодок страха шевельнулся в животе. А если они поймут, о чем я думаю? Потом новая мысль молнией пронзила меня: а если Эдит снова ждет меня, чтобы сесть вместе?
Как всегда, первым делом я посмотрел в сторону стола Калленов. И с панической дрожью в животе обнаружил, что стол пуст. Надежда угасала, я обвел взглядом весь зал кафетерия, предположив, что Эдит снова отсела от остальных и ждет меня. Мы задержались на испанском, поэтому к нашему приходу в зале уже было многолюдно, но ни Эдит, ни ее семьи я не заметил. Настроение мгновенно переменилось, от радости не осталось и следа.
К нашему приходу все уже собрались за столом. Я заметил, что Маккайла оставила место рядом с собой для Джереми, и он просиял.
Аллен вполголоса принялся расспрашивать меня о сочинении по «Макбету», я отвечал, не подавая виду, что меня затягивает депрессия. Когда предложение составить им компанию в поездке повторил и Аллен, я согласился, чтобы хоть как-нибудь отвлечься.
А если Эдит каким-то образом узнала, чем я занимался в выходные? Если ее исчезновение вызвано тем, что я раскрыл ее тайну? И значит, я сам во всем виноват?
Войдя в кабинет биологии и увидев, что место Эдит пустует, я утратил последнюю надежду, и отчаяние охватило меня с новой силой.
Остаток дня тянулся медленно. На биологии я не слушал объяснения, на физкультуре не мог понять даже, что тренер Клапп рассказывала о правилах игры в бадминтон. Из школы я уехал с чувством облегчения: теперь до самой поездки в Порт-Анджелес мне не придется делать вид, что у меня все в порядке. Но едва я вошел в дом, как зазвонил телефон: Джереми сообщил, что наши планы отменяются. Я выразил радость по поводу того, что Маккайла пригласила его на ужин, но голос мой прозвучал не слишком искренне. Поход в кино перенесли на вторник.
Значит, отвлечься нечем. На ужин я уже замариновал рыбу, остатков домашних заданий хватило всего на полчаса. Я наконец проверил почту, запоздало сообразив, что совсем забыл о письмах от матери. Она, конечно, расстраивалась.
«Мам, извини, меня не было дома, ездил на побережье с друзьями. А потом надо было писать сочинение».
Мои оправдания выглядели жалко, на этом я и остановился.
«Сегодня здесь солнечно – да, сам удивляюсь! – поэтому я решил прогуляться и впитать как можно больше витамина D про запас. Целую, Бо».
Я захватил с собой в Форкс кое-какие книги и теперь взял с полки «Двадцать тысяч лье под водой». Потом взял в бельевом шкафу старое стеганое одеяло и бросил его на траву в небольшом квадратном дворе Чарли в самом освещенном углу. Вяло листая томик в бумажной обложке, я ждал, когда какое-нибудь слово или фраза зацепит меня – обычно для этого достаточно было наткнуться на упоминание о гигантском кальмаре или нарвале, – но сегодня пролистал книгу дважды и так и не нашел места, которое хотел бы перечитать. Я захлопнул книгу. Ну ладно. Значит, будем жариться на солнце. Я перекатился на спину и закрыл глаза.
Я пытался вразумить себя: психовать незачем. Эдит же сказала, что идет в поход. Может, и остальные собрались вместе с ней. И решили задержаться на денек – когда еще будет такая погода? Несколько пропущенных дней никак не отразятся на безупречных оценках Эдит. Так что можно расслабиться. Завтра я наверняка увижу ее снова.
И даже если Эдит или остальные знают, о чем я думаю, это еще не причина удирать из города. Я сам не верю в свою догадку и уж точно никого не собираюсь посвящать в нее. Это же глупо. Я точно знаю: вся идея выглядит как полный бред. Значит, горячиться незачем, хоть вампиры они, хоть кто.
Но еще большая нелепость – подозревать, будто кто-то читает мои мысли. С этой паранойей пора завязывать. Завтра Эдит будет в школе. Неврастеников обычно недолюбливают, и у меня нет причин считать, что Эдит относится к ним иначе.
Спокойно. Расслабься. Все нормально. Ты справишься. Просто дыши: вдох-выдох…
К реальности меня вернул шум патрульной машины Чарли на подъездной дорожке возле дома. От неожиданности я рывком сел и обнаружил, что солнце уже скрылось, а я лежу в густой тени деревьев. Видимо, я задремал. Прогоняя сонливость, я огляделся по сторонам: мне вдруг показалось, что я не один.
– Чарли? – вопросительно позвал я. В ответ хлопнула дверца его машины перед домом.
Нервничая и от этого чувствуя себя кретином, я вскочил, схватил книгу и одеяло. Бегом в кухню, ставить разогреваться сковороду – из-за того, что меня угораздило задремать, с ужином сегодня я припозднюсь. Когда я вбежал в дом, Чарли как раз вешал ремень с кобурой и разувался.
– Извини, ужин еще не готов – я задремал во дворе, – и я широко зевнул.
– Ничего страшного, – ответил он, – я только хотел успеть к матчу.
После ужина, чтобы хоть чем-нибудь заняться, я посмотрел телевизор вместе с Чарли. Интересных для меня передач не нашлось, и Чарли, зная, что к бейсболу я равнодушен, включил какой-то бестолковый сериал, который не понравился ни мне, ни ему. Однако он был рад, что мы посидели вместе, а я, несмотря на свою дурацкую депрессию, радовался, что доставил ему удовольствие.
– К твоему сведению, пап, – заговорил я во время рекламы, – мы с ребятами едем в кино завтра вечером, так что придется тебе поужинать одному.
– Я знаю этих ребят? – спросил он.
А кого он в этом городе не знает?
– Джереми Стэнли, Аллен Вебер и Логан… забыл, как его фамилия.
– Мэллори, – подсказал Чарли.
– Тебе виднее.
– Ладно, но утром в школу, так что не перегуляйте.
– Мы уезжаем сразу после уроков, поэтому вернемся рано. Оставить тебе что-нибудь на ужин?
– Бо, чем-то же я питался семнадцать лет до твоего приезда, – напомнил он.
– И не понятно, как выжил, – буркнул я.
Утром мне полегчало: может, потому, что снова было солнечно, но я старался подавить в себе надежду. Оделся я в расчете на теплую погоду в тонкий свитер, который в Финиксе носил в разгар зимы.
Я распланировал приезд в школу так, чтобы мне едва хватило времени войти в класс. С замиранием сердца я сделал круг по стоянке – искал место и заодно высматривал серебристый «вольво», который так и не нашел.
Все повторилось, как вчера: я просто не смог сдержать робкие ростки надежды; они распустились, но были безжалостно растоптаны сначала в зале кафетерия, а потом – на биологии, где место рядом с моим по-прежнему пустовало.
Сегодня снова зашла речь о поездке в Порт-Анджелес – особенно приятной из-за того, что Логан отказался ехать, сославшись на дела. Мне не терпелось покинуть город, чтобы не озираться ежеминутно по сторонам в надежде, что она вдруг появится, как из-под земли. Я пообещал себе быть в хорошем настроении и не раздражать Джереми и Аллена. Может, даже удастся найти хороший книжный магазин. Думать о том, что я буду делать один в Сиэтле на выходных, не хотелось. Вряд ли Эдит отменит нашу поездку, не предупредив меня. С другой стороны, откуда мне знать, какие манеры считаются приличными у вампиров?
После школы Джереми последовал за мной к дому Чарли на своем старом белом «меркьюри», чтобы я оставил учебники и пикап, затем мы вдвоем направились к Аллену. Он уже ждал нас. Мое настроение начало подниматься, как только мы выехали из города.
Назад: 6. Страшные истории
Дальше: 8. Порт-Анджелес